Принцип добросовестности и справедливости в гражданском праве

НЕГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ЧАСТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«МОСКОВСКИЙ ФИНАНСОВО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ «СИНЕРГИЯ»

Факультет онлайн обучения

Направление подготовки: «Юриспруденция»

Магистерская программа: «Гражданское право»

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

Москва

2020

Факультет онлайн обучения

Содержание

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. С 1 сентября 2013 года в п.3 ст.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее ГК РФ)¹ закреплен общий принцип добросовестности, согласно которому «при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. Кроме того, тогда же законодатель разрешил вопрос о соотношении принципа добросовестности и существовавшего с 1995 года в ст.10 ГК РФ запрета на злоупотребление правом: указано, что злоупотребление правом есть недобросовестное осуществление права. В 2015 году в ст.307 ГК РФ принцип добросовестности был подтвержден и несколько развит применительно к обязательственным отношениям. Наконец, реформа ГК РФ привела к появлению в ГК РФ целого ряда норм, оперирующих доброй совестью (п.5 ст.166, п.2 ст.179 ГК РФ, п.3 ст.432, п.4 ст.450, п.4 ст.450.1 ГК РФ и многое др.).

Начиная с конца 2000-х годов в судебной практике набирает оборот тенденция все более активного применения принципа добросовестности и запрета на злоупотребление правом, судебные решения все чаще начинают основываться не на формальном, механическом правоприменении, а на основании соображений справедливости. Это происходит тогда, когда формальное правоприменение приводит к крайне несправедливым результатам с учетом конкретных обстоятельств. Позитивная норма не может учесть всех нюансов, поэтому суды начинают все чаще уточнять, дополнять и корректировать формальные элементы права с учетом соображений справедливости. Принцип доброй совести оказывается удобным механизмом легитимации, формального обоснования такой более проактивной (по мнению многих, по сути правотворческой) деятельности судов и отступления от парадигмы формального правоприменения. Постепенно в практике начинают формироваться целые доктрины, основанные на соображениях доброй совести, и типизированные случаи применения доброй совести (например, выведение дополнительных подразумеваемых в силу доброй совести договорных обязанностей, запрет на противоречивое непоследовательное поведение (эстоппель), запрет обхода закона, признание сделок недействительными в связи со злоупотреблением свободой договора на основании ст.10 и ст.168 ГК РФ и многое др.).

Дискуссии о справедливости сродни обсуждению понятий «добра» и «зла» или вопроса о смысле жизни: едва ли возможно единое, устраивающее всех мнение, конкретные жизненные обстоятельства вносят поправки в провозглашенные общие ценности. Между тем, категория справедливости, наполненная во многом морально-этическим и идеологическим содержанием, нашла свое отражение как в конституционном праве, так и в различных правовых отраслях, включая гражданское и коммерческое (предпринимательское) право.

Хотя понятие справедливости в законодательстве не сформулировано, оставаясь оценочным, все чаще в судебных решениях встречается апеллирование к этой категории. Как понимание справедливости («дух закона») должно влиять на толкование и применение специальных норм («буква закона»)? Как философская, общественная идея справедливости адаптируется в методе гражданского и коммерческого права? Извечный вопрос юриста: каковы критерии, «где об этом написано»?

Возможно, примирением различных подходов о значении справедливости является вывод о том, что если буквальное толкование специальной нормы закона приводит к явно несправедливому решению, то такая норма подлежит иному толкованию. Будет справедливым такое перераспределение позитивных и негативных последствий между участниками соответствующих гражданских (предпринимательских) правоотношений, если учитывается степень фактической способности таких участников контролировать (влиять на) возможность удовлетворения их интересов («доктрина риска»).

Поиск ответа на эти и другие вопросы в настоящее время предпринимается российскими и зарубежными учеными юристами, философами, социологами, практиками, с участием представителей КС РФ, ВС РФ и Министерства юстиции.

Таким образом, актуальность выбранной темы обусловлена своевременной необходимостью проведения исследования категории «добросовестность» и «справедливость», как с теоретической стороны, так и с практической для определения её правового содержания, выявления объективных причин для расширения сферы её применения, эффективности данной правовой категории при защите интересов участников гражданских правоотношения.

Степень разработанности темы. При написании работы была использована литература как по общей теории государства и права, так и по гражданскому праву. В работе нашли свое отражение и оценку работы Андреева В.С. Е.А. Суханова, Новикова А.В, Минина Б. А., Новицкого И.Б., Рыженкова А. Я. и других.

Дискуссии о добросовестности начали вестись в российском праве еще до Революции (см. известную комплементарную к принципу доброй совести статью И.Б. Новицкого 1916 года и противоположную, критическую позицию И.А. Покровского из его книги «Основные проблемы гражданского права» 1917 года) За последние годы вышел целый ряд интересных публикаций по теме добросовестности (Д.В. Дождева, А.М. Ширвиндта, А.В. Егорова, К.В. Нама и других), а совсем недавно в печать в издательстве «Статут» вышла книга К.В. Нама «Принцип добросовестности: развитие, система, проблем теории и практики»².

В то же время нам пока все еще крайне недостает концептуальной проработанности всех этих процессов развития и применения принципа добросовестности и справедливости. Возникает много споров как по теоретическим, так и по чисто прикладным вопросам. Многие вопросы остаются достаточно дискуссионными.

Предметом данной работы являются труды ученых в этой области, нормативно-правовые акты, существующая судебная и договорная практика, в которых отражены принципы гражданского права, в частности принципы добросовестности и справедливости.

В качестве объекта исследования выступают основные идеи, руководящие начала гражданского права, именуемые принципами. Рассматриваются их сущность, содержание, практическая значимость и применимость на практике.

Цель настоящего исследования заключается в изучении принципа добросовестности и справедливости в гражданском праве, и теоретико-правовых особенностей их реализации.

Для реализации поставленной цели сформулированы следующие задачи исследования:

- исследовать понятие и содержание принципа добросовестности в гражданском праве;

- исследовать понятие и содержание принципа справедливости в гражданском праве;

- рассмотреть практические вопросы реализации принципа добросовестности и справедливости в вещном праве;

- рассмотреть практические вопросы реализации принципов добросовестности и справедливости в обязательственном праве;

- рассмотреть практические вопросы реализации добросовестности и справедливости в правоприменительной практике судов;

- разработать предложения по совершенствованию гражданского законодательства в вопросе обеспечения соблюдения принципов добросовестности и справедливости.

При написании данной работы были использованы логический, диалектический, сравнительно-правовой и другие методы.

Работа основывается на исследовании таких ученых в области отечественного и зарубежного права, как К.Н. Анненков, Д.И. Мейер, К.П. Победоносцев, Н.А. Дювернуа, В.М. Хвостов, Г.Ф. Шершеневич, М.М. Агарков, О.С. Иоффе, Б.Б. Черепахин, В.А. Белов, О.Г. Ломидзе, Л.А. Новоселова и ряда других авторов.

Нормативно-правовую базу исследования составляют законодательные нормативные правовые акты, материалы судебной практики.

Структура диссертационного исследования. Исследование состоит из введения, двух глав, объединяющих параграфы, заключения, списка использованной литературы.

Глава 1. Понятие и содержание принципов добросовестности и справедливости в гражданском праве

1.1. Понятие и содержание принципа добросовестности в гражданском праве

В основе развития российского гражданского законодательства, так же, как и зарубежного, лежит рецепция римского права. Русскому дореволюционному гражданскому законодательству была известна категория добросовестности. Но она ограничивалась лишь вещным правом, применительно к отдельным случаям, например, при исполнении договоров³. Понятие справедливости в праве ассоциировалось с необходимостью учитывать волю субъектов правоотношений и специфику каждого отдельного случая.

В 1916г. выдающийся отечественный цивилист Новицкий И. Б. проанализировал само понятие доброй совести как правовой категории. По его мнению «добрая совесть по этимологическому смыслу таит в себе такие элементы, как: знание о другом, о его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении»⁴.

Переломным моментом в развитии российского права стала Октябрьская революция. На данном этапе произошел переход от буржуазного гражданского законодательства к социалистическому, в результате чего были уничтожены большинство традиционных институтов. В течение первых лет после революции, по вполне понятным причинам, вопрос о развитии гражданского права не стоял на повестке дня. В период гражданской войны, иностранной интервенции, «военного коммунизма» правительству большевиков, явно было не до установления понятий добросовестности и справедливости в гражданском обороте.

В первых советских кодексах, категория добросовестности отсутствовала, так как это считалось пережитком буржуазного общества. Только в 40-х гг. прошлого столетия стали появляться научные работы, освещающие проблемы злоупотребления правом. По мнению одного из виднейших советских цивилистов Агаркова М.М., «начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок... Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания»⁵.

В дальнейшем в законодательных актах советского периода, появлялись только отдельные нормы в развитие теории злоупотребления правом. В Основах гражданского законодательства принятых в 1961г., было введено понятие о добросовестном приобретателе.

А понятие недобросовестного поведения были закреплены в Гражданском кодексе РСФСР 1964г. Лишь в 1991г. требование добросовестности появилось в обновленных Основах гражданского законодательства. В принятом в 1994г. ГК РФ уже содержался ряд статей, в которых упоминалось понятие добросовестности.

Касаемо категории справедливости в советское время, ее не слишком часто сопоставляли с правом, в основном этот термин употреблялся в сочетании «социальная справедливость». По мнению Ивановой С.А. впервые справедливость советского права была отнесена к общеправовым принципам⁶. При этом проявление этого фундаментального в гражданском праве принципа отразилось только в отдельных, перечисленных автором, нормах советского законодательства.

Коновалов А.В. связывает это с тем, «что в современном ему правопорядке понятие справедливости все еще идеологически подавлялось понятием «революционной целесообразности», пусть прямо и не закрепленным в законодательстве, но де-факто определявшим жизнь общества во многих сферах и направлениях»⁷.

В 2009 г., во исполнение Указа Президента РФ от 18 июля 2008, была одобрена Концепция развития гражданского законодательства РФ, в которой отдельным пунктом оговаривается, необходимость введения в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных принципов с целью укрепления нравственных начал гражданско-правового регулирования. На основании этого, в 2013 г. в ст. 1 ГК РФ, появилась норма устанавливающая требование добросовестности в гражданских правоотношениях. Она выступает общей чертой, принципом, характерным всем регулируемым гражданским законодательством отношениям⁸. Кроме того, в ст. 10 ГК РФ было закреплено, что никто не должен извлекать выгоды из недобросовестного поведения, т. е. из злоупотребления правом. Из этих норм следует вывод, что, с одной стороны, принцип добросовестности регулирует все ступени гражданских правоотношений (установление, осуществление и защита прав), с другой, выступает пределом проявления свободы воли участников гражданских правоотношений, в виде запрета на такое незаконное или недобросовестное поведение, которое может привести к извлечению преимуществ по отношению к противоположной стороне правоотношения. Данные нововведения, как ожидается, будут способствовать росту устойчивости и стабильности имущественного оборота. Появление указанных охранительных правил в ГК РФ большинство цивилистов признали необходимыми и своевременными.

Принцип добросовестности в нашем гражданском законодательстве (имеем в виду ГК РФ) был всегда, так как в ГК РФ всегда была статья 10, устанавливающая санкцию за формально законное, но недобросовестное (это важное противопоставление). В ст. 10 ГК РФ законодатель говорит: а если будете вести себя недобросовестно, злоупотреблять своими правами, то вам будет отказано в защите. Из этого можно вывести подразумеваемую обязанность не злоупотреблять своими формально законными возможностями, то есть - ... вести себя добросовестно.

Именно так обязанность добросовестного поведения - как закрепленную именно ГК РФ обязанность участников гражданского оборота - всегда объяснял Высший Арбиражный Суд в постановлениях по делам и в разъяснениях.

Два десятилетия, прошедшие с момента принятия части первой ГК РФ, показали, что современное гражданское право не может существовать без такой системообразующей категории, как добросовестность⁹. В преамбуле Концепции развития гражданского законодательства РФ разработчиками изменений указывалось, что развитие экономики и становление гражданского общества требуют использования всех средств гражданско-правового характера. В качестве одной из основных мер было предложено ввести в гражданское законодательство принцип добросовестности как один из наиболее общих и важных принципов гражданского права¹⁰.

Итак, добросовестность относится к одному из принципов (общих начал) гражданского права, что вытекает как из самой сути этого принципа, так и из его помещения в ст. 1 ГК РФ «Основные начала гражданского законодательства». Формулировка принципа добросовестности в п. 3 ст. 1 ГК РФ не содержит определенного правила поведения (нормы), прежде всего описания действия, как и иных фактов (диспозиции), и не дает также какого-либо иного описания добросовестности.

По своему буквальному содержанию эта формулировка выступает как общее предписание, адресованное участникам гражданских правоотношений. В связи с этим необходимо определиться, каким образом суд применяет указанное предписание, а это, прежде всего требует дать общую характеристику принципу права.

Обратимся к теории гражданского права. Многие ученые признают принцип добросовестности принципом гражданского права¹¹.

В советский период развития отечественной науки доминирующим было мнение о том, что требование добросовестного осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей является принципом гражданского права¹². Разделяют эту точку зрения и многие современные ученые.

Так, например, Ю. К. Толстой относит принцип добросовестности к числу основных принципов гражданского права¹³.

Под добросовестностью, по мнению И.А. Гребенкинов, следует понимать «общий принцип гражданского права, основывающийся на доброй совести субъектов гражданского оборота, запрещающий любое умышленное злоупотребление правом с учетом причинения вреда другой стороне или третьему лицу с целью извлечения собственной выгоды при установлении, реализации и защите гражданских прав, и исполнении гражданских обязанностей, провозглашающий недопущение какого-либо обмана, честность в отношениях»¹⁴.

Термином «добросовестность» в гражданском праве обозначает два правовых явления:

1) объективная добросовестность — общеизвестный внешний критерий, рекомендованный участникам гражданского оборота;

2) субъективная добросовестность, которая подразумевает, что лицо не знает об обстоятельствах, наличие которых связано с наступлением юридических последствий.

В объективном значении добросовестность - сущность добросовестного поведения участников гражданского оборота, в субъективном смысле добросовестность проявляет себя в отдельных нормах позитивного права, каждая из которых затрагивает отдельные случаи проявления добросовестного поведения, которое выражается в незнании фактов реальной действительности.

Принцип добросовестности в качестве основного начала гражданского законодательства был введен Федеральным законом от 30.12.2012 № 302-ФЗ¹⁵. Так, в соответствии с п. 3 ст. 1 ГК РФ «при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно». Добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются (п. 5 ст. 10 ГК РФ)¹⁶.

Нормативное закрепление принципа добросовестности является попыткой формального определения, требуемой от всех субъектов гражданского права модели поведения. Представляется, что нормативно закрепленная обязанность участников гражданского оборота соблюдать принцип добросовестности при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей является своеобразным противовесом положениям гражданского законодательства о свободе договора и автономии воли субъектов гражданских правоотношений. Правило добросовестного поведения должно ограничивать злоупотребление свободой и автономией, ограничивать извлечение выгод и преимуществ из недобросовестного поведения.

Относительно вопроса добросовестности в гражданском законодательстве существуют сложности. В первую очередь связано это с тем, что добросовестность по своему содержанию обусловлена не только нормами права, но и нормами морали и нравственности, отражая общепринятые представления о нравственности поведения субъектов гражданских правоотношений при приобретении, осуществлении и защите прав, а также при исполнении обязанностей¹⁷.

Из сказанного выше можно сделать вывод, что понятие «добросовестность» является сложным по своей природе и поэтому дать однозначное определение данному принципу затруднительно. Именно поэтому Пленум Верховного Суда РФ определил некоторые критерии добросовестных и недобросовестных действий сторон¹⁸. По мнению Пленума, при оценке действий субъектов гражданских правоотношений как добросовестных или недобросовестных судам следует учитывать поведение сторон, которое ожидается от любых участников гражданского оборота, которые учитывают права и законные интересы других субъектов, содействуют им, в том числе в получении необходимой информации.

Анализируя приведенные разъяснения, стоит указать, что Пленум Верховного Суда РФ закрепил основное содержание принципа добросовестности, который заключается в том, что субъекты гражданского оборота при осуществлении своих прав и при совершении каких-либо действий должны учитывать не только свои интересы, но и права и законные интересы других лиц, вступающих с ними в правоотношения.

Суть разъяснений Пленума сводятся к тому, что поведение субъекта является добросовестным, когда субъект своими действиями или бездействием не нарушает требования положений действующего законодательства, а также учитывает права и законные интересы других субъектов в соответствии с общепринятыми правилами. Категории «добросовестность» и «недобросовестность» являются оценочными понятиями, данное обстоятельство возлагает на суд большую ответственность. При оценке того, является ли поведение лица добросовестным, суд должен учитывать - как внешние (объективные) факторы, сопутствующие возникновению спорного правоотношения, так и его правовую природу. Указанное обстоятельство требует от суда не только знания норм права, но и наличия житейского опыта, понимания экономических интересов сторон¹⁹.

В абз. 5 п. 1 Постановления Пленум отмечает, что, если судом будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон дела, он в зависимости от деталей дела, а также, учитывая характер и последствия недобросовестного поведения, может полностью или частично отказать в защите принадлежащего лицу права, а также применять иные необходимые меры, которые обеспечат защиту прав и законных интересов добросовестной стороны или сторон от недобросовестного поведения другой стороны (п. 2 ст. 10 ГК РФ)²⁰. Изучив указанные разъяснения, необходимо обратить внимание на то, что, вынося решение по вопросу нарушения принципа добросовестности, суд должен учитывать следующие обстоятельства:

- характер поведения нарушителя;

- негативные последствия такого нарушения.

Добросовестность упоминается во многих статьях ГК РФ. Некоторые статьи прямо указывают на необходимость добросовестного поведения, из смысла других ст. можно заключить, что речь идет именно о добросовестности участников гражданских правоотношений.

Так, в ст. 147.1 говорится о добросовестном и недобросовестном приобретателе документарных ценных бумаг. В ст. 302, 303 ГК РФ прямо указывается на добросовестного и недобросовестного приобретателя имущества. В ст. 220 ГК РФ говорится о приобретении права собственности на вещь в результате переработки материалов: переработчик полагает, что перерабатывает свои материалы. О недобросовестном поведении обогатившегося лица отмечается в ст. 1103 ГК РФ²¹.

Из смысла приведенных выше статей из ГК РФ можно сделать вывод, что термин «добросовестность» используется в нормах права в целях установиться факт, знал ли владелец имущества, что вещь приобретена у неуправомоченного лица, если лицо не знало о данном факте, то лицо является добросовестным приобретателем. И, наоборот, если лицо знало о том, что приобретает вещь у неуправомоченного лица, то это — недобросовестный приобретатель.

Законодатель ввел в ГК РФ также нормы о добросовестности, регулирующие преддоговорные отношения. В ст. 434.1 говорится, что при вступлении в переговоры о заключении договора, в ходе проведения переговоров, а также по их завершении стороны должны действовать добросовестно²². Также приведены случаи недобросовестного поведения на данном этапе, среди которых случай, когда сторона ведет переговоры о заключении договора при заведомом отсутствии намерения достичь соглашения с другой стороной, а также сообщение контрагенту неверной информации об условиях предстоящего договора, либо утаивание важных обстоятельств при процедуре его заключения, отсутствие своевременного извещения другой стороны о прекращении переговоров или же внезапное и безосновательное их прекращение.

Из последних дел в качестве примера можно привести дело № А56- 116555/2017 3 декабря 2018 г. в г. Санкт-Петербург²³. Как следует из материалов дела, между ООО «МТС» (покупатель) и ООО «ЗМК — МеталлСервисЦентр» (продавец) был заключен предварительный договор купли-продажи недвижимого имущества. По условиям договора стороны обязались в установленные сроки заключить договор купли- продажи. В указанные в предварительном договоре сроки договор купли-продажи заключен не был. Истец ссылался на то, что ответчик неоднократно переносил и назначал новые даты заключения основного договора, таким образом, позиционируя, что имеет твердые намерения заключить договор. Однако ответчик внезапно прекратил переговоры о заключении договора, в связи с чем ООО «ЗМК — МеталлСервисЦентр» понесло убытки в виде упущенной выгоды в размере 12 600 000 руб. за период с сентября 2016 г. по июнь 2017 г. Исследовав материалы дела, изучив доводы апелляционной жалобы и отзыва на жалобу, апелляционный суд пришел к выводу, что судом первой инстанции отказано в удовлетворении иска правомерно, так как обязательства сторон по заключению основного договора, предусмотренные предварительным договором, в соответствии с п. 6 ст. 429 ГК РФ с 09.07.2016 прекратились, ответчику присуждена сумма уплаченного обеспечительного платежа, а иные представленные материалы дела документы, в том числе электронная переписка, не являются надлежащими доказательствами совокупности обстоятельств, предусмотренной ст. 434.1 ГК РФ, для взыскания с ответчиков убытков, на что правомерно указано судом первой инстанции. Суд указал, что истец, являясь субъектом предпринимательской деятельности, в соответствии со ст. 2 ГК РФ осуществляет предпринимательскую деятельность на свой риск, а, следовательно, должен был и мог предположить и оценить возможность заключения между сторонами основного договора после прекращения предварительного договора.

О добросовестности как о принципе права речь также идет в ст. 6 ГК РФ по вопросу применения гражданского законодательства по аналогии, и говорится, что при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости²⁴.

Помимо договорных правоотношений добросовестность также проявляется и во внедоговорных правоотношениях. Так, из односторонних сделок (например, публичный конкурс, публичное обещание награды, действия в чужом интересе без поручения) могут возникать обязательства. Такие действия также регулируются общей установкой п. 3 ст. 307 ГК РФ²⁵.

По нашему мнению, целью Верховного Суда РФ по данному вопросу было донести идею, что санкция должна быть соразмерна последствиям недобросовестного поведения.

Подводя итог, можно сказать, что понятие «добросовестность» можно рассматривать как в узком значении, когда добросовестность проявляет себя в отдельных нормах права, затрагивает отдельные случаи, выражается в незнании лицом фактов реальной действительности, так и в широком для обозначения общеизвестного внешнего мерила, которое соответствует этическим нормам, что может вызывать определенные сложности. Тем не менее нормативное закрепление принципа добросовестности является важным шагом и позволяет придать данному принципу самостоятельное значение.

