Феномен русского нигилизма

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность выбранной темы обусловлена тем, что такое явление, как нигилизм, постоянно присутствует в обществе, меняется только количество носителей этого мировоззрения и степень категориальности его проявления.

В русском общественном сознании понятие "нигилизм" было очень распространено, особенно со второй половины XIX века. Она предполагала отказ от всех устоявшихся ценностей и традиций, полный отказ от существующих, не только не заменяя их чем-то новым, но даже не провозглашая новых ценностей, нового мирового порядка, предполагающего новый импульс развития. В западной литературе довольно часто все революционные учения и движения, имевшие место в это время в России, называют нигилистическими.

В философской литературе нигилизм часто трактуется как одно из основных направлений западноевропейской культуры и как проявление определенного социокультурного инстинкта смерти, и в то же время как выражение абсолютно необходимого для культуры элемента критичности, доведенного до крайности, когда вера в разум привела к крайне критическому отношению к возможностям самого разума.

Говоря о нигилизме, следует иметь в виду, что это не только мировоззренчески-теоретический феномен, но и определенная форма поведения, определенное отношение, психологическое состояние. Как форма поведения нигилизм часто проявляется в подростковом возрасте, когда самоутверждение молодого человека, вступающего в жизнь, происходит через отрицание принятых норм поведения и ценностей. Нигилизм такого рода существует с незапамятных времен. Но в то же время следует иметь в виду, что отрицание всего без всяких попыток представить себе возможность улучшения мира, в его крайних проявлениях, может привести человека к самоуничтожению, к нарушению связи человека с человеческим сообществом. Сосредоточив все внимание человека на отрицании бытия, его абсурдности, его абсурдности, нигилизм может чрезвычайно усложнить возможность ориентации человека в мире. Опыт 20-го века с его двумя мировыми войнами, тоталитарными режимами, угрозой ядерной войны и экологическими катастрофами привел к тому, что порой люди отказываются понимать и принимать все эти ужасы. К этому можно добавить, что он часто сталкивается с необходимостью радикального отказа от привычных норм и традиций. И тогда возможно влияние нигилизма, он охватывает массы людей и имеет ярко выраженные социальные последствия, он переплетается с политикой.

Как мировоззрение, как форма поведения, нигилизм особенно характерен для кризисных периодов общественной жизни, общественного сознания.

В то же время спектр нигилистического восприятия мира очень широк - от общего сомнения во всем до откровенного цинизма.

Рассматривая нигилизм как неотъемлемую часть общеевропейской культуры, необходимо обратить внимание на то, что в разных странах он проявлял себя по-разному. В Германии - в философии, в России широко используется в общественно-политической сфере и связанной с ней идеологии.

Не останавливаясь на особенностях исторического развития России, которое способствовало столь великому влиянию нигилизма, приходится признать сам факт такого влияния. В России нигилизм был связан с революционно-демократическим, разнородным движением, со всеми формами социализма, так как исходил из отказа от защитной идеологии самодержавия, традиционных основ нравственности и быта.

Русские нигилисты-В. Г. Белинский, Н. А. Добролюбов, н. г. Чернышевский, Д. И. Писарев-были просветителями, выступавшими против идеалистов сороковых годов XIX века. В силу максималистского характера русского народа само русское просвещение часто превращается в нигилизм.

Русский нигилизм-это выражение жизненных потребностей, устремленных в будущее, как они понимаются русской Радикальной мыслью. Разрушение старого неотделимо в русском нигилизме от поиска новой науки и нового искусства, нового человека, нового общества.

Понятие и феномен нигилизма тесно связаны с философией Ницше. Нигилизм для Ницше-не один из многих типов мышления, а скорее характеристика ведущего направления в европейской философской культуре. Сущность нигилизма Ницше состоит в потере веры в сверхчувственную основу бытия. "Бог мертв" - это формула нигилизма. Нигилизм, по Ницше, является своего рода "промежуточным" состоянием, он может быть выражением как силы, так и слабости человека и общества. В своем внешнем проявлении нигилизм заключается в следующем: "Высшие ценности теряют свою ценность." Нет ни истины, ни морали, ни Бога. Но нигилизм можно истолковать двояко. Нигилизм "слабых" - это упадок и разложение. Радикальный нигилизм, нигилизм "сильного" - это путь абсолютного авторства: создание новой морали, нового человека. Необходимо, говорил Ницше, встать на путь "переоценки ценностей." По мнению Ницше, переоценка ценностей должна осуществляться на пути к формированию новых ценностных потребностей. Воля к власти должна стать основой новых ценностных ориентаций. Воля к власти-это абсолютная трансцендентность, она не имеет цели. Поэтому деструктивная программа Ницше не предполагала полного уничтожения ценностей; скорее, Ницше предлагал максимальное сближение цели и ценности. Ценности-это условие для стимулирования и поддержания воли к власти, это "полезные ценности".

Философские взгляды Ницше сыграли значительную роль в истории русской мысли на рубеже XIX и XX веков. Его взгляды оказали влияние на таких мыслителей, как Мережковский, Соловьев, шестов и многих других.

В данной статье рассматриваются взгляды Писарева как одного из крупнейших теоретиков революционного нигилизма шестидесятых годов XIX века, обозначившего свои идеи как "реализм". Мы также рассматриваем взгляды некоторых русских мыслителей, оказавших значительное влияние на философский нигилизм Ницше.

Целью данной диссертации является изучение феномена русского нигилизма и его различных аспектов.

Для достижения этой цели мы решили следующие задачи::

 рассмотрим, что понималось под нигилизмом в России в шестидесятые годы XIX века.

 рассмотрим взгляды Д. И. Писарева как одного из важнейших теоретиков революционного нигилизма в России.

 Проанализировать влияние Ф. Ницше на взгляды различных мыслителей России в XIX - начале XX вв.

Объектом работы является концепция нигилизма как философского и социально-политического феномена. Предметом исследования является нигилизм как социальная мысль в России с шестидесятых годов XIX-начала XX веков.

Эта проблема широко разрабатывается в исследованиях российских авторов. За основу мы также взяли следующие работы.

Первичные источники:

Писарев, Д. И. Базаров. - Литературная критика в 3-х томах. Т. 1. Москва, 1965.

Писарев, Д. И. Платоновский идеализм. - Собрание сочинений в 4-х томах, т. 1. Москва, 1955.

Писарев Д. И. Схоластика XIX века. - Собрание сочинений в 4-х томах, т. 1. Москва, 1955.

Мережковский, Д. С. Толстой и Достоевский. - Полное собрание сочинений в 17 томах, т. 8. Москва, 1913.

Ницше, Ф. воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей, М.: РЕФЛ-книга, 1994.

Ницше, Ф. Так говорил Заратустра. - М.: Интербук, 1990.

Соловьев В. С. Оправдание добра. - М.: Мысль, 1988.

Тихомиров, н. д. Ницше и Достоевский. Особенности нравственного мировоззрения обоих. - Спб.: 1995.

Франк, С. Л. Ф. Ницше и этика "любви к дальнему". - труды, Москва, 1990.

Франк С. Л. этика нигилизма. - Труды, Москва, 1990

Хайдеггер, М. Европейский нигилизм, М.: Художественная литература, 1987.

Хомяков А. С. Несколько слов о "философском письме", М.: Мысль, 1968.

Чернышевский, Н. Г. Безденежье. - Полное собрание сочинений в 10 томах, т. 10. Москва, 1951.

Шестов Л. И. Апофеоз беспочвенности. - СПб., 1987.

А также исследования:

Антонова, Г. Н. Герцен и русская критика 50-60-х годов XIX века. - Саратов: издательство Саратовского университета, 1989.

Волынский Л. Л. русские критики. - СПб.: 1961.

Голубев А. Н. К вопросу о формировании материалистических взглядов Д. И. Писарева. - Научные доклады Высшей школы. Философские Науки, Москва, 1964

Демидова н. в. Писарев и нигилизм 60-х годов. - М.: Мысль, 1969.

Демидова, Н. В. Писарев, М.: Мысль, 1969

Кузнецов, Ф. Ф. нигилисты? Д. И. Писарев и журнал "Русское слово", Москва: художественная литература, 1983.

Новиков, А. И. нигилизм и нигилисты. Опыт критической характеристики. СПб.: Лениздат, 1972.

Глава 1. концепция Д. И. Писарева как отражение философии революционного нигилизма 60of the XIX century-х годов XIX века.

1.1. о понятии нигилизма

Нигилизм (от лат. нигиль-ничто? ничто) - учение, центральным постулатом которого является полный отказ от традиций, норм, правил, социальных устоев и авторитетов. Нигилизм-сложное социально-историческое явление, имеющее множество разновидностей. Существует социально-политический нигилизм, связанный с отрицанием общественно-политической системы. Такой нигилизм проявляется в революционном движении, его приверженцы тяготеют к анархизму.

Существует этический нигилизм, отрицающий всеобщую мораль, существование добра вообще. Такой нигилизм становится пессимизмом. Можно говорить и об этическом пессимизме, отрицающем художественные каноны, само понятие красоты.

Нигилизм может быть когнитивным, декларирующим недостижимость истины. Когнитивный скептицизм граничит с агностицизмом.

Наконец, можно говорить о нигилизме как философской позиции, отрицающей существование абсолютных оснований бытия, смысловой ориентации жизни.

Термин "нигилизм" давно вошел в обиход культуры. В средние века существовало еретическое учение нигилизма, которое было предано анафеме Папой Александром III в 1179 году. Это учение, ложно приписываемое Схоласту Петру ломбарду, отрицало человеческую природу Христа.

По мнению Хайдеггера, первое философское употребление слова "нигилизм" происходит, по-видимому, от г. Якоби: в его открытом письме к Фихте слово "ничто"встречается очень часто. "Поверьте, дорогой Фихте, меня нисколько не огорчит, если вы или кто-нибудь другой назовете химеризмом то учение, которое я противопоставляю идеализму, который обвиняю в нигилизме..." [32, с. 134] представитель философии романтизма Жан-Поль назвал романтическую поэзию "нигилизмом". Для датского философа Киргегарда эстетическая точка зрения, точка зрения иронии и игры, была выражением нигилизма.

В русской литературе слово "нигилизм" впервые употребил Н. И. Надеждин в статье "сонм нигилистов" (в журнале "Вестник Европы" за 1829 год). Когда ему приходилось упрекать - не без сарказма - литературных противников, игнорировавших классические традиции, он часто употреблял латинское "nihil". В 1858 году вышла книга казанского профессора В. В. Бервея "психологический сравнительный взгляд на начало и конец жизни". В нем также упоминается слово "нигилизм", но как синоним скептицизма.

Критик и публицист Н. А. Добролюбов высмеял книгу Бервея, подхватив это слово, - но оно не стало популярным до тех пор, пока И. С. Тургенев в романе "Отцы и дети" (1862) не назвал Базарова нигилистом. Но никто из людей 1860-х годов его официально не принимал. Д. И. Писарев, который в ряде статей признавал Базарова воплощением идеалов и взглядов нового поколения, называл себя "мыслящим реалистом".

