Идея социализма и марксизм

Идея социализма и марксизма

История государства "СССР" закончилась, но многие вопросы остаются. И один из них следующий: возможны ли в принципе социализм и коммунизм как реальные социально-экономические образования? Ответ на этот вопрос полностью зависит от определения. Без определения предмет рассмотрения исчезает. Все зависит от того, какой смысл мы вкладываем в эти слова. В одном случае они означают утопию, а в другом - неизбежность. И во всех этих "случаях" мы до сих пор не разобрались, несмотря на то, что пытались (или только делали вид, что пытались) это делать "с научной точки зрения" на протяжении всех лет советской власти. Никаких критериев, атрибутов или принципов даже не упоминалось. Слово "наука" - это все еще заклинание.

Заметим, что некоторые современные исследователи категорически настаивают на том, что нет необходимости в правильном определении социализма. Здесь, мол, все очевидно и предельно ясно, здесь вполне достаточно интуитивной идеи, которой обладают все люди. С этим мнением невозможно согласиться. Вся история многочисленных революций показывает, что их участники очень редко понимали друг друга. На протяжении всего XX века революционеры вели пустые разговоры о социализме, доказывая лишь непонимание предмета. Поэтому вполне естественно, что их деятельность, если когда-либо и была успешной, то лишь условно, временно.

На самом деле наука социализма так и не смогла стать таковой. Поэтому в массовом сознании социализм ассоциируется с отсутствием частной собственности на средства производства, а коммунизм - с возможностью получения материальных благ бесплатно* . И это все. В то же время труд и производительные силы рассматриваются как нечто второстепенное. Эти наивные и крайне примитивные определения, рассчитанные прежде всего на непросвещенные умы пролетариев, являются единственным, что можно найти в так называемой "теории научного коммунизма". Сегодня эти пролетарии давно исчезли, а" теория "осталась такой же убогой, "Пролетарской". Даже если она была отброшена, она все равно оставалась последним словом, так как не было анализа и критики ее. Официальная наука пока не дала никакой ясности. Она ничего не говорит. Его просто не существует.

Слова "социализм" и "коммунизм" употребляются человечеством уже сотни лет. Но, к сожалению, до сих пор нет общепринятого представления о том, что они означают. Есть только много комментариев и суждений, которые не включены в систему. До сих пор нет определений, которые люди могли бы использовать в процессе общения, чтобы иметь в виду точно то же самое. Многие "очевидные" понятия сегодня столь же расплывчаты, как и до рождения Маркса. Его колоссальный авторитет в этом деле не служил добру, скорее наоборот. Марксисты-ленинцы, будучи "самыми верными последователями марксизма", тоже решили ничего не уточнять. Сторонников социализма много, но они тоже не понимают друг друга, как строители Вавилонской башни в известной библейской легенде. Такое отсутствие взаимопонимания, например , в науке, недопустимо и невозможно.

Путаница вокруг новой общественно-экономической формации особенно остро ощущалась в XX веке, когда в разных странах стихийно предпринимались попытки построения реального социализма по Марксу. Как вы знаете, все они закончились плохо. Этот результат говорит сам за себя. Это связано прежде всего с тем парадоксальным фактом, что Маркс был и считается самым авторитетным теоретиком социализма, с одной стороны, а с другой - в его работах, наиболее известных широкому кругу читателей, дается идея социализма, которая без преувеличения запутана и противоречива. Эти работы включают Коммунистический манифест и критику Готской программы. Эти работы, в первую очередь политические и только во вторую степень научные, считаются источником определения социализма.

Удивительно, что Маркс не рассматривает идеи своих утопических социалистических предшественников, таких как Томас Мор, Сен-Симон, Фурье, Оуэн и Кампанелла. Более того, он даже минимально не анализирует самые примитивные представления о социализме, восходящие к раннему христианству. Невозможно найти исследования работ его предшественников. Утверждалось, что идеологически он совершил переход от утопии к науке. Но в строгом смысле, если нет анализа утопии, то нет и перехода.

Марксисты-ленинцы писали, что в работах социалистов-утопистов правильно отражены основные черты социализма и коммунизма, но в отличие от Маркса они "не думали" осуществить пролетарскую революцию. По мнению марксистов-ленинцев, сущность социализма как общественно-экономической формации состоит именно в революции. И это именно то главное научное открытие Маркса, которое лежит в основе всего исторического материализма.

Маркс, почти как и его предшественники, декларирует идеи социализма, а не обосновывает их и выводит аналитически. В его творческие планы входило только обоснование необходимости вооруженного восстания пролетариата и революции, а то, что произойдет после нее, вероятно, было ему безразлично.

В общих чертах можно также извлечь из трудов Маркса подлинно научную идею социализма, но она дается фрагментарно в виде отдельных высказываний. Вероятно, автор намеренно замалчивал суть явления. Чтобы постичь эту сущность, читатель должен уметь произвести некий синтез с помощью гегелевской диалектики. Научные аспекты социализма Маркса нелегко найти и поместить в систему. Наука не была на первом плане. Поэтому на поверхности остается лишь расплывчатое и по сути ненаучное определение. Это именно то, что было воспринято потомством.

В двадцатом веке были опробованы многие модели социализма. Все их разнообразие обусловлено схематичностью определений Маркса. Реальные социализмы Сталина, Мао Цзэдуна, Ким Ир Сена, Фиделя Кастро, Муаммара Каддафи, Броза Тито, Пол Пота и других коммунистических лидеров-это разные "социализмы" с разными характеристиками. Но уместно также говорить и о социализме Швеции, Германии и других европейских стран. По крайней мере, есть такое мнение. Пролетарской революции в этих странах не было. Все эти реальные случаи не укладываются в схему, описанную в Манифесте. Первая - по той причине, что все они "умерли независимо", без какой-либо контрреволюции, не имея никакой жизненной силы. Последние, напротив, благополучно существуют, но возникли эволюционно (благодаря конвергенции) без всякой революции и передела собственности.

После смерти Маркса всевозможные представления о социализме разделились между сторонниками фундаментально научного подхода, с одной стороны, и сторонниками радикальных революционных преобразований-с другой. К числу первых относятся различные социал-демократические партии, признающие эволюционные изменения в обществе. Ко второй категории относятся экстремистские идеалистические партии. Следует отметить, что в экстремизме крайне левое движение по своей сути не отличается от крайне правого.

С точки зрения этих различий уместно обратить внимание на вполне очевидную упорядоченность. Мы обвинили европейских социал-демократов в ревизионизме. В свою очередь, Коммунистическая партия Китая называла нас ревизионистами, потому что их социализм был более крайним, чем наш. В свою очередь, последних соратники Пол Пота обвинили в ревизионизме. Уместно добавить, что во время Гражданской войны в Испании коммунисты, приехавшие из разных стран, часто ссорились друг с другом по одним и тем же вопросам "коммунистических принципов". Дело дошло до вооруженных стычек и перестрелок.

Маркс, конечно, виноват во всей этой путанице. Он создал величайший научный авторитет и намеренно создал чудовищную теоретическую путаницу. Если есть жизнь в потустороннем мире, то он, наверное, сейчас с удовлетворением потирает руки, будучи очень доволен собой.

Обратимся к идее социализма, которую можно получить, прочитав "Манифест Коммунистической партии"Маркса.

Дорогой читатель! Вы, конечно, читали эту книгу. Но возьмите его снова и прочитайте вдумчиво, скрупулезно, свободно, без насилия со стороны какой-либо идеологии. Несмотря на всю вашу настойчивость и принципиальность, вы не найдете здесь определения социализма, отвечающего научным требованиям. Более того, здесь вы не найдете понятия "социально-экономическая формация".

И что здесь есть? Прежде всего, обращает на себя внимание многочисленные нигилистические экстремистские призывы к уничтожению частной собственности, эксплуатации, буржуазии, капитала и многого другого. Однако есть и уточнение: Маркс говорит, что капитал не должен быть "уничтожен", а "отбит у буржуазии шаг за шагом...", вероятно, для того, чтобы его уничтожить. Предполагается, что при социализме не должно быть капитала.

Идеей уничтожения частной собственности и капитала прониклись многие коммунистические лидеры. Наиболее ярким примером среди них является лидер красных кхмеров Пол Пот, который стремился построить социализм "с нуля" в Кампучии (Камбоджа). За сравнительно короткий промежуток времени под его руководством было физически убито 3 миллиона человек населения при условии, что все население составляло 8 миллионов. Он считал себя убежденным марксистом. Об этом сообщали все средства массовой информации того времени. Но наши коммунисты предпочитают молчать об этом, хотя хорошо известно, что "нам нужно извлечь урок."

На первых страницах Манифеста Маркс говорит о буржуазной революции как о прогрессивном явлении истории. Он обращает внимание на положительные и отрицательные стороны капитализма.

На следующих страницах явно преобладают политические аспекты. Здесь он отвечает на критику коммунистов и тем самым знакомит читателя со своей идеей коммунизма.

В разделе" социалистическая и Коммунистическая литература "Маркс обсуждает всевозможные"социализмы"." Неудивительно, что "феодальный социализм" (реакционный) возможен в форме критики буржуазии в памфлетах и пасквилях феодальной аристократии. Развивая этот подход, Маркс пишет, в частности, что нет ничего проще, чем придать христианскому аскетизму "социалистический оттенок", поскольку христианство было "против частной собственности, против брака". "Христианский социализм-это только святая вода, которой священник окропляет горечь аристократа." Сущность социализма, оказывается, состоит только в идейной борьбе любого рода с буржуазией, а также в "споре за или против". Оказывается, все очень просто. Любой преступник, выступивший с публичными заявлениями против буржуазии или ограбивший частный магазин, должен быть зачислен в социалистическую или Коммунистическую партию. Маркс также перечисляет несостоявшихся предпринимателей как членов одной партии: "так возник мелкобуржуазный социализм."

Затем Маркс переходит к "истинному" (немецкому) социализму. По его мнению, таковой следует считать публицистическую деятельность, выражающую "социалистические требования". Нетрудно заметить, что это мало чем отличается от"феодального социализма".

Есть представители буржуазии, которые хотят вылечить социальные болезни, чтобы укрепить существование буржуазного общества. Среди них, по Марксу, "экономисты, филантропы, борцы за человечество ..." и многие другие. "Этот буржуазный социализм развился даже в целые системы." То есть "консервативный или буржуазный социализм" подразумевает только обычную деятельность. При таком социализме исчезает вся его определенность.

Подчеркнем, что социализм по Марксу (если иметь в виду только манифест) вообще не рассматривается как какая-либо социально-экономическая формация. В этой работе понятие "производительные силы" даже не упоминается. Множество различных значений на самом деле оказываются полной бессмыслицей.

Следуя "логике" Маркса, можно предположить и обезьяний социализм, поскольку у обезьян нет частной собственности.

Вообще, есть все основания характеризовать "манифест" как, мягко говоря, не совсем последовательный в научном плане. Единственным исключением является первая часть "буржуазии и пролетариата", в которой Маркс утверждает, что капитализм является прогрессивным явлением по сравнению с феодализмом. Но на этом наука заканчивается. Работа в целом состоит из деклараций и трудна для понимания. По этим причинам она ввела в заблуждение многие миллионы коммунистов. Работа Энгельса "принципы коммунизма" имеет несравненно большие достоинства, но о ней не принято было упоминать.

Нетрудно заметить, что источником заблуждений являются следующие два момента.

а) слово "социализм" означает как социально-экономическую формацию, так и различные виды деятельности, направленные на подрыв основ буржуазного общества. Маркс не делает различия между ними. Отсюда такое разнообразие различных значений.

б) Маркс склонен видеть в отсутствии частной собственности на средства производства сущность социализма.

Но в его трудах можно найти много утверждений, из которых следует, что эта сущность есть не отношения собственности, а условия материального производства и состояние производительных сил. Маркс признает объективный ход истории, но в то же время пытается показать, что социализм возникает по инициативе некоторых активистов-революционеров, игнорируя обнаруженные им причинно-следственные связи и закономерности. Он пытается убедить нас, что без революционного порыва, без Пролетарского шока социализм не может возникнуть.

При жизни авторов манифест переиздавался более десяти раз без каких-либо изменений в его содержании. Но любой исследователь знает, что любое переиздание научной работы обязательно связано с переработкой, уточнением и исправлением. Похоже, что авторы в принципе не хотели ничего уточнять. Энгельс признает в предисловии к немецкому изданию 1872 года: "однако манифест есть исторический документ, который мы уже не считаем себя вправе изменять"[1].

Вот, оказывается, в чем проблема. Они отстаивали идеи, высказанные ранее, "творили историю". То есть они решили, что высказали нечто фундаментальное и незыблемое. Уже одно это обстоятельство является серьезной предпосылкой догматизма.