1.2. Понятие и содержание принципа справедливости в гражданском праве

Понятие справедливости с древнейших времен ассоциировалось у людей, принадлежавших к разным народам и эпохам, с правом и правовым регулированием; в представлениях об устройстве общества и правопорядка право и справедливость всегда были неразрывно связаны. Для права Древнего Рима справедливость в самых ее широких и многоплановых трактовках получила выражение в системообразующем понятии aequitas; у авторов Дигест не вызывало сомнения, что «право получило свое название от слова «справедливость», ибо право есть искусство доброго и справедливого» (D.1.1.1)²⁶. Во многих современных европейских языках, включая славянские, понятия «юстиция» и «справедливость» по-прежнему выражаются одним и тем же термином²⁷. Справедливость в различных ее аспектах и понимании занимала ключевое положение в богословских и политологических трудах Фомы Аквинского²⁸, благодаря чему оно в значительной степени стало конституировать понятие естественного права до начала его трансформации в корпус «неотъемлемых и естественных прав человека» (соответственно, ключевым это понятие остается и в работах современных неотомистов²⁹).

Из необходимости достижения общественного согласия по поводу принципов социальной справедливости исходил Д. Ролз в своей либерально-государственной концепции права³⁰. Вокруг «принципов справедливости», понимаемых в качестве объективно существующих абстрактных предпосылок для признания и защиты в установленном в данном обществе главным образом судебном порядке конкретных прав личности и конкретного человека, вся многообразная совокупность которых сводится к обеспечению справедливого распределения благ в обществе и соблюдению равенства между его членами, построил свою концепцию Р. Дворкин³¹.

В отечественной науке понятие справедливости не слишком часто помещалось в контекст формулировок принципов права, в основном термин употреблялся в сочетании «социальная справедливость» и при необходимости противопоставления фальшивой справедливости буржуазного права. Пожалуй, впервые более или менее серьезный анализ значения принципа справедливости для правового регулирования был сделан в фундаментальном труде Г.А. Свердлыка, который относил справедливость советского права к его общеправовым принципам наряду с демократизмом, интернационализмом и гуманизмом³². В новейшую эпоху к теме справедливости в праве обращались С.С. Алексеев, подчеркивавший главенствующую роль принципа социальной солидарности³³; В.М. Ведяхин и К.М. Ведяхина, рассматривавшие справедливость в контексте группы общих нравственно-этических принципов права³⁴; С.А. Иванова, назвавшая принцип социальной справедливости общим принципом права, который растворяется в массиве гражданского законодательства и составляющими которого являются разумность и добросовестность³⁵; А.С. Гайдук и А.А. Киселев, квалифицировавшие принцип справедливости в качестве фундаментального правового начала, важнейшего принципа права вообще и гражданского права в частности, в соответствии с которым осуществляется построение всей системы права; правового идеала, с которым все остальные принципы права соотносятся как частное с общим³⁶.

В литературе, как правило, признается, что понятие справедливости является широким, многоплановым и далеко не всегда правовым. В ретроспективе правовой философии и теории нет единого взгляда по поводу соотношения справедливости и права. Характерно понимание справедливости Б. Паскалем: «Справедливо подчиняться справедливости, нельзя не подчиняться силе. Справедливость, не поддержанная силой, немощна, сила, не поддержанная справедливостью, тиранична... Справедливость легко оспорить, сила очевидна и неоспорима... И неспособные сделать справедливость сильной люди положили считать силу справедливой»³⁷. Ф. Регельсбергер считал, что справедливость не представляет собой правового принципа, из которого можно было бы непосредственно выводить практические положения права³⁸. Л. И. Петражицкий, напротив, рассматривал в общем контексте справедливости права даже такой незаменимый инструмент гражданско-правового регулирования, как возмещение убытков³⁹.

В наше время единое понимание справедливости тем более ставится под сомнение. По мнению П. Проди, «вокруг неизменной идеи справедливости полностью изменилась историческая картина»⁴⁰. А.В. Поляков отмечает «относительность справедливости» в современном праве, обусловленную изменчивостью ценностей в различных общественных формациях⁴¹. Т. В. Милушева, проанализировав множество подходов к пониманию справедливости в отечественной и общемировой науке и практике, приходит к неутешительному выводу о «неуловимости содержания» данного понятия⁴².

В настоящее время, система права Российской Федерации и отраслевое законодательство, рассматривают справедливость как сущность и образ, выраженный в праве, а в отдельных случаях и как норму-принцип. Принцип справедливости «характеризует внутреннее свойство и качество права и выражает его социальную сущность... определяет баланс между интересами личности и общества, личности и государства, интересами участников правовых отношений и отражает идеи равенства и свободы.... В гражданском праве применение принципа справедливости обеспечивается судом в случаях, установленных в законе, в зависимости от конкретных обстоятельств»⁴³.

При этом, по мнению Курбатова А.Я.: «...справедливость в праве - это категория прежде всего конституционного и законодательного процессов. В иных процедурах она может использоваться только в строго определенных случаях, когда речь идет об исполнении нормативно закрепленных отдельных требований, составляющих ее содержание. Просто закреплять обязанность соблюдать требования справедливости - бессмысленно, поскольку это юридически не определенная обязанность, способствующая проявлению субъективизма в правоприменительной деятельности»⁴⁴.

Кроме того, по данному вопросу, представляется интересным мнение Дедова Д.И.: «…принцип справедливости отсутствует, но справедливость как сущность права воплощена в каждом принципе права в отдельности и во всех принципах вместе взятых»⁴⁵.

В действующей редакции ГК РФ справедливость упоминается значительно реже добросовестности и разумности действий в гражданском обороте и гражданско-правовом регулировании, хотя ее значение неоднократно и вполне явственно обозначено законодателем.

Требования разумности и справедливости поставлены им в один ряд с основными началами гражданского законодательства, которыми п. 2 ст. 6 ГК РФ предлагает руководствоваться для определения прав и обязанностей сторон при невозможности использования аналогии закона и аналогии права. Помимо данного положения может быть названа, в частности, норма п. 3 ст. 65.2 (о несправедливом лишении права участия в корпорации)⁴⁶.

В то же время анализ норм действующего ГК РФ позволяет убедиться, что концептуальных норм, определяющих модели правового регулирования гражданского оборота через начало справедливости, в Кодексе существенно больше. Например, именно требованиями справедливости, а не только разумности и целесообразности обусловливаются правила п. 1 ст. 8, согласно которому в качестве оснований возникновения гражданских прав и обязанностей рассматриваются такие действия субъектов правоотношений, которые, хотя и не предусмотрены законом и иными правовыми актами, порождают гражданские права и обязанности в силу общих начал и смысла гражданского законодательства; а также п. 1 ст. 87 и п. 2 ст. 123.3 (участники ООО и члены потребительского кооператива, не полностью оплатившие доли, несут солидарную ответственность по обязательствам общества в пределах стоимости неоплаченной доли; такое же правило установлено для членов потребительского кооператива в пределах невнесенной части дополнительных взносов); ст. 205 (восстановление пропущенного срока исковой давности)⁴⁷. Требованиями добросовестности и справедливости правового регулирования обусловливаются правила ст. 1081 ГК РФ о праве регресса к лицу, причинившему вред; п. 2 ст. 1083 об учете грубой неосторожности потерпевшего, содействовавшей возникновению, увеличению вреда; невозможности по общему правилу взыскания вреда, наступившего вследствие умысла потерпевшего.

К требованиям разумности и справедливости закон прямо адресует суды при определении ими размера компенсации морального вреда (п. 2 ст. 1101). В ряде норм ГК РФ законодатель говорит также о требованиях нравственности. Однако с учетом как ранее предложенных аргументов о соотношении права и морали, так и буквального, систематического и логического толкования этих норм есть основания утверждать, что о формулировке законодателем принципа нравственности в качестве еще одного начала гражданского законодательства говорить не приходится⁴⁸. Так, в п. 3 ст. 35 (при назначении опекуна и попечителя должны учитываться нравственные и иные личные качества) речь идет лишь о наличии морально-этического аспекта деловой репутации и компетентности потенциального специального субъекта; в ст. 169 (недействительность сделки, заведомо противной основам правопорядка и нравственности) и 181.5 (ничтожность решений собраний участников юридического лица, которые противоречат основам правопорядка и нравственности) констатируется наличие в обществе наиболее важных, общепризнанных морально-этических ценностей и стандартов, которые подлежат защите от посягательств; именно об этих же основах нравственности по смыслу закона речь идет в п. 2 ст. 1 (в целях защиты нравственности гражданские права могут быть ограничены федеральным законом)⁴⁹. В пункте 3 ст. 1064 говорится о «нравственных принципах общества», которые не должны нарушаться действиями причинителя вреда, если вред причиняется по просьбе или с согласия потерпевшего. Таким образом, речь в ГК РФ идет не об инструменте или технологии, которыми обеспечиваются оптимальные модели организации правопорядка, а об объекте охраны, которая призвана обеспечиваться другими инструментами и технологиями; элементе запроса общества на общественный мир, обусловливающий перспективы гармоничного развития личности в обществе⁵⁰.

Данный вывод подтверждается и текстом п. 3 ст. 1064, из которого следует, что нравственные начала законодатель рассматривает не в качестве принципов права, а в качестве принципов общества.

Понятие справедливости и соразмерности все чаще и активнее применяется в практике высших судов РФ.

Как отмечал Высший Арбитражный Суд РФ, основы конституционного строя Российской Федерации как элемент ее публичного порядка предполагают нравственное, добросовестное и соответствующее закону поведение участников гражданского оборота; судебная защита не может распространяться на деятельность, противоречащую основам правопорядка и нравственности⁵¹. Как злоупотребление правами при защите прав квалифицировано судом применение поставщиком процентной ставки (912,5 % годовых), превышающей более чем в 100 раз ставку рефинансирования и более чем в 30 раз ставки кредитных организаций при предоставлении коммерческих кредитов⁵².

В соответствии с практикой Верховного Суда РФ в случае отмены судебного акта о взыскании денежных средств на перечисленные во исполнение этого акта и не возвращенные средства начисляются проценты с момента вступления в силу итогового судебного акта, а в случае недобросовестного содействия взыскателя принятию первоначального решения — с момента зачисления денежных средств⁵³ (п. 59). Примером недобросовестных действий Верховный Суд РФ считает невыполнение руководителем хозяйственного общества требований законодательства о банкротстве об обращении в суд с заявлением о банкротстве и, как следствие, сокрытие от кредиторов информации о неудовлетворительном имущественном положении общества. Надлежащее исполнение кредитором обязанности по проверке полномочий органа управления контрагента образует на его стороне признаки добросовестности, и его интересам в сравнении с интересами должника, представившего подложные сведения, должен быть отдан приоритет⁵⁴. Установив факт злоупотребления правом, например, в случае намеренного без уважительных причин длительного непредъявления кредитором, осведомленным о смерти наследодателя, требований об исполнении обязательств, вытекающих из заключенного им кредитного договора, к наследникам, которым не было известно о его заключении, суд отказывает кредитору во взыскании указанных выше процентов за весь период со дня открытия наследства, поскольку наследники не должны отвечать за неблагоприятные последствия, наступившие вследствие недобросовестных действий со стороны кредитора (п. 61)⁵⁵.

Гражданское законодательство, отмечает Конституционный Суд РФ, основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений, неприкосновенности собственности и свободы договора; плательщики ренты и получатели ренты как стороны договора ренты приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий. Пункт 1 ст. 599 ГК РФ, предусматривающий, что в случае существенного нарушения договора пожизненной ренты плательщиком ренты получатель ренты вправе требовать от плательщика ренты выкупа ренты на условиях, предусмотренных ст. 594 Кодекса, либо расторжения договора и возмещения убытков, является способом защиты прав получателя ренты и учитывает данные принципы, которые провозглашены в числе основных начал гражданского законодательства, а потому не может расцениваться как нарушающий конституционные права заявителя⁵⁶.

Признание современной отечественной юриспруденцией роли и значения справедливости в праве можно только приветствовать, но степень проработки этого понятия остается по-прежнему невысокой, что влечет разброс мнений по поводу как самого содержания понятия, его соотношения с понятиями добросовестности и разумности (справедливость охватывает добросовестность или наоборот?), так и его конкретных проявлений в практике правового регулирования.

Очевидно, что необходимо проводить различие как минимум между аспектами юридической (основным критерием ее соблюдения будет строгое соответствие тех или иных действий букве и духу закона; моделям поведения, рассматриваемым судебной практикой в качестве адекватного и доступного любому здравомыслящему субъекту в данных обстоятельствах), социальной (здесь во главе угла будут принципы распределения общенационального достояния, обеспечение равенства возможностей, попечительская функция социального государства, социально ответственного меценатства о наименее социально защищенных категориях населения и о наиболее важных для общества и государства социальных некоммерческих проектах и пр.), обычной (основанной на преобладающих общественных представлениях о морали и нравственности), высокоморальной (предполагающей в качестве естественного проявления справедливости повышенный уровень правосознания, героизм вплоть до самопожертвования), религиозной справедливости. При всех отличиях названных аспектов они имеют множество взаимных пересечений, что неудивительно, ведь они имеют общий этический генезис⁵⁷.

Однако для того, чтобы раскрыть содержание принципа справедливости, нужно найти гораздо более конкретные пересечения названных аспектов, которые позволят по крайней мере обсуждать их в единой парадигме правовых терминов.

Следует признать, что справедливость, чувство справедливости — в целом понятия из области морали. Однако на определенном этапе должно было произойти разделение морали и права; при этом последнее становится некой мерой общественного морально-рационального компромисса, выражающего баланс частных интересов различных лиц и их групп, частных и общественных интересов. Этот компромисс вербально выражен в позитивном праве; он изменчив в зависимости от обстоятельств времени, места, качества социальной среды и иных факторов, хотя в основе его и лежат неизменные и незыблемые общие принципы права⁵⁸.

В числе этих принципов - принцип справедливости, при помощи которого на позитивное право транслируются морально-этические представления общества о праве и государстве.

Мораль существует параллельно праву, также может меняться в зависимости от эпохи и географии, ее спектр может включать широкий разброс мнений и оценок. Принцип справедливости «сжимает» этот разброс, делает из него «среднюю выборку» для оптимального с учетом обстоятельств применения к позитивному праву. В то же время принцип справедливости дает возможность праву реагировать на состояние общественной морали и развиваться.

Сказанное позволяет предпринять попытку «сплотить» разнообразные аспекты понятия справедливости в более или менее однородный субстрат. Предположим, что результатом такого «сплочения» станет возможное понимание справедливости в двух вариантах: 1) «высокого стандарта», требующего наличия нравственного императива, милосердия, заботы о благе общества, особенно когда соответствующее поведение не предписано законом или не обеспечивается его санкцией, и 2) «общего стандарта», требующего только следования закону, которым предписаны общие условия стабильности общества за счет соразмерности воздаяний, адекватности взаимных предоставлений, баланса интересов; в том числе из прагматичного опасения оказаться в ситуации несправедливого отношения со стороны других при молчании закона. Оба эти варианта понимания справедливости выразимы в юридических терминах и могут учитываться в контексте оценки именно юридически значимых действий участников различных правоотношений⁵⁹.

Таким образом, широко понимаемая юридическая справедливость - это адаптация более высоких стандартов этически оправданного поведения к актуальным социальным условиям.

Цель этой адаптации исключительно значима, а значение - исключительно высоко. Она позволяет, с одной стороны, привнести в правовое регулирование (особо подчеркнем - не в комплексную совокупность мотиваций следования праву, которая в качестве важной составляющей неоспоримо включает в себя мотивации нравственно-этические, а именно в субстанцию правового регулирования) этический элемент, причем не в аморфном и внутренне неоднородном состоянии, что предполагало бы свойственное англосаксонской теоретической юриспруденции перманентное сопоставление и противопоставление понятий морали и права, а именно в состоянии, пригодном для применения юридических терминов и юридических подходов. С другой стороны, это позволяет индивидуальной и общественной этике иметь в правопорядке свою основу и проекцию - стабильную и интегрированную в систему именно практически реализуемых общественных явлений и понятий.

Принцип справедливости, таким образом, может быть раскрыт через стремление субъекта правопорядка к максимально безупречному участию в социальных взаимодействиях за счет этического осознания необходимости баланса интересов, соразмерности и гуманности всего происходящего в правопорядке, несения каждым посильного бремени общественных интересов и помощи ближним; неукоснительного исполнения законов, предписаний и рекомендаций правопорядка, даже если это исполнение не обеспечивается угрозой наказания или перспективой личной выгоды. В преломлении к потребностям гражданско-правового регулирования общественных отношений понятие справедливости может быть сформулировано более компактно: справедливость - это этически обоснованное стремление участника гражданского оборота при осуществлении принадлежащих ему прав и исполнении лежащих на нем обязанностей учитывать интересы других лиц и общественные интересы, избегать злоупотреблений правами, готовность соблюдать равенство в положении участников оборота и при необходимости посильно принимать на себя более высокие, чем того требует закон, обязанности и обременения⁶⁰.

Наряду с принципами добросовестности и разумности, принцип справедливости должен пронизывать все нормы действующего законодательства, ведь само законодательство, само право призваны обеспечивать, гарантировать справедливость; само их бытие должно во всем быть манифестацией и реализацией данного принципа. Как представляется, при анализе каждой отдельно взятой нормы закона, вне зависимости от ее отраслевой принадлежности, речь должна идти о проявлении в ней принципа справедливости. В одних нормах такая манифестация выражена явно; в других скрыта более отчетливо выраженной ассоциацией с другими принципами права; третьи носят в значительной степени технический, этически и концептуально нейтральный характер; наконец, четвертые (если таковые найдутся) не отвечают принципу справедливости.

Присутствие принципа справедливости во всех концептуальных, т.е. так или иначе раскрывающих основное направление правовой политики данного правопорядка, нормах закона - это не громкие слова и не декларация, а conditio sine qua non эффективности всякой цивилизованной правовой системы.

В качестве наиболее важных функциональных аспектов гражданско-правовой справедливости могут быть названы:

- обеспечение полноценной реализации, в том числе через свободу волеизъявления, гражданской правосубъектности, без которой невозможны достижение справедливо принадлежащих каждой личности неотъемлемых прав и правового статуса, реализация справедливо полагающейся каждому возможности самореализации и гармоничного развития в обществе; лица, по какому-либо предусмотренному законом основанию не обладающие теми или иными элементами этой правосубъектности (в частности, не обладающие в полном объеме гражданской дееспособностью), должны быть обеспечены эффективными механизмами восполнения этого недостатка⁶¹;

- обеспечение подлинного, а не декларированного равенства участников гражданских правоотношений;

- признание значимости фактически сложившихся аффилированности друг с другом отдельных участников гражданского оборота и зависимых состояний одних по отношению к другим (примерами могут служить корпоративные, семейные отношения; отношения иждивенчества); фактически имеющей место особенной значимости для отдельных субъектов оборота отдельных имуществ, личных состояний, социальных взаимосвязей;

- признание оправданных приоритетов, не нарушающих общего равенства субъектов (например, права преимущественного приобретения имущества; пролонгации действующего договора в предусмотренных правопорядком случаях);

- признание обусловленности несения обременений, бремени содержания, иных расходов, обязанностей, связанных с введением в оборот какого-либо имущества, фактической возможностью эксплуатации и использования полезных свойств этого имущества, а в установленных правопорядком случаях - ограниченности этих обязанностей реальной стоимостью имущества, с пребыванием которого в хозяйственной сфере обязанного лица эти обязанности связаны (например, исполнение долгов наследодателя, исполнение учрежденных им легатов и возложений только в переделах фактической стоимости унаследованного имущества)⁶²;

- пропорциональность взаимосвязанных между собой тягот и преимуществ (например, доходов и расходов в контексте деятельности в рамках юридического лица или договора о какой-либо совместной деятельности размерам вкладов в имущество юридического лица, общее имущество) или равенство тягот и преимуществ субъектов, не имеющих по отношению друг к другу оправданных приоритетов (равенство наследственных долей при наследовании по закону; равнопропорциональное приращение наследственных долей)⁶³;

- обеспечение надлежащего исполнения обязательств, в том числе встречного исполнения;

- обеспечение гарантий недопустимости причинения вреда и неосновательного обогащения;

- восстановление нарушенных состояний, в том числе в форме компенсации причиненного нарушением вреда; обеспечение в предусмотренных правопорядком случаях полноты возмещения убытков;

- корректировка по мере оправданности и необходимости размеров возмещения вреда; индексация выплачиваемых сумм с учетом размеров прожиточного минимума, инфляции, стоимости жизни;

- защита более слабых и менее защищенных участников гражданского оборота; ожидание более высокого уровня ответственности поведения от субъектов более масштабной и более высокорисковой деятельности;

- оправданное распределение рисков;

- использование оправданных мер мотивации участников правопорядка к повышенно добросовестному поведению, выполнению социально значимых функций, постоянному проявлению добрых нравов и законопослушания, а также оправданных компенсаций, иных мер восстановления и утрат, понесенных потерь в связи со следованием такой модели поведения⁶⁴.

Определяя соотношение понятий разумности, справедливости и добросовестности в гражданском праве, отметим, что не только в философии и теории права, но и в сугубо практических терминах регулирования гражданско-правовых отношений понятие добросовестности в основном охватывает понятия разумности и справедливости действий их участников. Все три понятия являют собой близкие по смыслу аспекты ожидаемого правопорядком конструктивного и предсказуемого поведения субъектов гражданского права. Это аспекты единой модели, призванной наиболее приемлемым образом балансировать разнонаправленные и подчас противоречивые интересы различных индивидов, а также интересы частных лиц и публичные государственно-общественные интересы⁶⁵.

Более того, можно утверждать, что разумность и справедливость, будучи аспектами добросовестности и выражая, соответственно, рациональный и этический элементы оптимального поведения в гражданском обороте и оптимального правового регулирования гражданских отношений, по сути, конституируют добросовестность. Добросовестность есть не что иное, как справедливая разумность или разумная справедливость; разделение и обособление каждого из трех понятий имеют сугубо доктринальное значение, однако даже их теоретическое понимание в качестве исходного тезиса должно неизбежно признавать триединство добросовестности, разумности и справедливости. Практическое же применение данных принципов права главным образом нуждается в согласованном и единообразном понимании содержательного наполнения этой триады и обусловленности этим содержанием конкретных стандартов приемлемого и недопустимого поведения в гражданском обороте⁶⁶.