С середины XIX века термин "нигилизм" легально вошел в лексику русского литературного языка. Так, в "полном словаре иностранных слов, входящих в русский язык" (СПб., 1861) слово "нигилизм "определяется как"учение скептиков, не допускающее существования чего-либо." В "Толковом словаре живого великорусского языка" Владимира Даля говорится, что оно означает " безобразное и безнравственное учение, отвергающее все, что не может быть прочувствовано."

Многие исследователи считают, что термин "нигилизм "занял прочное место в европейской культуре благодаря И. С. Тургеневу и его роману"Отцы и дети".

Нигилизм как русское культурно-историческое явление связан с движением русской радикальной общественной мысли в шестидесятые годы (Н. Г. Чернышевский, Д. И. Писарев). Русский нигилизм включал в себя как критическое и деструктивное отношение к современному обществу, так и программу радикальных реформ. Утилитаризм, как неотъемлемая часть нигилизма, стремился заменить абстрактные понятия добра и зла доктриной полезности как главного критерия нравственности. Другим пунктом радикального мировоззрения было "разрушение эстетики", борьба с "чистым" искусством, превращение искусства в" приговор " действительности. Наконец, нигилизм в области науки и философии выражался в отрицании всего, что выходило за пределы чувственного опыта, в отрицании всякой метафизики. Ф. М. Достоевский, в "пояснительном слове" к речи о Пушкине, вывел нигилиста как "отрицательный тип" с "лишним" человеком, "в родную почву и в родные силы неверующего" и от этого страдал. Писарев, видный представитель русского нигилизма, писал: "Необходимо освободить личность от различных ограничений, налагаемых на нее робостью собственной мысли, авторитетом традиции, стремлением к общему идеалу и всем тем отжившим хламом, который мешает дышать живому человеку."

Так, во второй половине XIX века нигилистами в Российской империи стали называть молодых людей, которые хотели изменить государственный и общественный строй, существовавший в стране, отрицали религию, проповедовали материализм и атеизм, а также не признавали господствующих норм морали (выступали за свободную любовь и т. д.). В частности, так называли народников-революционеров. Слово имело явную отрицательную коннотацию. Нигилисты изображались косматыми, неопрятными, грязными мужчинами и женщинами, потерявшими всю женственность Девы.

Н. я .Данилевский: "вся разница между нашим нигилизмом и чужим, западным нигилизмом заключается единственно в том, что он оригинален там, и подражателен в нашей стране, а потому имеет некоторое оправдание, будучи одним из неизбежных результатов исторической жизни Европы, в то время как наш висит в воздухе и... это смешное, карикатурное явление" [8, с. 51]

К концу 1860-х-началу 1870-х годов слово "нигилист" почти исчезло из русской полемической литературы, но оно использовалось в западноевропейской литературе как обозначение русского революционного движения; оно также было принято некоторыми русскими эмигрантами, писавшими на иностранных языках о русском революционном движении. В 1884 году вышел роман Софьи Ковалевской "нигилист".

Русский нигилизм не является синонимом простого неверия, "культурной усталости" или ее разложения. Русский нигилизм-это своеобразный синтез позитивизма, индивидуализма и социально-этического или социально-эстетического утопизма. Русский нигилизм-это выражение жизненных потребностей, устремленных в будущее, как они понимаются русской Радикальной мыслью. Разрушение старого неотделимо в русском нигилизме от поиска новой науки и нового искусства, нового человека, нового общества. Можно провести определенные аналогии между разрушительным пафосом русского нигилизма и" переоценкой ценностей " ницшеанской философии. Недаром чешский мыслитель и политический деятель т. Масарик называл Писарева "русским Ницше".

С именем Ницше связана и судьба концепции нигилизма на западе. Нигилизм для Ницше-не один из многих типов мышления, а скорее характеристика ведущего направления в европейской философской культуре. Сущность нигилизма, по Ницше, есть утрата веры в сверхчувственную основу бытия. "Бог умер" - вот формула нигилизма Ницше.

Сегодня социальный нигилизм выражается различными способами: неприятие отдельными слоями общества курса реформ, нового образа жизни и новых ("рыночных") ценностей, недовольство изменениями, социальные протесты против "шоковых" методов преобразований; несогласие с определенными политическими решениями и действиями, враждебность или даже враждебность по отношению к государственным институтам и властным структурам, их лидерам; отрицание западных образцов поведения и нравственных ориентиров, не характерных для российского менталитета; противостояние официальным лозунгам и установкам; "левый" и "правый" экстремизм, национализм, взаимный поиск "врагов".

1.2. "Платоновский идеализм" как выражение взглядов Д. И. Писарева

Одним из наиболее значительных деятелей русской мысли в шестидесятые годы XIX века был Дмитрий Писарев, видный представитель радикальных кругов этого периода, типичный шестидесятник прогрессивный. Вся жизнь и творчество Писарева являются очень ярким отражением сложного этапа в революционно-демократической идеологии шестидесятых годов, связанного сначала с огромным подъемом, а затем с упадком революционной волны и усилением реакции после реформы 1861 года.

И личность Писарева, и политическая острота его убеждений, выразившихся в своеобразной форме нигилизма и реализма, и своеобразное решение им многих вопросов истории, философии,морали и искусства вызывали большой интерес в прошлом и продолжают вызывать его до сих пор.

Писарев вполне и глубоко понимал особенности периода после первой революционной ситуации. Именно он наиболее ясно выразил необходимость преодоления всех иллюзий в революционной борьбе - переоценивать активность народа в определенные исторические периоды, слепо верить в акты единичного героизма, упрощать расчеты на силу, взрыв и немедленное уничтожение отживших политических и социальных сил. Писарев подчеркивал, что не следует наивно полагать, что "кровопролитие" само по себе или устранение непосредственного препятствия развитию общества, например "живого препятствия", будет достаточным условием этого развития. Это показывает, что умные и честные люди объединяют единомышленников, организовывают, дисциплинируют и вдохновляют своих будущих товарищей.

Необходимым средством в борьбе против существующего строя, против различных форм ложного сознания, будь то пассивность и безмолвие или произвольные неоправданные акты внешней активности, был трезвый, непредвзятый взгляд на мир, взгляд, лишенный ложного благочестия, слепой, нерассуждающей веры и скованности условными ограничениями. Утверждение такого взгляда, развитие и поддержка подлинной внутренней свободы мысли предполагали формирование критического мышления, бесстрашную оценку всего негативного в жизни и мышлении.

Именно эту идеологическую функцию, чрезвычайно важную в то время, и выполнял революционный нигилизм. Как уже отмечалось, черты резко критического взгляда на мир, решительного и бескомпромиссного неприятия устаревших форм жизни складываются уже несколько лет, начиная с конца шестидесятых годов XIX века. Писарев дал теоретическую основу этим взглядам, и его концепция нигилизма впоследствии стала элементом более общей теории реализма как особого типа мировоззрения.

Нигилизм Писарева встречал порой непонятный протест не только со стороны защитников господствующего строя (что вполне естественно), но и со стороны многих выразителей революционно-демократических идей. Так, на страницах "Современника" после ареста Чернышевского, в середине шестидесятых годов, можно было встретить резкие, часто несправедливые суждения Антоновича, Елисеева и других о нигилизме Писарева. Все это давало возможность противникам революционной демократии злорадствовать над "расколом в нигилистах"."

Статьи Писарева, посвященные защите нигилизма, были действительно чрезвычайно резкими, совершенно бескомпромиссными в своем отрицании. Утилитарный подход Писарева к искусству, его горячее убеждение в необходимости для всех мыслящих людей усвоения прежде всего достижений естественных наук и т. д. привели его к выводам, неприемлемым не только для консерваторов, но и для многих представителей революционной демократии. Поэтому нигилизм Писарева иногда рассматривался как нечто совершенно необычное, более того, как явление, порывающее с прежними традициями освободительной борьбы и прогрессивной мысли.

На самом деле такого разрыва не было. Нигилизм Писарева был последовательно связан с революционной мыслью предшествующих лет и органически формировался в процессе развития философских и социологических воззрений молодого поколения разночинцев своего времени.

Нигилистическая концепция Писарева сложилась в течение его короткой, но насыщенной жизни. Нигилизм Писарева, развившийся в реализм и ставший его составной частью, едва ли можно рассматривать как целостное и законченное, теоретически оформленное образование. Это скорее стиль мышления, более того-мировоззрение, готовность пересмотреть и отвергнуть любые освященные временем и традицией понятия и оценки, а также социальные, нравственные и эстетические явления, если они препятствуют поступательному развитию общества и каждой человеческой личности. Отрицательное отношение Писарева и его готовность решительно отвергать распространялись на те явления, которые хотя и не являлись активным препятствием прогрессу, но также не соответствовали понятию непосредственной полезности, утилитаризма и решению наиболее острых социальных проблем.

Понимание нигилизма не как целостной системы, а как принципа оценки, точки зрения, мировоззрения не означает, что нигилизм не имел своей внутренней логики.

Рассмотрим один из аспектов нигилистических идей - область истории философии.

Писарев вполне обоснованно начинает с утверждения нигилизма в области философии. Он отрицает неприкосновенность любых авторитетов в этой области. В одной из своих ранних работ, "идеализме Платона", Писарев не столько оценивает великих мыслителей Древней Греции - Сократа и Платона, как это обычно утверждается, сколько провозглашает принцип бесстрашного критического, а при необходимости и отрицательного отношения к любым философским авторитетам.

Прежде всего Писарев выражает свое отношение к исторической литературе, в частности к составленному Целлером обзору философской деятельности Сократа и Платона. Критик точно вскрывает принципиальные методологические изъяны этого обзора, реальные противоречия между скрупулезным и подробным освещением эмпирического материала и полной пассивностью самого немецкого историка, выступающего не как критик и объективный судья, а лишь как регистратор. Писарев справедливо замечает, что " ослепленные блеском имени, имеющего для себя двухтысячелетний авторитет, исследователи, особенно немцы, пасуют перед этими личностями. Они обезоруживают своих критиков, скромно опускают глаза и ограничиваются ролью уважительного и точного передатчика по отношению к ним " [23, С.]