Далее Энгельс пишет: "в 1847 году социалисты понимались как два рода людей"[2]. И далее: "социализм в 1847 году означал буржуазное движение, коммунизм-рабочее движение"[3]. Так что же это? Возможно ли, чтобы в 1872 году, то есть четверть века спустя (и после выхода в свет первого тома "Капитала"!), у классиков не было более осмысленных с научной точки зрения идей?

Конечно, при жизни Маркса понятие социализма углубилось и стало более конкретным. Это отражено в его произведениях. Однако он продолжал тиражировать свой "Манифест" устаревшими определениями, ничего не уточняя. Думается, что и сегодня эта работа продолжает оставаться основным источником наших представлений о предпочтительных условиях социального существования.

В заключение краткого обзора наиболее известной работы Маркса отметим, что любое определение социализма непоследовательно, если оно не учитывает уровень развития производительных сил и состояние свободы в обществе по сравнению с капитализмом.

Итак, Манифест представляет собой небольшой труд (всего 30 страниц), состоящий из призывов и лозунгов, предназначенный для пролетариев, не имевших ни желания, ни возможности заниматься научным анализом. После прочтения этого произведения в душе каждого из них должно вспыхнуть неугасимое пламя революции. У них должно быть страстное желание "уничтожить" и "экспроприировать экспроприаторов"." Это была цель Маркса, главная цель, цель всей его жизни.

Во всех других работах он, конечно, уделяет много внимания научному анализу, часто беспристрастен и откровенен, излагая суть. В научном плане у него много достижений. Но все это нужно ему только для того, чтобы создать авторитет, из которого можно было бы делать утверждения, не всегда обоснованные наукой. В политике может возникнуть необходимость делать заявления только в интересах политики. Таким образом, занимаясь каким-либо научным анализом или обобщением, он никогда не забывает о своей главной цели. Обобщая, он всегда пытается обосновать свои утверждения о неизбежности пролетарской революции. Наука оказывается в положении служанки. В этом отношении наиболее характерным является первый том "капитала". Эта работа полна научного содержания и в то же время содержит много утверждений, противоречащих науке.

Маркс ясно выразил свои приоритеты в науке и политике в статье "Критика Готской программы". Здесь он "открыл свое лицо". Статья была написана в 1875 году, то есть через 28 лет после публикации манифеста. Это критика проекта программы, подготовляемого германской Социалистической Рабочей партией. Анализируя эту статью, нетрудно заметить, что отношение Маркса к революции, к социализму и к коммунизму осталось неизменным. Точнее, спустя почти 30 лет его основные интересы продолжают оставаться политическими. Он чрезвычайно суров и критичен по отношению к своим оппонентам (в частности, Лассалю), проявлявшим склонность к оппортунизму. Даже те неточности, которые можно считать незначительными оговорками, он критикует с суровой беспощадностью. Даже те фразы, которые, возможно, были заимствованы у него, он объявляет "ложными". Здесь речь идет об организации политической борьбы, поэтому научные аспекты оставлены в стороне.

В предисловии Энгельс пишет, что в процессе редактирования этой статьи он был вынужден смягчить некоторые выражения и даже поставить в некоторых местах многоточие.

Отношение Маркса к тем, кто относится к фактору борьбы без должного уважения, наиболее точно характеризует слово "гнев". Например, резко критикуя проект программы, он категорически настаивает на том, чтобы вместо выражения "Освобождение труда"было написано"освобождение рабочего класса" [4].

"Освобождение труда" - это прежде всего сам (живой) труд и процесс его развития и, как следствие, различные составляющие общественного прогресса. Поскольку (по Гегелю) "труд приходит к самому себе", он освобождает себя. "Свободный труд" - это труд, который свободно выбирается. Это понятие наполнено глубоким смыслом, который заключается, в частности, в том, что труд должен со временем утратить свою прямую зависимость от экономических условий. В связи с этим проблема освобождения труда ясна, реалистична, актуальна, имеет научный смысл, и пути ее решения видны.

Напротив, проблема" освобождения рабочего класса " не имеет ни одного из этих свойств. Это чистейшее изобретение политиков, жаждущих переворотов. Прежде всего, это политическая акция, которая превращается в гражданскую войну, уничтожая все достижения. Такое действие связано с разрушением существующих производственных отношений и потому ведет только к историческому прошлому, но не к социализму.

Этот процесс на самом деле не имеет цели. Точнее, цель в этом самом процессе и только. Здесь можно примитивно говорить об освобождении "из-под стражи". Но сам Маркс писал, что смысл свободы гораздо шире и глубже, чем прямое заключение в застенках, и этот смысл содержится в понятии "Освобождение труда". Маркс очень хорошо различал эти два понятия, но никогда не сравнивал и не анализировал их, понимая, что анализ лишает его всякой аргументации.

"Освобождение рабочего класса" от чего? Возможно, от операции. Но что это значит, если обмен результатами труда обязательно сопровождается "присвоением чужого труда" и составляет важнейшее отношение в обществе? Нет ни малейшего сомнения, что Маркс все это прекрасно знает. Здесь он явно настаивает на положении, имеющем очевидную политическую выгоду, но по существу ложном, противоречащем науке. Совершенно очевидно, что в этом вопросе он не стоит на позициях принципиальной науки.

"Освобождение рабочего класса" - что это за проблема? Даже если мы физически истребим всех "эксплуататоров", это абсолютно ничего не решит, так как остается проблема производства материальных благ, проблема труда. Как говорит Энгельс, необходимо " ... есть, пить, иметь крышу над головой...". решение проблемы труда (как более широкой проблемы) дает решение многих других проблем. Развитие труда устраняет эксплуатацию. Проблема "освобождения рабочего класса" абсолютно бессмысленна, и она абсолютно ничего не решает. Это чисто авантюрный лживый лозунг.

Таким образом, принятие политической программы требовало решения принципиального характера. В то же время Маркс категорически отвергал научный подход и фактически требовал заменить его ложной, ложной позицией.

В то же время он выразил свое жизненное кредо, которое является прежде всего политическим. Он сделал это очень четко и недвусмысленно: в политическом аспекте его характеризуют как крайний экстремизм, в научном-как антинаучный. Есть все основания говорить, что он-основатель большевизма, и что вся его наука (настоящая наука) в данном случае на стороне Лассаля.

Таким образом, Маркс-революционер положил в основу определения социализма и коммунизма отношение собственности. По его мнению, при социализме не должно быть частной собственности. Но поскольку мы не говорим ни о какой другой форме собственности, все люди должны быть одинаково бедны. Другими словами, все они должны быть одинаково бедны. Только рабы христианских общин Древнего Рима мечтали о таком обществе. Другими словами, Маркс проповедует примитивный пещерный коммунизм, не имеющий ничего общего с социальным прогрессом.

Его убеждения разделяет и его друг Энгельс: "первобытный коммунизм не знал ценности" [5]. Что такое "первобытный коммунизм"? Что это должно означать? Как "светлое будущее" может быть связано с примитивным обществом? Разве это не абсурд? Это не просто непонятно, это возмутительно.

Завершая краткий обзор наиболее известных массовому читателю работ Маркса, нельзя не обратить внимания на то, что они программны как для пролетариев, так и для самого автора. Их содержание сводится к следующей идее: пролетарии должны объединиться, вооружиться и свергнуть капиталистический строй, "сломать старую машину"." Они должны уничтожить частную собственность, эксплуатацию и многое другое. И сам Маркс должен найти теоретическое обоснование этой революции и гражданской войны. Она должна найти аргументы, которые делают очевидной необходимость кровопролития и массовых жертв.

С этой целью он погрузился в научные исследования, которыми занимался до конца своей жизни. Эта деятельность была весьма успешной. Его (вместе с Энгельсом) научные достижения составляют величайший вклад в мировую науку и культуру. Это было признано еще при его жизни. И сегодня, в начале двадцать первого века, Маркс-самый авторитетный ученый. Современная социология, если убрать из нее определения и результаты Маркса, не может быть здравой наукой.

Но! Несмотря на все это, необходимость пролетарской революции так и не была установлена. В строгом смысле слова не всякое утверждение может быть логически выведено из пропозиций, принятых как аксиомы. Маркс выстоял до конца своей жизни, но лозунги, сформулированные в Манифесте, остались лозунгами. В этом отношении все его попытки были абсолютно безуспешны, за исключением умных софистических построений, а также утверждений, противоречащих его собственным определениям и другим утверждениям. Маркс был упрям и потому вынужден был признать даже это.

Украинский эмигрант Василий Буряник издал в Канаде в 1939 году за свой счет книгу с характерным названием "социалистический дурман"**.

Сноски.

* См.: Яцкевич В. В. социализм: что это? Сборник: научное наследие К. Маркса и современные социальные процессы. Материалы международной научной конференции (5-6 мая 2004 г., Киев), С. 131-133.

[1] К. Маркс, Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии. Избранные произведения. В 3-х томах, т. 1, М.: Политиздат, 1985, IV, с. 96.

[2] Там Же, С. 100.

[3] Там Же, С. 101.

[4] К. Маркс. Критика Готской программы. В кн.: Избранные произведения. В 3-х томах. Т. 3. - М.: Политиздат, 1985.

[5] К. Маркс, Ф. Энгельс соч., 2-е изд., т. 39, С. 550-553.

** Буряник В. Соціялістичний Дурман. Видано накладом Автора. Саскатун, Саск. З друкарні Української Видавничої Спілки Канади. "Лимитед", "Виннипед". Канада, 1939, 77 С.

Смятение в сознании людей по поводу социализма, возникшее после публикации работ Маркса, за исключением слова "дурман" или другого подобного слова, вряд ли можно назвать иначе. В этой книге более двух десятков различных "социализмов". Среди них - первобытные, спартанские, национальные, христианские, анархические, нигилистические, трудовые, цеховые, церковные, с царем и без царя. По словам буряника, представители различных политических партий Англии и Канады спорили по всем этим вопросам в первые десятилетия ХХ века, то есть после того, как основные труды Маркса получили широкую известность.

Поскольку теоретическая мысль "продолжала работать", позже появились новые разновидности "социализмов". А именно: "государственно-монополистический", "плановый", "рыночный"," демократический"," авторитарный"," индустриальный"," новый"," научный"," Западный " и др. Вершиной всей этой чепухи, конечно, является " развитый социализм."

В "философской энциклопедии" в статье "социализм" можно прочесть, что социализм есть 1) длительная фаза исторического развития ... 2) марксистско-ленинская теория ... 3) различные упражнения ... Эта статья очень большая-около трех страниц. В ней социализм рассматривается практически в утопическом смысле, поскольку отсутствует материалистический подход, не рассматриваются конкретные факторы общественного прогресса, не упоминаются термины "производительные силы", "капитал", "развитие труда", "свобода" и многие другие, абсолютно необходимые в данном случае. Странно, что нет упоминания о "развитом социализме". В том же словаре "коммунизм" - это тоже три понятия. Напомним, что этот словарь был опубликован в 1989 году[6].

Поэтому, когда люди говорят "социализм" или "коммунизм", трудно понять, о чем они говорят (и не только для пролетариев). Истинная наука избегает такого множества определений одного и того же. По-видимому, научные принципы в марксизме еще не стали необходимостью.

Таким образом, путаница, начавшаяся в Манифесте, продолжается и по сей день. Основные понятия официального марксизма в конце ХХ века остались на уровне прошлого века. По вопросу о социализме мы остаемся теми же "пролетариями", для которых написана эта работа. До сих пор я не нашел аналитика, который мог бы прояснить всю эту путаницу.

В 1990 году на страницах журнала "Вопросы философии" появилась дискуссия о социализме. В нем приняли участие философы, историки, политологи[7].

Никакого реального обсуждения не было. Ораторы просто произносили какие-то речи, не обращая внимания друг на друга. Никто из них не был ориентирован на поиск истины и не рассчитывал на взаимопонимание. По инерции они приняли участие в следующей конференции, так и не успев толком ничего сказать. У них не было никакого идеологического взаимодействия, которое так характерно для науки. У них не было ничего общего.

Публикация этих речей свидетельствует о том, что в последний год существования Советского государства марксисты-ленинцы не имели никакого научного понимания социализма. Наука так и не появилась. Дискуссия выявила абсолютное отсутствие философского профессионализма среди выступавших.

Не будет преувеличением сказать, что эта дискуссия была последней. Марксисты-ленинцы за все годы советской власти ничего не произвели. Они не составляли никакой школы. Любой читатель может проверить это, взяв указанный номер журнала.***

Произведения классиков марксизма, безусловно, содержат содержание, отвечающее требованиям науки, но, к сожалению, оно не стоит на первом плане. Она так замаскирована революционными лозунгами, что сознанию очень трудно постичь истину. Например, есть основания полагать, что профессиональный философ Александр Зиновьев если и постиг эту истину, то лишь отчасти. Такое впечатление возникает после прочтения его книги " Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма".