Таким образом, справедливость в гражданском праве следует понимать - как этически обоснованное стремление участника гражданского оборота при осуществлении принадлежащих ему прав и исполнении лежащих на нем обязанностей учитывать интересы других лиц и общественные интересы, избегать злоупотребления правом, соблюдать равенство в положении участников гражданского оборота и при необходимости посильно принимать на себя более высокие, чем того требует закон, обязанности и обременения.

Функциональными аспектами гражданско-правовой справедливости являются, в частности, обеспечение полноценной реализации гражданской правосубъектности, надлежащее исполнение обязательств, защита слабых участников гражданского оборота и др.

Выводы по главе 1:

Добросовестность как принцип в гражданском законодательстве был закреплен только в 2013 году и с этих пор он выступает как один из регуляторов в деятельности субъектов гражданских правоотношений. Основные положения данного принципа закреплены в ГК РФ в ст. 1 п. 3 и 4.

Понятие «добросовестность» можно рассматривать как в узком значении, когда добросовестность проявляет себя в отдельных нормах права, затрагивает отдельные случаи, выражается в незнании лицом фактов реальной действительности, так и в широком для обозначения общеизвестного внешнего мерила, которое соответствует этическим нормам, что может вызывать определенные сложности. Тем не менее нормативное закрепление принципа добросовестности является важным шагом и позволяет придать данному принципу самостоятельное значение.

Принцип добросовестности в рамках гражданского законодательства выступает как требование, которое не допускает извлечения преимущества из своих действий, если они нарушают законные интересы прочих субъектов отношений.

В ст. 1 ГК РФ закреплен принцип добросовестности, что говорит о его главенстве над остальными нормами. Однако, п.1 ст. 10 ГК РФ закрепляет равенство между принципами добросовестности и недопустимости злоупотребления. Большинство исследователей сходятся во мнении о единстве интерпретации этих понятий и их взаимодополняемости.

В общей части ГК РФ содержится достаточно много норм, так или иначе связанных с принципом добросовестности. В каких-то он прямо упоминается, в каких-то нет, но тем не менее сами эти нормы являются материализацией, конкретизацией принципа добросовестности (п. 3, 4 ст. 1, п. 2 ст. 6, ст. 10, п. 2, 3 ст. 53, п. 4 ст. 62, п. 3 ст. 157, п. 2, 5 ст. 166, п. 2 ст. 179, ст. 220, п. 3 ст. 307, ст. 431.1, п. 3 ст. 432, ст. 434.1, п. 4 ст. 450, п. 4 ст. 450.1, ст. 451 ГК РФ).

Критерии добросовестности:

- При осуществлении своих правомочий субъект правоотношений должен учитывать интересы других субъектов, которых касаются его действия. Добросовестный субъект правоотношений не нарушает права других субъектов и учитывает их интересы при осуществлении своей деятельности.

- Любой субъект правоотношений, который осуществляет свою деятельность, должен быть дееспособен, чтобы его оценивали по критериям добросовестности.

- При оценке действий субъектов гражданских правоотношений необходимо соотнести к понятию добросовестность понятие недобросовестных поступков, ведь при оценке согласно принципу добросовестности необходимо опираться не только на определение закона, учет разных обстоятельств, но и на житейский опыт.

Под понятием недобросовестности принято понимать психическое отношение к своим действиям или бездействиям, которое основывается на положении «знал и должен был знать».

Таким образом, в состав понятия недобросовестности входят интеллектуальные и волевые составляющие.

Понятие добросовестности многие исследователи рассматривают с позиции разделения его на составляющие добра и совести. Добро предполагает положительное начало в нравственности, которое противоположно злому. Совесть предполагает нравственное сознание человека, которое выражается в оценочном подходе к своим или чужим действиям, на основании понимания категорий добра и зла.

Исходя из этой позиции, добросовестность принято понимать - как правило поведения, согласно которому действуют субъекты правоотношений при оценке своей деятельности, в соответствии с социальными нормами, которые равны для всех.

Традиционно гражданское законодательство в России исходит из презумпции добросовестности субъектов правовых отношений. Эта презумпция предполагает, что субъекты, участвующие в правоотношениях, не должны доказывать свою добросовестность, однако защищаться от обвинения в недобросовестности данные субъекты обязаны. При этом, исходя из судебной практики суд может признать поведение субъекта правоотношении недобросовестным по собственной инициативе.

Категория «справедливость» в ГК РФ употребляется с различными целями:

а) с целью справедливого применения основ гражданского законодательства при урегулировании конкретных общественных отношений посредством обращения к аналогии права;

б) с целью установления ориентира для суда в принятии решения об отказе в защите права;

в) с целью определения размера компенсации нарушенного права;

г) с целью определения равенства в правах, обязанностях и ответственности лиц, находящихся в правовых отношениях.

Законодатель не причисляет «справедливость» к основам — принципам гражданского законодательства (статья 1 ГК РФ), вместе с этим в статье 308.3 ГК РФ законодатель именует «справедливость» принципом. В связи с этим остается без ответа вопрос о том: была ли это «законодательная описка» или справедливость действительно является принципом гражданского законодательства.

Справедливость в гражданском праве следует понимать - как этически обоснованное стремление участника гражданского оборота при осуществлении принадлежащих ему прав и исполнении лежащих на нем обязанностей учитывать интересы других лиц и общественные интересы, избегать злоупотребления правом, соблюдать равенство в положении участников гражданского оборота и при необходимости посильно принимать на себя более высокие, чем того требует закон, обязанности и обременения.

Функциональными аспектами гражданско-правовой справедливости являются, в частности, обеспечение полноценной реализации гражданской правосубъектности, надлежащее исполнение обязательств, защита слабых участников гражданского оборота и др.

Нравственные понятия добросовестность и справедливость в качестве правовых категорий используются в гражданском законодательстве различных государств начиная с времен Античности и по настоящее время. В зависимости от влияния эпохи и географии, рассматриваемые понятия наполняются соответствующим содержанием, они могут быть взаимосвязанными, существовать в виде не связанных, отдельных норм либо отсутствовать вовсе. Под предлогом следования добросовестности и справедливости совершенствовались законодательства. Под этим же предлогом творился властный произвол.

Современная отечественная юриспруденция, несмотря на существующую невысокую степень проработки понятия справедливости, признает роль и значение справедливости в праве. С закреплением в российском гражданском законодательстве добросовестности, в качестве принципа и элемента основных начал гражданского законодательства, связаны надежды на достижение справедливости в гражданских правоотношениях.

Исходя из проведенного исследования, мы делаем вывод о том, что соотношение добросовестности и справедливости, как фактора влияния на гражданский оборот, состоит в том, что соблюдение принципа добросовестности в процессе взаимодействия субъектов гражданских правоотношений, существенно влияет на достижение справедливого результата, и как следствие, обеспечивает стабильность гражданско-правового регулирования и устойчивость гражданского оборота. В этой связи, видится, что государству и обществу необходимо обеспечивать, путем внушения и принуждения, соблюдение принципа добросовестности всеми участниками гражданского оборота при исполнении ими своих обязательств.

И в завершение заметим, что значимость для гражданского оборота и, в то же время, аморфность понятий добросовестности и справедливости, связанная с существенной зависимостью от влияния различных внешних факторов, будет и в дальнейшем привлекать внимание исследователей к этой области гражданского права.

Глава 2. Реализация принципов добросовестности и справедливости в основных институтах гражданского права и правоприменительной практике судов

2.1. Практические вопросы реализации принципа добросовестности и справедливости в вещном праве

Одной из самых интересных для анализа норм в части взаимоотношений собственника и владельца является норма о добросовестном приобретении. В ГК РФ этому посвящены ст. 301-305, предусматривающая исключение из древнеримского принципа «nemo plus juris ad alterum transferre potest, quam ipse habet», т.е. невозможности передать своему контрагенту больше прав, чем имеешь сам. Научный интерес указанная норма представляет, поскольку оказывает влияние на практические отношения, а также иллюстрирует действие баланса в отношениях собственника и владельца⁶⁷.

Возникновение права собственности у добросовестного приобретателя непосредственным образом связано с разграничением правомочий собственника и владельца. Указанные выше нормы встроены в России в систему норм о виндикации и сопутствующих ей требованиях.

В настоящее время в России полноценного отдельного института добросовестного приобретения нет, его составляет результат системного толкования ст. 223 ГК РФ и 302 ГК РФ в совокупности позицией судебной практики. Фактически институт добросовестного приобретения имеет место и применяется, в то же время, традиционно, в иных юрисдикциях институт имеет самостоятельное закрепление, что не было бы лишним для отечественного правопорядка, поскольку это может дать почву для отрицания наличия института добросовестного приобретения.

Правильный подход к понятиям «добросовестности» и «недобросовестности» поможет улучшить баланс в отношениях собственника и владельца, коллизия интересов которых зачастую возникает в спорах о праве на имущество. Практический характер этой проблеме придают потребности рынка, когда на приобретателя возлагаются дополнительные обязанности по проверке юридической чистоты сделки, что усложняет товарообмен и рыночной оборот в целом. Это необходимо в случае возникновения спора для сохранения за собой презумпции добросовестности (речь идет об обстоятельствах, опровергающих презумпцию добросовестности, например, обстоятельства приобретения вещи) либо для признания факта добросовестности при приобретении вещи (например, необходимо в качестве условия для выполнения юридического состава давностного владения и добросовестного приобретения).

С другой стороны, безусловный переход права собственности к добросовестному приобретателю нарушит имущественную сферу собственника, лишив его права собственности на вещь и оставив ему единственную возможность защитить себя посредством требования возмещения стоимости вещи от лица, произведшего неправомерное ее отчуждение. Все это показывает высокую практическую значимость изучения вопроса добросовестности владельца в его отношениях с собственником.

В России ситуация с презумпцией собственности в отношении владельца неоднозначна, т.к. с одной стороны в ГК РФ имеются положения, которые обосновываются именно данной презумпцией (например, добросовестное приобретение, защита добросовестного владельца), но с другой стороны, формального закрепления ни в законе, ни в судебной практике она не имеет, что частично лишает определенных гарантий владельца и затрудняет теоретическое обоснование добросовестного приобретения, а потому могло бы служить одним из обоснований введения владельческой защиты⁶⁸.

Таким образом, презумпция права собственности владельца в России не имеет нормативного закрепления, однако последствия ее наличия в виде добросовестного приобретения, а также защита владельца (как с помощью виндикации, так и с помощью владельческой защиты) косвенно свидетельствуют о наличии почвы для ее признания. Прямое признание данной презумпции, хотя бы на уровне доктрины, позволит обосновать регулирование института добросовестного приобретения, подходы к защите владельца (действующего и перспективного, связанного с владельческой защитой). В настоящий момент видятся причины существования этих институтов и последствия в виде их нормативного закрепления, но для полноценного регулирования и правильного толкования было бы логично ввести недостающее промежуточное звено в виде прямой формулировки презумпции добросовестности. Наличие двух презумпций (добросовестности и собственности владельца) при отсутствии негативных последствий их применения сделает регулирование отношений собственника и владельца более логичным и обоснованным.

Долгое время в советской и постсоветской юридической литературе обсуждался вопрос, кто является собственником вещи после проигрыша истцом дела об ее истребовании (виндикации) из владения возмездного добросовестного приобретателя. Проблема была обусловлена тем, что вопрос о собственнике вещи, находящейся во владении добросовестного приобретателя, не был прямо решен в ГК РФ, в отличие, например, от Германского гражданского уложения, в § 932 которого сказано о возникновении права собственности у добросовестного приобретателя. В судебной практике господствовал взгляд, что ссылка на возмездность и добросовестность приобретения чужого имущества является возражением ответчика против виндикации, а значит, состав такого приобретения также доказывается ответчиком⁶⁹.

В конце 2004 г. п. 2 ст. 223 ГК РФ был изложен в новой редакции, согласно которой добросовестный возмездный приобретатель чужого недвижимого имущества, выбывшего из владения собственника по его воле, является новым собственником при условии регистрации права в Едином государственном реестре прав на недвижимость (далее - ЕГРН). Возникновение права при условии его государственной регистрации не означает, что лишь регистрации достаточно.

В русском юридическом языке есть слово «состав» - совокупность обстоятельств, с которыми закон связывает то или иное правовое последствие. Для приобретения права на основании п. 2 ст. 223 ГК РФ необходим состав, а именно возмездное получение во владение имущества добросовестным лицом от несобственника, а также выбытие этого имущества от собственника по его воле и государственная регистрация права за приобретателем.

В п. 13 совместного Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»⁷⁰ (далее - Постановление № 10/22) правило было по аналогии распространено на движимое имущество, но в этом случае возникновение у добросовестного приобретателя права в силу закона было предложено обусловить не регистрацией, а передачей владения.

Казалось бы, раз добросовестный возмездный приобретатель чужой вещи является собственником в силу закона, то право прежнего собственника прекратилось также в силу закона, а опровергать добросовестность приобретения должен виндицирующий имущество истец в ходе доказывания своего титула. Однако в том же Постановлении № 10/22 (п. 38) была воспроизведена ставшая традиционной позиция о том, что факт добросовестности приобретения является возражением ответчика (на которого и возлагается таким образом бремя доказывания)⁷¹.

Представляется, что некоторое время российская судебная практика шла по противоречивому пути: с одной стороны, добросовестный возмездный приобретатель - это новый собственник вещи, право которого возникло в силу закона (п. 2 ст. 223 ГК РФ), а значит, право прежнего собственника прекратилось также в силу закона; с другой стороны, несмотря на то, что бремя доказывания права собственности на истребуемую вещь лежит на истце, приобретение права по добросовестности считалось возражением ответчика.

Поясню противоречие на примере: собственник приобрел право на недвижимость в 2003 г., и право его было зарегистрировано в ЕГРН, однако в 2018 г. выясняется, что право зарегистрировано не за ним и владеет вещью другое лицо. Собственник 2003 г. собирается обращаться в суд к владельцу с виндикационным иском, для успешного ведения дела ему нужно доказать право собственности. Предположим, он доказал только возникновение права в 2003 г. Это не означает, что в 2018 г. он остается собственником, могло произойти множество событий, с которыми закон связывает прекращение права. Следовательно, помимо возникновения права в 2003 г., истцу нужно доказывать порок в отчуждении им вещи, в частности недействительность первой сделки, совершенной им после 2003 г., либо захват его вещи. В отношении возмездного приобретателя вещи не по сделке с собственником возникает вопрос: не является ли он добросовестным приобретателем? Если у такого приобретателя право возникает в силу закона, то у прежнего собственника оно прекращается. Это означает, что без доказательства отсутствия приобретения права по добросовестности право собственности истца не доказано. Несмотря на недоказанность права истца, российские суды придерживались подхода, что приобретение по добросовестности - это возражение ответчика⁷².

Ситуация стала меняться в 2015 г. с принятием ВС РФ Постановления Пленума от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ»⁷³, которое отменило п. 38 Постановления № 10/22 о добросовестном приобретении как возражении против виндикационного иска и провозгласило в п. 1 презумпцию добросовестности приобретателя.

Доказывание права собственности распадается на два элемента: 1) доказать основания возникновения права; и 2) доказать тот факт, что к моменту предъявления иска право истца не прекратилось. Заявить об этом мало, как недостаточно заявить о недействительности сделки, этот факт нужно именно доказывать, а в случае оспоримости первой сделки, совершенной собственником, - на основании отдельного искового требования, которое можно соединить с виндикацией.

Истец должен доказать, что ответчик является незаконным владельцем. Определение незаконного владения в ГК РФ отсутствует, однако в ст. 301 и 305 Кодекса раскрывается, кто такой законный владелец - это владелец по основанию, виндицировать вещь от которого нельзя. В результате представляется, что основание владения может быть создано только волей собственника или правомерным актом органа власти.

В тех случаях, когда основание владения создано не по воле собственника, он имеет право на виндикацию даже у тех лиц, чье владение поименовано в ГК РФ.

Упоминание возможного основания владения в Кодексе не превращает лицо в законного владельца. Так, у владельца по давности (ст. 234 ГК РФ) можно виндицировать вещь, пока он не приобретет собственность; у лица, удерживающего вещь, также можно ее виндицировать (ст. 359 ГК РФ).

Успех виндикационного иска зависит от того, как истец утратил владение: если помимо его воли⁷⁴, то вещь не может быть приобретена по добросовестности и подлежит возврату собственнику. В этом случае доказывание истцом утраты владения помимо его воли подтвердит, что право не прекратилось. Если вещь выбыла из владения собственника по воле, например, по недействительной сделке, исполненной собственником, но не послужившей основанием переноса собственности в силу содержащегося в ней порока, решение обратное и приобретение по добросовестности возможно.

Представляется, что провозглашение ВС РФ презумпции добросовестности ответчика по виндикационному иску означает, что теперь задача истца - доказать не только основание возникновения права собственности и незаконность владения ответчика, но и отсутствие возмездного добросовестного приобретения ответчиком спорной вещи.

Мы полагаем, что перенесение бремени доказывания недобросовестности на истца автоматически возложило на него опровержение всего состава приобретения по добросовестности. Отсутствие этого состава является элементом доказывания права собственности истца.

Прежде всего, эта позиция воспроизведена в Обзоре судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от граждан по искам государственных органов и органов местного самоуправления (утв. Президиумом ВС РФ 25.11.2015)⁷⁵ в следующих словах: «…по спорам об истребовании квартиры из чужого незаконного владения обязанность доказывания недобросовестности приобретателя возлагается на истца».

Далее эта идея получила развитие в Определении от 04.04.2016 № 306-ЭС15-8369⁷⁶, где ВС РФ пришел к выводу о добросовестности приобретения залогового старшинства, поскольку истец по иску о признании права залога не доказал недобросовестность второго залогодержателя. В этом деле залогодержатель утратил без основания запись об ипотеке, а когда обратился в суд с иском о признании права залога, имущество было обременено правом другого залогодержателя, при этом залогодатель находился в банкротстве. Первый залогодержатель доказывал, что его право не прекратилось, и требовал включить его в привилегированную очередь реестра требований кредиторов. Суд его требование удовлетворил и в привилегированную очередь включил, однако не на первое место, а на второе, так как истец не опроверг добросовестность второго залогодержателя.

Затем в Определении ВС РФ от 16.08.2016 № 37-КГ16-10⁷⁷ по делу о признании недействительными договоров купли-продажи автомобиля и применении последствий недействительности сделок в виде признания за истцом права собственности на автомобиль была высказана позиция о необходимости нового рассмотрения дела, поскольку суды не исследовали доказательства истца об отсутствии добросовестности на стороне ответчика.

Таким образом, новый подход о презумпции приобретения права по добросовестности выражен не только в абстрактном разъяснении, но и повторяется при рассмотрении конкретных дел⁷⁸.

На этом этапе возникает вопрос: справится ли истец с бременем опровержения приобретения по добросовестности?

Публичные реестры являются основным источником информации о недобросовестности покупателя или безвозмездности сделки с недвижимым имуществом.

Из регистрационного дела, хранящегося в Росреестре, видна скорость и цена приобретения имущества покупателем; из Единого государственного реестра юридических лиц (далее - ЕГРЮЛ) - возможная связанность лиц на сторонах продавца и покупателя. Обращение истца к публичным реестрам обеспечивает его основными доказательствами по виндикационному делу.

Иначе и действительно сложно обстоит дело с движимым имуществом. Ни в одном правопорядке нет источника, где бы фиксировались условия сделок со всеми движимыми вещами. Поэтому доказывание права собственности на движимость при виндикации многие ученые именуют дьявольским доказательством. Истец не может справиться с бременем опровержения добросовестности покупателя, и на этом фоне зарождается правило: владение движимостью равнозначно праву⁷⁹.

В подтверждение вывода об удобстве доказывания права собственности на недвижимость и сложности с доказыванием права на движимость, а также для понимания способов доказывания необходимо проанализировать состав приобретения по добросовестности.

Добросовестный приобретатель - это всегда приобретатель от несобственника: «...добросовестное приобретение в смысле статьи 302 ГК РФ возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество» (Постановление КС РФ от 21.04.2003 № 6-П⁸⁰).

В концентрированном виде раскрытие состава приобретения по добросовестности представлено в Информационном письме Президиума ВАС РФ от 13.11.2008 № 126⁸¹ (далее - Информационное письмо № 126) о применении ст. 301–302 ГК РФ, которое не утратило своей актуальности до настоящего времени.

1. Возмездность. Добросовестное приобретение, в результате которого вещь не может быть истребована по иску бывшего собственника, должно быть возмездным.

Можно предложить два диаметрально противоположных взгляда на возмездность: 1) возмездным должен быть договор, предполагающий встречное предоставление каждой стороны; 2) до предъявления виндикационного иска ответчик должен был исполнить свое обязательство перед отчуждателем. Иными словами, вопрос сводится к тому, по какой стадии отношений между продавцом и покупателем следует определять возмездность: после заключения договора и до его исполнения, исходя исключительно из характера договора как предполагающего возмездность, или же после его исполнения.

Современная судебная практика определяет возмездность по исполнению договора.

Эта позиция выражена в п. 4 Информационного письма № 126 и в п. 37 Постановления № 10/22: приобретатель не считается получившим имущество возмездно, если отчуждатель не получил в полном объеме плату или иное встречное предоставление за передачу спорного имущества к тому моменту, когда приобретатель узнал или должен был узнать о неправомерности отчуждения⁸².

Обоснование этого подхода коренится в опасении, что после отказа в иске прежнему собственнику покупатель не заплатит продавцу оставшуюся часть цены, так как продавец не исполнил обязательство по передаче вещи в собственность.

Безвозмездный приобретатель чужого имущества проиграет виндикацию собственнику, однако необходимо учитывать, что в цепочке обладателей вещи, по которой она дошла до ответчика, могло быть лицо, соответствующее критериям добросовестного возмездного приобретателя. Такой приобретатель при соблюдении предусмотренных п. 2 ст. 223 ГК РФ условий становится собственником и далее уже как правообладатель вправе подарить вещь другому лицу. Эта идея выражена в абз. 3 п. 13 Постановления № 10/22.

С учетом меняющегося подхода к распределению бремени доказывания, видимо, истцу придется обосновывать, что отчуждатель, передавший вещь безвозмездно, добросовестным приобретателем не являлся.