Писарев остроумно вскрывает своеобразные клише традиционной историографии философии, ее попытки извлечь непосредственную "воспитательную" выгоду из освещения истории античной философии. Он замечает тенденциозность, вытекающую из этой предпосылки: покровительственное отношение к элеатам, Гераклиту и Демокриту, возмущение, возбуждаемое софистами, нежность к личности Сократа," поясное поклонение " Платона, отрицание Эпикура, насмешки скептиков. Так принято, иронически комментирует Писарев, так требуют интересы нравственности.… Писарев, напротив, требует, чтобы дух критического анализа, плодотворного сомнения и бесстрашного отрицания был введен и в сферу историко-философской науки. Истина рождается из столкновения мнений, подчеркивает он и объясняет, что изложение философских систем должно быть объективным, что, конечно, не следует сравнивать Платона с современными мракобесами, а тем более обвинять его в своих идеях. Но если мы признаем Платона сыном своего народа и своей эпохи, замечает Писарев, мы не можем относиться к его моральным и политическим теориям с уважением и бесстрастной вежливостью. Писарев характеризует те идеологические явления и образования, которые традиционная историко-философская наука связывает с именем Платона: отрицание экспериментального права и провозглашение права на безраздельное господство чистой идеи, недоверие к природной сущности человека, к личности, превращение человека в орудие государственного механизма.

Решительное выступление Писарева против некритического отношения к философским авторитетам, против подмены научного, объективного анализа почтительными ссылками было открытым вызовом официальной науке. Статья "Платоновский идеализм", опубликованная Писаревым в "русском слове", положила начало четкому теоретическому выражению принципов революционного нигилизма не только в декларативной форме, но и в применении к конкретным областям общественной и духовной жизни. Эта статья была воспринята противниками подлинного прогресса как открытое выражение нигилизма, понимаемого как отрицание философии и всех моральных ценностей вообще.

Что касается содержания статьи, то эта первая из нигилистических статей писателя ясно показывает, что русский революционный нигилизм не был противоестественным явлением, чуждым процессу развития духовной культуры. Кроме того, в статье также говорилось об органической связи нигилистических идей с широким кругом проблем, занимавших отечественную мысль. С самого начала нигилизм в России предстал не как "Европейская чума", занесенная на русскую почву, а как закономерный момент в развитии русской философской и социальной теории.

Критика Писаревым историко-философского труда Целлера свидетельствовала о методологической зрелости молодого русского философа. Не столько против Платона как такового, сколько прежде всего против ложного поклонения древнегреческому мыслителю.

Речь Писарева, таким образом, не означала отказа от философских традиций как таковых. Статья "Платоновский идеализм" явилась одним из первых этапов на пути к решению исторической проблемы нигилизма: преодолению иллюзорных представлений, выработке трезвого и научного взгляда на мир. "Идеализм давит на общество, - писал Писарев, - и, сковывая отдельные силы, препятствует разумному и всестороннему развитию." [23, С. 43]

Точно так же резкая критика книги Целлера отнюдь не была отрицанием достижений науки. Писарев отрицает не историко-философскую науку, а свойственный многим ее представителям эмпиризм, прикрывавший произвольные построения и выводы внешней наукой. В этом отрицании Писарев следовал традициям русской революционной демократии, продолжая и развивая идеи Чернышевского и Добролюбова.

Отрицание чистого эмпиризма, критика фактографии, лишенной философского смысла, прочно утвердилась в трудах революционных демократов-историков социальной мысли. Чернышевский в своих" Очерках о Гоголевском периоде русской литературы", раскрывая закономерности истории русской философии 1930-1940-х годов , а также Белинский и Герцен подчеркивали, что необходимо вскрывать основы, а не довольствоваться частностями. Но особенно основательно противился эмпиризму Добролюбов; его характеристики работ историков общественной мысли, написанных с позиций "библиографизма", давали правильную методологическую направленность и предостерегали от господства эмпиризма. "Современная критика, - пишет Добролюбов, - занимается фактами, собирает факты , а какое ей дело до выводов? Делайте свои собственные выводы... " [16, С. 24]

Таким образом, русская революционно-демократическая мысль выработала устойчивую линию противостояния эмпиризму и отрицания познания законов.

В русле этой плодотворной традиции русской философии развивалась и нигилистическая позиция Писарева. Его программным выражением стала также работа "Схоластика XIX века". Она была направлена против всякой "спекулятивной философии", которую он считал культурной основой дореформенной эпохи. Очерчивая контуры новой, пореформенной Демократической контркультуры, Писарев указывает на "канон материализма" как на важнейшую ее основу. Этот "канон" "свежего и здорового материализма" основан, с его точки зрения, прежде всего на сенсуализме, ибо "очевидность есть лучшая гарантия реальности." Нигилистическое отношение Писарева к философии впервые проявилось в схоластике XIX века. Но здесь они не раскрывали собственного понимания философского знания, поскольку оно, по сути, отождествлялось с экспериментальным, научным знанием, с той лишь разницей, что философия признавалась особой социально-критической функцией. Круг проблем, поднятых в статье, несравненно шире, чем в предыдущих статьях мыслителя. Писарев прямо формулирует задачи современной журналистики, которая, как и прежде, была главным выразителем идей русской общественной мысли. По мнению Писарева, она должна быть обращена к мыслящей публике, должна сломить ее предрассудки и помочь ей выработать разумное мировоззрение, показать, что преступно " блуждать мыслями в радужных сферах фантазии "[24, С. 56]. характерно, что здесь задачу отрицания ("ломать предрассудки") и задачу позитива ("развивать мировоззрение») они выполняют в единстве.

Писарев вполне сознательно противопоставляет материалистическое мировоззрение идеалистическому и поддерживает позицию Чернышевского в его полемике с религиозно-идеалистическими философами, "схоластикой XIX века". Писарев не избегает социальных и политических проблем. Его внимание к вопросам личности и морали не было формой уклонения от политики. Напротив, Писаревская трактовка этих проблем расширила рамки революционно-демократической идеологии.

Писарев, как и Чернышевский, отвергает всякий нейтралитет во времена острых социальных конфликтов, противопоставляя тем самым либерализму с его "политической умеренностью". Он провозглашает необходимость подлинной демократизации культуры. Но Писарев оправдывает это требование с позиции утилитаризма. Он очень логично развивал свои взгляды, выступая против того, что на языке современной социологии называется статусным присвоением культуры. Но в разгар полемики теоретик революционного нигилизма высказал немало весьма спорных, а иногда и совершенно неверных суждений о многих явлениях искусства, в частности о поэзии Пушкина. Его первоначальный принцип был неверен, потому что прямая выгода не может быть критерием оценки произведения искусства. Но, как совершенно справедливо заметил Писарев, "бывают такие блестящие ошибки, которые возбуждающе действуют на умы целых поколений; сначала ими увлекаются, потом их критикуют; эта страсть и эта критика издавна служили школой для человечества, причиной умственной борьбы, причиной развития сил, руководящим и красящим началом в исторических движениях и революциях" [24, С.]

1.3. "мыслящий реалист". Писарев о Базарове

Важной вехой в идейном развитии Писарева стала его статья "Базаров", опубликованная незадолго до ареста и посвященная роману Тургенева "Отцы и дети", вызвавшая такой общественный резонанс, какого, по словам очевидца тех событий Тимирязева, ни одно из произведений того времени не вызвало. Полемика походила на ожесточенный бой, где каждый считал своим долгом отстоять или побить Базарова. Подавляющее большинство охотников были избиты. Утверждалось, что образ главного героя якобы был "нехарактерен" для эпохи шестидесятых годов и был взят Тургеневым не из русского общества, а вывезен контрабандой из-за границы. В России такой типаж мог быть только в "зародыше". Доказывалось также, что образ Базарова-карикатура на молодое поколение и что таким образом Тургенев погрешил против правды жизни. Не только явно реакционные, но и прогрессивные критики ошибочно дали отрицательный отзыв об этом романе, не поняв его. Антонович выступал от имени Современника, который говорил, что смысл романа сводится к тому, что "молодое поколение отошло от истины, блуждает в дебрях заблуждений и лжи, которая убивает в нем всякую поэзию, ведет его к мизантропии, отчаянию и бездействию или к деятельности бессмысленной и разрушительной." [2, с. 18] большая часть публики была склонна к точке зрения Антоновича.

Среди всего этого шума одиноко, но смело и внушительно прозвучал голос Писарева. Он занял совершенно иную позицию по отношению к образу Тургеневского героя, дав своеобразную трактовку образа Базарова с позиций реализма. По его мнению, Тургенев представил в романе глубоко жизненный тип, дал правдивый и яркий образ представителя молодого поколения, точно уловил тенденцию его развития и выявил живую связь с основным направлением новых устремлений эпохи. Писарев подчеркивал, что Роман воплощает в себе "удивительную верность идеи", которой увлечена передовая молодежь, но Тургеневу не хватило материала для полного описания своего героя-носителя этой идеи, поэтому сторона отрицания оказалась несколько выпяченной.

Писареву было очень важно защищать Базарова, так как вместе с ним он защищал, разъяснял и отстаивал свою идею реализма. Для Писарева "вступить в бой за Базарова, во имя Базарова, под знаменем реалистического радикализма, значило ... бороться за святилище своих пылких идеологических побуждений и страстей." Нигилистический реалист Базаров был для Писарева не только носителем, но и воинствующим проповедником его теории отрицания.

Писарева очень хорошо понимал реалист Базаров, с которым он живет только мыслями и чувствами. Отрицание Писарева, лежащее в основе реализма и основанное, с одной стороны, на широких социальных обобщениях, а с другой стороны, подготовленное всем ходом его личной жизни, сознанием необходимости беспощадно отвергнуть всю систему старых понятий и авторитетов, похоже на нигилизм Базарова.

Писарев видел в базаровых "мыслящих реалистов", представителей нового поколения, у которых еще не хватает сил изменить существующий порядок, но которые не могут ужиться с окружающими условиями и отрицать все, что связано с существующими социальными основами. Несмотря на излишества в негативе, они "неизмеримо выше негатива"." Их нигилизм-не только отличительная черта, но и достоинство. Писарев утверждал, что именно Базаров, этот представитель "разрушительной силы настоящего", владел будущим. Такие люди, как он, не пессимисты, всегда молодые, активные, волевые, твердо верящие в правильность своих убеждений, не боящиеся даже перед смертью и умеющие слить мысль и действие, при соответствующих обстоятельствах могут развить великих исторических деятелей.

И. С. Тургенев подчеркивал, что только Писарев в то время смог тонко проанализировать образ Базарова и дать ему интерпретацию, соответствующую замыслу автора. В одном из своих писем он писал: "Мысль о новом романе мелькнула у меня в голове. Вот оно: есть романтики реализма… Они жаждут реального и стремятся к нему, как бывшие романтики к идеалу. "Они не ищут поэзии в реальном мире - они находят это смешным-но для чего-то великого и значительного."Эти люди выступают как проповедники и пророки, и их появление в России, по Тургеневу, полезно и необходимо.

Итак, нигилист Базаров есть воплощение идей Писарева. Но его программа, ориентированная на практическую и научную деятельность, отличается от предыдущей программы нигилизма, в которой предписывалось бить направо и налево. Базаров дан Писаревым как человек, пробужденный к деятельности естественными науками, как человек настоящего, приближающий будущее своим общеполезным трудом. Не истощать свои силы в бесплодной борьбе, пока еще нет условий для победы, а работать. Опираясь на естественные науки, и способствуют подходу к перестройке общества на новой основе. Но в то же время базаров - не мирный практик, а потенциальный революционер. Таким образом, базаров - "мыслящий реалист", переносящий идею отрицания в новую историческую обстановку.