Итак, о чем же эта книга ? Каждый читатель видит, что автор отождествляет социализм в Советском союзе с социализмом вообще. Он сторонник социализма, но в то же время злобно критикует политический строй в СССР. Это, по крайней мере, непоследовательно. Он бессчетное число раз повторяет слова "социализм" и "коммунизм", но не выражает сути. Нет никаких сомнений в том, что он не владеет им сам. Его книга состоит только из злобных нападок, не объединенных общей идеей. Она ... нет, эта книга ни о чем. Прочитав ее, читатель оказывается в положении бедняка, который потратил много времени, но ничего не получил взамен.

"Кризис коммунизма" -? Странный. Это кризис чего? И вообще, о чем речь?

По поводу кризиса естествознания в начале XX века Ленин писал, что никакого кризиса нет, а есть только кризис "в наших головах". Книга Зиновьева отражает кризис в его голове.

О содержании этой работы можно судить на основании следующего высказывания автора: "она [его книга] является описанием любого коммунистического общества, в том числе и Советского Союза "[8].

В предисловии к русскому изданию Зиновьев пишет: "многие рецензенты оценили книгу как первую попытку научного (а не идеологического !) подхода к реальному коммунистическому обществу, классическим примером которого я считал и считаю советское общество"[9].

Это утверждение вызывает много вопросов и возражений. Зиновьев утверждает, что общество в СССР было уже коммунистическим. Но даже Брежнев так не думал, соглашаясь с существованием явного несоответствия. Намек на научность подхода также не выдерживает критики, поскольку автор книги даже не пользуется философской терминологией, не использует диалектический метод или метод какой-либо другой науки. В книге нет философии, то есть нет науки. Поэтому она вообще не является ни философской, ни научной.

"В ней я изложил свое понимание сущности и причин кризиса советского общества, начавшегося в 1985 году ..." [10].

Во всей его книге нет ни "понимания сущности", ни "понимания причин". Дело в том, что кризис советского общества начался не в 1985 году, а гораздо раньше. Кризис заключался уже в том, что считалось вполне приемлемым использовать рабский труд заключенных в строительстве социализма. Кризис уже имел место в экстремистском менталитете большевиков, захвативших власть в 1917 году. Точнее, этот кризис по сути является мировоззренческим конфликтом в международном коммунистическом движении между научным подходом и экстремистскими революционерами. Неразрешенность этого конфликта не без досады обсуждается в работе Ленина "крушение II Интернационала".

Этот кризис уже предопределен тем, что все творческое наследие Маркса по существу является попыткой подчинить науку, логику и здравый смысл политическим целям. В первую очередь Маркс преследовал политические цели, и для этого ему нужна была научная аргументация.

А если быть еще точнее, то справедливо отметить, что кризис был заложен в тех противоречивых, расплывчатых, иногда ложных представлениях о социализме в Манифесте, которые невежественные и злые большевики принимали за идейную основу. Все, что обычно называлось "душой марксизма", никуда не вело. Эти идеи остались в виде смутных намеков и многочисленных упущений.

Философ Зиновьев даже не знает обо всем этом. Он не помнит ни классиков, ни их произведений, ни каких-либо других авторов. Он ясно чувствует себя на философском Олимпе и никому не нужен.

"Советский Союз построил самый полный коммунизм. Другого настоящего коммунизма на самом деле нет и, в принципе, быть не может " [11].

Это просто мнение, и притом очень узколобое, обывательское. При всем нашем желании мы не найдем никаких аргументов у автора этой цитаты. Без использования общепринятых понятий не только никакое суждение не может быть научным, но, более того, оно не может быть понято.

Главный редактор югославского журнала "практика" Гайо Петрович дал подробный ответ на вопрос о том, был ли социализм в СССР, в интервью журналу "Вопросы философии" в 1991 году. Вот что он сказал:"... так называемый бюрократический социализм-это вовсе не социализм, ... тоталитаризм, бюрократия и социализм несовместимы"[12].

Понятно, что научные вопросы не решаются голосованием. Однако суждения Гайо Петровича не декларативны, они содержат аргументацию и явно предполагают исходные определения. У Зиновьева, напротив, ничего этого нет. Это абсолютно декларативно, необоснованно.

Не вдаваясь в рассмотрение многочисленных работ на тему социализма и коммунизма, отметим лишь, что многие авторы не видят необходимости в анализе соответствующих определений, явно недооценивая значимость исходных понятий, опираясь лишь на свидетельства или некоторые априорные идеи читателя. На наш взгляд, многое зависит от содержания исходных понятий. В современной науке принцип аксиоматичности вполне заслуженно признается в качестве важнейшего подхода, который, к сожалению, не в полной мере понимается представителями философских наук.

В рассматриваемой А. Зиновьевым книге, в разделе "о терминологии", читаем: "дело не в словах. В конце концов, всем ясно, о чем идет речь. Не будь лицемером. Речь идет об обществе, о котором мечтали и до сих пор мечтают угнетенные классы " [13].

И в чем же дело? - уместно задать вопрос. Что здесь ясно? Нет сомнения, что "пролетарское чутье"имеет большое значение для автора этого высказывания. Сны часто бывают такими же призрачными, как и сны. Приходилось ли Зиновьеву рассказывать жене сон, приснившийся ему однажды ночью? Если он должен был, то он должен был убедиться, что это было нелегко сделать, потому что существует недостаток определений и понятий. Если нет слов, одинаково понятных всем, то невозможно передать смысл. И как можно что-то построить (социализм ! ), не имея соответствующего понятия? Очевидно, ничего. Слово "социализм" известно всем, но каждый понимает его по-своему. Об этом свидетельствует приведенная выше дискуссия на страницах журнала "Вопросы философии" в 1990 году.

Что здесь ясно Зиновьеву? Прочитав все его Тома, узнать об этом невозможно. Он никак не может выразить свое понимание. Но как быть с обычными философами? Читателю ясно, что для философа Зиновьева пресловутая "классовая борьба", целью которой является уничтожение "эксплуатации" и частной собственности, является "душой марксизма". Диалектика, по Зиновьеву, вовсе не в "душе", а где-то в другом.

Расплывчатые идеи, расплывчатые определения и цели-все это "начало конца" в любом деле и в любом начинании. Это следует хотя бы из того, в частности, что СССР рухнул, как карточный домик. Не было войны, никто с нами не воевал, не было"контратаки". Как маленькие дети, мы не знали, что делаем.

Это вызывает много вопросов. Жили ли мы "по Марксу" или "не по Марксу"? "Что мы строили"? Что здесь понятно и кому? Зиновьев хочет сказать, что ему все ясно. Но, судя по его книге, он явно заблуждается. Ему абсолютно ничего не ясно. Он просто лицемерит.

Раздел " проблема понимания "посвящен пониманию термина "коммунистическое общество". "Я беру на себя смелость сказать, - пишет он, - что то, как его понимают, достойно только презрения и насмешек."

Возможный. Но прежде всего это относится к самому Зиновьеву. В этом случае нет никакого исключения. Он только чувствует и выражает презрение, но даже не пытается дать ему это понять.

Рассуждая об интеллекте советских руководителей, он пишет: "марксизм-ленинизм был для них фактически руководством к действию"[15].

Нельзя не согласиться, что этот интеллект был не очень высок. Но нельзя так говорить, имея в виду Ленина и Сталина. Они были блестящими людьми, а гений и злодейство-вещи вполне совместимые. Вообще для наших руководителей самым важным вопросом был вопрос о власти. Научными вопросами организации нового государства занимался исключительно Ленин. Поэтому, исключая его, следует сказать, что "руководством к действию" для наших вождей было все, что угодно, кроме каких-либо научных или моральных принципов.

Но есть и другие вопросы: Что такое "марксизм" и что такое "марксизм-ленинизм"? По-видимому, для Зиновьева это одно и то же. На самом деле это далеко не одно и то же. Видимо, в этих вопросах он так же узколоб, как выпускник Высшей школы экономики (Высшей партийной школы), в которой, конечно, нельзя было слышать, что марксизм-ленинизм-это идеология большевизма, паразитирующая на научных положениях марксизма. Диалектический материализм-это философская наука, которой более двух тысяч лет, а марксизм-ленинизм-это учение, в котором научные принципы попираются на каждом шагу.

В разделе "будущее коммунизма" автор рассматривает коммунизм как высшую форму бюрократии. Что это должно означать? Как возникла эта идея? Эта интерпретация выражает идеалистическую точку зрения. Моменты формализма есть абсолютно в каждой государственной системе. Более того, становление любого государства характеризуется появлением формализмов в общественных отношениях. Но многообразие этих отношений не может быть сведено к моментам бюрократии. И вообще, общество не ограничивается государством. Общество шире.

Вообще, любая наука требует соотнесения с другой наукой. Ничего подобного в книге Зиновьева нет. У него даже нет правильной марксистской философской терминологии. Поэтому ее нельзя считать научной.

В ней даны точные и емкие определения и характеристики советской действительности. Например, знаменитый "гомосоветикус" и другие. Сила работы Зиновьева заключается в том, что он резко критиковал власть. Но это свойственно всем талантливым публицистам, и совершенно не обязательно иметь философское образование. В общем, в его произведениях есть только гнев журналиста, но нет ни философии, ни науки. Где же философ Зиновьев ?

Кроме того, он пообещал: "я расскажу вам о Западе." Но он так и не сдержал своего обещания. Это было бы интересно.

Зиновьев категорически отвергает критику творческого наследия Маркса, вероятно, опасаясь стать ревизионистом. Он говорит, что " лежа не бьют." Но очевидно, что это бесполезный аргумент. Маркс вовсе не "лжет", а стоит так же твердо и основательно, как и любой другой. "Избиение" как акт может иметь целью только развенчание, окончательное свержение. Но по отношению к Марксу это совершенно невозможно. "Избиение" классика-это ничто. Если ты это сделаешь, то накажешь себя. Но можно и нужно изучать его работы, анализировать их, сравнивать с другими авторитетами, ставить вопросы. Это совсем другое дело. Именно так поступали марксисты-ленинцы, критикуя других классиков. В этом отношении они были во многом правы.

Зиновьев дает много оснований для своей критики с точки зрения философии, так как его последние работы велики по объему. Чем больше объем, тем больше возможностей для критики. Совершенно очевидно, что как логический философ он не понимал "логики" советского социализма. Во всех его произведениях отчетливо чувствуется гнев, вектор которого определить невозможно. Это может быть правдой во многих отношениях, но для этого не нужно быть профессиональным философом.

Вероятно, не без его участия термин "посткоммунистическая эпоха" был придуман болтливыми журналистами и политологами, для которых словесная деятельность заменяет подлинную эрудицию и знания. - А в чем дело? Почему"посткоммунистический"? Был ли у нас коммунизм? Они добавили только Приставку "пост", а во всем остальном полностью согласны с тем, в чем была убеждена большевистская пропаганда.

До сих пор нет никакой теории социализма. Много было написано, но не все написанное может составить теорию. Последние, как известно, должны обладать внутренней последовательностью и отражать широкий круг явлений. Существующая "теория" ("теория научного коммунизма") не обладает ни тем, ни другим.

Мы до сих пор не можем понять, "что у нас было". Наше состояние упало само собой (как это бывает в биологии) из-за отсутствия необходимых определений. Никто не кричал " Долой советскую власть!", не было "встречных". Она была несостоятельна, прежде всего, в идеологическом плане. Мы проиграли Западу по всем показателям, и в частности по такому важнейшему фактору, как труд. Дело в том, что их капитализм был настоящим, подлинным, а наш социализм-фальшивым.

Вся история советского государства началась в 1917 году, точнее, с "Манифеста Коммунистической партии" Маркса." Этот величайший философ до сих пор остается непревзойденным по степени влияния на научное мировоззрение. Его трагедия (и наша тоже) состоит в том, что он поставил перед собой задачу научно обосновать необходимость свержения капитализма путем вооруженного восстания пролетариев. Но эта цель утопична, так как основные достижения капитализма составляют необходимую основу для движения общества по пути прогресса. К такому выводу приходит анализ истории. И все же во имя этой цели он был вынужден сознательно допускать утверждения, противоречащие его собственной науке.

Все творческие усилия Маркса были направлены на достижение этой цели. А новая социально-экономическая формация, получившая название "социализм", рассматривалась как тривиальное следствие революции, не требующее никакого анализа. Но следствием гражданской войны является только разрушение. Поэтому, несмотря на то, что со дня смерти Маркса прошло более века, остается необходимым дать по существу смысловое, то есть феноменологическое определение социализма. Иначе мы не сможем понять нашу недавнюю историю.

Слова " социализм "и" коммунизм " давно известны человечеству. Они похожи по смыслу, но никогда не имели научной интерпретации. Слово "коммунизм" возникло в период становления христианских общин и выражало мечту о благополучной жизни в коммуне, общине. История этих концепций обсуждается в замечательной книге Игоря Шафаревича " есть ли у России будущее?".