Доказать возмездный характер договора истцу легко - нужно изучить находящийся в регистрационном деле договор, послуживший основанием регистрации права в ЕГРН. Однако подтвердить выплату покупной цены продавцу сложнее. Для этого потребуется заявить ходатайства в суде об истребовании информации из банка о перечислении денег продавцу на счет покупателя.

2. Приобретение как получение владения. Следующим элементом ограничения виндикации в пользу добросовестного приобретателя является завладение вещью. В судебной практике господствует представление о необходимости получения владения имуществом для добросовестного приобретения. Это логично, поскольку речь идет об ограничении виндикации, т.е. возможности истребования имущества из владения ответчика; если лицо не получило вещь во владение, к нему в принципе неприменим институт виндикации, в том числе и правила о добросовестном приобретении вещи. Идея наглядно проиллюстрирована в п. 6 Информационного письма № 126: суд не признал лицо добросовестным приобретателем объекта недвижимости, так как было установлено, что этот объект ему во владение не передавался⁸³.

Доказывать отсутствие владения несложно, так как следует указать на лицо, у которого вещь находится, это может быть сам истец.

Как правило, анализируемая проблема возникает, когда истец владеет вещью, однако право зарегистрировано за иным лицом. В этом случае следует оспаривать зарегистрированное право с помощью иска о признании права собственности и по этому иску доказать, что приобретение по добросовестности невозможно, так как у ответчика нет и не было владения.

3. Добросовестность. В ст. 302 ГК РФ добросовестность определена субъективно: приобретатель признается добросовестным, если он не знал и не мог знать, что отчуждатель не управомочен на совершение сделки.

Право призвано создавать общую меру поведения для фактически отличных друг от друга людей. Субъективность общую меру обеспечить не может, поэтому любой правоприменитель, как правило, интуитивно без рефлексии о праве как общей мере пытается формулировать объективные критерии правового понятия, в данном случае - добросовестности. В результате текст закона о «не мог знать» превращается в Постановлении № 10/22 в «не должен был знать» и в описание добросовестного приобретателя как лица, принявшего «все разумные меры для выяснения правомочий продавца на отчуждение имущества».

Поскольку крайне сложно формализовать понятие добросовестности, поведение участника спора оценивается в каждом деле с учетом его конкретных обстоятельств. Как итог, можно лишь анализировать распространенные на практике критерии добросовестности⁸⁴.

В настоящее время российская судебная практика выработала несколько критериев осмотрительности поведения при совершении сделки: это обращение к данным ЕГРЮЛ с целью проверки полномочий директора на совершение сделки; обращение к данным ЕГРН с целью проверки права отчуждателя на недвижимое имущество; приобретение имущества по цене не ниже среднерыночной; отсутствие аффилированности продавца, который продает чужое, и покупателя; разумный, не короткий срок, с момента приобретения имущества продавцом до его отчуждения.

ВС РФ продолжил применение сформированных Президиумом ВАС РФ признаков, которые могут свидетельствовать об отсутствии добросовестности.

Модельным может быть названо Определение от 26.03.2015 № 305-ЭС14-5473⁸⁵, в котором суд приводит признаки недобросовестного покупателя — низкая цена сделки, по которой он купил вещь, и аффилированность в форме родственных связей между продавцом и покупателем. В другом Определении – от 09.10.2017 № 308-ЭС15-6280⁸⁶ - высказана позиция об отсутствии добросовестности при продаже актива аффилированному лицу за 15 млн руб. при его рыночной цене 44 млн.

Доказать аффилированность можно через выписки из ЕГРЮЛ; низкую цену - с помощью экспертизы, когда сравнивается среднерыночная цена и цена сделки, по которой вещь купил ответчик; скорость перепродажи видна из ЕГРН.

Для применения правил о добросовестном приобретении важно понимать, что все обстоятельства, свидетельствующие об отсутствии добросовестности приобретателя, являются опровержимыми ответчиком. В частности, цена сделки по приобретению спорного имущества может быть ниже рыночной на 30%, однако ответчик вправе доказывать, что снижение цены было обусловлено объективными причинами.

Анализ правовых норм принципа добросовестности в вещном праве позволил сделать определенные выводы:

1. Предметом работы является субъективная добросовестность в контексте виндикации, поскольку применение субъективной добросовестности к институту приобретательской давности было фактически исключено в связи с введением п. 2 ст. 223 ГК РФ⁸⁷.

2. Cогласно п. 5 ст. 10 ГК РФ добросовестность участников гражданского оборота предполагается. Поскольку норма расположена в общих положениях кодекса, то, логично предположить, что она распространяется на любые гражданские правоотношения, в том числе по приобретению вещей⁸⁸. Судя по всему, российские суды, руководствуясь вышеуказанной логикой, признают существование презумпции⁸⁹.

3. В целом, стоит поддержать такую тенденцию, поскольку она соответствует подходам большинства европейских правопорядков. Презумпция добросовестности приобретателя признается в большинстве стран Европы. В § 932 ГГУ добросовестность сформулирована в качестве негативного факта: она не является предпосылкой приобретения вещи, при этом недобросовестность однозначно свидетельствует о возможности ее истребования⁹⁰. Схожее регулирование путем установления негативной формулировки добросовестности установлено в австрийском (§ 367 АГУ) и швейцарском праве (п. 1 ст. 3 ШГК). В Италии (ст. 1147 ГК Италии) и Франции (ст. 2274 ФГК) добросовестность приобретателя вещи также предполагается.

4. Важным аргументом в пользу презумпции, который заслуживает особенного внимания, является защита интересов оборота. Приобретатели, полагающиеся на легитимирующие факты, могут нести риск, что отчуждатель вещи окажется неуправомоченным⁹¹.

5. В пользу презумпции субъективной добросовестности относится идея о невозможности доказывания негативных фактов. Традиционным взглядом в отечественной процессуальной теории считается, что доказывание негативных фактов не представляется возможным⁹². Следовательно, приобретатель вещи не имеет возможности доказать незнание или отсутствие возможности знания о факте неуправомоченности отчуждателя.

6. В последние несколько лет можно наблюдать тенденцию, что практика переходит от защиты прежнего собственника к защите приобретателя, распространяя общие положения о презумпции добросовестности на отношения по приобретению вещей. Стоит поддержать сложившуюся тенденцию, поскольку она вполне согласуется с подходами к защите приобретателей в европейских правопорядках, а также служит установлению стабильности гражданского оборота.

Также необходимо отметить, что с 1 января 2020 вступили в силу поправки в порядок регистрации недвижимости, утвержденные Федеральным законом от 02.08.2019 № 299-ФЗ⁹³.

Закон направлен на защиту прав добросовестных приобретателей жилья.

В частности, в законе закреплено правило о выплате денежной компенсации добросовестным приобретателям жилья, у которых оно было истребовано на основании судебного акта.

Компенсация будет исчисляться или исходя из суммы реального ущерба, или из кадастровой стоимости недвижимости.

Право требовать компенсации правообладатель сможет в судебном порядке, если в течение полугода ему не был возмещен ущерб причинителем вреда.

При выплате компенсации к Российской Федерации переходит право (требование), которое добросовестный приобретатель имеет к лицу, ответственному за причинение ему убытков в связи с истребованием от него жилого помещения.

Закон вступил в силу с 1 января 2020. При этом в течение 3-х лет после вступления закона в силу, граждане, которые лишились жилья, смогут потребовать компенсацию.

В ГК РФ появился термин - кого следует считать «добросовестным» приобретателем квартиры: установлено, что это тот, кто купил или получил жилье, полагаясь на данные Единого госреестра недвижимости (ЕГРН).

Также введено ограничение на истребование квартир у честного новосела госорганами (муниципальными образованиями, субъектами РФ, Российской Федерацией). Такое бывает, если выясняется, что жилье было когда-то незаконно приватизировано или зарегистрировано в реестре - к примеру, на основании подложных документов или из-за мошеннических действий самих чиновников. Теперь суд должен будет отказывать в подобных исках, если прошло более трех лет с момента государственной регистрации права собственности первого добросовестного приобретателя.

Изменения в ГК РФ вступили в силу с 1 января 2020 года, одновременно с введением нового порядка выплаты компенсаций из казны РФ добросовестным приобретателям недвижимости за утрату права собственности. Если квартира оказалась с «криминальным» прошлым и позже была изъята в пользу законного собственника, неудачливый владелец может потребовать у виновника ситуации компенсировать ущерб. В случаях же, когда в течение полугода со дня предъявления исполнительного документа сумму не взыскали или взыскали лишь часть - можно требовать компенсации в сумме реального ущерба или кадастровой стоимости жилья из казны РФ.

Как сообщили в минэкономразвития, исполнение судебных актов производится в течение трех месяцев со дня поступления документов. Те, у кого жилье было изъято в собственность государства до вступления поправок в силу, могут обратиться с требованием компенсации из казны в течение трех лет - до 2023 года.

Получить компенсацию из казны можно было и раньше, но вызывали вопросы ее размер и условия выплаты.

Таким образом, по российскому праву (п. 2 ст. 223 ГК РФ) и формирующейся практике ВС РФ на истца по виндикации возложено бремя доказывания его права собственности, элементом которого является отсутствие возмездного и добросовестного приобретения его имущества.

Благодаря публичным реестрам это доказывание не является чрезмерным в спорах о правах на недвижимость, но оказывается почти невыполнимым в спорах о правах на движимые вещи, права на которые не учитываются в реестре. В таком же направлении развиваются законодательство и судебная практика многих европейских государств: в законе презюмируется право собственности владельца, а судебная практика идет по пути возложения на истца бремя опровержения права собственности ответчика, включая приобретение им титула по добросовестности.

До настоящего времени в российской судебной практике ответчик, опасаясь удовлетворения виндикационного иска, нередко сам приступает к доказыванию приобретения по добросовестности, избавляя истца от непростого бремени доказывания. С учетом изменившейся позиции ВС РФ ответчик имеет право занять позицию, что он или его правопредшественник приобрели вещь по добросовестности, а доказывать обратное должен истец.

2.2. Практические вопросы реализации принципов добросовестности и справедливости в обязательственном праве

При рассмотрении принципа справедливости в обязательственных отношениях, мы пришли к следующим умозаключениям. Статьей, оперирующей категорией «справедливость», является статья 65.2 «Права и обязанности участников корпорации» ГК РФ⁹⁴. В пункте 3 данной статьи содержится норма, согласно которой суд может отказать в возвращении доли участия [в корпорации], если это приведет к несправедливому лишению иных лиц их прав участия или повлечет крайне негативные социальные и другие, публично значимые, последствия. В этом случае лицу, утратившему помимо своей воли права участия в корпорации, лицами, виновными в утрате доли участия, выплачивается справедливая компенсация, определенная судом.

Анализируя данную норму, для начала следует отметить, что она регулирует корпоративные отношения, которые являются фидуциарными. Корпоративные правоотношения, построенные на началах доверия и равенства участников корпорации, обязывают к соответствующему их регулированию. Ибо известно, что предмет регулирования обуславливает метод регулирования.

Вместе с этим отметим, что в приведенной норме статьи 65.2 ГК РФ категория «справедливость» употребляется дважды. Более того, цели и основания воспроизведения данной категории в анализируемой норме совершенно разнятся. Так, в первом случае (контекст: «…суд может отказать в возвращении доли участия, если это приведет к несправедливому лишению иных лиц их прав …») целью употребления категории «справедливость», по нашему мнению, является установление ориентира для суда в принятии решения об отказе в защите права. Суд может отказать в защите права, если установит, что правовые последствия будут являться несправедливыми для иных лиц, то есть нарушат права и законные интересы третьих лиц. Справедливость в данном случае будет выступать своего рода мерилом на импровизированных весах суда, на одной чаше которых будет лежать защита нарушенных прав, а на другой – нарушение прав третьих лиц⁹⁵.

Совершенно оправданным видится законодательный прием, обусловливающий допустимость защиты корпоративных прав участника (либо бывшего участника) корпорации в зависимости от нарушения прав третьих лиц, не являющихся участниками корпорации, поскольку природа нарушения прав участника (либо бывшего участника) корпорации происходит от участия в корпорации. И если защита прав участника будет затрагивать права и законные интересы лиц, не находящихся в какой-либо связи с данной корпорацией, то это будет выглядеть социально неоправданно. Совсем иной вид приобретает эта норма, если представить, что третьи лица каким-либо образом способствовали к лишению прав участия в корпорации. И, как следствие этого, защита прав участника (либо бывшего участника) корпорации путем нарушения прав третьих лиц, способствующих нарушению его прав, будет выглядеть социально оправданной, следовательно, – справедливой.

Второе употребление категории «справедливость» в статье 65.2 ГК РФ, очевидно, происходит с целью определения размера компенсации нарушенного корпоративного права участника (либо бывшего участника) корпорации.

Развивая нашу мысль, можно представить, что защита прав участника (либо бывшего участника) корпорации приведет к нарушению прав третьих лиц, которые никоим образом не способствовали нарушению прав такого участника. Однако судом было установлено лицо, которое виновно в нарушении прав участника. В данном случае норма статьи 65.2 ГК РФ предписывает взыскание справедливой компенсации с такого виновного лица в пользу участника (либо бывшего участника) корпорации⁹⁶.

Взыскание компенсации по своей правовой природе одновременно является и непоименованным способом защиты нарушенного права (в статье 12 ГК РФ) для участника, и мерой гражданско-правовой ответственности для лица, виновного в нарушении корпоративных прав участника, которая в науке гражданского права не получила должного исследования. Однако законодатель указывает, что ее размер должен определяться судом на основе конкретного критерия - «справедливости». Следовательно, в данном случае «справедливость» выступает мерой, определенной денежной суммы. По-нашему же, мнению, нравственно-социальная категория «справедливость» не совсем подходит для такого ее использования. Для определения денежной компенсации в рамках сугубо экономических отношений, каковыми являются корпоративные отношения, представляется более целесообразным использовать критерий «экономической обоснованности». То есть, какую стоимость участник корпорации потерял, столько ему и должны компенсировать, но только уже в виде денежной суммы.

Двоякие впечатления вызывает норма статьи 308.3 «Защита прав кредитора по обязательству» ГК РФ, в которой наличествует категория «справедливость». С одной стороны, данная норма содержит классический астрент, хорошо известный французскому гражданскому праву, с другой стороны, - использование уплаты денежной суммы для стимулирования должника к исполнению обязательства, по нашему мнению, не может являться панацеей для надлежащего исполнения обязательств различной природы. Так, совершенно оправданным и справедливым представляется использовать астрент в коммерческих правоотношениях, и спорным - в потребительских.

Что касается цели использования категории «справедливость» в статье 308.3 ГК РФ, то она, как и в статье 65.2 ГК РФ, выступает в роли одного из критериев определения гражданско-правовой ответственности, выражающейся в денежной сумме, за нарушения надлежащего исполнения обязательства должником. Однако в статье 308.3 в отличие от статьи 65.2, добавляется еще один оценочный критерий «соразмерность», который, видимо, должен способствовать определению суммы астрента⁹⁷.

Интересным примечанием является то, что в статье 308.3 «справедливость» впервые в ГК РФ была названа принципом.

По общей формуле доказывания, изложенной в процессуальном законодательстве, каждое лицо должно доказать то, что оно утверждает. Обязанность доказывания возмещения убытков (факт и размер) лежит на лице, которому эти убытки были причинены. Вместе с этим в соответствии со статьей 393 «Обязанность должника возместить убытки» ГК РФ в случае, если размер убытков не может быть установлен, то их размер определяется судом с учетом всех обстоятельств дела, исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению обязательства. И в данной статье очевидно, что категория «справедливость» используется с целью определения некой денежной суммы, однако природа этой суммы – не штраф и не ответственность, а убытки точность которых невозможно определить прямыми доказательствами.

Следующей нормой, имеющей в своем содержании справедливость, является норма, находящаяся в статье 451 «Изменение и расторжение договора в связи с существенным изменением обстоятельств» ГК РФ. Так, в данной статье сказано, что при расторжении договора вследствие существенно изменившихся обстоятельств суд по требованию любой из сторон определяет последствия расторжения договора, исходя из необходимости справедливого распределения между сторонами расходов, понесенных ими в связи с исполнением этого договора. Целью использования «справедливости» в данном случае, по нашему мнению, является воплощение равного распределения понесенных затрат. В данной норме справедливость выступает в роли определителя равенства в правах, обязанностях и ответственности лиц, находящихся в договорных отношениях. Стоит поддержать законодателя в выборе такого приема, поскольку категория «равенство», если бы она была употреблена в данной норме, воспринималась бы правоприменителем как некий экономический эквивалент. Вместе с этим уместность использования категории «справедливость» оправдывается тем, что она приводит к анализу восстановления во всех правах, обязанностях и ответственности, в том числе, не сопряженных с имущественной сферой каждой из сторон.

Норма статьи 1101 «Способ и размер компенсации морального вреда» повсеместно подвергается научной критике⁹⁸. Большая часть данной критики направлена на «затрудненность» определения размера компенсации морального вреда. Так, в пункте 2 статьи 1101 указано, что при определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. Уточняющих и разъясняющих критериев определения компенсации морального вреда не дает и посвященное данной проблематике постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда»⁹⁹.

Вместе с этим совершенно непонятно, почему законодатель не использует еще один очевидный критерий для определения размера компенсации морального вреда – «соразмерность». По нашему мнению, справедливости и разумности, как критериев определения размера компенсации морального вреда, не совсем достаточно, поскольку, факт причинения морального вреда суд может оценить и справедливо, и разумно. А вот соотнести характер причиненных нравственных и физических страданий с денежной суммой компенсации, исходя из буквального толкования данной нормы, суду не представляется возможным. Конечно же, цель использования «справедливости» в данной норме оправдана, однако, по нашему мнению, ее, наряду с разумностью, совершенно, недостаточно.

Аналогичная цель использования категории «справедливость» наблюдается и в статье 1252 «Защита исключительных прав» ГК РФ. В данной норме «справедливость» выступает в роли критерия определения денежной суммы (компенсации), только не за причиненные нравственные и физические страдания, а за нарушение исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и на средства индивидуализации. Так же, как и в норме о компенсации морального вреда, по нашему мнению, в данной норме не хватает категории «соразмерность», которая бы способствовала надлежащему определению денежной суммы для компенсации нарушенного права.

Обобщая изложенное выше, можно сделать несколько умозаключений.

1. Категория «справедливость» в отношении обязательств в ГК РФ употребляется с различными целями:

а) с целью справедливого применения основ гражданского законодательства при урегулировании конкретных общественных отношений посредством обращения к аналогии права;

б) с целью установления ориентира для суда в принятии решения об отказе в защите права;

в) с целью определения размера компенсации нарушенного права;

г) с целью определения равенства в правах, обязанностях и ответственности лиц, находящихся в правовых отношениях.

2. Законодатель не причисляет «справедливость» к основам – принципам гражданского законодательства (статья 1 ГК РФ), вместе с этим в статье 308.3 ГК РФ законодатель именует «справедливость» принципом. В связи с этим остается без ответа вопрос о том: была ли это «законодательная описка» или справедливость действительно является принципом гражданского законодательства.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I Гражданского кодекса РФ»¹⁰⁰ дано определение добросовестности с применением объективного критерия, куда отнесены любые активные действия лица, учитывающие права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации. Существенно то, что, согласно пункту 1 Постановления, суд вправе самостоятельно признавать недобросовестным поведение участника гражданского спора, даже если об этом не просила противоположная сторона, а также выносить на обсуждение обстоятельства, которые, по мнению суда, могут указывать на недобросовестность стороны по делу.

Подобное определение позволяет заключить, что практика обоснованно размежевала недобросовестное поведение и злоупотребление правом. Хочется в связи с этим надеяться, что, как следствие, в суды придет понимание необходимости разграничивать добросовестность во всех ее предметных аспектах. Именно это может стать необходимой предпосылкой для постановки в практике вопроса о том, что представляет собой добросовестность субъективная.

Нет сомнений в том, что любой правопорядок, ориентированный на стабильные рыночные отношения, заинтересован в том, чтобы взаимные отношения сторон были основаны на информированности в части того, что составляет основу их взаимодействия. Выбор вариантов правового решения подобной заинтересованности не велик. Первое – считать необходимость информированности содержанием других более общих понятий – добросовестности, осмотрительности, разумности, справедливости. Тем более, что тенденция к отказу в судебной защите при недобросовестном поведении проявляется все отчетливее, являясь стимулом для честного поведения контрагентов. Второе – ввести для сторон нормативно позитивную обязанность информирования обо всем том, что влияет на достижение каждой из них той цели, ради которой они установили имущественное правоотношение. Пример именно такой обязанности сегодня заключен в нормы обязательственного права. Ее включение в пункт 3 статьи 307 ГК РФ в совокупности со статьей 307. 1 ГК РФ позволяет однозначно утверждать, что данная обязанность в качестве общей распространяется не только на нормы обязательственного права, но и на нормы корпоративного и реституционного права¹⁰¹.

Для целей стабильности гражданского оборота, его эффективности и универсальности законодатель использовал оба пути, так как не все правовые ситуации могут быть поглощены вменением позитивной обязанности. Но если первый прием имеет отношение к объективной добросовестности как общему требованию оборота и ориентирован на регулятивный потенциал правовых норм, то второй, относящийся к категории субъективной добросовестности, в большей степени соответствует охранительным приемам регулирования. Последние должны сработать тогда, когда есть потенциальная угроза субъективному праву или когда оно уже оказалось нарушенным, и лицу, не осведомленному о юридически значимых обстоятельствах, в счет перераспределения бремени доказывания надлежит доказать, что оно не является недобросовестным.