Идейные противники Писарева расценивали тот факт, что Писарев все чаще использовал термин "реализм", а не "нигилизм" для описания своего направления как крах, как публичное раскаяние и отступление, сворачивание программы нигилистов, зашедших слишком далеко в своем отрицании. Они обратили внимание на то, что Писарев, как лидер этого направления, правильно заметил признаки быстрого разложения в лагере нигилистов и заменил "умирающий нигилизм" реализмом, что означало, по их мнению, сведение его политической роли к микроскопическим размерам и переход к проблемам исключительно нравственного порядка.

На самом деле все это было далеко не так, хотя изменения в названии Писаревского направления и отчасти в его программе действительно произошли. Что же касается замены названия "нигилизм" на "реализм", то сам Писарев объясняет это так. Нигилизм, начавшийся с очень резко сформулированной программы радикального разрушения старых социальных устоев, дал врагам повод облечь свои идеи в карикатурные формы, что не могло не отрицательно сказаться на их успехе. Пришлось, не отказываясь от самой идеи, несколько изменить название, то есть заменить слишком броское слово "нигилизм"другим, менее провокационным, но отражающим суть течения. Писарев считал, что "реализм" - это слово, сочетающее в себе все необходимое. Этот термин, по Писареву, исчерпывает весь смысл нигилистического течения и в то же время никого не пугает и не раздражает. Это слово тихое, нежное и глубокое. Термин раскрывает обе стороны взглядов нигилистов, основанных только на реальном в природе и обществе.

Причина некоторого изменения программы нигилизма была более глубокой. Дело в том, что в это время в России произошли значительные перемены: произошел спад революционной ситуации и усиление реакции. Хотя недовольные результатом реформы крестьяне продолжали высказываться и в последующие годы, было ясно, что движение в целом идет на убыль: в России еще не созрели ни объективные, ни субъективные условия для победы революции. Надежды Чернышевского на успешную революцию не оправдались. В изменившейся общественно-политической ситуации перед представителями передовой общественности встала проблема поиска новых путей решения социального вопроса. Но видные деятели революционной демократии были выведены из строя различными обстоятельствами. В расцвете сил умер Добролюбов, Чернышевский был арестован и сослан в Сибирь, Герцен в эти годы уже не пользовался прежней популярностью. Уникальность и сложность ситуации повышали ответственность Писарева за решение проблемы путей трансформации российского общества. Писарев обращается к критическому обзору теоретического наследия и приходит к выводу, что различные теории социального переустройства, как прошлого, так и настоящего, представляют собой лишь красиво нарисованный идеал, непригодный в данных исторических условиях России. Он утверждает, что в жизни есть вещи, которые возможны по законам природы, но не выполнимы при данных условиях места и времени. Поэтому можно выдвигать теории невероятного масштаба, утешать себя блестящими перспективами, а реальная жизнь, ограниченная внешними обстоятельствами и материальными трудностями, "будет продолжать тащиться по своей колее." Необходимо принять реалистичный подход к оценке явлений жизни. И отсюда вывод: поскольку условия для победы революции в России еще не созрели, необходимо изменить прежнюю тактику прямого призыва к революции, которая не увенчалась успехом, и, не отказываясь от революции в принципе, заменить одну тактику другой, что фактически осуществимо в этих исторических условиях. В этом суть изменения политической программы нигилизма. Но это не было принципиальным отходом от революции, а, следовательно, и от нигилизма как революционного отрицания. Реализм, который предлагал программу длительной и тщательной подготовки масс к революционному переустройству общества. Это было также отрицание (только в иной форме) существующего общественно-политического порядка и всего, что с ним связано. Эту мысль о различии и сходстве между нигилизмом и реализмом метко выразил один из авторов того времени, сказав, что нигилизм-это" фронтальная атака" самодержавия, а реализм-его "длительная осада". И не зря Русский вестник назвал Писаревский реализм "красным реализмом", идущим из глубин"чистокровного красного нигилизма". связь между которыми не вызывает никаких сомнений. К 1863 году. Реализм во взглядах Писарева окончательно утвердился. В 1864 году он уже говорил о реализме как основе своих взглядов, провозглашая начало нового и "совершенно самостоятельного" течения мысли. И хотя сам термин "реализм" был еще в ходу вплоть до шестидесятых годов, однако реализм Писарева, как подчеркивали современники, был во многом не похож на те направления, которые ранее носили это название. Поэтому даже противники Писарева признавали оригинальность его учения. "Этот реализм, - говорил Немировский, - пронизывает каждого мыслящего человека, и только ум, сдержанный и опутанный традициями, верованиями и симпатиями, не видит всей глубины и правды этого течения." [25, с. 127] Писарев, определяя провозглашенный им реализм, говорил: "сущность нашего правительства включает в себя две основные стороны, тесно связанные между собой, но которые, однако, не могут рассматриваться отдельно и обозначаться разными терминами. Первая сторона состоит в наших представлениях о природе: здесь мы учитываем только реально существующие, реальные, видимые и осязаемые явления или свойства объектов. Вторая сторона состоит в наших взглядах на социальную жизнь: здесь мы учитываем только реально существующие, реальные, видимые и осязаемые потребности человеческого организма". [24, с. 115] более подробно объясняя реальное направление, Писарев подчеркивал, что оно исходит из необходимости решения ряда острых проблем нашего времени. она обусловлена окружающей жизнью, заимствуя у нее все то, что "наиболее неразрывно связано с актуальными потребностями" общества, то есть "несомненно важно, необходимо и эффективно." Реализм, по Писареву, - это связь с жизнью в самом широком смысле этого слова, глубокое понимание человечности и свободы, полезности как разумного наслаждения жизнью и способности приносить пользу себе и людям. И, наконец, трезвый анализ существующего, критика и умственный прогресс-вот основные очертания тенденций Писаревского реализма, ведущих в конечном счете к решению проблемы "голодных и голых". Последовательное применение реалистических принципов в социологии, политике, философии, этике и эстетике в совокупности составляет" теорию реализма", являющуюся основой мировоззрения Писарева.

Спустя столетие нетрудно увидеть ошибки того или иного мыслителя. Общественно - историческая практика, подтвердившая или опровергнувшая его убеждения, помогает нам в этом. Но, руководствуясь той же исторической точкой зрения, мы не можем не признать правильности основной линии борьбы Писарева

Нигилизм Писарева послужил средством пробуждения в людях творчества, активности, остроты мышления, духа критики, столь необходимых в России. Где не только официальная идеология, но и многие оппозиционные движения восхваляли патриархат, терпение и покорность как якобы имманентные добродетели народа.

И в этом отношении нигилизм Писарева был естественным продолжением и своеобразной модификацией ряда направлений, уже пробивавших себе дорогу в русской философской мысли.

Таким образом, нигилизм Писарева точно укладывался в рамки переходной эпохи шестидесятых годов и его главной целью было отрицание мировоззрения предыдущего поколения "идеалистов сороковых". Этот нигилизм не следует путать ни с анархизмом в его индивидуалистической форме, широко распространенной главным образом на Западе, ни с народническим коммунистическим анархизмом, который стал влиятельным в России после смерти Писарева в семидесятых.

Глава 2. влияние идей Ф. Ницше на русских мыслителей конца XIX-начала XX веков

2.1 Общие положения философии Ф. Ницше

Проблемы нигилизма, представленные в трудах Ницше, привлекли пристальное внимание представителей русской общественной мысли конца XIX-начала XX в. Хотя в ницшеанстве был элемент моды, многие его идеи были созвучны идеям и построениям некоторых влиятельных представителей русской философии и социологии того времени. Это относится, прежде всего, к проблеме нигилизма, занимающей одно из центральных мест в философской концепции Ницше. Отношение Ницше к нигилизму было противоречивым. Он одним из первых приветствовал нигилизм как разрушение устаревших идеалов, отказ от устоявшихся ценностей, к которым Ницше относит, прежде всего, традиционные ценности, которые он ненавидит: христианство, революцию, отмену рабства, равенство прав, филантропию, миролюбие, справедливость, истину. Ницше направлял разрушительную силу отрицания против буржуазно-либерального мировоззрения, против иллюзий, порожденных просвещенческим оптимизмом и европейскими буржуазными революциями, против христианства и его нравственности терпения. Эта мораль, по Ницше, навязывается обществу "нищими умом и телом", самой характерной чертой которых является недостаток жизненности. Эти люди превратили свои слабости в добродетель. Требования братства, равенства, прав и обязанностей, по глубокому убеждению Ницше, в корне противоречат сущности жизни, основанной на выживании наиболее приспособленных. Социалистические идеалы, считал Ницше, выросли из той же ненавистной христианской морали и, как и она, должны быть отвергнуты. Нужна решительная переоценка вековых ценностей, иначе человечество погибнет.

Нигилизм как первый этап такой переоценки необходим, но только отрицанием устаревших ценностей дело не ограничится. Следующим шагом является создание принципиально нового мировоззрения и мироощущения, которое перекроет пропасть между "бытием и смыслом", между миром морали и идеализма и реальным миром, между добром и злом как двумя противоположностями. Ницше противопоставляет одностороннее, по его мнению, рационалистическое и аналитическое восприятие мира, связанное только с наукой, принципиально иному его пониманию, основанному на его целостном восприятии мира как жизни, как выражения воли, находящейся в процессе вечного чистого движения. Он пытается преодолеть нигилизм, восстановить утраченную со времен Сократа целостность бытия, единство бытия и сознания, представить человека как естественное органическое существо, а его интеллект-лишь как служебное орудие для удобного рассмотрения мира, лишенного в действительности причинности, закономерности, последовательности.

Нигилистическое отношение Ницше к разуму, науке, морали и традиционной религии своеобразно отражало тенденцию буржуазной философии все больше сомневаться в возможностях науки и ставить вопрос о ее "кризисе". Содержание" кризиса " включало в себя констатацию несоответствия научно-технического прогресса духовному прогрессу, растущую специализацию и фрагментацию знаний, при которой частные приобретают самодостаточное значение, затемняя общий смысл и нравственную ценность знаний.

Хотя труды Ницше получили широкое распространение в России только в последнее десятилетие XIX века, нельзя сказать, что круг высказанных им идей был здесь чем-то совершенно новым и неизвестным. Восприятие этих идей в России было определенным образом подготовлено некоторыми течениями в самой русской философии, некоторыми ее идеалистическими течениями. Усвоение и тем более распространение в той или иной национальной философии идей, перенесенных из других условий, никогда не является механическим процессом чисто внешней искусственной пересадки, а всегда определяется внутренними органическими тенденциями философского развития.