Конечно, в трудах Маркса есть определение социализма. Социализм-это социально-экономическая формация, более прогрессивная, чем капитализм. К сожалению, это определение трудно найти в трудах философа. Его можно синтезировать только из разрозненных высказываний. В Манифесте нет ни малейшего намека на это определение, несмотря на то, что Маркс много раз переиздавал эту работу на протяжении всей своей жизни. Вообще в его работах наука "шумит политикой", что породило величайшую путаницу.

С точки зрения этого определения, как нет разновидностей "феодализма" и "капитализма", так нет и разновидностей социализма. Решающим условием является уровень развития производительных сил общества, их состояние. Социализм органически вырастает из недр капитализма, и нет ни малейшей необходимости в экспроприации или вооруженном действии пролетариев.

Даже по мнению социалистов-утопистов, живших до Маркса, социализм (как и феодализм или капитализм) есть условие общественного существования, обладающее специфическими свойствами. И по мнению самого Маркса, это способ производства, а не какая - либо "деятельность" - литературная, публицистическая, благотворительная или иная. Даже восстание вооруженных пролетариев еще не есть социализм.

Маркс, конечно, критикует социалистов-утопистов, но в вопросах отношения к частной собственности и социальному равенству он остается на их позициях. На самом деле Маркс ничего не изменил и не добавил к утопической идее социализма. Она сохранила все черты воображаемого общества, о котором мечтали утописты.

Общепризнано, что утопический социализм является одним из источников марксизма. Однако анализ утопических идей Маркса нельзя считать глубоким. Вся его критика состоит только в том, что они "не думали осуществить пролетарскую революцию." Как правило, критика имеет дело только с путем к социализму, не объясняя самого понятия "социализм". То есть речь идет о дороге в никуда. Вот вам и критика, вот вам и наука.

Например, "равенство" в концепции Томаса Мора и "равенство" в лозунгах буржуазии - это совершенно разные понятия. Даже французские материалисты (идеологи буржуазной революции) настаивали на равенстве граждан в правовом отношении. Это нашло отражение в" Декларации прав человека и гражданина", принятой во Франции после революции 1789 года. Маркс, вероятно, "читал" его, но в этом вопросе он оставался на позиции Мора. А поскольку его авторитет был высок, в массовом сознании укоренилось только понятие равенства в отношениях собственности. Она примитивнее и проще, а потому более доступна сознанию пролетариев. Права упоминались лишь изредка.

Утопическая идея социализма, основанная на отношении к частной собственности, господствовала как во времена Маркса, так и после его смерти. Он не добавил к идее социализма ни крупицы науки.

Возникла совершенно ложная идея, согласно которой стоит только отменить частную собственность, и тотчас же наступит социализм. Эта идея была представлена марксистами-ленинцами как истина в последней инстанции. Большевики попытались осуществить его в 1919 году, в результате чего страна развалилась.

Очерк "Манифест" Маркса настолько непоследователен и противоречив, что не мог способствовать идейному объединению его сторонников. Коммунисты всех стран на протяжении всего XX века только и делали, что выясняли отношения друг с другом.

Творческое наследие Маркса дает две идеи о капитализме. Описание экономики с ее рыночным механизмом, с учетом диалектики труда, диалектики стоимости, закона стоимости - все это замечательно.

Однако то, что он оставил революционерам (а значит, и марксистам-ленинцам), можно суммировать как модель, по существу метафизическую.

Марксова модель капиталистического общества, учитывающая его политические интересы, является, мягко говоря, слишком абстрактной. Точнее, его абстрактность предназначена для того, чтобы служить самому себе, мало заботясь о реальности, которую он должен отражать. Для его характеристики наиболее уместно применить Ленинское выражение "тощая абстракция".

Логика Маркса вполне последовательна в рамках свободно сформулированных им исходных положений. В этом отношении его теория полностью соответствует принципу аксиоматичности, который в ХХ веке был принят за основу построения математических теорий. Эти положения служат основой для следующей модели.

Капиталистическое общество состоит из двух враждебных классов: класса угнетенных пролетариев и класса угнетающих капиталистов. Первые являются абсолютными производителями, но они ничего не потребляют и ничего не имеют. В частности, у них нет средств производства. Других производителей в компании нет. Представители второго класса, напротив, ничего не производят, их сущность сводится только к обладанию и потреблению всего, что производят первые. Оба класса изолированы друг от друга и представляют собой замкнутые множества. Принадлежность любого члена общества к своему классу абсолютна, как и в теории множеств. Более того, эти множества не пересекаются и не имеют общих элементов. Это обстоятельство является основополагающим. Иными словами, все общество состоит из идеальных работников и абсолютных бездельников. В каждом из этих множеств преобладает абсолютное равенство. Здесь абсолютно все, включая частную собственность. Никаких других форм собственности не предполагается.

Описанные два множества, будучи замкнутыми, выполняют предписанные функции. Представители первой группы, выполняя труд, производят стоимость, капитал в неограниченных количествах. Во втором наборе все это также поглощается в неограниченных количествах. Она напоминает космическую "черную дыру". В то же время генерируемая стоимость служит связующим звеном. Эта система в целом является открытой, так как движение осуществляется в одном направлении, причем - неограниченном. Весь этот процесс бесконечен во всех отношениях, и поэтому эксплуатация человека людьми также бесконечна.

В этой модели капитал играет особую роль. Это частная собственность капиталиста. А по Марксу, эксплуататор-это не столько капиталист, сколько капитал. Последняя поглощает живой труд, духовные и жизненные силы пролетариев. Иными словами, капиталист не просто эксплуатирует, а через капитал, могущество которого неуклонно возрастает.

Важно подчеркнуть, что все эти условия неизменны во времени. Они представляют абсолютную позитивность. Кроме эксплуатации, здесь ничего не происходит, и со временем ничего не меняется. Законы диалектики, переходы, эволюция, прогресс - всему этому здесь нет места. Предыдущая история, кажется, забыта, Да, это не так. И последующей истории тоже нет. И в этом отношении мир, отраженный в этой модели, - это мир, созданный Творцом (как в Библии), вернее, злым гением.

Сноски.

[6] см.: философская энциклопедия, М.: Советская Энциклопедия, 1989.

[7] см.: Вопросы философии, 1990, № 10, С. 19-50.

** В том же году член-корреспондент АН СССР Шахназаров Г. Х. опубликовал брошюру " в поисках утраченной идеи. К новому пониманию социализма", М.: "Наука". - 1990. - 46 с. В этой брошюре автор рассуждает о социализме очень некомпетентно. Такого рода публикации не единственные.

[8] Зиновьев А. А. коммунизм как реальность. Кризис коммунизма, М.: Центрполиграф, 1994, с. 9.

[9] Там Же, Стр. 3.

[10] там же.

[11] Ibid., P. 298.

Социализм все еще остается "открытым вопросом" // Вопросы философии, 1991, N 2, с. 122.

[13] Зиновьев А. А. коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. - М.: Центрполиграф, 1994.

[14] Ibid., P. 294.

[15] Там Же, С.

Конечно, Маркс знает о рыночных отношениях, знает, что такое товар, он пишет о нем по-особому, но все это, кажется, не имеет никакого отношения к существу. В описываемой модели нет места рыночным отношениям.

Отсюда необходимость пролетарской революции как единственной возможности изменения общественных условий. Маркс категорически настаивает на необходимости акта особого рода, толчка, "исторического пинка". Только тогда капитализм " начнет двигаться." Для этого необходимо разработать теорию классовой борьбы и на ее основе воспитать инициаторов-революционеров, которые будут играть роль истоков движения.

Эта модель не может быть опровергнута с точки зрения логики, так как логика здесь безупречна. Но нет никаких оснований считать эту модель адекватной какой-либо реальности. Положения, составляющие его основу, отражают лишь несколько незначительных вещей из области вторичных явлений. Его отправной точкой являются идеалистические постулаты - "тощие абстракции", введенные автором совершенно искусственно.

Подчеркнем, что "свой" фактор здесь идеалистически превозносится. Это главный постулат. У пролетариев здесь абсолютно ничего нет и никогда не может быть, ни при каких обстоятельствах. Капиталисты поступают наоборот. Первые называются эксплуатируемыми, вторые - эксплуататорами. Все пролетарии примитивно равны, как атомы, молекулы или "шестеренки" (как будет обсуждаться далее). А поскольку они наделены производственными функциями, это делает их похожими на пчел или муравьев. Согласно Марксу, частная собственность является решающим фактором, от которого непосредственно зависит этот порядок вещей.

Согласно этой модели, классовая структура основана не только на частной собственности, но и на монополии частной собственности. Абсолютизируя это обстоятельство, Маркс предполагает, что переход к социализму возможен только в том случае, если институт частной собственности разрушен и собственность впоследствии перераспределяется. В рамках этого подхода формулируется пресловутый "закон социализма", согласно которому истинным владельцем прибавочной стоимости должен быть тот, кто ее произвел.

Спросим себя: кто производит прибавочную стоимость ? Этот вопрос намеренно замалчивается Марксом. Благодаря этому необходимость пролетарской революции "выводится" вполне научно. Этот "закон" кажется вполне обоснованным, так как утверждается, что стоимость производится пролетариями и распоряжается капиталистами.

Таким образом, в условиях данной модели глагол "иметь" выражает важнейшее социальное отношение, более важное, чем производственное.

Но с чего бы это? Ученый Маркс, исходя из материалистической концепции, настаивает (и совершенно справедливо), что основным общественным отношением является не отношение собственности, а труд, производственная деятельность и обмен продуктами труда. Учитывая это обстоятельство, социальный прогресс наиболее сильно зависит от наличия средств производства для всех желающих работать. В связи с этим развитие производства средств производства, описанных в капитале, очень важно. Если государственные органы проникнуты заботой о социальном прогрессе, то они должны поощрять развитие этого процесса. Она должна бороться с монополией на собственность, поощрять развитие частного предпринимательства, развитие частной и других форм собственности. Это в конечном счете приводит к тому, что средства производства становятся общедоступными, а глагол "иметь" теряет всякий смысл.

В свете этих фактов (и логически) пресловутый "закон социализма", согласно которому собственником прибавочной стоимости должен быть тот, кто ее произвел, является абсолютно пустой фразой. Во-первых, в подавляющем большинстве случаев это всегда так. Во-вторых, любой распорядитель прибавочной стоимости (кем бы он ни был) должен превратить ее в капитал. В противном случае социальный эффект, который он создает, будет значительно ниже. И этому менеджеру вовсе не обязательно быть непосредственным производителем ценности. Фактор собственности здесь не играет никакой роли. Согласно теории ученого Маркса, стоимость, произведенная с помощью капитала, должна присоединиться к капиталу. Она не должна "исчезать" или выпадать из процесса общественного производства. Это главная забота "хозяина", кем бы он ни был.

Цель любого описания или модели состоит в том, чтобы выразить сущность процесса или явления в конечной форме. Модель Маркса не выполняет этой функции, поскольку она явно игнорирует многие важные явления. Поэтому она кажется искусственной, схематичной. У него очень слабая степень адекватности.

Например, тот факт, что капиталист обеспечивает рабочих средствами производства, создает необходимые условия для производственного процесса, по существу игнорируется. Сущность общественных явлений состоит в общественном труде, в его развитии и вовсе не сводится к противостоянию классов. Ученый Маркс доказал это самым фундаментальным образом, опираясь на диалектико-материалистический подход. Но, к сожалению, все это не на первом плане, не представлено как главное.

В своем определении капитализма (и социализма) Маркс берет за основу только фактор частной собственности и полностью игнорирует фактор развития труда и порождаемой им свободы. Но без развития свободы социальный прогресс теряет свой смысл и привлекательность. Маркс не мог этого не знать и потому "строил" многие из своих "построений", которые кажутся особенно удивительными, вполне сознательно. Вот что он читал (без сомнения, читал) о Спарте в гегелевской философии истории: "здесь, напротив, мы находим суровую, отвлеченную добродетель, жизнь для государства, но таким образом, что деятельность, свобода личности отодвигаются на задний план. Государственная система Спарты основана на институтах, полностью выражающих интересы государства, но целью которых является лишь бессмысленное равенство, а не свободное передвижение"[16].

Завершая наше обсуждение марксистской модели капиталистического общества, отметим, что она не отражает эволюции. Социальные субъекты такого общества примитивно равны и напоминают пчел или муравьев, на которых навсегда возложены их функции. Такая модель уже рассматривалась в прошлом. В связи с этим уместно будет привести следующее высказывание Норберта Винера: "в муравьиных обществах каждый рабочий выполняет свою специфическую функцию. Может существовать отдельная каста солдат. Некоторые узкоспециализированные особи выполняют функции короля и королевы. Если бы человек взял это общество за образец, он жил бы в фашистском государстве, где вожди всегда вожди, солдаты всегда солдаты, крестьяне-не более чем крестьяне, рабочий остается рабочим.]"

Маркс настаивает на необходимости уничтожения класса капиталистов, представители которого являются эксплуататорами. Оказывается, все очень просто. И никаких достижений цивилизации не требуется.