Артем Карапетов, известный цивилист, обозначил следующие функции принципа добросовестности в его объективном смысле (применительно для обязательственного права) и мы согласны с ним:

- восполнение пробелов в законе и договоре (п. 2 ст. 6 ГК РФ), однако суды редко ссылаются на эту норму;

- расширение пределов договорного обязательства (п. 3 ст. 1, п. 3 ст. 307 ГК РФ), здесь речь идет о создании судами ex post (лат. – исходя из совершившегося, ретроспективно) новых подразумеваемых договорных обязанностей. По сути, отметил эксперт, можно говорить, что сторона обязана делать не только то, что предписано законом, договором или обычаями, но и то, что следует либо не следует делать в силу принципа добросовестности (например, не привозить товар в ночное время). При этом в каждой отдельной ситуации конкретизируют такие обязанности, вытекающие из принципа добросовестности, именно суды¹⁰²;

- обоснование ответственности за некорректные методы ведения переговоров (преддоговорная ответственность по ст. 434.1 ГК РФ), недобросовестность на этой стадии карается взысканием убытков (п. 3-4 ст. 434.1 ГК РФ, п. 19-21 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств»¹⁰³);

- обоснование обязанностей сторон на стадии после прекращения договора (п. 3 ст. 307 ГК РФ). Эксперт указал, что в этом контексте можно говорить, например, об обязанности банка предоставлять выписку по закрытому недавно счету после расторжения договора, обязанности арендодателя согласиться с разумной просьбой выехавшего из помещения арендатора на время повесить у входа в прежний офис объявление о новом адресе бывшего арендатора и т. д.;

- установление запрета на злоупотребление правом, то есть на недобросовестное его осуществление (п. 1 ст. 10, п. 4 ст. 450, п. 4 ст. 450.1 ГК РФ и др.). Примером, как указал эксперт, может послужить принцип эстоппеля (то есть утраты права ссылаться на те или иные обстоятельства) в разных его проявлениях. Так, частные случаи принципа закреплены в п. 5 ст. 166, п. 5 ст. 450.1 ГК РФ;

- обоснование признания сделки недействительной в ситуации, когда она формально не подводится ни под одно известное закону основание недействительности (совокупное применение судами п. 1 ст. 10 и ст. 168 ГК РФ);

- установление запрета на извлечение выгоды или преимуществ в результате своего недобросовестного или неправомерного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). Например, пояснил Артем Карапетов, недопущение ситуации выигрыша нарушителя договора от курсовых колебаний в период его просрочки¹⁰⁴.

По мнению Артема Карапетова, в принципе добросовестности находит свое воплощение понятие справедливости в гражданском праве. «Лучше иметь один трудноопределимый термин, чем два», – заметил он. «Стандарт» добросовестности не является точно определенным, он выявляется ретроспективно судом, а не закрепляется конкретными законодательными предписаниями.

При оспаривании сделок принцип добросовестности играет большое значение. Согласно статье 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. В вышеупомянутом пункте 3 статьи 1 ГК РФ указано, что при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В связи с реформой гражданского законодательства Федеральным законом от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации»¹⁰⁵ применительно к сделкам вопрос о защите субъективных гражданских прав рассматривается посредством признания оспоримой сделки недействительной и применения последствия ее недействительности, а также признания недействительной ничтожной сделки и применения последствий ее недействительности, с увязкой применения данных способов защиты с добросовестным поведением сторон сделки¹⁰⁶. Это можно объяснить тем, что при совершении недействительных сделок возникает вопрос о возможном недобросовестном поведении одной или нескольких сторон сделки, связанном со злоупотреблением правом либо получением определенных выгод. В связи с этим в статьях ГК РФ, посвященных недействительности сделок, часто упоминается про принцип добросовестности¹⁰⁷.

В статье 166 ГК РФ, раскрывающей общие положения о видах недействительных сделок, подразумевается, что одним из требований, позволяющим признать сделку недействительной, является недобросовестность лица, ссылающегося на недействительность сделки. Отдельные положения этой статьи прежде всего пресекают недобросовестное поведение лица, решившего оспорить сделку чаще в своих личных интересах, а именно с целью неисполнения обязательств¹⁰⁸.

Абзацем 4 пункта 2 статьи 166 ГК РФ предусмотрено, что сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли. Так, пунктом 5 данной статьи предусмотрено, что заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки (эстоппель). Анализ данного пункта позволяет отметить некоторые важные моменты: правило, закрепленное в этом пункте, распространяется на оспоримые и ничтожные сделки; заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если было подано недобросовестной стороной; поведение недобросовестной стороной позволяет другим лицам и контрагенту полагаться на действительность сделки; данная норма, как отмечает Шухарева А.В., направлена на защиту добросовестной стороны и на оздоровление (конвалидацию) сделок¹⁰⁹.

Вместе с тем, применение пункта 5 статьи 166 ГК РФ порождает немало проблем. Это объясняется специфичностью каждой отдельной ситуации, неопределенностью критерия добросовестности в поведении лица. Как верно указала Останина Е.А., эта норма насыщена оценочными категориями¹¹⁰; следует ожидать, что суды будут испытывать определенные затруднения в ее применении до тех пор, пока Президиум ВАС РФ не установит ориентиров в отношении того, какое именно недобросовестное поведение стороны должно приниматься во внимание». Ввиду того что Высший Арбитражный суд Российской Федерации был упразднен в 2014 году, решение данного вопроса возлагается на Верховный суд Российской Федерации.

Таким образом, на данный момент оценка поведения стороны отдана полностью на откуп суда, и, хотя добросовестность в данном контексте является по большей части субъективным понятием, Президиум ВАС РФ все же разъяснил признаки добросовестного поведения по отдельным вопросам. Так, в постановлении Президиума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица»¹¹¹ обозначены критерии недобросовестности действий (бездействия) директора. В частности, к таковым относятся действия директора при наличии конфликта между его личными интересами и интересами юридического лица, сокрытие директором информации о совершенной им сделке от участников юридического лица либо предоставление участникам юридического лица недостоверную информацию в отношении соответствующей сделки, совершение директором сделки без требующегося в силу законодательства или устава одобрения соответствующих органов юридического лица.

Также следует добавить, что с целью сохранения сделки и защиты добросовестной стороны законодателем принцип добросовестности был поставлен выше порочности сделки в регулировании недействительности сделок, что положительно сказывается на стабильности гражданского оборота и предсказуемости действий участников сделки.

Принцип добросовестности играет большую роль в отдельных составах недействительных сделок, представленных в статьях 173, 173, 173.1, 174, 174.1, 178, 179 ГК РФ. Последствия признания сделки недействительной в данных составах зависят непосредственно от добросовестности стороны. Если в статье 166 ГК РФ понятие добросовестного поведения носит субъективный характер, но в этих нормах добросовестность понимается конкретно: если сторона не знала и не должна была знать об основаниях недействительности сделки, то она действовала добросовестно. Недобросовестное поведение стороны сделки является основанием для удовлетворения судом требования о признании сделки недействительной, как если бы добросовестное незнание стороны об этих обстоятельствах явилось бы причиной оставления оспоримой сделки действительной. При этом стоит отметить момент, касаемый ничтожных сделок. В том случае, если сделка признается изначально ничтожной, т недобросовестная сторона может быть понуждена возместить реальный ущерб другой стороны. Такая обязанность предусмотрена в статьях 171, 172 ГК РФ, где речь идет о совершении сделки недееспособным лицом либо лицом, не достигшим 14-летнего возраста и дееспособная сторона обязана, кроме того, возместить другой стороне понесенный ею реальный ущерб, если дееспособная сторона знала или должна была знать о недееспособности другой стороны¹¹².

Учитывая изложенное, меры, приведенные в вышеуказанных статьях, способствуют сохранению сделки, так как сторона сделки при должной осмотрительности не всегда имеет возможность получить информацию об интересах, умысле, внутренних проблемах (к примеру, наличие корпоративного конфликта) контрагента. Обязанность возместить ущерб в отдельных случаях заставляет сторону быть осмотрительнее, т.е. следует сказать, что принцип добросовестности также носит и превентивный характер.

Практика применения судами норм о недействительных сделках с позиции добросовестности сторон показывает, что до сих пор не установлено единых стандартов добросовестного поведения, и доказательственная база оценивается каждым отдельным судом исходя из собственного понимания добросовестности и конкретной ситуации. Довольно часто встречаются ситуации, когда сторона фактически исполняет обязательства по сделке и одобряет ее, но спустя определенное время обращается в суд с требованием о признании сделки недействительной.

Например, представляет интерес дело по иску общества к Банку с требованием о признании недействительным пункта кредитного договора, заключенного между Обществом и Банком¹¹³.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судом апелляционной инстанции, исковые требования Общества остались без удовлетворения. Тогда Общество обратилось в суд кассационной инстанции с жалобой, обосновывая свою позицию тем, что является ничтожным условие кредитного договора, предусматривающее взимание Банком единовременной комиссии за предоставление кредитной линии, поскольку названная операция является стандартным действием, без совершения которого Банк не мог заключить и исполнить кредитный договор. Суд кассационной инстанции согласился с выводами нижестоящих инстанций, так как Общество добровольно вступило в кредитные правоотношения с Банком, подписало кредитный договор без разногласий, не предлагало исключить спорное условие договора, получило на условиях кредитного договора денежные средства и полностью исполнило кредитные обязательства по договору. Кроме того, с исковым заявлением о признании недействительным соответствующего положения кредитного договора Общество обратилось после его исполнения, но в пределах срока исковой давности. В период действия и исполнения кредитного договора Общество не заявляло возражений относительно условий договора.

По нашему мнению, суд вынес правильное решение, так как исполнение Обществом кредитного договора и отсутствие возражений со стороны Общества позволяло Банку считать, что Общество согласилось выполнять все условия договора.

Следующий важный момент заключается в осведомленности контрагента о признаках недействительности сделки. Бремя доказывания распределяется по правилам статьи 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации¹¹⁴ и статьи 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации¹¹⁵. Лицо, заявляющее о недействительности сделки, должно доказать, что другая сторона сделки знала или должна была знать о ее недействительности.

Общество обратилось в суд с иском к Товариществу собственников жилья с требованием о взыскании задолженности по договору обслуживания многоквартирного дома. В свою очередь Товарищество заявило встречный иск о том, что правление Товарищества не было избрано на дату подписания договора, договор не был одобрен правлением Товарищества, председатель Товарищества при подписании договора вышла за пределы своих полномочий, а именно в отсутствие решения общего собрания собственников помещений многоквартирного дома заключила спорный договор с Обществом. Между тем, судом было установлено, что Обществу был передан протокол внеочередного общего собрания собственников помещений в многоквартирном доме № 3, в котором указано, что Общество выбрано в качестве обслуживающей организации, и утвержден договор на обслуживание многоквартирного дома истцом. Однако в договоре, заключенном между Обществом и Товариществом, имелась ссылка на протокол № 2 как на основание заключения договора. Но суд сделал вывод, что в протоколе № 2 выбор обслуживающей организации и заключение с ней договора не являлись повесткой дня общего собрания собственников помещений в многоквартирном доме, следовательно, основания считать, что в договоре имеется в виду протокол № 2, а не протокол № 3, отсутствуют. Также суд установил, что Товарищество исполняло договор, принимало от Общества документы (счета, акты, реестры показаний приборов учета). Установленные обстоятельства свидетельствуют о том, что поведение Товарищества после заключения сделки давало Обществу основание полагаться на действительность сделки. Кроме того, суд посчитал, что при заключении оспариваемой сделки Общество получило документ, подтверждающий заключение договора на обслуживание многоквартирного дома с Обществом по решению общего собрания членов товарищества (собственников помещений многоквартирного дома), что в силу пункта 1 части 1 статьи 137 Жилищного кодекса Российской Федерации означало соблюдение полномочий у председателя Товарищества на подписание договора обслуживания многоквартирного дома с Обществом и Общество не могло и не должно было сомневаться в его достоверности. В итоге, суд удовлетворил исковые требования Общества и в удовлетворении встречного иска Товарищества отказал.

Считаем, что следует поддержать позицию суда, так как, с одной стороны, Общество получило при заключении договора документ, необходимый для подтверждения полномочий председателя правления Товарищества на заключение договора, с другой стороны, Товарищество, начав исполнять договор, уже соглашалось с его условиями.

С учетом изложенного, можно сказать, что принцип добросовестности в вопросе недействительности сделок является фундаментальным, так как судом всегда учитывается поведение стороны в правоотношении, что влияет на итоговое решение по иску о признании сделки недействительной. Недобросовестное поведение стороны является основанием для признания сделки недействительной и применении последствий ее недействительности.

Добросовестность также выполняет и превентивную функцию, которая ограничивает недобросовестных контрагентов в злоупотреблении правом на признание сделки недействительной¹¹⁶.

По мере развития гражданского общества, укрепления правовой культуры и взаимной ответственности действие принципа добросовестности охватывает новые сферы общественных отношений. Например, с 1 июня 2015 г. в ГК РФ внесены изменения, которые распространили действие принципа добросовестности на преддоговорные отношения. Предусмотрено, что при вступлении в переговоры о заключении договора, в ходе их проведения и по их завершении стороны обязаны действовать добросовестно, а при нарушении этого требования – возместить потерпевшему убытки. В качестве примеров «недобросовестного переговорного поведения» приводятся неоправданное прекращение переговоров и введение контрагента в заблуждение.

Особая роль при реализации и толковании принципа добросовестности принадлежит судам. Это связано с тем, что добросовестность a priori является оценочным и абстрактным понятиям, применить которое к конкретной жизненной ситуации можно только при наличии широкой сферы судейского усмотрения. Неслучайно принцип добросовестности является классическим примером так называемой «каучуковой правовой нормы», которая наполняется конкретным содержанием в судебной практике.

Поэтому неудивительно, что дефиниция принципа добросовестности впервые была дана Верховным Судом Российской Федерации. В постановлении Пленума Верховного Суда от 23 июня 2015 г. «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» разъяснено, что оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации¹¹⁷.

Принцип добросовестности – не пустая декларация и не «мертвая норма». Напротив, он активно применяется российскими судами и непосредственно влияет на правоотношения участников гражданского оборота. Например, в соответствии со сложившейся судебной практикой лицо, частично исполнившее обязательство, не вправе впоследствии ссылаться на отсутствие этого обязательства, поскольку это противоречило бы требованиям добросовестности.

Исходя из этого, Верховным Судом сформулированы правовые позиции по целому ряду значимых категорий дел. Например, страховая компания, частично выплатившая страховое возмещение, не вправе ссылаться на отсутствие страхового случая, поскольку своим поведением она фактически признала, что страховой случай имел место. По тем же причинам лицо, частично погасившее заем, не вправе ссылаться на отсутствие договора займа.

Предметом особого внимания Верховного Суда через призму принципа добросовестности является деятельность микрофинансовых организаций, предоставляющий займы с начислением кабальных процентов, в ряде случаев превышающих 800 процентов в год. В связи с этим Верховный Суд, разрешая сложный вопрос о соотношении принципов свободы договора и добросовестности, указал, что встречное предоставление по договору займа не может быть основано на несправедливых договорных условиях, наличие которых следует квалифицировать как недобросовестное поведение. Бессрочное начисление процентов по договору микрозайма и отсутствие каких-либо ограничений их размера противоречит существу законодательного регулирования¹¹⁸.

Таким образом, добросовестность в праве – это модель поведения, основанная на доверии к контрагенту, предполагающая честность лица, вступающего в правоотношения с целью реализации законного интереса, учитывающего взаимный интерес противной стороны, не причиняющий ей вреда и не создающий угрозу причинения вреда иным лицам. Добросовестность – это оценочное понятие, влияющее на правоприменение, критерий моральной чистоплотности во взаимоотношениях сторон, со временем трансформировавшийся в принцип права.

Дискуссионным являлся вопрос о том, должен ли суд выяснять, соблюдены ли сторонами требования добросовестности, или же суду следует ограничиться лишь изучением представленных сторонами требований и доводов. Этот вопрос связан с принципом состязательности судебного процесса, который в разных правовых системах понимается по-разному: если в англо-американской системе суд – это лишь арбитр, наблюдающий за процессуальным состязанием сторон и лишь контролирующий соблюдение формальных процедурных требований, то в системе континентально-европейской суд – это активный участник судебного процесса, стремящийся установить истину по делу.

По вопросу соблюдения сторонами принципа добросовестности суду также следует занимать активную позицию. Это в полной мере соответствует не только российской концепции состязательности процесса, но и принципу справедливости, который предполагает установление баланса интересов сторон на основе содержательного, а не формального подхода к обстоятельствам дела. Именно поэтому Пленум Верховного Суда в уже упоминавшемся постановлении от 23 июня 2015 г. разъяснил, что поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались¹¹⁹.

Особый интерес представляет вопрос о добросовестном поведении сторон в судебном процессе. Хотим обратить внимание на то, что недобросовестные действия участников судебных процессов, которые вводят в заблуждение не только друг друга, но и суд – это серьезная проблема для устойчивости гражданского оборота и правовой защищенности граждан, которую признают в том числе представители адвокатского сообщества. Введение суда и участников процесса в заблуждение должно стать экономически невыгодным – в противном случае ложь в зале судебного заседания рискует стать нормой¹²⁰.

Подводя итог сказанному, хотелось бы еще раз обратить внимание на то, что соблюдение принципа добросовестности – это свойство развитой правовой культуры и условие стабильного развития государства и общества. Применение критериев добросовестности не только в зале судебного заседания, но и в повседневной жизни, позволит создать пространство взаимного доверия и прозрачных «правил игры».

В целом, можно справедливо полагать, что категория добросовестности является неотъемлемым элементом обязательственных правоотношений и играет весомую роль в процессе определения виновности либо невиновности лица и определении меры его гражданско-правовой ответственности.

2.3. Практические вопросы реализации добросовестности и справедливости в правоприменительной практике судов

Интерес к вопросам реализации добросовестности и справедливости в правоприменительной практике судов вызван тем, что принципы добросовестности и справедливости все чаще встречаются в судебных постановлениях. Статистика относительно судебных актов, принятых за последние три года, выявила 103 483 упоминания принципа справедливости, и 20 000 упоминаний принципа добросовестности. На справедливость ссылаются в пять раз чаще, поэтому важно понять, что же такое справедливость. Сильна этико-философская составляющая этого понятия, и судебной практике необходимы критерии, которыми она могла бы руководствоваться. Что касается принципа добросовестности, то судебной практикой выработаны некоторые маркеры, устанавливающие стандарт поведения, несоблюдение которого свидетельствует о недобросовестности. Со справедливостью ситуация обстоит хуже: наука пока не смогла выработать ее четких критериев, а это необходимо в целях обеспечения предсказуемости и единообразия в практике судов.

Можно сказать, что справедливость является средством, позволяющим скорректировать применение абстрактной нормы, рассчитанной на типичную ситуацию, в конкретном случае, когда такое применение приводит к нежелательному результату. В римском праве именно так преодолевались предписания строгого права. Разделяющие нас две тысячи лет не изменили роли справедливости в правовой системе¹²¹.

Последние десятилетия научное сообщество активно развивает направление в основу которого ложится постулат: «Добросовестность – основополагающий принцип цивилистики». Данное положение поддерживается и судейским сообществом, так все нормы гражданского кодекса РФ читаются через основные принципы гражданского права, на это прямо указывает постановление пленума №25 «если судом будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны»¹²². Суд наделяется компетенцией регулировать, конкретизировать и развивать принцип добросовестности, с учетом устанавливаемых судом правил поведения участников гражданских отношений в применении принципа добросовестности, по сути является творцом права и с обратной стороны, право является формальным источником. Право - как высшая справедливость (естественное право), позволяет регулировать через применение справедливости позитивное право. Через судебные постановления происходит динамика применения, развитие норм права, что в свою очередь влияет на законотворческий процесс путем внесения соответствующих изменений с учетом развития гражданского оборота.

В Российском правопорядке добросовестность определяется через два критерия: субъективная добросовестность и объективная добросовестность. Доктором юридических наук, профессором Алексеевым С.С. в монографии отмечено, «Гражданский оборот (в рамках которого и существует рынок в его современном понимании) отличается не столько вещными отношениями, сколько обязательственными, т.е. такими гражданскими правоотношениями, которые характеризуются преимущественно не непосредственной связью лица с вещами, иными предметами, а взаимными юридическими правами и обязанностями между конкретно определенными лицами – кредиторами и должниками, и поэтому принадлежащих к разряду относительных в противовес отношениям собственности – отношениям абсолютным, где права лица действуют применительно ко «всякому и каждому». Более того, по сути дела право собственности возникает у тех или иных лиц, функционирует и реализуется именно через обязательства. Рынок, к которому в последние десятилетия чуть ли не целиком сводится современная экономика, - это с юридической стороны не что иное, как возникновение и движение многообразных гражданско-правовых обязательств. Вслед за куплей-продажей это – аренда, лизинг, подряд, заем, хранение, страхование, кредитование, залог (ипотека), возмещение имущественного и морального вреда»¹²³ смело можно отметить, что во всем этом многообразии гражданского оборота, главенствующим принципом выступает субъективная добросовестность участников гражданских правоотношений в частности, так и объективная добросовестность в целом.

Через субъективную добросовестность непроизвольно выходим на меру должного поведения субъекта правоотношений, через понятие «должен был знать», «не знал и не должен был знать» об определенных обстоятельствах. С рассмотрения в близи и анализа добросовестности как субъективного принципа, он выражается в незнании лицом каких-либо обстоятельств имеющих значение для юридических значимых последствий совершенных действий. То есть при отсутствии знания покупателя о том, что продавец не в праве продавать (отчуждать) вещь, покупатель в этом случае является добросовестным приобретателем. Закон в данном случае ставит защиту приобретателя в зависимость от его добросовестности. Здесь добросовестность проявляется в субъективном незнании об отсутствии у продавца права по отчуждению вещи.

Добросовестность имеет свои пределы, такие как не законное приобретение вещи самим продавцом, к примеру, если вещь перешла к продавцу по цепочке незаконных сделок в случае ее кражи либо первоначального противоправного извлечения вещи к обороту, не по воли собственника вещи. Должен был знать, судом проверяется на фактические условия осмотрительности и осторожности поведения лица в гражданских правоотношениях, как следствие наступление юридических значимых последствий зависит именно от поведения и действий лица, как добросовестного участника этих отношений. В сравнении с Германским гражданским кодексом (BGB), где формулой добросовестного субъективного поведения лица выступает формулировка, «Не знал по грубой неосторожности», российское гражданское право имеет пробел, коллизии норм права, которые подвергаются исправлению в судебном порядке, путем верификации фактических действий и обстоятельств в поведении лица и признании его добросовестным. Незнание по грубой неосторожности является не чем иным как не осмотрительное, небрежное (самонадеянное) поведение лица¹²⁴.