Конечно, в тождественной с ницшеанством форме круг нигилистических идей, развиваемых Ницше, не мог сложиться в России. Без развитых капиталистических отношений не могло бы быть такого интенсивного утилитарного развития науки, как на западе. Следовательно, осознание внутренних противоречий развития науки, "кризиса науки" не могло быть столь острым, как в условиях западноевропейских стран. Если критика науки и проводилась, то она, в отличие от Ницше, сопровождалась утверждением ценности религии.

Что же касается ницшеанского неприятия идеалов Просвещения, идей равенства и демократии, утвердившихся в Европе после буржуазных революций, то в России эти проблемы воспринимались иначе, часто отстраненно. В то же время важнейшие русские писатели и мыслители, чутко и остро ощущавшие настоящее и ближайшее будущее России, осознавали и оценивали, хотя часто и с противоположных позиций, несостоятельность буржуазной морали.

Но эта оценка, как правило, не имела ничего общего с принципиальным моральным релятивизмом, столь характерным для ницшеанства.

Если говорить о крайних выводах ницшеанского нигилизма о "смерти Бога", то они не могли быть выражены в явной форме, потому что такие высказывания не пропустила бы ни Государственная, ни церковная цензура. Они могли быть написаны либо в нецензурной зарубежной русской печати, либо в специфической художественной форме, например, в виде монолога Ивана Карамазова.

Однако даже если учесть все эти обстоятельства, можно констатировать, что многие идеи, Объединенные ницшеанской концепцией нигилизма и его преодоления, были в ходу в русской философии уже начиная с тридцатых годов XIX века, задолго до Ницше.

Таковы, например, многие идеи основоположников славянофильства А. Хомякова и особенно И. Киреевского. Таким образом, Киреевский критикует абстрактный рационализм и аналитичность западноевропейского мышления, которые находят отражение не только в особенностях католицизма, но и в светских формах - в науке. Киреевский противопоставляет рационализм целостному, "живому" знанию, которое не ограничивается сухим анализом, а включает в себя человеческую оценку явлений, прежде всего их морально-эстетических характеристик. Киреевский говорит о глубоком кризисе не только буржуазного сознания (которое он вообще отождествляет с западноевропейским сознанием), но и самого буржуазного общества с его духом меркантилизма.

Неославянофилы серединыXIX века подхватили и развили эти идеи. Так, Аполлон Григорьев, отвергая рационализм, теоретическую критику, утверждает идею бессознательности творчества, органического единства, цельности мысли и жизни. Н. Данилевский, один из ведущих социологов неославянофильства, не только принимает идеи Григорьева и Страхова об органической целостности жизни, но и яростно критикует европейскую цивилизацию, которая, по его мнению, как и по мнению Ницше, находится накануне неизбежного заката. Основными чертами западной цивилизации Данилевский считает материализм, нигилизм и либерализм, считая эти явления глубоко "чуждыми" и даже "вредными" для естественного, органического развития. В качестве высшего типа такого развития он рассматривает славянскую цивилизацию, заменяющую европейскую.

Сподвижником Данилевского был К. Леонтьев, автор книги "Восток, Россия и Славизм". Некоторые его страницы, а также некоторые отрывки из других его сочинений поразительно похожи на высказывания Ницше как по форме, так и по содержанию. Та же парадоксальность и острота формы, то же бесстрашие и даже цинизм выводов. Однако главным проявлением близости Леонтьева и Ницше является совпадение многих идей. Как и позднее Ницше, Леонтьев резко отрицательно относится к современной Европе с ее поверхностным прогрессом, который он называет "либерально-эгалитарным", эгалитарным. Леонтьев считал всякое уравнение, равенство чем-то неестественным, чуждым органическим законам мира. Последним этапом в развитии общества, по Леонтьеву, является так называемое "вторичное смешение". Его сущность подобна стадии дряхлости человеческого тела. Причиной социальной дряхлости общественного организма является утрата естественных принципов физического, социального и политического неравенства, смешение классов, государств и Наций. Идеал Леонтьева, как и идеал Ницше, ушел в прошлое.

Хотя идеи неославянофилов не получили широкого распространения и многие из них вызвали критику в самых разных слоях русской общественной мысли (Н. Михайловский, В. Соловьев), все же эти идеи в какой-то мере подготовили почву для восприятия ницшеанства в России. Не все ее элементы, но многие из них, такие как отождествление западной цивилизации с материализмом, нигилизмом, творческим бесплодием, мечта о возможности преодолеть нигилизм путем восстановления давно утраченных форм общественного устройства и морали, противопоставление искусственности современной цивилизации "органическим принципам жизни".

2.2 В. П. Преображенский и н. Я. Грот о концепции Ф.Ницше

Первым самым серьезным анализом философской концепции Ницше стала статья В. П. Преображенского "Фридрих Ницше: критика морали альтруизма" в 1892 году. Преображенский, будучи решительным противником как буржуазного строя жизни и мышления, в котором творческая воля связана нерушимым укладом жизни, так и социалистических тенденций с их идеалом всеобщего, упорядоченного благополучия, обратился к учению Ницше, видя в нем реальный путь преодоления обывательской инертности и социалистического выравнивания жизни. Вслед за Ницше он критиковал моральные предписания современного общества, в котором, по его мнению, доминировала этика альтруизма, порожденная христианством, которое выдвигает на первый план утилитарный принцип полезности и счастья как отсутствие страдания и, следовательно, ведет к обезличиванию, уничтожению индивидуального начала в человеке. Преображенский, как и его учитель, видел единственный выход из регрессивного движения к культурному коллапсу новой эпохи в переоценке существующих идеалов, провозглашении новых "скрижалей ценностей", возвышении и облагораживании людей. Исследователь видел главную заслугу философа в том, что он впервые в науке о морали поставил саму проблему морали, поднявшись для этого над всеми исторически преходящими моральными оценками и взглядами, выходя за пределы добра и зла. Преображенский подчеркивал, что Ницше по-новому взглянул на мораль, видя в ней относительную ценность. - Мораль имеет только относительную ценность, а не абсолютную. Относительная ценность нравственности измеряется упадком или подъемом жизни " [25, С. 32]

Очерк Преображенского положил начало дискуссии, развернувшейся на страницах ряда авторитетных периодических изданий. Среди наиболее значительных работ этого периода-статья почтенного ученого, главы Московского психологического общества (старейшего философского объединения России), основателя первого русского философского журнала "Вопросы философии и психологии" н.я. грота "нравственные идеалы нашего времени" 1893 года, противопоставившего антихристианский индивидуализм Ницше христианскому альтруизму толстого. Грот решительно отверг ницшеанскую концепцию "защитника чистого язычества", видя в ней "разрушение христианского религиозно-нравственного мировоззрения во имя торжества положительного и прогрессивного научного, языческого" [7, с. 144], и противопоставил ее учению Толстого, утверждающему торжество христианских начал жизни. Отмечая, с одной стороны, близость таких духовно далеких мыслителей, выражавшуюся во взаимном стремлении "создать свободную и самодостаточную личность и на этой основе новое общество и человечество", Грот, однако, указывал на их принципиальную разницу в выборе путей реализации общего идеала. Эти пути он кратко, но емко обозначил формулами:" чем больше зла, тем больше добра " - для Ницше и "чем меньше зла, тем больше добра" - для Толстого. Очерк грота был первым в ряду работ, посвященных сопоставлению философских концепций Толстого и Ницше.

2.3 Взгляды Д. С. Мережковского

С девяностых годов XIX века идеи Ницше и, следовательно, его концепция нигилизма получили широкое распространение в России. Они становятся одной из идейных основ широкого философско-эстетического течения, развивавшегося в этот период, - декаданса (Д. С. Мережковский, Н. Минский), а также разнообразных идеалистических перформансов в философии, эстетике, теории и истории литературы. Характерно, что один из первых теоретиков и практиков русского декаданса, один из первых теоретиков "нового религиозного сознания" Д. Мережковский стремится соединить идеи Ницше с определенными направлениями русской философии, переосмыслить их в соответствии с определенными идеологическими потребностями русского идеализма. Происходит своеобразная историко-философская трансформация: нигилизм Ницше, особенно его отрицание современной цивилизации, роли рационального сознания, критика силы науки и даже утверждение о "смерти Бога" принимаются как откровение. В то же время нигилизм Ницше рассматривается как доказательство того, что человечество зашло в тупик, достигло крайнего предела, выход из которого лежит только в "новом религиозном сознании". Мережковский находит параллели с ницшеанским пониманием мира уже у Пушкина, который якобы предвосхитил противопоставление Аполлона и Диониса и тяготение Ницше к Дионисийско-дисгармоничному, иррациональному началу. Книга Ницше "Рождение трагедии", по словам Мережковского, напомнила нам " видение мальчика Пушкина, вышедшего из школы христианского наставника... убегает... к языческим идолам." Даже IМережковский обращается к Петру I, чтобы доказать готовность русской общественной мысли принять ницшеанство: Петр рассматривается как единственное реальное воплощение сверхчеловека в истории. При этом Мережковский сопоставляет отрывки из разных источников таким образом, что создается иллюзорное представление об устойчивости нигилистического (в Ницшеанском смысле) мировоззрения в России как ощущения последнего рубежа существования, предчувствия неизбежной гибели культуры, цивилизации, образа жизни. Для этого мы опираемся на апокалиптическую по духу, религиозно консервативную легенду о Петре как "звере, вышедшем из бездны", пушкинские строки о "Медном всаднике", который "поднял Россию над бездной", строки из писем Достоевского о том, что путь петровских реформ исчерпан, " далее ... Мережковский обращается к мистическим пророчествам неоплатонизма и особенно раннего христианства, утверждая "не только религиозное, но и философское, научное, культурно-историческое значение" проблемы конца света, неизбежности смерти не только личной, для каждого отдельного человека, но и для всего человечества. Эта апокалиптическая и нигилистическая идея конца света в традиционном религиозном смысле рассматривается Мережковским как глубоко значимая, ставящая человека и человечество на грань бытия и небытия. Ницше тоже по - своему подошел к этой идее "прорыва горного хребта всех исторических культур", и, по мнению Мережковского, к ней также подходили представители различных направлений русской философской мысли- герои Достоевского. Среди них князь Мышкин и особенно нигилист Кириллов из "Бесов", который говорит о разрушении Бога и "изменении земли"." Мережковский сравнивает с рассуждениями Кириллова слова Ницше о том, что " Бога нет. Бог мертв. И мы убили его", [37, с. 119] о будущем вступлении человечества в "историю более высокую, чем вся предыдущая история." Внешнее совпадение многих высказываний Мережковского абсолютизирует, более того, вполне конкретным формам нигилизма придает некое глобальное, универсальное, внеисторическое значение. Мережковский стремится показать, что выводы Ницше, которые были результатом оценки явлений европейского мира, полностью совпадают с выводами "из глубин" русской жизни. Смысл, результат этих разнородных течений таков: "с двух разных, противоположных сторон они пришли к одной и той же пропасти, дальше идти некуда, исторический путь пройден, потом обрыв и пропасть." Работа исключительно научной, критической, разлагающей мысли уже завершается, пишет Мережковский. Россия, как и Европа, "достигла какой-то конечной точки и колеблется над пропастью"[18, с. 235]. Он приходит к выводу, что еще есть выход из этого кризиса науки, рационального мышления, философии и морали. Так провозглашается религия:" когда кончается история, начинается религия", только это путь "созидательный", "неисторический". Эти попытки использовать ницшеанский нигилизм для оправдания религии, а тем более, как это ни парадоксально, использовать ницшеанскую критику религии, его вывод о "смерти Бога" для оживления интереса к религии, для привлечения к ней интереса, не были единичными. Они были характерны на рубеже XIX-XX веков не только для светской религиозно-философской мысли, но даже для теоретических выступлений профессиональных богословов. Специфической чертой их сочинений было стремление ослабить влияние нигилистических антихристианских речей Ницше, которые объяснялись сугубо личными моментами его жизни, главным образом его белезным. Критика Ницше ведется религиозной философией, так сказать, справа, но в этой критике иногда присутствуют рациональные моменты познавательного характера, которые могут быть использованы в процессе критического анализа ницшеанства и его нигилизма.