Есть основания полагать, что автор Манифеста использовал специальный прием для того, чтобы исказить некоторые очень важные явления в политических целях. С точки зрения диалектики, все имеет две стороны, прогресс сопровождается моментами регресса и так далее. Маркс, как Диалектик, всегда успешно обнаруживает эти две стороны, а затем действует смехотворно просто: отрицательное он приписывает капитализму, а положительное-социализму. Поэтому может быть трудно обнаружить путаницу. Например, эксплуатация, которую он трактует как присвоение чужого труда, по его мнению, свойственна только капитализму и другим предшествующим формациям. Однако при социализме он фактически не называет тот же самый процесс обмена продуктами труда эксплуатацией.

Маркс очень часто призывает к "уничтожению", например, "капиталистического способа производства". Но это означает полное уничтожение производственного процесса, поскольку ничего альтернативного не предполагается. Правда, у него есть понятия "свободный труд" и "коммунистический труд", которые совершенно не развиты. Они по существу пусты. Поэтому, если его требование будет удовлетворено, рабочим ничего не остается, как превратиться в бездельников и умереть с голоду.

Маркс часто употребляет термин "капиталистический способ использования машин"." И что же это такое? Что такое "некапиталистический способ использования машин"? В какую сторону? Этот вопрос возникает, но ответа на него нет, да и в принципе быть не может, так как машины можно использовать только в соответствии с техническими инструкциями, и добавить к этому нечего. Поэтому этот термин Маркса не выражает никакой сущности и ничего не добавляет к теории. Это совершенно не нужно. Маркс привел его нарочно, изобретая аргументы, необходимые для четкой политики.

Маркс также выражает непонятное недовольство понятием "наемный труд"." А какая может быть работа в условиях рыночных отношений? Может ли труд быть неоплачиваемым? Оплата труда есть его мера, а потому необходимый момент общественного производства. Если эта мера будет устранена, соответствующее отношение также будет устранено. Незаслуженной может быть только работа, которая не востребована. Но даже творчество не всегда удовлетворяет этому условию.

Анализируя явления общественного бытия и истории, Маркс выявил важнейшие законы и механизмы общественного прогресса. Однако, движимый политическими интересами, он исказил нарисованную им картину до неузнаваемости. Очевидно, его желание обосновать необходимость пролетарской революции было настолько велико, что он был вынужден вступить в конфликт с собственной наукой, допускавшей во многих случаях двойную интерпретацию, двойной стандарт. С одной стороны, он развивает научный подход, основанный на принципах диалектического материализма. С другой стороны, он убеждает читателя, что суть всего исторического процесса состоит в классовой борьбе (мол, к этому все и сводится), рассуждая при этом только правдоподобно.

Производственные отношения шире классовых отношений, но Маркс-революционер не хочет этого признавать. Он отождествляет и то и другое, поднимая классовость на уровень наиболее существенных общественных отношений, независимых от способа производства, от состояния производительных сил и производственных отношений.

А поскольку Маркс был величайшим авторитетом, его непоследовательность нашла отражение в мировом коммунистическом движении. Она всегда была разделена на две части. В нем всегда были непримиримые соперники, и фактически в марксистско-коммунистической идее.

Законы диалектики - это фундаментальные законы природы. Мы всегда много о них говорили. Но в остальном их следует уважать, как и любые другие законы. Их нельзя игнорировать, как это делали революционеры.

По замыслу авторов, очерк "манифест" как программный документ должен охватывать переход от капитализма к социализму, осуществляемый через пролетарскую революцию. Но речь здесь не идет ни о каком создании (синтезе) нового общества. На самом деле речь идет только о "борьбе" и "уничтожении" частной собственности, буржуазии и многого другого. Позднее эта позиция была идеализирована. Идеалистическая трактовка коммунистической идеи состоит в экстремизме факторов борьбы, равенства и коллективизма. Марксисты-ленинцы стали называть этот подход "душой марксизма"." Это легло в идеологическую основу новой, наиболее реакционной формы идеализма - политического экстремизма, представители которого склонны преувеличивать значение и роль понятий "бороться" и "уничтожать" беспредельно, сводя к ним сущность общественного прогресса. "Красные бригады" и"красные кхмеры" - далеко не полный список "самых верных последователей" Маркса. И наш большевизм тоже принадлежит к этому числу. В том же смысле большевики были и "стойкими марксистами". Научное содержание работ немецкого философа они применяли только в идеологии и пропаганде.

Широко известно следующее определение Ленина:"... идеализм есть одностороннее, преувеличенное развитие (раздувание, раздувание) одной из черт, сторон, граней знания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествленный"[18]. И это уместно и применимо здесь, как ни в каком другом случае.

Вся история СССР - это история бесконечной борьбы. Как в буйном бреду бреда, мы боролись с меньшевизмом, оппортунизмом, правым уклоном, левым уклоном, троцкизмом, фракционностью в партии, кулачеством, генетикой, кибернетикой ... всего не перечесть.

В этой связи уместно обратить внимание на то, что у Ленина есть замечательная книга "Материализм и эмпириокритицизм", в которой он бьет идеалистов всех сортов и мастей. Эта книга содержит все аргументы для разоблачения сущности большевизма. Весь Ленинский гнев и вся ленинская ругань здесь более чем уместны. Правда, Ленин здесь против самого себя, но это совершенно неизбежно.

Тем не менее у Маркса есть научное определение социализма и коммунизма. Любой вдумчивый читатель найдет это без особого труда. Только его всегда считали второстепенным, второстепенным. Она состоит в том, что соответствующие понятия располагаются в определенной логической последовательности, отражающей смену исторических эпох: первобытное общество, рабовладельческое общество, феодализм, капитализм, социализм, коммунизм. Эта цепь эпох и есть сущность логики истории, хода общественного прогресса. В этом их определенность (и определенность) и историческая закономерность, которая была вполне известна классикам. Например, в своей книге "Происхождение семьи, частной собственности и государства" Энгельс исследует ту же закономерность, выделяя следующие доисторические стадии культуры: дикость и варварство, предшествовавшие перечисленным выше эпохам. Это, без сомнения, истинно научный подход.

Классики марксизма не навязчиво (к сожалению), а потому как бы в виде "второго плана" обращали внимание на то, что последовательность формаций имеет все основания в логике, она есть сущность исторической действительности и сама необходимость. В этой последовательности – накопленный трудовой и жизненный опыт предыдущих поколений, а также достижения разума и достижения в области свободы и демократии. Все это происходит в форме последовательного роста, в форме возрастающей совокупности. И классовая борьба не имеет ничего общего с этой логикой.

В этом отношении правильное определение социализма состоит в том, что вслед за капитализмом, органически развиваясь на его материальной основе, он является более прогрессивной социально-экономической формацией. Поэтому "немецкий социализм", "мелкобуржуазный", "феодальный", "религиозный", "примитивный", "тоталитарный", "постиндустриальный" и т. д. Все это лишь то, что вводит в заблуждение, скрывает суть. В свете материалистического подхода любые разговоры о социализме без учета развития производительных сил общества абсурдны и бессмысленны.

Вообще очень трудно найти упоминания об элементах общественного прогресса в учении Маркса о социализме и коммунизме. Не смогли найти их и многочисленные исследователи творческого наследия великого философа. Это имело далеко идущие последствия. В бесчисленных трудах марксистов-ленинцев есть произведения, в которых авторы только пытаются говорить об общественном прогрессе. Но, как правило, речь идет о незначительных деталях и очень неубедительных. В основном все успехи ограничиваются событиями 1917 года и первыми пятилетками. Но в пятилетках брежневского периода "качества" и "экономии" даже советские идеологи не находят никаких достижений.

Коммунизм-еще более прогрессивная социально-экономическая формация. В первом приближении этот прогресс состоит в том, что развивающиеся производительные силы удовлетворяют наши растущие действительные материальные потребности, а успехи науки и техники позволяют нам осуществлять наши планы, которые прежде казались фантастическими.

Другими словами, речь идет о способности жизни обеспечивать и продолжать себя. В этом отношении с доисторических времен не произошло ничего нового, кроме того, что социальные условия, созданные человеческой деятельностью, стали теперь существенными. Проблема жизни как была, так и остается. Только, если раньше это зависело в основном от наличия продуктов питания, то теперь это также зависит от наличия необходимых органических ресурсов, от экологической ситуации и многого другого. Человек решает все проблемы и создает новые. В этом отношении вечны экономические, экологические, производственные, научные и образовательные проблемы. Поэтому общество никогда не может состоять только из "свободных художников", занятых неоплачиваемым трудом. Наивная идея коммунизма допускает такие условия общественного существования, при которых все члены общества смогут заниматься искусством, как только "окажутся по ту сторону экономической необходимости"." Всегда будет существовать потребность в людях, которые занимаются текущими проблемами и предоставляют возможность для жизни.

В философском аспекте социальный прогресс-это последовательная смена эпох, сопровождаемая диалектическими противоречиями и их устранением. И в этой последовательности, несомненно, есть нечто такое, что переходит как инвариант из одной эпохи в другую. К таким инвариантам относятся многие из перечисленных выше проблем, социальное существование и, конечно, сама жизнь . Но помимо этого есть еще и диалектические инварианты, которые раскрывает гегелевская философия.

Следует отметить, что Маркс-революционер и его последователи (и особенно марксисты-ленинцы) уделяли ничтожно малое внимание концепции общественного прогресса. Это выражение очень редко встречается в соответствующей литературе. Все прогрессивные изменения в обществе большевики связывали исключительно с классовой борьбой и пролетарской революцией.

Нетрудно видеть, и Маркс доказывает это во всех своих работах, что развитие труда и его организация влечет за собой развитие всех общественных отношений. Но революционеры не могут согласиться с этим, потому что в данном случае значимость пролетарской революции не так очевидна.

В поисках определения сущности общественного прогресса следует обратиться к Гегелю. Диалектическая логика находит прогресс везде, где имеют место явления изъятия и удержания изъятого. В этом удержании того, что удалено, – прогрессивное развитие. Этот процесс, представляющий собой бесконечное движение вперед, сопровождается моментами взаимной решимости, раскрывающими новое содержание. Именно это взаимное определение, отрицающее себя и свое отрицание, выступает как движение к бесконечности, которая во многих образах и приложениях признается чем-то последним ... Этот прогресс есть, следовательно, противоречие, которое не разрешается, но всегда выражается только как нечто существующее " [19].

"Это движение вперед определяет себя прежде всего таким образом, что оно начинается с простых определений и что последующие определения становятся богаче и конкретнее. Ибо результат содержит в себе свое собственное начало, и движение этого начала обогатило его новой определенностью"[20].

Прогресс вообще (то есть как широкое понятие) есть, по Гегелю, всеобщее явление, свойственное прежде всего духу, а точнее, всякому диалектическому процессу. Ее формой является знаменитая философская триада-посылка, отрицание, синтез. Социальный прогресс есть применение этой формулы к социальным условиям.

"Всемирная история ... описывает развитие сознания духа о его свободе и об осуществлении, производимом этим сознанием. Развитие выражается в том, что оно есть ряд ступеней, ряд дальнейших определений свободы ... " [21].

Вот это здорово. Эта диалектика - квинтэссенция общественного прогресса. Что здесь достойно восхищения, так это то, что свобода и ее состояние выделяются как главный показатель развития цивилизации. С точки зрения немецкого философа, это одна из главных характеристик общества. И, уместно добавить, это важнейшая характеристика любой общественно-экономической формации от рабовладельческого общества до коммунизма. Маркс в значительной мере конкретизирует эти Гегелевские положения. Если у Гегеля есть дух, то у Маркса есть человек как носитель духа, и его среда, то есть общество, социальность (которая и есть предмет социологии).

К сожалению, тема общественного прогресса не привлекла внимания ни марксистов, ни марксистов-ленинцев. Они явно избегали ее. Оба они ограничились рассмотрением категории развития по отношению к естественным наукам. Тем не менее, известные положения диалектического материализма о развитии от низшего к высшему на основе внутренних противоречий находят свое отражение в их исследовании. Эти положения рассматривались, в частности, в связи с полемикой в биологии. Ленин подчеркивал, что метафизическая концепция развития оставляет в тени самодвижение, его движущую силу. Соответствующее диалектическое понятие, напротив, раскрывает источник этого движения.

"Только второе (диалектическое понятие-В. Я.) дает ключ к "самодвижению" всего сущего; только оно дает ключ к "скачкам", к "разрыву постепенности", к "превращению в противоположность", к разрушению старого и возникновению нового"[22].

Этот прогресс, как и всякое развитие в жизни, осуществляется "диалектическим путем, через противоречия"[23].

Иными словами, развитие-это синтез, осуществляемый в форме самодвижения, в начале которого возникает противоречие. Это подробно описано в статье А. С. Богомолова "Гегель и диалектическая концепция развития" [24].