В свою очередь объективная добросовестность обязывает поведение субъекта придерживаться стандарта порядочности, честности, справедливости при реализации своих прав и исполнения обязанностей. Добросовестность субъективная так и объективная необходима для применения норм права. Проведя анализ законотворчества, приходим к выводу, что большинство институтов в разных странах континентальной правовой семьи были созданы через судебную практику при разрешении конкретных жизненных ситуаций, с обязательным применением принципа добросовестности. В этих случаях судебные прецеденты становились общепризнанными, в конечном результате обратились в нормы позитивного права закрепленные формально, то есть обретали форму норм кодексов, законов. Обращаясь к временам расцвета Римского права, увидим также, что через разрешение дел, кауз формировалось право того времени, нашедшее отражение в большей части норм гражданского права нынешних правопорядков, не исключение Российский Гражданский кодекс. Все многообразие формирования правовых норм происходило с применением принципа доброй совести (bona fides), сюда относится и заведомо недобросовестное поведение, злоупотребление правом (шикана) (ст. 10 ГК РФ), при этом принцип недопустимости злоупотребления правом выражен в абсолютно конкретной норме, образует конструкцию виновного осуществления права с санкциями за недобросовестное использование предоставленных субъекту прав.

Научные взгляды А.В. Волкова, в своей авторской теории злоупотребления гражданскими правами¹²⁵ выражает, что принцип добросовестности «работает» только в ситуации правовой неопределенности, либо отсутствует специальная норма права, позволяющая разрешить конкретный казус, либо специальная действующая норма гражданского права не способна в силу своего юридического содержания (формализма, ошибок, пробелов) качественно разрешить стоящую перед ней задачу¹²⁶.

С мнением Волкова А.В. можно согласится, анализируя практику, выработанную высшими судами (ВАС РФ, ВС РФ, КС РФ) с учетом множества пленумов необходимых для регламентации, пояснения, применения права в каких-либо возникающих аналогичных случаях, с позиции здравого смысла и необходимости регулирования гражданских, частных отношений. Все это многообразие аналогии происходит с учетом применения принципа добросовестности участников этих отношений.

Прав был и Новицкий И.Б., высказывая положение, что «метод точных перечислений отдельных случаев в самом законе ненадежен ввиду затруднительности для законодателя не только предусмотреть возможные новые комбинации отношений, но даже и уловить фактически существующие и нуждающиеся в нормировке»¹²⁷.

Таким образом принцип добросовестности восполняет пробелы в нормах законов, через требование судов придерживаться субъектам отношений определенных правил поведения.

С учетом тенденции развития основополагающих принципов частного права, выработана достаточно ясная позиция законодательной и судебной власти по толкованию и применению принципа добросовестности, так же издано много монографий, юридической литературы по рассматриваемому принципу, что способствует становлению Российского права на должный уровень регулирования частных отношений, даже не считая столь малое время с момента принятия гражданского кодекса, с вносимыми поправками, дополнениями. Благодаря научному сообществу динамика развития права на лицо. Но все же существуют спорные проблематичные вопросы, как и правопорядках стран континентального права так и в Российском правопорядке. Однако в споре, диалоге рождается истина!

Общий по своей формулировке подход к понимаю добросовестности выработал ВС РФ, указав, что судам, оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации (п. 1 постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации).

Во-первых, принцип добросовестности можно рассматривать как инструмент легализации судебного правотворчества. Во-вторых, как некую априорно существующую норму, по отношению к которой судьи выступают исключительно в качестве правоприменителей. Включение норм о добросовестности в закон позволяет судьям опираться на этические принципы, действуя при этом в пределах закона. Однако, это не значит, что судьи могут разрешать конкретные кейсы, как им вздумается, сославшись на ст. 10 ГК РФ. Суд должен формулировать правило, которое он сам считал бы необходимым применять во всех иных делах с подобной фабулой и мотивировать свое de facto правотворческое решение.

Судебная практика в течение всего существования ст. 451 ГК РФ последовательно занималась тем, что обосновывала невозможность ее применения к тем или иным ситуациям. В результате образовался целый массив решений и подходов судебных инстанций к тем или иным обстоятельствам, при которых ст. 451 ГК неприменима. Приведем здесь только некоторые из них:

– инфляционные процессы не относятся к числу обстоятельств, возникновение которых нельзя предвидеть. Стороны, вступая в договорные отношения, должны были прогнозировать экономическую ситуацию, в связи с чем не могли исключать вероятность роста цен в период исполнения сделки¹²⁸;

– если финансовые обязательства должника определены в иностранной валюте и не изменялись по соглашению сторон, то размер обязательства в течение действия договора остается прежним. Финансовый кризис является объективным обстоятельством, в условиях кризиса оказываются все хозяйствующие субъекты¹²⁹;

– рост эксплуатационных расходов на содержание жилищного фонда нельзя рассматривать в качестве существенного изменения обстоятельств, которое стороны по договору о передаче объектов на баланс общества не могли разумно предвидеть¹³⁰;

– увеличение выраженных в рублях платежей должника по кредитному договору из-за повышения курса валюты долга само по себе не свидетельствует о том, что изменилось соотношение имущественных интересов сторон, установленное договором. В связи с этим изменение курса иностранной валюты по отношению к рублю нельзя расценивать как существенное изменение обстоятельств, которое является основанием для изменения договора в соответствии со ст. 451 ГК РФ¹³¹.

Из приведенных позиций судебной практики видно, что основной критерий, положенный в основание для неприменения ст. 451 ГК, состоит в том, что то или иное обстоятельство могло быть предвидимо сторонами при заключении сделки. Раз финансовые кризисы уже случались ранее, то всякий здравый человек понимает, что кризис может случиться снова.

Справедливость следует рассматривать с объективной и субъективной точки зрения. «Первая отражает степень соответствия складывающейся на конкретном этапе развития системы общественных отношений теоретической модели «справедливого государства». Вторая - субъективную оценку справедливости общественных отношений разными группами и слоями и отдельными лицами»¹³².

На основании этого можно отметить, что по смысловому значению справедливость выполняет неодинаковую функцию. Она может определяться как принцип, цель, оценка действий и т. д.

При рассмотрении и разрешении гражданских дел важную роль при определении и установлении справедливости выполняют суды. Поэтому исследование справедливости в гражданском праве России невозможно без анализа применения этого принципа в современной судебной практике.

Так, в Определении Верховного суда от 27.02.2018, суд указывает «установление размера, подлежащих возмещению, убытков с учетом… обстоятельств дела, исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности»…¹³³. В п. 2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2003 г. № 6‑П указано, что «в силу ст. 15 (ч. 2), 17 (ч. 3), 19 (ч. 1 и 2) и 55 (ч. 1 и 3) Конституции Российской Федерации и исходя из общеправового принципа справедливости защита права собственности и иных вещных прав, а также прав и обязанностей сторон в договоре должна осуществляться на основе соразмерности и пропорциональности, с тем, чтобы был обеспечен баланс прав и законных интересов всех участников гражданского оборота - собственников, сторон в договоре, третьих лиц»¹³⁴.

В Определении Московского городского суда от 19.04.2018 г. «… при определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости»¹³⁵.

Анализ постановлений судов общей юрисдикции, позволяет сделать вывод, что выработалась стабильная практика обращения судов к понятию «справедливость» что, свидетельствует о возрастании значимости этого понятия в правоприменительной деятельности. Но, несмотря на это, отсутствие соответствующего законодательного оформления затрудняет его практическое применение.

Следует отметить, что «в системе… законодательства при установлении различных норм стоит руководствоваться базовыми ценностями, которые очень многообразны и имеют глубокий уровень функционирования конкретного общества. Необходимо системно подходить в реализации принципа справедливости, его отражении в процессуальном и материальном законе»¹³⁶.

Таким образом, непосредственно при применении принципа добросовестности всегда надлежит давать подробное обоснование того, по каким критериям были взвешены интересы сторон спора и почему было принято именно такое решение, каким образом общий принцип был реализован в конкретных обстоятельствах. Должно быть обосновано, почему и каким образом правомерность конкретного решения соответствует целям принципа добросовестности. Принцип добросовестности не является обычной правовой нормой, предусмотренной для регулирования определенного отношения или определенной группы отношений. Его применение всегда связано с корректировкой обычных применяемых норм, с вмешательством судьи в обычное правовое регулирование. Поэтому решение судьи, основанное на принципе добросовестности, требует дополнительного аргументированного обоснования. Простой ссылки на принцип добросовестности недостаточно.

2.4. Предложения по совершенствованию гражданского законодательства в вопросе обеспечения соблюдения принципов добросовестности и справедливости

Исходя из проведенного исследования, считаем, что принцип добросовестности должен стать одним из основных начал гражданского законодательства.

На наш взгляд, п. 3 ст. 1 ГК РФ должен быть дополнен и звучать таким образом: «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно, т. е. поведение участников должно основываться на соблюдении норм нравственности, учитывать интересы других лиц, а также не противоречить нормам действующего законодательства, что позволит субъектам гражданско-правовых отношений беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей».

Полагаем, что ст. 1102 ГК РФ необходимо дополнить п. 3, который будет содержать следующее положение: «Поведение лица (приобретателя) обогатившегося за счет другого лица (потерпевшего) следует считать недобросовестным».

Понятие добросовестности определяет суть гражданско-правового регулирования отношений, способствует развитию всей системы гражданского права.

Данный принцип является незаменимым, значимым как в России, так и за рубежом. Обеспечивает укрепление единства положений и отношений, регулируемых гражданским законодательством, а также выступает в качестве внутреннего закона для использования и совершенствования гражданско-правовой материи.

Понятие добросовестности в приобретательской давности не следует рассматривать в субъективном смысле, как игнорирование владельцем факта, что он не является владельцем. Такое поведение следует признавать добросовестным, что, по мнению незаконного собственника, не нарушает законных прав и интересов других субъектов правоотношений, в том числе прав законных владельцев приобретаемой вещи, т.е. поведения, соответствующего принцип доброй совести.

В случае приобретения права собственности на вещь, созданную в следствии обработки чужих материалов, мы считаем, что мы должны говорить о действиях человека, который обработал как соответствующие, так и неуместные принципу добросовестности. В сделке, совершенной с условием, сторона, которая несправедливо поощряет или предотвращает наступление условия, нарушает принцип добросовестности.

Следует сделать вывод, что пункт 2 ст. 1104 ГКРФ необоснованно возлагает ответственность за добросовестно обогащенное юридическое лицо за ухудшение имущества, умышленно или грубо небрежно совершенное им, и ст. 1105 ГК РФ возлагает ответственность на добросовестного субъекта за утрату обогащения при отсутствии вины в его действиях.

Предлагается другой способ представления этих норм. Пункт 2 ст. 1104 ГК РФ следует изложить следующим образом: «Приобретатель отвечает перед потерпевшим за всякие случайно совершенные им недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества, происшедшие после того, как он узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения. До этого момента он отвечает лишь в случае, если недостача или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества возникли в результате его неразумных действий».

Следует дополнить пунктом 1 ст. 1105 ГК РФ со следующим пунктом: «В случае, если невозможность возврата в натуральной форме неосновательного обогащения или сбережений возникла до того, как приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательном обогащении, он должен возместить потерпевшему ущерб за Стоимость этого имущества, если его утрата возникла в результате необоснованности действий приобретателя».

В этом случае необоснованным действием будет любое разрушение или порча имущества без указания мотивов, которые оправдывают и признают целесообразными такие действия субъекта; не типичное поведение владельца по отношению к своей собственности.

В целях внедрения теоретически обоснованных выше результатов исследования по добросовестному приобретению предлагается ряд практических шагов по изменения действующего законодательства и судебной практики.

Для повышения уровня защиты собственника в отношениях с добросовестным приобретателем вещи собственнику необходимо предоставить право при соблюдении условий соблюдения прав и интересов приобретателя обратиться в суд с требованием о признании сделки между отчуждателем и добросовестным приобретателем недействительной. Результат достигается достаточно просто путем расширения подхода судов к кругу лиц, имеющих право требовать признания сделки недействительной.

Соблюдение баланса при разграничении правомочий собственника и владельца в ходе приобретательной давности в РФ только путем увеличения срока исковой давности с одновременным отказом от привязки к ней срока приобретательной давности, что потребует изменения закона либо изменение подхода в правоприменительной практике, ограничительно толкующей срок исковой давности, посредством дословного толкования норм об исковой давности применительно к институту приобретательной давности.

В продолжение мысли о балансе прав собственника и владельца статью 303 ГК РФ необходимо дополнить положением о делении расходов владельца на содержание вещи на необходимые и обычные, придав им значение на основании германского опыта. Подобный подход даст возможность собственнику, отказавшись от взыскания с владельца доходов от пользования вещью, освободиться от обязанности по возмещению обычных расходов, что также необходимо закрепить в этой же статье.

На уровне правоприменительной практики важно дать в актах Верховного суда РФ указание на «расширительное» толкование термина «доходы» в рамках отношений собственника и владельца с учетом ситуаций с виновным отсутствием пользования вещью владельцем, пользованием ею без явного приращения имущества у владельца, с акцентированием внимания на возможности вещи приносить доход, а также учитывать чрезмерную эксплуатацию вещи владельцем. В дополнении к этому собственник должен иметь возможность прибегнуть к кондикционному иску в той части, которая не будет возмещена в рамках виндикационного процесса.

В силу того, что ст. 136 ГК РФ устанавливает путем отсылочной нормы открытый перечень лиц, имеющих возможность приобрести право собственности на доходы от вещи, логично на этом основании изменить формулировку ст. 303 ГК РФ, добавив в самом конце первого абзаца фразу: «иные доходы переходят в собственность добросовестного владельца». В дополнении к этому для улучшения правового положения добросовестного владельца, как было сказано, этот же абзац нужно изменить в части формулировки: «…от добросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые он извлек или должен был извлечь при разумном пользовании вещью …», изменив в ней глагол «должен» на «может» и добавив словосочетание «при разумном пользовании вещью», чтобы дать ориентир для правоприменителя учитывать реальные возможности владельца извлекать доход и характер вещи.

Стоит отметить возможность ужесточения ответственности владельца, получившего вещь в результата деликта. Норму можно ввести отдельной статьей в главу 20 ГК РФ, в частности это может быть ст. 303 примечание 1 ГК РФ и звучать аналогично германскому § 992 ГГУ, поскольку никаких замечаний к тексту параграфа нет: «Ответственность владельца, совершившего деликт: Если владелец приобрел владение путем запрещенного самоуправства либо совершения уголовного преступления, он отвечает перед собственником по правилам о возмещении вреда, причиненного недозволенными действиями».

Анализ правоприменительной практики показал, что норма о требованиях к добросовестности в рамках приобретательной давности ограничительно толкуется по сравнению с текстом закона. Подобный подход оправдан с точки зрения удобства для оборота, несмотря на это ситуация, когда правоприменение и норма закона расходиться не должно иметь место, поскольку вступает в противоречие с фундаментальным принципом законности. Для это стоит изменить ч. 1 ст. 234 ГК РФ о приобретательной давности: с «Лицо - гражданин или юридическое лицо, - не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным и т.д.» на «Лицо - гражданин или юридическое лицо, - не являющееся собственником имущества, но добросовестно вступившее во владение, а также открыто и непрерывно владеющее как своим собственным и т.д. по тексту закона».

Выводы по главе 2:

Анализ правовых норм принципа добросовестности в вещном праве позволил сделать определенные выводы:

1. Предметом работы является субъективная добросовестность в контексте виндикации, поскольку применение субъективной добросовестности к институту приобретательской давности было фактически исключено в связи с введением п. 2 ст. 223 ГК РФ.

2. Cогласно п. 5 ст. 10 ГК РФ добросовестность участников гражданского оборота предполагается. Поскольку норма расположена в общих положениях кодекса, то, логично предположить, что она распространяется на любые гражданские правоотношения, в том числе по приобретению вещей. Судя по всему, российские суды, руководствуясь вышеуказанной логикой, признают существование презумпции.

3. В целом, стоит поддержать такую тенденцию, поскольку она соответствует подходам большинства европейских правопорядков. Презумпция добросовестности приобретателя признается в большинстве стран Европы. В § 932 ГГУ добросовестность сформулирована в качестве негативного факта: она не является предпосылкой приобретения вещи, при этом недобросовестность однозначно свидетельствует о возможности ее истребования. Схожее регулирование путем установления негативной формулировки добросовестности установлено в австрийском (§ 367 АГУ) и швейцарском праве (п. 1 ст. 3 ШГК). В Италии (ст. 1147 ГК Италии) и Франции (ст. 2274 ФГК) добросовестность приобретателя вещи также предполагается.

4. Важным аргументом в пользу презумпции, который заслуживает особенного внимания, является защита интересов оборота. Приобретатели, полагающиеся на легитимирующие факты, могут нести риск, что отчуждатель вещи окажется неуправомоченным.

5. В пользу презумпции субъективной добросовестности относится идея о невозможности доказывания негативных фактов. Традиционным взглядом в отечественной процессуальной теории считается, что доказывание негативных фактов не представляется возможным. Следовательно, приобретатель вещи не имеет возможности доказать незнание или отсутствие возможности знания о факте неуправомоченности отчуждателя.

6. В последние несколько лет можно наблюдать тенденцию, что практика переходит от защиты прежнего собственника к защите приобретателя, распространяя общие положения о презумпции добросовестности на отношения по приобретению вещей. Стоит поддержать сложившуюся тенденцию, поскольку она вполне согласуется с подходами к защите приобретателей в европейских правопорядках, а также служит установлению стабильности гражданского оборота.

По российскому праву (п. 2 ст. 223 ГК РФ) и формирующейся практике ВС РФ на истца по виндикации возложено бремя доказывания его права собственности, элементом которого является отсутствие возмездного и добросовестного приобретения его имущества.

Благодаря публичным реестрам это доказывание не является чрезмерным в спорах о правах на недвижимость, но оказывается почти невыполнимым в спорах о правах на движимые вещи, права на которые не учитываются в реестре. В таком же направлении развиваются законодательство и судебная практика многих европейских государств: в законе презюмируется право собственности владельца, а судебная практика идет по пути возложения на истца бремя опровержения права собственности ответчика, включая приобретение им титула по добросовестности.

До настоящего времени в российской судебной практике ответчик, опасаясь удовлетворения виндикационного иска, нередко сам приступает к доказыванию приобретения по добросовестности, избавляя истца от непростого бремени доказывания. С учетом изменившейся позиции ВС РФ ответчик имеет право занять позицию, что он или его правопредшественник приобрели вещь по добросовестности, а доказывать обратное должен истец.

Категория «справедливость» в отношении обязательств в ГК РФ употребляется с различными целями:

а) с целью справедливого применения основ гражданского законодательства при урегулировании конкретных общественных отношений посредством обращения к аналогии права;

б) с целью установления ориентира для суда в принятии решения об отказе в защите права;

в) с целью определения размера компенсации нарушенного права;

г) с целью определения равенства в правах, обязанностях и ответственности лиц, находящихся в правовых отношениях.

Функции принципа добросовестности в его объективном смысле применительно для обязательственного права состоят в следующем:

- восполнение пробелов в законе и договоре (п. 2 ст. 6 ГК РФ), однако суды редко ссылаются на эту норму;

- расширение пределов договорного обязательства (п. 3 ст. 1, п. 3 ст. 307 ГК РФ), здесь речь идет о создании судами ex post (лат. – исходя из совершившегося, ретроспективно) новых подразумеваемых договорных обязанностей. При этом в каждой отдельной ситуации конкретизируют такие обязанности, вытекающие из принципа добросовестности, именно суды;

- обоснование ответственности за некорректные методы ведения переговоров (преддоговорная ответственность по ст. 434.1 ГК РФ), недобросовестность на этой стадии карается взысканием убытков (п. 3-4 ст. 434.1 ГК РФ, п. 19-21 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств»);

- обоснование обязанностей сторон на стадии после прекращения договора (п. 3 ст. 307 ГК РФ);

- установление запрета на злоупотребление правом, то есть на недобросовестное его осуществление (п. 1 ст. 10, п. 4 ст. 450, п. 4 ст. 450.1 ГК РФ и др.). Примером, может послужить принцип эстоппеля (то есть утраты права ссылаться на те или иные обстоятельства) в разных его проявлениях. Так, частные случаи принципа закреплены в п. 5 ст. 166, п. 5 ст. 450.1 ГК РФ;

- обоснование признания сделки недействительной в ситуации, когда она формально не подводится ни под одно известное закону основание недействительности (совокупное применение судами п. 1 ст. 10 и ст. 168 ГК РФ);

- установление запрета на извлечение выгоды или преимуществ в результате своего недобросовестного или неправомерного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ).

Дефиниция принципа добросовестности впервые была дана Верховным Судом Российской Федерации. В постановлении Пленума Верховного Суда от 23 июня 2015 г. «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» разъяснено, что оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации.

Принцип добросовестности – не пустая декларация и не «мертвая норма». Напротив, он активно применяется российскими судами и непосредственно влияет на правоотношения участников гражданского оборота. Например, в соответствии со сложившейся судебной практикой лицо, частично исполнившее обязательство, не вправе впоследствии ссылаться на отсутствие этого обязательства, поскольку это противоречило бы требованиям добросовестности.

Исходя из этого, Верховным Судом сформулированы правовые позиции по целому ряду значимых категорий дел.

Дискуссионным являлся вопрос о том, должен ли суд выяснять, соблюдены ли сторонами требования добросовестности, или же суду следует ограничиться лишь изучением представленных сторонами требований и доводов. Этот вопрос связан с принципом состязательности судебного процесса, который в разных правовых системах понимается по-разному: если в англо-американской системе суд – это лишь арбитр, наблюдающий за процессуальным состязанием сторон и лишь контролирующий соблюдение формальных процедурных требований, то в системе континентально-европейской суд – это активный участник судебного процесса, стремящийся установить истину по делу.

По вопросу соблюдения сторонами принципа добросовестности суду также следует занимать активную позицию. Это в полной мере соответствует не только российской концепции состязательности процесса, но и принципу справедливости, который предполагает установление баланса интересов сторон на основе содержательного, а не формального подхода к обстоятельствам дела. Именно поэтому Пленум Верховного Суда в уже упоминавшемся постановлении от 23 июня 2015 г. разъяснил, что поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались.

Таким образом, непосредственно при применении принципа добросовестности всегда надлежит давать подробное обоснование того, по каким критериям были взвешены интересы сторон спора и почему было принято именно такое решение, каким образом общий принцип был реализован в конкретных обстоятельствах. Должно быть обосновано, почему и каким образом правомерность конкретного решения соответствует целям принципа добросовестности. Принцип добросовестности не является обычной правовой нормой, предусмотренной для регулирования определенного отношения или определенной группы отношений. Его применение всегда связано с корректировкой обычных применяемых норм, с вмешательством судьи в обычное правовое регулирование. Поэтому решение судьи, основанное на принципе добросовестности, требует дополнительного аргументированного обоснования. Простой ссылки на принцип добросовестности недостаточно.