Писарев нигилизм ницшеанский мыслитель

2.3. Взгляды С. Л. Франка

Работа Ницше оказала решающее влияние на С. Л. франка , крупнейшего русского метафизика, представителя религиозной философии всеединства. Уже став известным мыслителем, Франк в своих воспоминаниях описал историю своего обращения к идеям Ницше: "зимой 1901-1902 года я случайно заполучил книгу Ницше "Так говорил Заратустра"... С этого момента я ощутил реальность духа, реальность глубины собственной души - и без каких-либо особых решений определилась моя внутренняя судьба. Я стал "идеалистом" не в кантовском смысле, а метафизическим идеалистом, носителем некоего духовного опыта, открывшего доступ к невидимой внутренней реальности бытия."

С. Франк является автором нашумевшего труда " Ф. Ницше и этика "любви к дальнему" 1902 года, вошедшего в знаменитый сборник "проблемы идеализма". Это была первая серьезная философская работа двадцатипятилетнего мыслителя. Основную цель своей статьи он определил так:"... характеристика учения Ницше как этического идеализма " [30, с. 97]. Из трудов немецкого философа Франк сделал вывод, который многим его современникам показался парадоксальным, что учение Ницше есть не что иное, как "моральный кодекс жизни героя, первое написанное Евангелие для людей творчества и борьбы", "этика активного героизма" и даже "моральный императив самопожертвования" [30, с. 46].]

Главной заслугой Ницше русский мыслитель считал разработку новой этической системы, основанной на принципе "любви к вещам и духам" - типе нравственного чувства, впервые выявленном немецким философом, который, по мнению Франка, равноудален как от эгоизма, так и от альтруизма и по своему этическому значению претендует на большую ценность, чем любовь к людям. (Франк взял понятие "любовь к духам" из знаменитого изречения Заратустры: "выше любви к ближнему-любовь к далекому и грядущему; даже выше любви к человеку я ценю любовь к вещам и духам." [30, с. 136] Речь идет о любви к абстрактным ценностям - истине, справедливости, свободе, религиозному или нравственному идеалу, красоте, чести.

Принятие проповеди Заратустры и его провозглашения "любви к дальнему" означало для Франка утверждение" нравственных прав личности", то есть тех "священных и неотчуждаемых прав человека, которые были когда-то социально-нравственным лозунгом времени и которые теперь, с господством позитивистско-утилитарных моральных взглядов, стали"забытыми словами". Для него, как и для Н. Бердяева, пафос Заратустры был пафосом свободного человека. Однако они не воспринимали индивидуализм как принцип, тождественный эгоизму. С. Франк даже критиковал Ницше за уподобление "любви к далекому" эгоизму. "Обладая большей художественной глубиной и проницательностью, чем аналитическая сила ума, - писал Франк, - Ницше в своем протесте против утилитаризма... Я впал в противоположную крайность, соединяя "любовь к призракам" с эгоизмом"[30, с. 78].]

Несмотря на то, что дальнейшая интеллектуальная эволюция философа привела его к тому, что он не принял взгляды немецкого мыслителя так безоговорочно, как это было в первой апологетической статье, Франк продолжал обращаться к идеям Ницше в своей последующей работе.

2.4. Взгляды Н. Д. Тихомирова

Н. д. Тихомиров в статье "Ницше и Достоевский" с озабоченностью отмечал широкое распространение идей Ницше среди русской интеллигенции, своеобразный ореол, окружающий Ницшевские идеи нигилизма. Он неправильно связывает популярность произведений Максима Горького с ницшеанским характером освещения героев в его ранних рассказах. Сближение бунтарства героев этих рассказов с ницшеанским нигилизмом было характерно даже для демократической критики на рубеже веков (Н. Михайловский, Е. Лятский). Это неправильное сближение вызвало критику наиболее дальновидных авторов, например, Соловьева-Андреевича, автора содержательного "опыта философии русской литературы". Не западноевропейские философские влияния, в том числе и ницшеанство, а реальные условия жизни и протест против них-вот источники индивидуалистического отрицания героев горьковских рассказов. Нигилизм Ницше, вполне естественно, Тихомиров оценивал вне каких-либо конкретно-исторических ориентиров, как чистое и бесплодное отрицание (он ничего не решал, ничего не устранял). Но хотя критика ведется с позиций абстрактного христианского гуманизма с отсылками к временным вечным ценностям, она иногда содержит правильные наблюдения, представляющие значительный интерес. Так, например, Тихомиров отмечает, что ницшеанская апология силы "вдохновила на развитие грубого нигилизма", плоды которого проявились в подавлении восстания в Китае, где "немецкие солдаты никому не давали пощады". Однако религиозный философ отнюдь не ограничивается простым отрицанием идей Ницше и нигилизма. Он стремится использовать свою оценку ницшеанства для утверждения идей христианства. Любая попытка ответить на фундаментальные вопросы бытия и смысла человеческой жизни вне религиозных оснований обречена на провал - в этом главный смысл выводов Тихомирова. В качестве антитезы Ницше был выбран Достоевский. Под пером Тихомирова русский писатель, выразивший мучительные идейно-нравственные конфликты современности, предстает как чисто религиозный мыслитель, предвосхитивший Ницше, ответивший на все поставленные им вопросы в духе" смирения против гордыни"," возродивший человека силами христианской любви", в то время как Ницше"слишком высоко ценит силы человека, пытаясь заменить веру в Бога".

2.5. Взгляды В. С. Соловьева

Отношение самого выдающегося русского философа-идеалиста В. С. Соловьева к ницшеанскому нигилизму было сложным и противоречивым. Во многих его произведениях содержится чрезвычайно жесткая критика ницшеанства, что дало повод современникам говорить о безграничной антипатии Соловьева к Ницше. У этого отказа были свои причины. Учение Соловьева с его стремлением соединить Высшие ценности-истину, добро и красоту-в "единое бытие" на христианской основе, превратить это бытие в объект философии, никак не могло сочетаться с ницшеанским отрицанием традиционной философии и традиционных ценностей религии и морали. Кроме того, с позиций христианского гуманизма и высоких этических требований автор оправдания добра не мог принять апологию власти и отрицание добра. Соловьев, как известно, не принимал раннего русского декаданса, язвительно выступая против культа индивидуализма, "сильной личности", против идеализации зла и "сатанинщины" в человеке. Естественно, что активное неприятие распространялось и на ницшеанские идеалы русского декаданса. Соловьев иронически пишет о " психопатах-декадентах и декадентках, которые трепещут и преклоняют колени перед именем Заратустры. Однако, при всей своей внешней очевидности, отрицание ницшеанского нигилизма В. Соловьева не могло быть вполне последовательным. Реальные различия и даже прямые противоположности в решении многих вопросов философии и морали не могли заслонить объективно существующих особенностей общности исходных установок В. Соловьева и Ницше. Их объединяет общее негативное отношение не только к эмпирическому знанию, которое предстало в позитивистском обличье, но и к практически научным методам познания вообще. С разных позиций немецкие и русские мыслители перешли от во многом справедливой критики односторонности эмпиризма и узости позитивизма к прямому отрицанию науки. И Ницше, и Соловьев приходят к выводу о необходимости создания нового типа философии вместо традиционных умозрительных "школьных" философских систем. Это должна быть "философия жизни", служащая не столько познанию мира, сколько выражению социальной активности человека, всего его мироощущения. Для Ницше основой человеческой жизни является органическое неравенство, "воля к власти"; для Соловьева философия жизни есть воплощение принципов христианства. Но для обоих это философия, противостоящая научно-материалистическому пониманию мира. Наконец, немецких и русских философов сближает и принципиальный социальный утопизм реакционного характера, являвшийся своего рода отрицанием социалистических перспектив развития общества. Ницше ищет социальный идеал в дохристианском варварском и раннеантичном мире, Соловьев-в раннем христианстве. Отвергая буржуазную цивилизацию своего времени, они оба искали ее противоположность вне реального процесса общественного развития, в мифологической тьме, в далеком прошлом. Естественно поэтому, что Соловьевская критика ницшеанства и его нигилизма не могла не быть эффективной. Развитие русской философской, эстетической и этической мысли подтвердило это.

2.6. Взгляды Л. И. Шестова

Наиболее значительным отражением и проявлением в России философского нигилизма в духе идей Ницше и Кьеркегора была философия Л. И. Шестова. Как философ и литературовед Л. И. Шестов (1866-1936) был наиболее активен в начале ХХ века с позиций субъективного идеализма и нигилизма, полного отрицания познавательной и социальной роли искусства. Близкий к русскому символизму, Шестов политически придерживался идей кадетизма, сотрудничал в "речи" и "Русской мысли". Эта комбинация идей не была исключением. Целая плеяда выдающихся русских идеалистов-философов, социологов, эстетиков-перешла от поверхностного либерализма к активному антимарксизму. Среди них-Струве, Бердяев, Булгаков. Шестов тоже занял свое место в этой галактике. Его нелюбовь к Октябрьской революции и его теоретическая деятельность в изгнании во Франции были вполне естественны, где он естественно, как и Бердяев," вписывался "в общий поток иррационалистической религиозной философии-персонализма и Экзистенциализма. Шестов не только утверждал ницшеанский нигилизм в русской философской общественной мысли, он искал аналогии ему в самой русской философии, своего рода ницшеанстве до Ницше. И "находит" его, субъективно, противоречащим реальному смыслу интерпретации творчества Достоевского. Справедливость такого подхода шестов обосновывает тем, что искусство по самой своей сути не может быть ни выражением, ни объектом логического анализа.