Следует отметить, что в строгом смысле понятия "прогресс" и "развитие" близки, но означают они не совсем одно и то же. Гегель со всей своей диалектикой пишет скорее о прогрессе, чем о развитии. Однако это требует особого рассмотрения, которое не предусмотрено в настоящем исследовании.

Нет сомнения, что философы всегда осознавали противоречивость процесса развития, но в советском обществе было запрещено обсуждать эту тему, так как она возбуждает рефлексию, а значит, и анализ действительности. Соответствующие определения Гегеля иногда осторожно цитировались, но на этом дело кончалось. Марксисты-ленинцы связывали исторический прогресс только с вооруженными действиями пролетариев, без которых якобы невозможно общественное развитие. По их мнению, революция 1917 года была образцовой, и советские философы при ее обсуждении практиковали демагогию.

В советском обществе марксисты-ленинцы не могли обнаружить ни противоречий, ни диалектики вообще. Они считали, что при социализме не должно быть противоречий. Вместо этого они" с чисто партийной прямотой "заявили:" есть еще некоторые недостатки."

В работах классиков марксизма показано, что основным компонентом общественных отношений являются производственные отношения, возникающие в процессе развития общественного труда. Поэтому основными факторами и параметрами социального прогресса являются следующие показатели::

а) уровень развития производительных сил общества;

б) мера социальной свободы (понимаемая в терминах диалектики).);

В) государство демократии (как равные возможности в правовом аспекте);

г) степень социальной защищенности (в форме государственных гарантий).

Эти показатели выражают суть, согласно которой каждая историческая эпоха отличается от другой "не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами и в каких общественных условиях." Это замечательное высказывание Маркса более уместно в данном контексте, чем где-либо еще.

Все эти показатели допускают измеримость (полученную в результате сравнения), и поэтому понятия "больше" и "меньше" здесь вполне уместны. Прогресс может быть однозначно подтвержден только в том случае, если имел место монотонный рост каждого из этих параметров.

Ленин отмечал, что новое общество "представляет собой более высокий по сравнению с капитализмом тип социальной организации труда. В том-то и дело. В этом источник силы и залог неизбежной полной победы коммунизма"[25].

Сноски.

**** Шафаревич И. Р. Есть ли будущее у России?: публицистика, М.: Советский писатель, 1991, 560 С.

[16] Гегель Г. В. Ф. лекции по философии истории. Санкт-Петербург. Nauka Publ., 1993, P. 287.

[17] Wiener Norbert. Кибернетика и общество, Москва: изд-во зарубежной литературы. 1958, с. 62.

Ленин В. И. философские тетради. - М.: Политиздат, 1978, XXIV, 322 С.

[19] Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3-х томах. Т. 1. Москва, "Мысль", 1970, С. 206-207.

[20] Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3-х томах. Том 3. Москва, "Мысль", 1970, С. 308.

[21] Гегель Г. В. Ф. СОЧ., т. VIII, С. 19. ЦИТ. по: кисель М. А. Гегель и современный мир. Ленинград. Издательство Ленинградского университета, 1982, с. 126.

[22] В. И. Ленин. Poln. СОБР. soch., vol. 29. С. 317. См. также: В. И. Ленин. Poln. СОБР. soch., vol. 26, P. 55.

[23] В. И. Ленин. Poln. СОБР. soch., vol. 8. С. 400.

Богомолов А. С. Гегель и диалектическая концепция развития. В: философия Гегеля: проблемы диалектики, М.: Наука, 1987, с. 60-78.

[25] Ленин В. И. Полн. СОБР. СОЧ., т. 39, С. 13.

Иными словами, все эти показатели должны быть только выше соответствующих капиталистических. Именно так следует понимать выражение "высший тип". Только при этом условии и только в этом смысле "тип" может быть действительно выше. Специфические черты социализма и коммунизма могут быть представлены только при учете значений (мер) перечисленных выше факторов. Здесь уместно говорить о масштабах, с учетом которых приход к власти большевиков в 1917 году нельзя считать прогрессивным явлением.

Все эти факторы (показатели, социальные параметры) имеют смысл и значение в условиях любой социально-экономической формации. Каждый из этих факторов, будучи динамичным, имеет смысл лишь как усредненный статистический показатель, характеризующий состояние общества в целом.

Социальный прогресс-это позитивное изменение во времени каждого из этих параметров. Главным критерием Гегеля остается "прогресс в сознании свободы", прогресс, который в конечном счете ведет к современному правовому государству. Состояние свободы в обществе при капитализме и при социализме-это два момента, моменты одного и того же. Но, будучи по существу одинаковыми, они различны в разные эпохи. Есть взаимное определение (в смысле Гегеля), есть логическое движение от одного к другому, один момент определяется через другой, и здесь это отрицается. Как говорит Гегель, движение "от содержания к содержанию" есть сущность прогресса. Поэтому не может быть "первобытного", "средневекового" или "буржуазного" социализма, так как каждая эпоха отличается своим "содержанием".

Таким образом, социализм характеризуется прежде всего высоким уровнем развития производительных сил. Следствием этого является высокий уровень материального обеспечения и высокий уровень свободы граждан. Именно при социализме достигается перелом в общественных отношениях, когда человек оказывается "по ту сторону экономической необходимости"." О частной собственности вообще не следует говорить, так как уже при капитализме появились новые формы собственности, которые стали играть ведущую роль.

Но конкретно в СССР все эти условия явно не соблюдались, а потому нет оснований говорить о социализме. Все наше общественное бытие не отвечало требованиям общественного прогресса ни в определении Гегеля, ни в определении Ленина. Это доказывается фактом саморазрушения нашего государства.

Рассмотренная выше Марксистская модель также не отвечает требованиям положительного роста этих социальных параметров. Вот почему Маркс и Ленин имеют принципиально разные определения социализма, принципиально разные исходные идеи. Для первого определяющим моментом является собственность и ничего больше, а для второго-социальный прогресс со многими его характеристиками. По Марксу, социализм может быть как примитивным, так и феодальным.

Теперь уместно определить и рассмотреть социальный процесс, который по мере своего развития ведет от капитализма к социализму, а затем к коммунизму. Марксисты-ленинцы (большевики) резко критиковали идеи, выраженные терминами "вырост", "мирный рост", "конвергенция", называя все это оппортунизмом. В словарях можно прочесть, что оппортунизм-это "направление в рабочем движении, враждебное марксизму-ленинизму, подчиняющее классовые интересы пролетариата интересам буржуазии, проповедующее компромисс с ней, отказ от революционных форм борьбы..." Утверждалось, что такие ученые, как Каутский и Плеханов, "скатились в болото оппортунизма". последовательно научный анализ идей Маркса объявлялся ревизионизмом, а это было тягчайшим преступлением.

На самом деле все это злобные нападки экстремистов на науку и здравый смысл. Конвергенция-самый верный путь к истинному социализму. Это процесс, который в настоящее время идет полным ходом в западных странах.

Если вспомнить, что диалектические противоречия являются источником движения и всех изменений в обществе, то становится ясно, что модель будет отражать социальный прогресс только в том случае, если она отражает диалектику перечисленных выше факторов. Это то, чего в принципе не хватает марксистскому подходу, рассмотренному выше. Классовые противоречия не имеют такого значения и значения, как противоречия общественного производства. Другими словами, Маркс вовсе не подчеркивал противоречий.

Альтернативная модель (как и предыдущая) рассматривает пролетариев и капиталистов как основных субъектов капиталистического общества (капиталистического способа производства). Ее главный постулат таков: все трудоспособные члены общества являются одновременно и потребителями, и производителями. Маркс совершенно справедливо утверждает, что основным общественным отношением является отношение производства и потребления, осуществляемое в форме диалектического процесса. В этом процессе эти предметы тесно связаны друг с другом и необходимы друг другу. Эти две составляющие общества (множества) можно, конечно, назвать классами, хотя это понятие совершенно излишне.

Первый класс состоит из многих людей, которые не владеют никакой собственностью. Ко второму классу относятся люди, которые имеют стартовый капитал и хотят найти ему применение. В связи с этим они являются организаторами производства, которым они управляют. И таким образом, что она изначально публична. Функция контроля чрезвычайно важна.

Оба они свободные люди в том смысле, что готовы заниматься любой деятельностью, на которую есть общественный спрос. Прежде всего, все они являются потребителями материальных благ (или просто потребителями). И те и другие встречаются на рынке труда, как справедливо пишет Маркс, в разных качествах. Но когда они встречаются и образуют союз, они становятся работниками, участниками определенного производственного процесса, который является социальным, в котором каждый из них занимает свое место и необходим как часть целого. Их результатом является произведенный продукт, который распределяется в обществе в зависимости от спроса.

Оба класса являются открытыми пересекающимися множествами, и более того, эволюционный процесс устраняет все различия между ними. По сути, эти наборы составляют одну совокупность производителей-потребителей. Понятие "классовый индивид" абсолютно ничего не добавляет к понятию "социальный индивид" и по существу пусто.

Работая вместе, они создают капитал, применяют его и сами потребляют продукт. В этом смысле эта модель закрыта. Фактор закрытости порождает рефлексию, лежащую в основе всего социального прогресса.

Капитал есть главная производительная сила, приводимая в движение пролетарием или капиталистом. Она производит все виды ценности, за исключением только тех, которые являются результатом творчества. Основными составляющими капитала являются машины. Со временем все бремя эксплуатации переносится на машины, что решает проблему эксплуатации человека людьми.

Произведенный продукт распространяется либо на внутреннем рынке, либо на внешнем. В первом случае производственный процесс, будучи закрытым, улучшает благосостояние своих непосредственных участников, но слабо способствует росту капитала из-за ограниченности внутреннего рынка. Во втором случае верно обратное - производство ориентировано на внешний рынок, капитал растет относительно быстро, а благосостояние производителей начнет значительно улучшаться только после насыщения внешнего рынка, т. е. после достижения состояния изоляции.

Рассматриваемая модель имеет ряд отличительных особенностей. Основные из них следующие.

а) система, состоящая из пролетариев и капиталистов, действует в рыночной среде и является ее частью.

б) средства производства, являющиеся частной собственностью капиталиста, фактически передаются пролетариям на время производственного процесса на условиях аренды.

В) в союзе между пролетариями и капиталистами нет бездельников. Все работают, все находятся на своем месте и все необходимы для производственного процесса. Каждый из них одновременно и эксплуатируется, и эксплуатируется. Процесс труда действительно социальный.

г) произведенный продукт (товар) распределяется между всеми членами общества в соответствии с рыночными условиями, и слово "принадлежит" здесь ничего не определяет. Деньги, полученные в результате продажи товаров, превращаются в капитал.

д) плюрализм пролетариев и капиталистов открыт, а граница между ними условна. Предпринимателем может стать любой пролетарий, обладающий необходимыми природными задатками и целеустремленностью.

Об этом свидетельствует сам Маркс в первом томе "Капитала": "... некоторые мелкие цеховые мастера и еще большее число самостоятельных ремесленников и даже наемных рабочих превратились в мелких капиталистов, а затем ... в капиталистов без слов [без оговорок]"[26].

Аналогичное утверждение делает Ленин в своей книге "Развитие капитализма в России".

Революционеры были очень обеспокоены этим обстоятельством. Они говорили, что пролетарии могут стать "буржуазными" и потерять свой революционный дух. Были и есть все основания для такого беспокойства. В современных развитых странах остается лишь небольшой процент рабочих, которых можно назвать "чистыми пролетариями". Большинство-это люди, которые занимаются тем или иным видом деятельности, не связанным непосредственно с производством материальных благ. Возникло почти бесконечное разнообразие видов труда, различающихся по содержанию, не имеющих прямого отношения к материальному производству. И это разнообразие продолжает расти. Одним из важнейших является, например, деятельность, связанная с управлением капиталом. В этих условиях капиталист не может быть капиталистом по виду деятельности в смысле традиционной частной собственности. Этот факт отражен в альтернативной модели.

Существует важный количественный показатель, характеризующий состояние общества в настоящее время. Это отношение числа собственников (имущих лиц) к общему числу всех работников. В марксистской модели эта величина неизменна и интерпретируется как мера эксплуатации всего класса пролетариев. В альтернативной модели это монотонно растущий показатель социального прогресса.

В альтернативной модели вся динамика подчинена противоречию между спросом и предложением, или, другими словами, противоречию товарно-рыночных отношений. Маркс подробно анализирует эти отношения, но считает их второстепенными. Он выдвигает на первый план классовые отношения и фактор частной собственности.

Нетрудно заметить, что рынок обладает всеми признаками демократии. Это форма демократии, форма свободной деятельности. Поэтому рыночная экономика органично развивается, и она наиболее эффективна.

Таким образом, в альтернативной модели устраняются все искусственно наложенные Марксом ограничения. Как в гегелевском определении общественного прогресса (и в Ленинском определении понятия "развитие") диалектические переходы, будучи чисто логическими, не связаны по форме ни с какой эпохой, так и в альтернативной модели есть только развивающийся процесс, имеющий тотальный характер. То же самое и для капитализма, и для социализма, и для коммунизма.