Гражданское право в нашей стране еще сравнительно «молодое», оно находится в стадии активного развития и реформирования. В том числе поэтому по некоторым вопросам консенсус пока не достигнут, например, в отношении подходов к понимаю принципа добросовестности. Тем не менее за последние пять лет гражданское законодательство подверглось значительным изменениям: появились новые институты (астрент, заверения об обстоятельствах и т. д.), изменились или были конкретизированы «старые» (например, ст. 327.1 ГК РФ). Кроме того, некоторые институты только начали подвергаться теоретической проработке (вопрос о следовании обязательств за вещью) или рассматриваться с нового ракурса (например, с точки зрения законодательства о закупках).

В результате осмысления прежде всего реформы обязательственного права предлагаем пользоваться среди прочих следующими «советами»:

- не злоупотреблять ссылками на принцип добросовестности в тех случаях, когда применимо иное конкретное регулирование;

- соблюдать запрет на «тотальный разрыв синаллагмы» в условных сделках;

- задуматься об обеспечении публичности сведений о задолженности по капремонту ввиду «вещной» природы такого обязательства;

- соблюдать при применении гражданско-правовых институтов в закупках баланс частных и публичных интересов.

В качестве предложений по совершенствованию гражданского законодательства в вопросе обеспечения соблюдения принципов добросовестности и справедливости мы предлагаем:

- дополнить пункт 3 ст. 1 ГК РФ: «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно, т. е. поведение участников должно основываться на соблюдении норм нравственности, учитывать интересы других лиц, а также не противоречить нормам действующего законодательства, что позволит субъектам гражданско-правовых отношений беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей»;

- дополнить п.3 ст. 1102 ГК РФ: «Поведение лица (приобретателя) обогатившегося за счет другого лица (потерпевшего) следует считать недобросовестным»;

- пункт 2 ст. 1104 ГК РФ изложить следующим образом: «Приобретатель отвечает перед потерпевшим за всякие случайно совершенные им недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества, происшедшие после того, как он узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения. До этого момента он отвечает лишь в случае, если недостача или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества возникли в результате его неразумных действий»;

- дополнить пункт 1 ст. 1105 ГК РФ: «В случае, если невозможность возврата в натуральной форме неосновательного обогащения или сбережений возникла до того, как приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательном обогащении, он должен возместить потерпевшему ущерб за Стоимость этого имущества, если его утрата возникла в результате необоснованности действий приобретателя»;

- дополнить статью 303 ГК РФ положением о делении расходов владельца на содержание вещи на необходимые и обычные. Подобный подход даст возможность собственнику, отказавшись от взыскания с владельца доходов от пользования вещью, освободиться от обязанности по возмещению обычных расходов, что также необходимо закрепить в этой же статье;

- на уровне правоприменительной практики важно дать в актах Верховного суда РФ указание на «расширительное» толкование термина «доходы» в рамках отношений собственника и владельца с учетом ситуаций с виновным отсутствием пользования вещью владельцем, пользованием ею без явного приращения имущества у владельца, с акцентированием внимания на возможности вещи приносить доход, а также учитывать чрезмерную эксплуатацию вещи владельцем;

- изменить формулировку ст. 303 ГК РФ, добавив в самом конце первого абзаца фразу: «иные доходы переходят в собственность добросовестного владельца». В дополнении к этому для улучшения правового положения добросовестного владельца, как было сказано, этот же абзац нужно изменить в части формулировки: «…от добросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые он извлек или должен был извлечь при разумном пользовании вещью …», изменив в ней глагол «должен» на «может» и добавив словосочетание «при разумном пользовании вещью», чтобы дать ориентир для правоприменителя учитывать реальные возможности владельца извлекать доход и характер вещи;

- ужесточить ответственность владельца, получившего вещь в результата деликта. Норму можно ввести отдельной статьей в главу 20 ГК РФ, в частности это может быть ст. 303 примечание 1 ГК РФ: «Ответственность владельца, совершившего деликт: Если владелец приобрел владение путем запрещенного самоуправства либо совершения уголовного преступления, он отвечает перед собственником по правилам о возмещении вреда, причиненного недозволенными действиями»;

- изменить ч. 1 ст. 234 ГК РФ о приобретательной давности: с «Лицо - гражданин или юридическое лицо, - не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным и т.д.» на «Лицо - гражданин или юридическое лицо, - не являющееся собственником имущества, но добросовестно вступившее во владение, а также открыто и непрерывно владеющее как своим собственным и т.д. по тексту закона».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Добросовестность как принцип в гражданском законодательстве был закреплен только в 2013 году и с этих пор он выступает как один из регуляторов в деятельности субъектов гражданских правоотношений. Основные положения данного принципа закреплены в ГК РФ в ст. 1 п. 3 и 4.

Понятие «добросовестность» можно рассматривать как в узком значении, когда добросовестность проявляет себя в отдельных нормах права, затрагивает отдельные случаи, выражается в незнании лицом фактов реальной действительности, так и в широком для обозначения общеизвестного внешнего мерила, которое соответствует этическим нормам, что может вызывать определенные сложности. Тем не менее нормативное закрепление принципа добросовестности является важным шагом и позволяет придать данному принципу самостоятельное значение.

Принцип добросовестности в рамках гражданского законодательства выступает как требование, которое не допускает извлечения преимущества из своих действий, если они нарушают законные интересы прочих субъектов отношений.

В ст. 1 ГК РФ закреплен принцип добросовестности, что говорит о его главенстве над остальными нормами. Однако, п.1 ст. 10 ГК РФ закрепляет равенство между принципами добросовестности и недопустимости злоупотребления. Большинство исследователей сходятся во мнении о единстве интерпретации этих понятий и их взаимодополняемости.

В общей части ГК РФ содержится достаточно много норм, так или иначе связанных с принципом добросовестности. В каких-то он прямо упоминается, в каких-то нет, но тем не менее сами эти нормы являются материализацией, конкретизацией принципа добросовестности (п. 3, 4 ст. 1, п. 2 ст. 6, ст. 10, п. 2, 3 ст. 53, п. 4 ст. 62, п. 3 ст. 157, п. 2, 5 ст. 166, п. 2 ст. 179, ст. 220, п. 3 ст. 307, ст. 431.1, п. 3 ст. 432, ст. 434.1, п. 4 ст. 450, п. 4 ст. 450.1, ст. 451 ГК РФ).

Критерии добросовестности:

- При осуществлении своих правомочий субъект правоотношений должен учитывать интересы других субъектов, которых касаются его действия. Добросовестный субъект правоотношений не нарушает права других субъектов и учитывает их интересы при осуществлении своей деятельности.

- Любой субъект правоотношений, который осуществляет свою деятельность, должен быть дееспособен, чтобы его оценивали по критериям добросовестности.

- При оценке действий субъектов гражданских правоотношений необходимо соотнести к понятию добросовестность понятие недобросовестных поступков, ведь при оценке согласно принципу добросовестности необходимо опираться не только на определение закона, учет разных обстоятельств, но и на житейский опыт.

Под понятием недобросовестности принято понимать психическое отношение к своим действиям или бездействиям, которое основывается на положении «знал и должен был знать».

Таким образом, в состав понятия недобросовестности входят интеллектуальные и волевые составляющие.

Понятие добросовестности многие исследователи рассматривают с позиции разделения его на составляющие добра и совести. Добро предполагает положительное начало в нравственности, которое противоположно злому. Совесть предполагает нравственное сознание человека, которое выражается в оценочном подходе к своим или чужим действиям, на основании понимания категорий добра и зла.

Исходя из этой позиции, добросовестность принято понимать - как правило поведения, согласно которому действуют субъекты правоотношений при оценке своей деятельности, в соответствии с социальными нормами, которые равны для всех.

Традиционно гражданское законодательство в России исходит из презумпции добросовестности субъектов правовых отношений. Эта презумпция предполагает, что субъекты, участвующие в правоотношениях, не должны доказывать свою добросовестность, однако защищаться от обвинения в недобросовестности данные субъекты обязаны. При этом, исходя из судебной практики суд может признать поведение субъекта правоотношении недобросовестным по собственной инициативе.

Категория «справедливость» в ГК РФ употребляется с различными целями:

а) с целью справедливого применения основ гражданского законодательства при урегулировании конкретных общественных отношений посредством обращения к аналогии права;

б) с целью установления ориентира для суда в принятии решения об отказе в защите права;

в) с целью определения размера компенсации нарушенного права;

г) с целью определения равенства в правах, обязанностях и ответственности лиц, находящихся в правовых отношениях.

Законодатель не причисляет «справедливость» к основам — принципам гражданского законодательства (статья 1 ГК РФ), вместе с этим в статье 308.3 ГК РФ законодатель именует «справедливость» принципом. В связи с этим остается без ответа вопрос о том: была ли это «законодательная описка» или справедливость действительно является принципом гражданского законодательства.

Справедливость в гражданском праве следует понимать - как этически обоснованное стремление участника гражданского оборота при осуществлении принадлежащих ему прав и исполнении лежащих на нем обязанностей учитывать интересы других лиц и общественные интересы, избегать злоупотребления правом, соблюдать равенство в положении участников гражданского оборота и при необходимости посильно принимать на себя более высокие, чем того требует закон, обязанности и обременения.

Функциональными аспектами гражданско-правовой справедливости являются, в частности, обеспечение полноценной реализации гражданской правосубъектности, надлежащее исполнение обязательств, защита слабых участников гражданского оборота и др.

Нравственные понятия добросовестность и справедливость в качестве правовых категорий используются в гражданском законодательстве различных государств начиная с времен Античности и по настоящее время. В зависимости от влияния эпохи и географии, рассматриваемые понятия наполняются соответствующим содержанием, они могут быть взаимосвязанными, существовать в виде не связанных, отдельных норм либо отсутствовать вовсе. Под предлогом следования добросовестности и справедливости совершенствовались законодательства. Под этим же предлогом творился властный произвол.

Современная отечественная юриспруденция, несмотря на существующую невысокую степень проработки понятия справедливости, признает роль и значение справедливости в праве. С закреплением в российском гражданском законодательстве добросовестности, в качестве принципа и элемента основных начал гражданского законодательства, связаны надежды на достижение справедливости в гражданских правоотношениях.

Исходя из проведенного исследования, мы делаем вывод о том, что соотношение добросовестности и справедливости, как фактора влияния на гражданский оборот, состоит в том, что соблюдение принципа добросовестности в процессе взаимодействия субъектов гражданских правоотношений, существенно влияет на достижение справедливого результата, и как следствие, обеспечивает стабильность гражданско-правового регулирования и устойчивость гражданского оборота. В этой связи, видится, что государству и обществу необходимо обеспечивать, путем внушения и принуждения, соблюдение принципа добросовестности всеми участниками гражданского оборота при исполнении ими своих обязательств.

И в завершение заметим, что значимость для гражданского оборота и, в то же время, аморфность понятий добросовестности и справедливости, связанная с существенной зависимостью от влияния различных внешних факторов, будет и в дальнейшем привлекать внимание исследователей к этой области гражданского права.

Анализ правовых норм принципа добросовестности в вещном праве позволил сделать определенные выводы:

1. Предметом работы является субъективная добросовестность в контексте виндикации, поскольку применение субъективной добросовестности к институту приобретательской давности было фактически исключено в связи с введением п. 2 ст. 223 ГК РФ.

2. Cогласно п. 5 ст. 10 ГК РФ добросовестность участников гражданского оборота предполагается. Поскольку норма расположена в общих положениях кодекса, то, логично предположить, что она распространяется на любые гражданские правоотношения, в том числе по приобретению вещей. Судя по всему, российские суды, руководствуясь вышеуказанной логикой, признают существование презумпции.

3. В целом, стоит поддержать такую тенденцию, поскольку она соответствует подходам большинства европейских правопорядков. Презумпция добросовестности приобретателя признается в большинстве стран Европы. В § 932 ГГУ добросовестность сформулирована в качестве негативного факта: она не является предпосылкой приобретения вещи, при этом недобросовестность однозначно свидетельствует о возможности ее истребования. Схожее регулирование путем установления негативной формулировки добросовестности установлено в австрийском (§ 367 АГУ) и швейцарском праве (п. 1 ст. 3 ШГК). В Италии (ст. 1147 ГК Италии) и Франции (ст. 2274 ФГК) добросовестность приобретателя вещи также предполагается.

4. Важным аргументом в пользу презумпции, который заслуживает особенного внимания, является защита интересов оборота. Приобретатели, полагающиеся на легитимирующие факты, могут нести риск, что отчуждатель вещи окажется неуправомоченным.

5. В пользу презумпции субъективной добросовестности относится идея о невозможности доказывания негативных фактов. Традиционным взглядом в отечественной процессуальной теории считается, что доказывание негативных фактов не представляется возможным. Следовательно, приобретатель вещи не имеет возможности доказать незнание или отсутствие возможности знания о факте неуправомоченности отчуждателя.

6. В последние несколько лет можно наблюдать тенденцию, что практика переходит от защиты прежнего собственника к защите приобретателя, распространяя общие положения о презумпции добросовестности на отношения по приобретению вещей. Стоит поддержать сложившуюся тенденцию, поскольку она вполне согласуется с подходами к защите приобретателей в европейских правопорядках, а также служит установлению стабильности гражданского оборота.

По российскому праву (п. 2 ст. 223 ГК РФ) и формирующейся практике ВС РФ на истца по виндикации возложено бремя доказывания его права собственности, элементом которого является отсутствие возмездного и добросовестного приобретения его имущества.

Благодаря публичным реестрам это доказывание не является чрезмерным в спорах о правах на недвижимость, но оказывается почти невыполнимым в спорах о правах на движимые вещи, права на которые не учитываются в реестре. В таком же направлении развиваются законодательство и судебная практика многих европейских государств: в законе презюмируется право собственности владельца, а судебная практика идет по пути возложения на истца бремя опровержения права собственности ответчика, включая приобретение им титула по добросовестности.

До настоящего времени в российской судебной практике ответчик, опасаясь удовлетворения виндикационного иска, нередко сам приступает к доказыванию приобретения по добросовестности, избавляя истца от непростого бремени доказывания. С учетом изменившейся позиции ВС РФ ответчик имеет право занять позицию, что он или его правопредшественник приобрели вещь по добросовестности, а доказывать обратное должен истец.

Категория «справедливость» в отношении обязательств в ГК РФ употребляется с различными целями:

а) с целью справедливого применения основ гражданского законодательства при урегулировании конкретных общественных отношений посредством обращения к аналогии права;

б) с целью установления ориентира для суда в принятии решения об отказе в защите права;

в) с целью определения размера компенсации нарушенного права;

г) с целью определения равенства в правах, обязанностях и ответственности лиц, находящихся в правовых отношениях.

Функции принципа добросовестности в его объективном смысле применительно для обязательственного права состоят в следующем:

- восполнение пробелов в законе и договоре (п. 2 ст. 6 ГК РФ), однако суды редко ссылаются на эту норму;

- расширение пределов договорного обязательства (п. 3 ст. 1, п. 3 ст. 307 ГК РФ), здесь речь идет о создании судами ex post (лат. – исходя из совершившегося, ретроспективно) новых подразумеваемых договорных обязанностей. При этом в каждой отдельной ситуации конкретизируют такие обязанности, вытекающие из принципа добросовестности, именно суды;

- обоснование ответственности за некорректные методы ведения переговоров (преддоговорная ответственность по ст. 434.1 ГК РФ), недобросовестность на этой стадии карается взысканием убытков (п. 3-4 ст. 434.1 ГК РФ, п. 19-21 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств»);

- обоснование обязанностей сторон на стадии после прекращения договора (п. 3 ст. 307 ГК РФ);

- установление запрета на злоупотребление правом, то есть на недобросовестное его осуществление (п. 1 ст. 10, п. 4 ст. 450, п. 4 ст. 450.1 ГК РФ и др.). Примером, может послужить принцип эстоппеля (то есть утраты права ссылаться на те или иные обстоятельства) в разных его проявлениях. Так, частные случаи принципа закреплены в п. 5 ст. 166, п. 5 ст. 450.1 ГК РФ;

- обоснование признания сделки недействительной в ситуации, когда она формально не подводится ни под одно известное закону основание недействительности (совокупное применение судами п. 1 ст. 10 и ст. 168 ГК РФ);

- установление запрета на извлечение выгоды или преимуществ в результате своего недобросовестного или неправомерного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ).

Дефиниция принципа добросовестности впервые была дана Верховным Судом Российской Федерации. В постановлении Пленума Верховного Суда от 23 июня 2015 г. «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» разъяснено, что оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации.

Принцип добросовестности – не пустая декларация и не «мертвая норма». Напротив, он активно применяется российскими судами и непосредственно влияет на правоотношения участников гражданского оборота. Например, в соответствии со сложившейся судебной практикой лицо, частично исполнившее обязательство, не вправе впоследствии ссылаться на отсутствие этого обязательства, поскольку это противоречило бы требованиям добросовестности.

Исходя из этого, Верховным Судом сформулированы правовые позиции по целому ряду значимых категорий дел.

Дискуссионным являлся вопрос о том, должен ли суд выяснять, соблюдены ли сторонами требования добросовестности, или же суду следует ограничиться лишь изучением представленных сторонами требований и доводов. Этот вопрос связан с принципом состязательности судебного процесса, который в разных правовых системах понимается по-разному: если в англо-американской системе суд – это лишь арбитр, наблюдающий за процессуальным состязанием сторон и лишь контролирующий соблюдение формальных процедурных требований, то в системе континентально-европейской суд – это активный участник судебного процесса, стремящийся установить истину по делу.

По вопросу соблюдения сторонами принципа добросовестности суду также следует занимать активную позицию. Это в полной мере соответствует не только российской концепции состязательности процесса, но и принципу справедливости, который предполагает установление баланса интересов сторон на основе содержательного, а не формального подхода к обстоятельствам дела. Именно поэтому Пленум Верховного Суда в уже упоминавшемся постановлении от 23 июня 2015 г. разъяснил, что поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались.

Таким образом, непосредственно при применении принципа добросовестности всегда надлежит давать подробное обоснование того, по каким критериям были взвешены интересы сторон спора и почему было принято именно такое решение, каким образом общий принцип был реализован в конкретных обстоятельствах. Должно быть обосновано, почему и каким образом правомерность конкретного решения соответствует целям принципа добросовестности. Принцип добросовестности не является обычной правовой нормой, предусмотренной для регулирования определенного отношения или определенной группы отношений. Его применение всегда связано с корректировкой обычных применяемых норм, с вмешательством судьи в обычное правовое регулирование. Поэтому решение судьи, основанное на принципе добросовестности, требует дополнительного аргументированного обоснования. Простой ссылки на принцип добросовестности недостаточно.

Гражданское право в нашей стране еще сравнительно «молодое», оно находится в стадии активного развития и реформирования. В том числе поэтому по некоторым вопросам консенсус пока не достигнут, например, в отношении подходов к понимаю принципа добросовестности. Тем не менее за последние пять лет гражданское законодательство подверглось значительным изменениям: появились новые институты (астрент, заверения об обстоятельствах и т. д.), изменились или были конкретизированы «старые» (например, ст. 327.1 ГК РФ). Кроме того, некоторые институты только начали подвергаться теоретической проработке (вопрос о следовании обязательств за вещью) или рассматриваться с нового ракурса (например, с точки зрения законодательства о закупках).

В результате осмысления прежде всего реформы обязательственного права предлагаем пользоваться среди прочих следующими «советами»:

- не злоупотреблять ссылками на принцип добросовестности в тех случаях, когда применимо иное конкретное регулирование;

- соблюдать запрет на «тотальный разрыв синаллагмы» в условных сделках;

- задуматься об обеспечении публичности сведений о задолженности по капремонту ввиду «вещной» природы такого обязательства;

- соблюдать при применении гражданско-правовых институтов в закупках баланс частных и публичных интересов.

В качестве предложений по совершенствованию гражданского законодательства в вопросе обеспечения соблюдения принципов добросовестности и справедливости мы предлагаем:

- дополнить пункт 3 ст. 1 ГК РФ: «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно, т. е. поведение участников должно основываться на соблюдении норм нравственности, учитывать интересы других лиц, а также не противоречить нормам действующего законодательства, что позволит субъектам гражданско-правовых отношений беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей»;

- дополнить п.3 ст. 1102 ГК РФ: «Поведение лица (приобретателя) обогатившегося за счет другого лица (потерпевшего) следует считать недобросовестным»;

- пункт 2 ст. 1104 ГК РФ изложить следующим образом: «Приобретатель отвечает перед потерпевшим за всякие случайно совершенные им недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества, происшедшие после того, как он узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения. До этого момента он отвечает лишь в случае, если недостача или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества возникли в результате его неразумных действий»;

- дополнить пункт 1 ст. 1105 ГК РФ: «В случае, если невозможность возврата в натуральной форме неосновательного обогащения или сбережений возникла до того, как приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательном обогащении, он должен возместить потерпевшему ущерб за Стоимость этого имущества, если его утрата возникла в результате необоснованности действий приобретателя»;

- дополнить статью 303 ГК РФ положением о делении расходов владельца на содержание вещи на необходимые и обычные. Подобный подход даст возможность собственнику, отказавшись от взыскания с владельца доходов от пользования вещью, освободиться от обязанности по возмещению обычных расходов, что также необходимо закрепить в этой же статье;

- на уровне правоприменительной практики важно дать в актах Верховного суда РФ указание на «расширительное» толкование термина «доходы» в рамках отношений собственника и владельца с учетом ситуаций с виновным отсутствием пользования вещью владельцем, пользованием ею без явного приращения имущества у владельца, с акцентированием внимания на возможности вещи приносить доход, а также учитывать чрезмерную эксплуатацию вещи владельцем;

- изменить формулировку ст. 303 ГК РФ, добавив в самом конце первого абзаца фразу: «иные доходы переходят в собственность добросовестного владельца». В дополнении к этому для улучшения правового положения добросовестного владельца, как было сказано, этот же абзац нужно изменить в части формулировки: «…от добросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые он извлек или должен был извлечь при разумном пользовании вещью …», изменив в ней глагол «должен» на «может» и добавив словосочетание «при разумном пользовании вещью», чтобы дать ориентир для правоприменителя учитывать реальные возможности владельца извлекать доход и характер вещи;

- ужесточить ответственность владельца, получившего вещь в результата деликта. Норму можно ввести отдельной статьей в главу 20 ГК РФ, в частности это может быть ст. 303 примечание 1 ГК РФ: «Ответственность владельца, совершившего деликт: Если владелец приобрел владение путем запрещенного самоуправства либо совершения уголовного преступления, он отвечает перед собственником по правилам о возмещении вреда, причиненного недозволенными действиями»;

- изменить ч. 1 ст. 234 ГК РФ о приобретательной давности: с «Лицо - гражданин или юридическое лицо, - не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным и т.д.» на «Лицо - гражданин или юридическое лицо, - не являющееся собственником имущества, но добросовестно вступившее во владение, а также открыто и непрерывно владеющее как своим собственным и т.д. по тексту закона».