У художника не было "идей", подчеркивает Шестов, иронически заключая слово "идеи" в кавычки. Задача искусства, считает он, состоит в том, чтобы бороться "против регламентации и нормирования, разорвать цепи, тяготеющие над человеческим разумом, стремящимся к свободе", вырвать человека из"железной необходимости"." Отвергая понятие искусства как отражения действительности, вообще как явления, чего-то иного, чем субъективные психологические акты, детерминизм. Шестов открывает пространство для любых произвольных построений. Их цель-представить Достоевского прямым выразителем тенденции, аналогичной ницшеанскому нигилизму. Шестов прямо говорит: "переоценка всех ценностей" Ницше и переоценка его убеждений Достоевским идентичны. Впоследствии шестов не менее решительно отождествляет Достоевского и Киргегарда: "можно, не боясь упрека в преувеличении, назвать Достоевского двойником Киргегарда. Не только их идеи, но и их метод поиска истины совершенно одинаковы..." [35, с. 194] следуя своим оригинальным методологическим установкам, отрицая тесную связь художественных произведений с объективной действительностью, Шестов рассматривает творчество Достоевского исключительно как своего рода самовыражение, как чисто внешнее олицетворение чувств и мыслей художника. "Не смея прямо выражать свои действительные мысли, - пишет Шестов о Достоевском, - он создавал для них разного рода декорации" [35, с. 206].] Шестов полностью отождествляет автора с его персонажами. "Записки из подполья" он характеризует как высшее отражение социального и нравственного нигилизма, тождественного ницшеанскому. Шестов рассматривает это произведение как автобиографическое, как документ, свидетельствующий о полном разрыве Достоевского с идеями молодости, как "публичное отречение от своего прошлого"." Циничное анархическое своеволие "подпольщика": "должен ли мир потерпеть неудачу, или я не должен пить чай? Я скажу, что мир рухнет", - трактуется как кредо автора. Служение народу объявляется ложью, многие общественные идеалы и цели бессмысленны "пусть освобождают крестьян, открывают суды - на душе не легче." Шестов слышит не критику поверхностного либерализма и механистического понимания личности только как "продукта среды", а скорее утверждение о полной бессмысленности социального существования вообще, хаотичности жизни, крахе любых целей и надежд. Вся старая философия, основанная на разуме, бессильна перед лицом"ужаса жизни"." Шестов здесь заменяет общее на частное. Ограниченность рационализма указывает лишь на относительность любого метода, но не на фундаментальную иррациональность человеческого существования и тщетность попыток его понять. Безудержное сомнение шестов считает крахом всех идеалов и ценностей: "Сократ, Платон, добро, гуманизм, идеи - все сонмы прежних ангелов и святых, защищавших невинную человеческую душу от скептицизма и пессимизма, бесследно исчезли в пространстве, и человек испытывает страх одиночества" [35, с. 141]." Жизнь определяется как нечто бессмысленное по своей внутренней сути. Этот тезис служит основанием для таких выводов Шестова, в которых наиболее ярко проявляется социальный смысл его нигилизма. Если жизнь бесцельна, жестока и бессмысленна, то любые планы ее переустройства в будущем столь же бессмысленны, иллюзорны. Более того, они злы, ибо надежда на "всеобщее счастье в будущем" есть "оправдание настоящего"." "Подпольный человек", тождественный, по Шестову, самому Достоевскому, приходит к отказу от всех идеалов и надежд: "что он имел взамен прежних убеждений?" - спрашивает Шестов. А он говорит: "Ничего." В своих трудах шестов не ограничивается точными суждениями о недопустимости фетишизации рациональных подходов к духовной жизни и молитвенно принимает любой освященный наукой тезис. Она выходит за пределы этого плодотворного и требовательного сомнения. И это, как уже отмечалось, прямой путь к нигилизму. В своем стремлении не останавливаться ни на каких границах и нормах, выработанных человечеством, Шестов поднимает отрицание науки, разума и знания на уровень универсального принципа. Вполне естественно, что при этом он пытается ниспровергнуть все философские идолы человечества, переписать и фактически отвергнуть историю философской мысли прошлого. Вслед за Ницше Шестов отвергает Сократическое направление этой мысли. Он считает идеи великого древнегреческого мыслителя недоразумением, его призыв к самопознанию, вера в разум-бессмысленными. Позднее, когда Шестов стал верным и убежденным последователем идей Киргегарда, он часто использовал имя Сократа, чтобы подчеркнуть свою враждебность поборникам разума. Шестов формулирует позицию Киргегарда, с которой он полностью согласен и которой придерживался еще до прочтения сочинений датского философа: "Платон (устами своего несравненного учителя Сократа) возвестил миру: "нет большего несчастья для человека, чем стать misologos, то есть ненавистником разума"... Если бы нужно было в нескольких словах сформулировать самые заветные мысли Киргегарда, то пришлось бы сказать: величайшее несчастье человека-это безусловное доверие разуму и рациональному мышлению. Во всех своих произведениях он тысячу раз повторяет: задача философии-освободиться от власти рационального мышления и обрести мужество... искать истину в том, что все привыкли считать парадоксом и абсурдом." Шестов провозглашает абсолютную непознаваемость мира, абсолютно субъективный, реляционный подход к философским идеям. По его мнению, в них нет абсолютной или относительной истины. Это чистый философский нигилизм, который разделяет людей, превращает их мысли в совершенное ничто, в полную и бессмысленную пустоту в своей чистоте и однообразии. В конце концов, ни одна из этих мыслей не может быть передана другим людям. И если акт общения, сообщения и имел место, то это все равно ничего не меняет, потому что слова передаются, их звуковая или графическая оболочка, но смысл не может быть передан, его просто не существует. Каждый может наполнить эту оболочку своим собственным содержанием. Отождествляя идеи Ницше и Достоевского и считая их предшественниками своего нигилизма, Шестов стремится быть последовательнее их обоих, полностью изгнать малейшие остатки веры в науку и разум. Шестов избирает науку главным объектом своей беспощадной критики. Он начинает с обесценивания всей общепринятой философской номенклатуры и классификации. Большая или меньшая научность отдельных учений есть, по Шестову, чистая фикция. Самый крайний позитивист (а для Шестова, впрочем, и не только для него, позитивизм есть почти материализм) в основном ничем не отличается от идеалиста.

Спор между идеализмом и позитивизмом, да еще и с материализмом, говорит шестов, - это только спор о словах, по существу они согласуются друг с другом. Основным недостатком всех философских систем является их безотчетное служение разуму. Но разум, считает шестов, ненадежен. Когда-то на него возлагались большие надежды, но они не оправдались.

Шестов отразил в своих суждениях новый этап в развитии философского иррационализма.

В книгах Ницше были замечены ограничения философии современного европейского позитивизма с его претензиями на универсальность оценок. Критика этих зол позитивизма является существенным элементом критики всего сциентизма, то есть абсолютизации роли естественнонаучного знания в противовес морали, искусству и всем другим формам духовной жизни. Но в то время как Ницше отвергал позитивистские утверждения, он не отвергал все формы научного знания, будь то биология или Филология. Шестов, Продолжая идеи Ницше, в то же время отрицал научное знание вообще. "Действительно ли имеет смысл, даже теперь, когда все так ясно осознали бессилие разума, учитывать его потребности?" он просит и провозглашает первенство веры.

Для окончательного сокрушения притязаний науки, роли разума вообще, Шестов считает необходимым дискредитировать не только науку, но и мораль. Именно в этом вопросе он заявляет о своем отличии от своих предшественников. Шестов считает критику науки Достоевским, как и толстым, недостаточной именно потому, что она велась в этическом смысле, была поставлена на нравственную почву. Нападки на моральную санкцию науки ясно показали социальный смысл нигилизма шестовского. Несомненно, наука не может жить только моральными санкциями, не может основываться на требованиях морали. Этическое обоснование науки вносит элемент субъективизма, пытается подчинить идеальным потребностям строгую объективную закономерность.

Для Шестова наука вообще неприемлема, как продукт разума, бессильного познать и изменить мир. Мораль, с другой стороны, неприемлема как форма оправдания науки. Шестов нападает на Канта за "освящение" законов разума моралью. "Нельзя бороться с наукой, - пишет Шестов, - пока не свергнут ее вечный союзник, мораль" [35, С. 60]. Человек может жить без "почвы", то есть без моральных и научных ценностей, без мировоззрения, провозглашает философ. Он связывает свои призывы с кризисом сознания интеллигенции, которая "раньше плакала о страданиях народа, призывала к справедливости, требовала новых порядков", а теперь разочаровалась в собственных идеалах. Это разочарование, по мнению Шестова, должно привести к принципиально новым установкам: к признанию недостаточности науки и разума, ибо они не объясняют сложности жизни, не устраняют ее вечных трагедий. Единственный выход-отказаться от традиционных форм мышления и моральных оценок, которые объявляются догматическими. В мире нет ничего устойчивого, все обесценивается. Человек, считает Шестов, должен испытывать неприязнь к общепринятой форме изложения идей. Необходимо отказаться от употребления научных терминов, понятий и законов, потому что они имеют "нежелательный оттенок отчетливости и определенности"[35, С. 78]. эту "определенность" следует отвергнуть, по мнению Шестова, потому что она создает иллюзию твердого знания. Более того, "философия не должна иметь ничего общего с логикой: философия-это искусство, стремление прорвать логическую цепь умозаключений и вывести человека в безграничное море фантазии"[35, с. 89].]

Притязания науки на объяснение всего лишают человека истинного пространства, ограничивают его горизонт. Итак, наука запрещает людям бояться смерти, требуя трезвого отношения к ней. Отсюда, по мнению Шестова, вырастают утилитаризм и позитивизм. Чтобы преодолеть эти узкие взгляды, необходимо дать людям возможность думать о смерти, не стыдиться своего страха перед адом и дьяволами.

Все земное, по Шестову, ограничено, более того-ничтожно, не имеет цены. Общественная практика не может быть мерой оценки. "Необходимо, - заявляет он, - чтобы сомнение стало постоянной творческой силой, проникло в самую суть нашей жизни" [35, с. 139]. но сомнение, основанное не на позитивных принципах, не на утверждении, а на отрицании других идей и ценностей, отвечающих объективным потребностям общества, не может стать творческой силой. Она превращается в бесплодное сомнение, холодный скептицизм, способный только разрушить живой организм.

В полемической страсти, но в соответствии со своей логикой, Шестов провозглашает панегирик тьме. Он пишет: "Да здравствует солнце, да здравствует тьма!" [35, С. 180] оптимизм, вера в разум и прогресс отождествляются Шестовым с мелкобуржуазными добродетелями, буржуазной целостностью. И наоборот, истинное выражение свободы заключается в алогизме, в искажении всех привычных понятий. С большой откровенностью Шестов формулирует это кредо теоретического нигилизма: "пусть будущие поколения с ужасом отвернутся от нас, пусть история заклеймит нас предателями всеобщего дела - мы все равно будем сочинять гимны уродству, разрушению, уродству, хаосу, тьме. И там, по крайней мере, трава не вырастет" [35, с. 204]. в этой ясной формуле заключена целая программа отрицания. Она как бы освещает целую цепь явлений общественной и духовной жизни России с начала XX века.