Надо сказать, что Маркс писал не только о пролетарской революции. Описывая диалектику развития производительных сил, он также ссылался на "естественные революции", называя их технологическими, отличая их от политических революций.[27]

Это просто замечательно. Эта разница довольно существенна. Но, как и в других подобных случаях, он не развивает тему "технологических революций". Он только упоминает о них.

Условия труда резко изменились в результате частного предпринимательства, которое создало новую форму собственности. Утверждение "капиталист-частный собственник" скорее ложно, чем верно. Формально он действительно частный собственник, но по существу-организатор новых производственных отношений, основанных на новой форме собственности. Дело в том, что каждый наемный рабочий получает от капиталиста необходимые средства производства (или доступ к ним) на время своего труда. И эти новые отношения, по сути, являются арендой.

В этой связи уместно обратить внимание на диалектику собственности. Дело в том, что всякая собственность (в том числе и частная) является средством (иначе она может быть только сокровищем), и в этом смысле она является источником свободы. С другой стороны, она обязательно имеет консервативное начало и, как следствие, является ограничением сферы жизнедеятельности, поскольку предписывает только определенный вид деятельности и соответствующую ему меру. Это диалектическое противоречие обнаруживается у Гегеля (которое революционный Маркс предпочел проигнорировать). Например, крестьянин, владеющий участком земли, или ремесленник, владеющий плохим инструментом, очевидно, обладают относительной независимостью. Но они совершенно не способны сконцентрировать производство на основе кооперации и разделения труда.

Для рабочего средства производства, полученные от частного собственника, уже не являются частной собственностью. И таким образом устраняется противоречие между свободой и ограничением, составляющее единство по отношению к "частной собственности", о чем говорилось выше. Это делает возможной концентрацию производства, использование техники, технический прогресс. Другими словами, отношение, выраженное глаголом "иметь", безусловно, важно. Но для того, чтобы раскрыть его значение, его необходимо проанализировать с точки зрения труда. Необходимо ответить на вопрос: как меняются условия труда в зависимости от формы собственности? Что значит иметь в плане деятельности?

С точки зрения изменения отношения собственности как одного из важнейших социальных явлений, о котором много пишет Маркс, капиталист является революционером номер 1, породившим новую форму собственности. В общем, арендная, Кооперативная и акционерная собственность-все это капиталистические новации и новые формы. Это единственный способ решить проблему собственности с точки зрения науки. Во всех этих капиталистических нововведениях - начальный момент социализма. Вот в чем заключается настоящая революция. Но марксисты (и особенно большевики) предпочитали не замечать этого.

Например, реформы Петра Столыпина позволили бедным крестьянам получить землю и превратиться в собственников и производителей. Это дало очень большой социальный эффект за короткое время. По мнению Ленина, если бы эти реформы продолжались еще несколько лет, пролетарская революция стала бы невозможной.

Еще один пример. Известный философ Александр Зиновьев, много лет проживший в Германии, свидетельствует, что в настоящее время частная собственность не играет такой же роли в этой стране, несмотря на то, что ее никто не отменял. Граждане этой страны предпочитают приобретать необходимые вещи (средства производства) только на время непосредственного использования. И эта возможность предоставляется государством. Она имеет в своем распоряжении все средства производства, которыми она обеспечивает всех трудящихся по своему желанию. Каждый гражданин страны может получить землю, трактор, технику, компьютер на любой срок на выгодных условиях. Таким образом, понятие собственности в ХХ веке приобрело весьма значительное уточнение. Стало ясно, что простое обладание чем-то, состоящим только в себе и ограниченным только этим, не так важно с точки зрения общественного производства. Но! Для непосредственной деятельности важно владеть средствами производства. Вне этой деятельности собственность и владение не имеют никакого значения. Человечество пришло к этому выяснению эмпирически.

Здесь уместно обратить внимание на следующее диалектическое противоречие и явление. Количество собственников на душу населения монотонно увеличивается. Капитал, который они создают, - это накопленный труд, и в особенности средства производства, которые они создают. Таким образом, в конечном счете они создают всеобщую доступность средств производства (как в современной Германии), в чем и состоит изменение отношений собственности. Тогда фактор "иметь" теряет всякое значение, а вместе с ним утрачивается и сама роль собственника. Он превращается в менеджера, которому вовсе не обязательно быть каким-то собственником. То есть здесь имеет место диалектическое отрицание: капиталист-собственник в результате своей общественной деятельности (а в принципе он и не может быть иным) разрушает свой исторический статус.

Капиталисты и большевики-революционеры относятся к вопросу о собственности по-разному. Первые предпочитают создавать альтернативные формы собственности (а значит, и новые виды производства и деятельности), фактически ничего не разрушая. Последние, напротив, ставили своей целью только уничтожение частной собственности, не думая ни о каком созидании вообще. В то же время они очень туманно говорят о будущем. Капиталисты, с другой стороны, более реалистичны, и они более предпочтительны с точки зрения будущего.

Другим важным элементом капиталистической революции является социальный характер труда (как справедливо писали классики). И в этой связи необходимо обратить внимание на следующее противоречие. Предприниматели вкладывают свои усилия и капитал в "свое дело", в свою частную собственность и развивают производственный процесс, который является общественным. Таким образом, социальный прогресс связан с этой диалектикой.

Коммунисты-революционеры обычно подчеркивают, что средства производства принадлежат капиталистам, которые присваивают произведенный труд и прибыль, превращая их в свою частную собственность. Формально это так. В действительности это утверждение скорее ложно, чем истинно. Они не просто присваивают результат своего труда, но и распределяют его в обществе, чтобы максимизировать собственный капитал. У Маркса есть вполне научные определения как капиталиста, так и капитала. Капиталист есть субъект, вкладывающий произведенную прибавочную стоимость в кругооборот капитала, т. Если капитал "прикарманивать", он станет "сокровищем", и капиталист как таковой перестанет существовать.

Выражение "принадлежит капиталисту", широко употребляемое в марксизме, истолковывается идеалистически и ложно. Для Маркса здесь нет вопросов. Конечно, он правильно истолковал это выражение. Понятие "принадлежит" имеет очень ограниченное значение. Но "принадлежит как ..." - это совсем другое. Маркс справедливо утверждает, что если капитал принадлежит как сокровище, то он перестанет быть капиталом, а капиталист перестанет быть капиталистом. Поэтому капиталист-это не столько собственник, сколько управляющий. Маркс писал обо всем этом подробно и ясно, но революционеры и политики не были заинтересованы в том, чтобы разъяснить эти положения пролетариям. В связи с этим имел место самый распространенный обман.

"Быть капиталистом, - пишет Маркс, - значит занимать в производстве не только чисто личное, но и общественное положение. Капитал является коллективным продуктом и может быть приведен в движение только совместной деятельностью многих членов общества и, в конечном счете, только совместной деятельностью всех членов общества"[28].

Замечательно! И в этом отношении формальная принадлежность, фактор собственности, имеет ничтожно малое значение по сравнению с тем, что капитал есть социальное явление и не может быть иным. Выражение "частный капитал" - чистая условность. Капиталист по существу является управляющим частью капитала, управляющим, контролером, организатором общественного процесса и общественного прогресса. Такая функция абсолютно необходима.

"Капиталист положил себе в карман кругленькую сумму" - это фраза Маркса, которую Ленин неоднократно повторял. Это просто понятно умам пролетариев. Формально это так, поскольку заработанную сумму всегда можно положить в карман. Но в сущности она ложна, потому что бросает черную тень на происхождение этой суммы и ее назначение. В этой фразе больше нечестности, чем правды.

Когда марксисты-ленинцы критикуют капитализм, они часто говорят об экономических кризисах, которые якобы вызваны классовыми противоречиями. Все это чепуха. Кризисы в производстве являются результатом противоречивого характера самого производственного процесса. Здесь капитализм "виноват" только в создании высокой производительности труда. Когда потребление отстает, но производство сохраняет высокую скорость инерции, происходит явление, называемое кризисом. В СССР она не могла возникнуть, потому что у нас не развивалась рабочая сила, у нас всегда все было в дефиците, и это создавало видимость благополучия, якобы обеспечиваемого планированием.

У нас не было научного понимания труда. Утверждение Маркса "стоимость создается только живым трудом" было идеализировано. Эта догма затуманила наше сознание. Наш труд действительно был в основном "живым", то есть примитивным, и он не мог создать условий для перепроизводства. Мы просто гордились этим.

Маркс и Ленин писали, что решающим условием победы социализма над капитализмом является высокая производительность общественного труда, выше, чем при капитализме. Марксисты-ленинцы цитировали этот классический тезис бесчисленное количество раз, но они не применяли его на практике. Дело в том, что научный подход к работе возможен только при условии учета его диалектики. У Маркса хорошо развита диалектика труда, но в качестве иллюстрации он использует примеры из области капиталистической экономики. В связи с этим марксисты-ленинцы считали, что Марксова диалектика труда является исключительно капиталистической, а потому непригодной для социализма. В результате мы были обречены работать "до седьмого пота", получая жалкий (по сравнению с капиталистическим) результат.

"Самые верные последователи марксизма" никак не могли понять, что диалектика труда, как и диалектика вообще, является инвариантом. Это одно и то же и для капитализма, и для социализма, и для коммунизма, и вообще для любой социально-экономической формации.

Вместо теории Маркса большевики на протяжении 74 лет Советской власти пытались изобрести свою, лишенную противоречий, "диалектику Социалистического труда". Но кроме политических лозунгов, репрессий, стахановского движения и социалистического соревнования они ничего не смогли придумать.

Согласно теории Маркса, процесс общественного труда диалектичен и противоречив. Она реализуется в контексте рыночных отношений. Спрос и предложение, конкуренция, инициатива-вот главные атрибуты подлинно свободного труда. Запрещая частную собственность, большевики запрещали частную (личную) инициативу, свободу действий вообще, а вместе с ней и всю марксистскую диалектику. Естественные связи и отношения были исключены. В то время как процесс общественного производства самоорганизуется в естественных условиях, он был саморазрушительным в искусственных условиях советского общества.

Сноски.

[26] К. Маркс. Столица. Критика политической экономии, т. 1. Книга 1. - М.: Политиздат, 1988. - с. 759.

[27] см.: К. Маркс, Ф. Энгельс Соч., т. 47, С. 461; т. 49, с. 89.

[28] К. Маркс, Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии. Избранные произведения. В 3-х томах, т. 1, М.: Политиздат, 1985, IV, с. 120.

Если Ленин говорил о необходимости "творческой инициативы широких народных масс", то на деле все это исключалось и запрещалось. Запрет частной собственности автоматически влек за собой запрет частной инициативы, и ни о какой "творческой инициативе масс"не могло быть и речи. Поэтому наш общественный труд не может быть более свободным, производительным и прогрессивным, чем труд капиталистический. Напротив, он был чахлым и жалким.

Ввиду того, что мы игнорировали фактор общественного спроса (вообще исключали его из наших общественных отношений), наша работа часто оказывалась "напрасной". У нас не было безработных, все работали, но, несмотря на все наши усилия, мы не могли обеспечить себя даже самым необходимым. Народ был беден, все государство было бедно. Партия вынуждена была разрабатывать "продовольственные программы" в условиях "развитого социализма", и это говорит само за себя. При капитализме "продовольственные программы" не разрабатываются, так как нет проблемы спасения людей от голода.

В обществе, представленном альтернативной моделью, конечно, могут быть бедные и богатые в относительном выражении, но нет никакой "продовольственной проблемы". Существует социальный прогресс, который имеет много преимуществ. Одна из них заключается в том, что число богатых людей на душу населения неуклонно растет. Это подтверждается статистикой. Марксисты-ленинцы предпочитали об этом молчать. Они упорно преувеличивали тот факт, что небольшая "горстка богатых людей" владеет большим процентом общего богатства страны. Это действительно так. Но что это значит? Абсолютно ничего. Если произошла кража, то должны быть основания для судебного разбирательства. Если исключить такие случаи, то это нисколько не противоречит поступательному движению общества к социализму. Если человек может управлять большим капиталом в соответствии с существующими законами, то пусть он владеет и управляет им.

В первом томе "Капитала" Маркс приводит множество примеров невыносимо тяжелых условий труда и быта пролетариев, работающих на капиталистических предприятиях. Все это абсолютно верно. Но, во-первых, по сравнению с феодальным обществом явно имеет место социальный прогресс. По среднестатистическим данным, благосостояние народа при капитализме было значительно выше, чем при феодализме. Во-вторых, всегда существуют условия труда, требующие предельного напряжения человеческих возможностей и опасные для здоровья и жизни. В обществе всегда будет существовать потребность в такой работе. Например, работать в шахтах очень опасно. Она характеризуется высоким уровнем травматизма и смертности. Надо добывать уголь или руду, и вопрос "Быть или не быть" в этом случае (как и в других подобных случаях) решается на рынке труда. Пролетарская революция здесь абсолютно ничего не может изменить.