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Нормативно-правовые акты

Судебная практика

Учебная литература

Интернет источники

Выпускная квалификационная работа выполнена мной совершенно самостоятельно. Все использованные в работе материалы и концепции из опубликованной научной литературы и других источников имеют ссылки на них.

_______________ /_______________________/

подпись (Ф.И.О.)

«___» ______________ 20___ г.

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 16.12.2019) // Собрание законодательства РФ. 2014. № 32. Ст. 3301.

Нам К.В. «Принцип добросовестности: развитие, система, проблем теории и практики». – М. : «Статут». 2019 – 278 с.

Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. II: Товар. Торговые сделки / Профессора Московского Университета Г.Ф. Шершеневича. – 4-е изд. – СПб.: Издание Бр. Башмаковых, 1908. – VI, С. 314.

Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права / Прив.-доц. И.Б. Новицкий // Вестник Гражданского права. – Петроград, 1916. – № 6 (Октябрь). С. 65.

Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве // Известия Академии наук СССР. Отд. экономики и права. – 1946. – № 6. С. 432.

Иванова С. А. Значение принципа социальной справедливости для гражданского права как отрасли частного права // Современное право. — 2005. — № 5. С. 12.

Коновалов А.В. Понятие справедливости в гражданском праве. Lex russica (Русский закон). 2019;(8): С. 28.

Вольфсон В. Л. Принцип добросовестности как легальная презумпция бесконфликтности намерений в осуществлении субъективного гражданского права // Юридическая мысль. 2018. № 3 (107). С. 62.

Гражданское право: учебник; в 2 т. / под ред. Б. М. Гонгало. 2-е изд. М.: Статут, 2018. Т. 1. С. 205.

Пункт 6 Преамбулы Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2009. № 11.

Белов В. А. Добросовестность, разумность, справедливость как принципы гражданского права // Законодательство. 1998. № 8. С. 49.

Свердлык Г. А. Принципы советского гражданского права. Красноярск, 2000. С. 102.

Толстой Ю. К. Принципы гражданского права // Правоведение. 1992. № 2. С. 50.

Гребенкина И. А. Принцип добросовестности в российском гражданском праве // Бюллетень нотариальной практики. 2011. № 2. С. 15.

Федеральный закон от 30.12.2012 № 302-ФЗ (ред. от 04.03.2013) «О внесении изменений в гл. 1, 2, 3 и 4 ч. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 31.12.2012. № 53 (ч. 1). Ст. 7627.

Куликов К. А. Принцип объективной и субъективной добросовестности в гражданском праве и механизм его реализации в гражданском праве России // Право. Законодательство. Личность. Саратов. 2016. № 2 (23). С. 44.

Шайхутдинов Е.М. Добросовестность как явление неопределенности права // Определенность и неопределенность права как парные категории: проблемы теории и практики: материалы XII Междунар. науч.-практ. конф.; в 3 ч. М.: РГУП, 2018. Ч. 1. С. 129.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений разд. I ч. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 30.06.2015. № 140.

Злобина М.Т. Принцип добросовестности в гражданском праве // В сборнике: Нравственные императивы в праве, образовании, науке и культуре Сборник материалов VII Международного молодежного форума. Ответственный редактор Е.В. Сафронова. 2019. С. 250.

Нам К.В. Принцип добросовестности как норма-правило // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2020. № 1. С. 57.

Лахтин А.Л. Добросовестность в гражданских правоотношениях // Символ науки. 2020. № 1-2. С. 65.

Боташев Ш.М. Добросовестность в российском праве // Тенденции развития науки и образования. 2019. № 50-6. С. 13.

Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 25.12.2008 по делу № А75-3691/2008 // СПС КонсультантПлюс

Фищукова А.А. Добросовестность в гражданском праве // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2020. № 1. С. 142.

Дождев Д.В. Принцип добросовестности в гражданском праве. / глава в книге Принцип формального равенства и взаимное признание права». Под общ. Ред. В. В. Лапаевой, А. В. Полякова, В. В. Денисенко. М. , 2016. С.148.

Вайпан В.А. Принцип справедливости в гражданском праве и судебное усмотрение // Гражданское право. 2018. № 1. С. 22.

Гонгало Б.М., Новикова Н.А. Справедливость как принцип частного права и критерий его эффективности // Herald of the Euro-Asian Law Congress. 2018. № 2. С. 79.

См.: Проди П. История справедливости: от плюрализма форумов к современному дуализму совести и права. М., 2017. С. 155.

Финнис Д. Естественное право и естественные права. М., 2012. С. 331, 441.

Ролз Д. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. С. 7.

Дворкин Р. О правах всерьез. М., 2004. С. 30—31.

Свердлык Г. А. Принципы гражданского права. Красноярск, 2000. С. 77.

Алексеев С. С. Восхождение к праву // Собрание сочинений. М., 2010. Т. 6. С. 349.

Ведяхин В. М., Ведяхина К. В. Понятие и классификация принципов права // Право и политика. 2002. № 4. С. 27—28.

См.: Иванова С. А. Значение принципа социальной справедливости для гражданского права как отрасли частного права // Современное право. 2005. № 5. С. 42.; Она же. Принцип справедливости в гражданском праве России : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владимир, 2006. С. 4.

Гайдук А. С., Киселев А. А. Неприкосновенность собственности как принцип современного гражданского права России. М., 2004. С. 120, 149—150, 157, 160.

Паскаль Б. Мысли. М., 1994. С. 335.

Регельсбергер Ф. Общее учение о праве. М., 1897. С. 17.

Петражицкий Л. И. Введение в науку политики права // Теория и политика права. Избранные труды. СПб., 2010. С. 118—124, 131, 133-134.

Проди П. Указ. соч. С. 487.

Поляков А. В. Общая теория права. СПб., 2004. С. 53.

Принципы и презумпции в праве: междисциплинарный подход / Мордовец С. А. [и др.]. Саратов, 2017. С. 48—61. О принципе справедливости в праве см. также: Беседкина Н. И. Разумность как категория частного права. М., 2017. С. 117—120 ; Исмагилов Р. Ф., Сальников В. П. Право и справедливость: исторические традиции и современные модели. СПб., 2017. С. 13—171 ; Общее учение о правовом порядке. Восхождение правопорядка / Н. Н. Черногор, Д. А. Пашенцев, М. В. Залоило, Е. Р. Абызова [и др.] ; отв. ред. Н. Н. Черногор. М., 2019. Т. 1. С. 53—66.

Топорнин Б.Н. Юридическая энциклопедия. — М.: Юристь, 2017. С. 512.

Курбатов А. Я. Защита прав и законных интересов в условиях «модернизации» правовой системы России / А.Я. Курбатов. — М.: Юстицинформ, 2013. С. 120.

Дедов Д.И. «Юридический метод: Научное эссе» / Д.И. Дедов. - М.: Волтерс Клувер, 2008. – С. 9.

Богданов Д.Е. Справедливость как основное начало гражданско-правовой ответственности в российском и зарубежном праве: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. С. 28.

Игдиров Б.С. Основание и цели использования категории «справедливость» в Гражданском кодексе Российской Федерации // Северо-Кавказский юридический вестник. 2019. № 3. С. 89.

Гаджиев Г.А. Принципы справедливости и доверия к суду как фундаментальные принципычастного права // Вестник экономического правосудия. 2017. № 4. С. 67.

Филиппов П.М. Добросовестность и справедливость в праве гражданском и в праве процессуальном // Актуальные проблемы частного и публичного права [Электронный ресурс]: сб. науч. тр. всерос. науч.-практ. конф., г. Волгоград, 27 октября 2017 г. / редкол. А.Н. Садков, П.М. Филиппов, Н.В. Котельников, К.А. Ефремов. Вып. 10. Электрон. дан. (4.31 Мб). Волгоград: ВА МВД России, 2018. С. 157.

Беседкина Н.И. Разумность, добросовестность и справедливость в системе оценочных категорий частного права // Образование и право. 2016. № 2. С. 99.

Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 11 ноября 2011 г. № ВАС-11746/11 по делу № А76-18682/2010-12-587 // СПС «КонсультантПлюс».

Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 19 декабря 2012 г. № ВАС-16905/12 по делу № А32-5274/2011 // СПС «КонсультантПлюс».

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2016 г. № 7 (в ред. постановления Пленума Верховного Суда РФ от 7 февраля 2017 г. № 6) «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» // СПС «КонсультантПлюс».

Обзор судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2016), утв. Президиумом Верховного Суда РФ от 6 июля 2016 г. // СПС «КонсультантПлюс».

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2012 г. № 9 «О судебной практике по делам о наследовании» // СПС «КонсультантПлюс».

Определение Конституционного Суда РФ от 16 февраля 2012 г. № 318-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кузнецова Юрия Никитовича на нарушение его конституционных прав пунктом 1 статьи 599 Гражданского кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».

Агибалова Е.Н. Принцип справедливости в гражданском праве // Юридический вестник ДГУ. 2019. Т. 30. № 2. С. 65.

Дерюгина С.Р. Справедливость как принцип права и основа формирования правомерного поведения // Правовая парадигма. 2017. Т. 16. № 1. С. 79.

Пихота К.А. Применение судами принципа справедливости в деликтных обязательствах // Устойчивое развитие науки и образования. 2018. № 12. С. 135.

Бурцева Д.С., Селезнёва А.А. Категория «справедливость» в гражданском праве // Actualscience. – 2016. – Т. 2. – № 4. С. 105.

Майборода Т. Ю. Понятие справедливости в гражданском праве // Новый юридический вестник. — 2019. — №5. С. 16. — URL https://moluch.ru/th/9/archive/137/4395/ (дата обращения: 31.01.2020).

Ульянищев В.Г., Бадаева Н.В. — «Принцип добросовестности» и идея «справедливости» в гражданском праве // Юридические исследования. – 2018. – № 9. С. 30. DOI: 10.25136/2409-7136.2018.9.27240 URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=27240.

Коновалов А.В. Правовые принципы в судебной практике системы общего права // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 2 (99). С. 23.

Агибалова Е.Н. Принцип справедливости в гражданском праве // Юридический вестник ДГУ. 2019. Т. 30. № 2. С. 65.

Тесную связь понятий разумности и добросовестности оправданно констатируют Н.И. Беседкина (см.: Беседкина Н. И. Разумность как категория частного права. М., 2017. С. 49), С. К. Соломин и Н. Г. Соломина (см.: Соломин С.К., Соломина Н.Г. Добросовестность в гражданском праве. М., 2018. С. 35, 55).

Коновалов А.В. Понятие справедливости в гражданском праве // Lex russica (Русский закон). 2019. № 8 (153). С. 28.

Федин И.Г. Добросовестность в российской правовой практике // Алтайский юридический вестник. 2019. № 1 (25). С. 28.

Ширвиндт А. М. Принцип добросовестности в ГК РФ и сравнительное правоведение // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д.В. Дождева / Под ред. А. М. Ширвиндт. — Статут, 2018. С. 205.

Нам К.В. Развитие принципа добросовестности (Treu und Glauben). Современный этап. Внутренняя систематика // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2018. N 7. С. 83.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ N 10, Пленума ВАС РФ N 22 от 29.04.2010 (ред. от 23.06.2015) «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // «Бюллетень Верховного Суда РФ», N 7, июль, 2010.

Егоров А.В. Принцип добросовестности в Гражданском кодексе РФ: первые шаги реформы. // legal insigh. №2. 2017. С. 12.

Перегудова Д.А. Принцип добросовестности в кондикционных обязательствах // Известия Юго-Западного государственного университета. Серия: История и право. 2019. Т. 9. № 5. С. 43.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // «Бюллетень Верховного Суда РФ», N 8, август, 2015.

Подробнее см.: Ширвиндт А.М. К вопросу о выбытии вещи из владения собственника помимо его воли в контексте ограничения виндикации // Сборник статей к юбилею К.И. Скловского. М., 2015. С. 334–361; Ерохова М.А. О выбытии вещи из владения собственника по его воле при продаже с публичных торгов. Комментарий к определению Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 12.12.2017 № 5-КГ17-214 // Вестник экономического правосудия РФ. 2018. № 5. С. 10.

Обзор судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от граждан по искам государственных органов и органов местного самоуправления (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 25 ноября 2015 г.) // СПС «КонсультантПлюс».

Определение ВС РФ от 04.04.2016 № 306-ЭС15-8369 // СПС «КонсультантПлюс».

Определение ВС РФ от 16.08.2016 № 37-КГ16-10 // СПС «КонсультантПлюс».

Фогельсон Ю.Б. Принцип добросовестности в российской судебной практике // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2017. N 9. С. 103.

Маттеи У. Основные принципы права собственности // Маттеи У., Суханов Е.А. Основные положения права собственности. М., 1999. С. 264.

Постановление Конституционного Суда РФ от 21.04.2003 N 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева» // «Собрание законодательства РФ», 28.04.2003, N 17, ст. 1657.

Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 13.11.2008 N 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения» // «Вестник ВАС РФ», N 1, январь, 2009.

Булгакова Е.В., Пекшев А.В. Принцип добросовестности в гражданском праве // Студенческий вестник. 2019. № 21-3 (71). С. 20.

Булгакова Е.В., Пекшев А.В. Принцип добросовестности в гражданском праве // Студенческий вестник. 2019. № 21-3 (71). С. 22.

Жаркова А.В. О возможности добросовестного приобретения имущественных прав // Colloquium-journal. 2019. № 14-8 (38). С. 103.

Определение ВАС РФ от 26.03.2015 № 305-ЭС14-5473 // СПС «КонсультантПлюс».

Определение ВАС РФ от 09.10.2017 № 308-ЭС15-6280 // СПС «КонсультантПлюс».

Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. Статут, 2010. С. 517.

Суханов Е.А. Вещное право: Научно - познавательный очерк. Статут, 2017. С. 262.

Важным моментом для практики является отмена п. 38 Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ № 10/22, в котором была выражена идея о том, что доказывать свою добросовестность должен ответчик по виндикации. Далее ВС РФ в Обзоре судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от добросовестных приобретателей, по искам государственных органов и органов местного самоуправления (утв. Президиумом ВС РФ 01.10.2014) выразил идею о существовании презумпции добросовестности приобретателя.

Karner E. Gutgläubiger Mobiliarerwerb. Zum Spannungsverhältnis von Bestandschutz und Verkehrsinteressen. Wien, 2006. S. 389.

Самойлов Е. Ю. Добросовестность как предпосылка защиты приобретателя в гражданском обороте // Вестник гражданского права, 2009. № 3. С. 72.

См. например: Нефедьев Е. А. Учебник русского гражданского судопроизводства. М., 1909. С. 180 – 181; Энгельман И.Е. Курс русского гражданского производства // Гражданский процесс: Хрестоматия: учеб. пособие. М., 2005. C. 399.

Федеральный закон от 02.08.2019 N 299-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О государственной регистрации недвижимости» // «Собрание законодательства РФ», 05.08.2019, N 31, ст. 4458.

Книга Е.В. Модель справедливого поведения в договорных отношениях // Цивилистика: право и процесс. 2019. № 4 (8). С. 43.

Козлитина О.Н. Справедливость как качественная характеристика механизма реализации судебной власти // Мировая наука. 2019. № 11 (32). С. 164.

Ульянищев В.Г., Бадаева Н.В. — «Принцип добросовестности» и идея «справедливости» в гражданском праве // Юридические исследования. – 2018. – № 9. С. 35. DOI: 10.25136/2409-7136.2018.9.27240 URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=27240.

Майборода Т. Ю. Понятие справедливости в гражданском праве // Новый юридический вестник. — 2019. — №5. С. 16. — URL https://moluch.ru/th/9/archive/137/4395/ (дата обращения: 31.01.2020).

Перегудова Д.А. Принцип добросовестности в кондикционных обязательствах // Известия Юго-Западного государственного университета. Серия: История и право. 2019. Т. 9. № 5. С. 45.

Постановление Пленума ВС РФ от 20.12.1994 № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» // «Российская газета» № 29 от 08.02.1995.

Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2015. № 8.

Архипова А. Г. Обязанность предоставить информацию по ст. 307 ГК РФ // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2017. № 2. С. 65.

Обязательственное право после реформы: функции принципа добросовестности, встречное предоставление по условным сделкам, плата за капремонт и свобода договора в закупках [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.garant.ru/article/1221457/ (дата обращения 02.02.2020 г.).

Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» // СПС «КонсультантПлюс».

Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 8 августа 2017 г. № 5-КГ17-117 // СПС «КонсультантПлюс».

Федеральный закон от 07.05.2013 N 100-ФЗ (ред. от 28.12.2016) «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» // «Собрание законодательства РФ», 13.05.2013, N 19, ст. 2327.

Федин И.Г. Многоаспектность категории «добросовестность» в российском праве // Юридические науки: проблемы и перспективы: Материалы III Междунар. науч. конф. (г. Казань, май 2015 г.). Казань: Бук, 2015. С. 7.

Федин И.Г. Добросовестность как правовая категория // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 4. С. 21.

Богданова Е.Е. Новеллы гражданского законодательства о недействительности сделок с позиции добросовестности // Законы России: опыт, анализ, практика. 2016. № 8. С. 80.

Шухарева А.В. Роль принципа добросовестности сторон в институте недействительности сделок // Российская юстиция. 2017. № 11. С. 9.

Останина Е.А. Эстоппель и подтверждение сделки // Вестник ВАС РФ. 2013. № 11. С. 39.

Постановление Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 N 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» // «Солидарность», N 31, 28.08-04.09.2013.

Майборода Т.Ю., Храмцова Н.Г. Категория «добросовестность» в праве и критерии ее определения при исполнении договорных обязательств в предпринимательской деятельности // Общество: политика, экономика, право. 2019. № 9 (74). С. 72.

Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 18.01.2018 № Ф01-5894/2017 по делу № А28-505/2017 // СПС «КонсультаетПлюс».

Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 N 138-ФЗ (ред. от 02.12.2019) // «Собрание законодательства РФ», 18.11.2002, N 46, ст. 4532.

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24.07.2002 N 95-ФЗ (ред. от 02.12.2019) // «Собрание законодательства РФ», 29.07.2002, N 30, ст. 3012.

Жантуева З.Ю. Понятие и содержание добросовестности и принципа добросовестности в гражданском праве России // Вестник Международного юридического института. 2019. № 2 (69). С. 82.

Шкатулов К.О. Категория добросовестности в обязательственных правоотношениях: ее значение при привлечении лица к гражданско-правовой ответственности // Научно-практические исследования. 2019. № 8-8 (23). С. 69.

Алекс А.А. Реализация принципа добросовестности при заключении сделок // Юридический факт. 2019. № 42. С. 51.

Голубцов В.Г. Субъективная добросовестность в структуре общего понятия добросовестности // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2019. № 45. С. 490.

Ширвиндт А. М. Принцип добросовестности в ГК РФ и сравнительное правоведение // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д.В. Дождева / Под ред. А. М. Ширвиндт. — Статут, 2018. С. 203.

Фаст О.Ф. Проблема справедливости, как предмет гражданско-правового исследования // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2019. № 1 (126). С. 124.

Пункт 1. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации // СПС «КонсультантПлюс».

Алексеев С.С. «Право собственности. Проблемы теории» монография, 3-е издание перераб.и доп. М. : ИНФРА-М. – 2012. С. 59.

Ширвиндт А. М. Принцип добросовестности в ГК РФ и сравнительное правоведение // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д.В. Дождева / Под ред. А. М. Ширвиндт. — Статут, 2018. С. 203.

Волков А. В. Злоупотребление гражданскими правами: проблемы теории и практики автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук. – М., 2010. – URL: http://law.edu.ru.

См.: Волков А. В. Соотношение принципа добросовестности и принципа недопустимости злоупотребления правом в современном гражданском праве // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия «Юриспруденция». – 2013. – № 3 (20).

Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // «Вестник гражданского права», 2006, N 1. С. 12.

Постановление Президиума ВАС РФ от 13 апреля 2010 г. № 1074/10 по делу № А40-90259/08-28-767 // СПС «КонсультантПлюс».

Постановление Президиума ВАС РФ от 7 августа 2001 г. № 4876/01 // СПС «КонсультантПлюс».

Постановление Президиума ВАС РФ от 4 марта 1997 г. № 1654/96 // СПС «КонсультантПлюс».

Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2017), утв. Президиумом ВС РФ 16 февраля 2017 г. // СПС «КонсультантПлюс».

Радонова, А. В. Эволюция трактовки социальной справедливости в политической науке / А. В. Радонова // Среднерусский вестник общественных наук. — 2016. — № 2. С. 54.

Определение Верховного суда от 27.02.2018 № 18-КГ-257. — URL: https://www.vsrf.ru/stor_pdf.php?id=1629742 (дата обращения: 02.02.2020).

По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О. М. Мариничевой, А. В. Немировской, З. А. Скляновой, Р. М. Скляновой и В. М. Ширяева: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21.04.2003 № 6‑П // Собрание законодательства Российской Федерации. — 2003. — 28 апреля. — Ст. 1657.

Определение Московского городского суда от 19.04.2018 г. № 4г\10–2212/2018. — URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=SOCN&n=985882#019099806083068893 (дата обращения: 02.02.2020).

Тищенко, А. В. Принцип справедливости как стандарт правоприменительной деятельности в механизме отправления правосудия. / А. В. Тищенко // Вестник ЮУрГУ. Серия: Право. — 2017. — № 4. С. 116.