Таким образом, наследие немецкого философа Ницше оставило глубокий след в истории русской мысли; правомерно говорить о своеобразном" Ницшеанском " слое русской культуры. Ни один крупный русский мыслитель конца XIX - 1-й четверти XX века не игнорировал философию Ницше. Однако восприятие его идей было далеко не однозначным. В одних кругах его имя считалось синонимом индивидуализма, в других философия Ницше означала коллективное творчество. Для одних он был "разрушителем исторического христианства", ломающим традиционные представления о нравственности, для других - "пророком новой веры", предтечей идеи религиозного синтеза, новой религиозной культуры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

У термина "нигилизм" удивительная и противоречивая судьба. В зависимости от содержания, которое в него вкладывалось, это слово звучало и как гордый вызов устаревшему обществу, и как обвинение в бессмысленном разрушении культуры и морали, и как символ десоциализации человека.

Все русские радикально-демократические концепции XIX века при всем их многообразии объединены характерной чертой - отрицанием. Отрицание" гнусной", по мнению их приверженцев, российской действительности. А отрицание, как известно, является существенным элементом нигилизма. Поэтому, вероятно, можно согласиться с теми, кто называет феномен русского интеллектуального радикализма просто "нигилизмом", отождествляя "русский нигилизм" с теорией и практикой революционного движения в пореформенной России.

Целью данного тезиса является изучение феномена нигилизма в России XIX века. Исходя из этого, в начале первой главы мы рассмотрели происхождение самого слова "нигилизм" и эволюцию его семантического значения.

Исторические истоки нигилизма как особого мировоззрения стары, а европейская история слова обширна. Нигилистические идеи и настроения встречаются уже в религиозно - философских учениях Средневековья и даже раньше. Например, в одиннадцатом веке, во времена правления Августинианства, неверующих еретиков называли "нигилистами" (в честь еретического учения, впоследствии преданного анафеме Папой Александром III за отрицание человеческой природы Христа и его исторического существования).

Современная форма слова - "нигилизм" - произошла гораздо позже от латинского существительного nihil с греческим окончанием.

В России о нигилизме в XIX веке писали М. Н.Катков, И. С. Тургенев, А. И. Герцен, С. С. Гогоцкий, Н. Н. страхов, Ф. М. Достоевский и другие. в XX веке эта тема в той или иной форме затрагивалась Д. С. Мережковским, В. В. Розановым, л. Шестовым, С. Н.Булгаковым и занимала особое место в работах Н. А. Бердяева и С. Л. Франка. Так, во второй половине XIX века нигилистами в Российской империи стали называть молодых людей, которые хотели изменить государственный и общественный строй, существовавший в стране, отрицали религию, проповедовали материализм и атеизм, а также не признавали господствующих норм морали.

Далее мы рассмотрели взгляды Д. И. Писарева как одного из важнейших идеологов революционного нигилизма. Также, в частности, статья Писарева "Базаров" рассматривается как один из этапов его развития как мыслителя. Он сформулировал юношескую боевую программу действий, "ультиматум нашего лагеря": "что можно сломать, то должно быть сломано; что выдержит удар, то хорошо, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае, бей направо и налево, вреда от этого не будет и быть не может»

Нигилизм Писарева послужил средством пробуждения в людях творчества, активности, остроты мышления, духа критики, столь необходимых в России. Где не только официальная идеология, но и многие оппозиционные движения восхваляли патриархат, терпение и покорность как якобы имманентные добродетели народа.

И в этом отношении нигилизм Писарева был естественным продолжением и своеобразной модификацией ряда направлений, уже пробивавших себе дорогу в русской философской мысли.

Также, в частности, статья Писарева "Базаров" рассматривается как один из этапов его развития как мыслителя.

В 1864 году он уже говорил о реализме как основе своих взглядов, провозглашая начало нового и "совершенно самостоятельного" течения мысли. И хотя сам термин "реализм" был еще в ходу вплоть до шестидесятых годов, однако реализм Писарева, как подчеркивали современники, был во многом не похож на те течения, которые ранее носили это название. Реализм, по Писареву , есть связь с жизнью в самом широком смысле слова, глубокое понимание человечности и свободы, полезности как разумного наслаждения жизнью и способности приносить пользу себе и людям.

Итак, рассмотрев взгляды Д. И. Писарева, мы перешли затем к нигилистической европейской мысли в лице Ф. Ницше. Нам необходим краткий анализ его основных взглядов для того, чтобы изучить его влияние на русских мыслителей конца XIX века.

Ницше выступает как радикальный нигилист и требует радикальной переоценки ценностей культуры, философии и религии. Ницше сводит Европейский нигилизм к некоторым основным постулатам, которые он считает своим долгом провозгласить резко, без страха и лицемерия. Эти тезисы таковы: ничто больше не истинно; Бог мертв; нет морали; все дозволено. Надо точно понять Ницше - он стремится, по его собственным словам, не заниматься жалобами и моралистическими пожеланиями, а описать будущее, которое не может не наступить.

Показательно, что русское ницшеанство не носило характера единодушного принятия идей и сочинений мыслителя. Проникновение творчества Ницше в русскую культурно-национальную традицию шло через внутреннюю полемику, критику, опровержение и неприятие ряда положений его философии. И понимание идей Ницше в России было далеко не единообразным. Вряд ли можно говорить об одном образе Ницше, Так как каждый русский читатель находил в нем что - то свое. В этой диссертации мы рассмотрели взгляды Преображенского, Мережковского, Соловьева и Шестова в контексте их взгляда на философию нигилизма Ницше.

Таким образом, в данной статье мы попытались рассмотреть феномен русского нигилизма, начиная с шестидесятых годов XIX века.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Антонова, Г. Н. Герцен и русская критика 50-60 - х годов XIX века. [Текст] / Г. Н.Антонова. - Издательство Саратовского университета, 1989.

2. Антонович М. А. Асмодей нашего времени. [Текст] / М. А. Антонович. - Литературно-критические статьи. - М., 1961.

. Волынский Л. Л. русские критики. [Текст] / Л. Л. Волынский. - Санкт-Петербург: 1961.

. Герцен, А. И. Писарев. [Текст] / А. И. Герцен. - [Текст] / А. И. Герцен. - Собрание сочинений в 30 томах, т. 20. Москва, 1960.

. Голубев, А. Н. О формировании материалистических взглядов Д. И. Писарева [Текст] / А. Н. Голубев. - Научные доклады Высшей школы. Философские Науки, Москва, 1964.

. Григорьев А. А. парадоксы органической критики. (Письма к Ф. М. Достоевскому). [Текст] / А. А. Григорьев. - Статьи. Москва, 1989.

. Грот н. я. нравственные идеалы нашего времени. [Текст] / Н.Я. Грот. - Изд-во российского христианского Гуманитарного института, 2000.

. Данилевский н. я.происхождение нашего нигилизма. [Текст] / Н.Я. Данилевский. - М.: Мысль, 1970.

. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. [Текст] / Н.Я. Данилевский, М.: 1995.

. Демидова н. в. Писарев и нигилизм 60 - х годов. [Текст] / Н. В.Демидова, М.: Мысль, 1969.

. Демидова, Н. В. Писарев. [Текст] / Н. В.Демидова, М.: Мысль, 1969.

. Добролюбов н. а. Собеседник любителей русского слова. [Текст] / Н. А.Добролюбов. - Собрание сочинений в 3-х томах, т. 1. Москва, 1986.

. Киреевский И. В. В ответ А. С. Хомякову. [Текст] / И. В. Киреевский, М.: Наука, 1989.

. Кузнецов, Ф. Ф. нигилисты? Д. И. Писарев и журнал "Русское слово". [Текст] / Ф. Ф. Кузнецов, М.: Художественная Литература, 1983.

. Леонтьев К. Н. Восток, Россия и славянизм. [Текст] / К. Н. Леонтьев. - М.: Эксмо, 2007.

. Мережковский, Д. С. Толстой и Достоевский. [Текст] / Д. С. Мережковский. - Полное собрание сочинений в 17 томах, т. 8. Москва, 1913.

. Немировский А. С. наши идеалисты и реалисты. [Текст] / А. С. Немировский. - Санкт-Петербург, 1993.

. Ницше, Ф. воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей [текст] / Ф. Ницше.

. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра. [Текст] / Ф. Ницше. - М.: Интербук, 1990.

. Новиков А. И. нигилизм и нигилисты. Опыт критической характеристики. [Текст] / А. И. Новиков. - СПб.: Лениздат, 1972.

. Социальные науки и современность. - М.: Наука, 2000. - № 6.

. Писарев, Д. И. Базаров. [Текст] / Д. И. Писарев. - Литературная критика в 3-х томах. Т. 1. Москва, 1965.

. Писарев, Д. И. Платоновский идеализм. [Текст] / Д. И. Писарев. - Собрание сочинений в 4 томах, т. 1. Москва, 1955.

. Писарев, Д. И. Схоластика XIX в. [Текст] / Д. И. Писарев. - Собрание сочинений в 4 томах, т. 1. Москва, 1955.

. Преображенский, В. П. Фридрих Ницше: критика морали альтруизма. [Текст] / В. П. Преображенский, М.: Наука, 2004.

. Соловьев, В. С. обоснование добра. [Текст] / В. С. Соловьев, М.: Мысль, 1988.

. Тихомиров, н. д. Ницше и Достоевский. Особенности нравственного мировоззрения обоих. [Текст] / Н. Д. Тихомиров. - Спб.: 1995.

. Тургенев И. С. Отцы и дети. [Текст] / И. С. Тургенев, М.: Художественная Литература, 1978.

. Философские Науки. / Академия гуманитарных наук, М.: гуманитарии, 1998, № 1.

. Франк, С. Л. Ф. Ницше и этика " любви к далекому»Текст С. Л. Франка . - Труды, Москва, 1990.

. Франк С. Л. этика нигилизма. [Текст] / С. Л. Франк. - Труды, Москва, 1990

. Европейский нигилизм. [Текст] / М. Хайдеггер , М.: Художественная Литература, 1987.

. Хомяков А. С. Несколько слов о "философском письме". [Текст] / А. С. Хомяков. - М.: Мысль, 1968.

. Чернышевский Н.Г. Безденежье. [Текст] / Н. Г.Чернышевский. - Полное собрание сочинений в 10 томах, т. 10. Москва, 1951.

. Шестов Л. И. Апофеоз беспочвенности. [Текст] / Л. И. Шестов. - СПб., 1987.