Но в дополнение ко всему вышесказанному есть еще и третье обстоятельство. Обращая внимание на тяжелые условия труда и жизни пролетариев, Маркс практически ничего не предлагает, потому что нечего предложить. Он только призывает к революции. Но как революция (политическое действие) может решить проблему труда? Очевидно, ничего. А пролетарское вооруженное восстание здесь совершенно бесполезно. Это абсолютно ничего не решает. Она только разрушает все достижения, отбрасывая общество на много лет назад.

Эффективность труда и капитала - важнейшие условия социального прогресса. Если эти факторы недооценены, никакая социальная теория не может быть здравой.

В первом томе "Капитала" мы читаем: "Политическая экономия в корне смешивает два совершенно различных вида частной собственности, один из которых основан на собственном труде производителя, а другой-на эксплуатации труда других людей. Он забывает, что последнее не только прямо противоположно первому, но и растет на его могиле"[29].

"Эксплуатация живого труда" как фактор обмена результатами труда является важнейшим общественным отношением и имеет место во всех без исключения обществах, от первобытного до коммунизма. Для объективной оценки этого явления необходим анализ. Однако Маркс не хочет этого делать, потому что в результате анализа стимул к революции может быть утрачен. Он это понимает и вместо добросовестного исследования демагогически говорит о том, что при капитализме степень эксплуатации человека человеком возрастает бесконечно (вплоть до его полного уничтожения, до могилы). Но в трудах Маркса есть поистине бесчисленные аргументы в пользу того, что ни один эксплуататор не собирается эксплуатировать живой труд. Цель состоит только в том, чтобы получить прибыль, доход и прибавочную стоимость. И в этом плане гораздо выгоднее управлять автомобилем или любыми силами природы, которые "даются бесплатно". Вот почему все эти рассуждения об "эксплуатации чужого живого труда" излагаются в трудах Маркса исключительно в пользу "пролетариев".

"Эксплуатация живого труда" как фактор обмена результатами труда является важнейшим общественным отношением и имеет место во всех без исключения обществах, от первобытного до коммунизма. Для объективной оценки этого явления необходим анализ. Однако Маркс не хочет этого делать, потому что в результате анализа стимул к революции может быть утрачен. Он это понимает и вместо добросовестного исследования демагогически говорит о том, что при капитализме степень эксплуатации человека человеком возрастает бесконечно (вплоть до его полного уничтожения, до могилы). Но в трудах Маркса есть поистине бесчисленные аргументы в пользу того, что ни один эксплуататор не собирается эксплуатировать живой труд. Цель состоит только в том, чтобы получить прибыль, доход и прибавочную стоимость. И в этом плане гораздо выгоднее управлять автомобилем или любыми силами природы, которые "даются бесплатно". Вот почему все эти рассуждения об "эксплуатации чужого живого труда" излагаются в трудах Маркса исключительно в пользу "пролетариев".

Сам Маркс "путает" феодальную собственность с капиталистической в отчаянной попытке скрыть важнейшее новое социальное явление, возникшее без пролетарской революции. Первый - только частный, это "сокровище", и ничего больше. Вторая - только по форме, в первом отношении-частная. Фактически капиталист, пользуясь своим неограниченным правом собственности, превращает ее в арендную собственность. Таким образом, нанимаемые им пролетарии получают средства производства на условиях аренды.

Капиталистическая частная собственность-это принципиально новое явление. Его создал новый субъект истории-предприниматель, превративший его в арендную собственность, т. е. Она породила как новую собственность, так и новые производственные отношения. Это, по существу, те отношения, которые устанавливаются между пролетарием и капиталистом после их встречи на рынке труда. Это самая важная революция в истории. И конечно, Маркс-революционер категорически не хочет видеть или признавать этот факт.

Термин "эксплуатация", многократно повторенный в Манифесте, Маркс протащил неизменным через весь первый том "Капитала" (как и через все свои работы) без малейшего упоминания о диалектике. Конечно, это очень важный термин, и Маркс не раскрыл его абсолютно.

Что такое эксплуатация? Согласно общепринятому определению, это несправедливое присвоение чужого труда. На первый взгляд здесь все понятно. Конечно, всегда можно превратить человека в раба, создав для него экстремальные условия жизни, в которых он погибнет. Маркс везде предполагает только угнетение и несправедливость, то есть только одну сторону. Но всякое явление, будучи диалектическим, не может состоять из одной стороны. С научной точки зрения "присвоение чужого труда" является необходимым компонентом общественного труда. Без этого" присвоения" труд не может иметь места как социальная организация. В этом отношении все люди в обществе эксплуатируют друг друга в неопределенной степени, и это важнейшая составляющая всех общественных отношений.

Только производя не столько для себя, сколько для другого человека, человек "вышел из животного царства"." Об этом и пишут классики. И это отношение Маркс-революционер предлагает уничтожить без всяких уточнений и оговорок. Это "уничтожение" равносильно возвращению в царство животных. Но автор Манифеста нисколько не возражает против такой перспективы. С упорством, которое никому не может сделать чести, он продолжает отстаивать лозунги, лишенные здравого смысла.

В условиях зрелого капитализма начинает давать о себе знать тот факт, что отношение прямой принадлежности (собственности) теряет свое значение. Частная собственность не просто исчезает с исторической арены, но и само отношение собственности становится все более и более условным. Важнее не то, что определяется словами "свой" или "свой", а то, что связано с понятием производственной, творческой, организационной или иной деятельности. А термин "общественная собственность", который для большевиков был одним из главных в их "теории", по существу бесполезен. Это имело значение только в рамках примитивной концепции коммунизма.

Маркс заканчивает первый том "капитала" следующими словами: "Нас интересует здесь только та тайна, которую мы открыли в Новом Свете ... политическая экономия старого света: капиталистический способ производства и накопления и, следовательно, капиталистическая частная собственность предполагают уничтожение частной собственности, основанной на собственном труде ... "[30].

В этой цитате все абсолютно верно, но есть и ложный посторонний смысл. На протяжении всего своего повествования Маркс выдвигает этот смысл на первый план. Капиталистический способ производства действительно " предполагает уничтожение частной собственности, основанной на собственном труде." Это верно, потому что труд становится все более и более социальным по мере своего развития. Но Маркс хочет сказать совсем другое. Он имеет в виду, что переход к капитализму увеличивает степень эксплуатации. На самом деле это повторение предыдущей цитаты, но она также ложна. "Секрет" состоит опять-таки в "уничтожении частной собственности, основанной на собственном труде." Но уже в рабовладельческом обществе труд был социальным, так как рабы составляли большинство населения. Рабовладелец не владел собственностью, основанной на собственном труде. В последующие эпохи этот вид собственности составлял ничтожно малую долю, и его роль в обществе была ничтожно мала. Тогда в чем же дело ? Если это и есть весь "секрет", то он ничего не стоит.

Настоящая тайна заключается в терминах " капиталистический способ производства "и"капиталистический способ накопления"." Маркс не раскрыл этой тайны, а, наоборот, постарался "зарыть ее поглубже". Слово "накопление" имеет только одно значение. Это означает линейное суммирование в пространстве и времени, подобное тому, как увеличивается сумма монет в копилке. Но речь идет о накоплении труда и капитала, которое создается капиталистическим способом производства. Этот процесс никогда не может быть линейным. Она экспоненциальна. Сам Маркс писал, что каждая эпоха отличается не тем, что производится, а тем, как и каким способом. Капиталистический способ производства-это способ производства с использованием машин, воплощающих отражение труда. Именно это обеспечивает высокую производительность труда, быстрое развитие производительных сил, экспоненциальный рост капитала.

Нет ни малейшего сомнения, что Маркс все это понимал. Но он провозгласил догму: машины не производят прибавочной стоимости. И этим (и не только этим) он погружал в тайну сущность капиталистического способа производства.

Таким образом, пролетарии не должны уничтожать ничего, в том числе и частную собственность. Им вовсе не обязательно быть чьими-то "могильщиками". Все это не является абсолютно необходимым. Человечество уже сделало шаг вперед по пути общественного прогресса, породив новую форму собственности. И в этой связи есть принципиальное расхождение во взглядах между Марксом-революционером и Марксом-ученым. Первый настаивал на слове "уничтожить", а второй подчеркивал созидательную сторону человеческой деятельности, важность гуманистических факторов.

Эта Марксистская непоследовательность породила путаницу во всем мировом коммунистическом движении. Подавляющее большинство коммунистов-политические экстремисты. Они верили (и верят до сих пор), что при социализме не должно быть ни капиталистов, ни капитала. С какой стати? Это крайне наивное мнение. Марксисты-ленинцы трех поколений, не имея сил и времени, пытались создать свою "научную теорию социализма" без капитала (!). в этих усилиях не было ничего, кроме невежества и абсурда. Все годы советской власти были годами напрасных усилий и напрасного времени.

Напротив, в развитых странах Запада развитие капитала, его умножение всегда рассматривалось как одна из важнейших задач. Машины и все виды технологий являются, по определению Маркса, неотъемлемой частью капитала (постоянного капитала). Использование" мертвого труда " (также понятие Маркса) в общественном производстве в развитых странах развивается вместе с развитием капитала. Современные пролетарии не "потеют" в процессе работы и не "падают в обморок от усталости", а в благоприятных условиях только наблюдают за производственными процессами. Есть все основания говорить, что социализм для них уже построен, несмотря на то, что никто такой цели не ставил.

Мы мечтали о "светлом будущем", о социализме и коммунизме, но эти мечты никогда не конкретизировались с позиций рационалистического мышления. Последнее приобрело социальное значение только в условиях той свободы и демократии, которая установилась в странах Запада. В СССР, однако, было много разговоров о социализме, но правильное представление о социализме так и не возникло. Соответствующее определение не было известно ни одному советскому человеку. Ленин, пожалуй, единственное исключение. Другие неизвестны. То, что было представлено нам как определение, было в лучшем случае заимствовано у утопических социалистов. Научный подход был категорически отвергнут под предлогом неприемлемости пересмотра марксизма. А если не было определения, то нет ни малейшего повода говорить о реальном социализме. Никто не знает, что мы "построили". У нас было все, кроме социализма.

Почему мы так и не смогли преодолеть догмы, которые придумали сами? Одна из причин в том, что мы были раздавлены политикой и политиками. Власть была сильна, и угнетение было сильным. Кроме того, сильное правительство создало иллюзию стабильности и неприкосновенности. Вопреки указаниям Ленина, нас учили (как животных) не заниматься политикой, а только подчиняться ей. События во власти всегда были "не наше дело."

Есть и другая причина. В центре нашей истории советского периода стоит Великая Отечественная война, в которой победа была так желанна и необходима. Более подробная информация необходима здесь.

Это была победа народа, пережившего величайшую трагедию, но отнюдь не победа идей, которые мы так настойчиво продвигали, а не социализма. У нас его не было. Мы победили так же, как и в войне с Наполеоном, но только с худшими показателями. Мы победили немецких фашистов своими многочисленными и бесполезными жертвами. Политики не щадили жизни наших людей, и сегодня стыдно об этом вспоминать. И мы с гордостью вспоминаем победу над Наполеоном. Советские историки никогда не делали такого сравнения. Такой анализ отнюдь не в пользу руководящей большевистской партии.

Победа укрепила и нашу политическую систему, как бы она ни называлась, и наши иллюзии. Сталин провозгласил победу и заявил: "наше дело правое." С этого блестящего дьявольского изречения были списаны все грехи начальства. Вся ближайшая история (как прошлая, так и будущая) стала оцениваться с точки зрения этой победы как величайшего результата, обеспеченного, якобы, большевистской партией. Мы оказались в еще большем заблуждении, чем прежде (с которым во многом было связано наше душевное состояние), и наш ложный социализм продолжал до последнего вздоха, до своего естественного конца.

Иными словами, наш социализм в значительной степени "держался" до победы в Великой Отечественной войне и не имел другого фундамента или фундамента.

И каким одним словом можно описать все, что произошло ? Пожалуй, можно сказать следующее. Все, что происходило в нашей истории и в нашей общественной жизни в советский период, может быть наиболее лаконично выражено в философском термине "тотальный иррационализм". И по всем законам природы, логики и здравого смысла она не могла продолжаться. И если бы не эта война, то весьма вероятно, что процессы демократизации и восстановления в нашем обществе, позже названные "перестройкой", начались бы гораздо раньше.

Конец.

Сноски.

[29] К. Маркс. Столица. Критика политической экономии, т. 1. Книга 1. Процесс капитального производства, Москва: Политиздат. 1988. - с. 774.

[30] К. Маркс. Столица. Критика политической экономии, т. 1. Книга 1. Процесс капитального производства, Москва: Политиздат. 1988. - с. 784.