Концептуальные возможности схоластического реализма как инструмента мышления

Содержание

Введение

Необходимые допущения и методология

Теория отрицания зла

Современный взгляд на понимание зла. Теория эволюции и проект просвещения

Понятие онтологического зла

Вывод

Список использованной литературы

Введение

Главной темой этой статьи будет проблема онтологического зла. Предметом исследования в рамках данной темы будет возможность мышления об онтологическом зле и выводы, которые можно сделать на основе такой возможности. Объектом исследования является понятие онтологического зла, которое эксплицируется из понятия схоластического реализма, и связь такого понятия зла с классическим отрицательным понятием зла и эволюционным понятием зла.

В чем причина выбора этой темы для данной работы? В мире происходит довольно много событий, которые с большинства точек зрения считаются негативными. Есть негативные события, определяющие ход мировой истории, есть локальные события, происходящие в рамках отдельных государств, есть небольшие события, связанные с определенной территорией, есть небольшие бытовые события. Достаточно значимыми событиями, получающими негативную оценку с большинства точек зрения, являются уголовные преступления против жизни, чести и достоинства или имущества жителей того или иного государства. Событие уголовного преступления влечет за собой общественную реакцию, чаще всего в виде расследования, заключения правонарушителя под стражу, судебного разбирательства и вынесения приговора с последующим исполнением приговора, вынесенного судом. Каждый из этих этапов в уголовном процессе и преступлении в целом рассматривается различными научными дисциплинами, изучающими данное явление в разных аспектах и с разных точек зрения. В основном уголовное преступление как процесс рассматривается законом, психологическая сторона-криминальной психологией и криминальной психиатрией, статистика и общественное отношение к преступлениям-социологией, место преступления в памятниках культуры-культурологией. Чем может быть интересно уголовное преступление для такой философской дисциплины, как онтология?

Конечно, философия не оставляет своим вниманием такое социальное явление, как преступность. Этика имеет дело с моральным аспектом преступления, а роль преступления в обществе рассматривается философией политики и права. С каким аспектом преступления может иметь дело онтология?

Ответ не очевиден. Однако в уголовном процессе есть один момент, требующий некоторого внимания, а именно: в чем заключается обвинение? Когда один человек обвиняет другого, они предполагают, что другой человек сделал что-то, выходящее за рамки того, что обвинитель считает правильным. То, что именно обвинитель считает правильным в данном случае, не имеет значения, важно то, что у обвинителя есть система оценки действий, которая делит все возможные действия на две группы: правильные действия и неправильные. Обвинение возникает, если обвинитель по той или иной причине считает, что обвиняемый совершил неправильный поступок. Каковы ограничения ситуации обвинения? Есть несколько ограничений. Во-первых, ни обвиняемый, ни обвинитель не могут быть вещами. Во-вторых, должна быть основа для различения правильных и неправильных действий. И спрашивается, какая может быть основа, на которой можно различать правильное и неправильное, и почему в принципе можно и нужно различать действия людей на правильном и неправильном?

Этот вопрос был актуален с древнейших времен и по настоящее время, так как с древнейших времен и по настоящее время существуют общественные институты, которые занимаются обвинением людей в совершении неправильных действий. Существует множество философских концепций, которые пытаются объяснить происходящее или, наоборот, выстраивают критику и предлагают альтернативы. В этой статье я собираюсь рассмотреть концепцию, объясняющую основания для разделения действий на правильные и неправильные, и постулирующую необходимость судебной системы и осуждения преступников, которая основана на предположении реальности добра и зла. Предположение о реальности добра является общим допущением в философских системах, поэтому в данной статье мы не будем на нем останавливаться. Но допущение реальности зла встречается нечасто, поэтому в данном исследовании основное внимание будет уделено именно этому допущению. При этом предполагается, что реальность зла будет пониматься не как моральная реальность зла и не как ценностная реальность зла, а как экзистенциальная реальность зла, т. е. Однако зло-это не вещь и не свойство вещи, это основа для разделения действий, поэтому реальность зла не может быть точно такой же, как реальность вещи.

Зло реально в несколько ином смысле, в том же смысле, в каком универсалии были реальны в понятии схоластического реализма средневековой традиции философствования. А так как эта реальность не является эмпирической и не принимается однозначно всеми, то данная работа будет построена по типу гипотетического допущения, то есть на уточнении выводов, которые можно получить, если зло принять как универсальное. Следует отметить, что поскольку реальность зла предполагается коренящейся в мире, а не в морали или ценностях, разумно называть такое зло онтологическим злом для дифференциации. Эта работа будет посвящена именно тому, что описано выше, то есть допущению онтологического зла как всеобщего.

1. необходимые допущения и методология

С помощью какой методологии и на основе каких предпосылок можно попытаться исследовать онтологическое зло как универсалию? И почему схоластический реализм должен быть выбран в качестве основного философского понятия, чтобы предполагать онтологическое зло?

Этот вопрос очень важен. Действительно, процессы судебного преследования-это то, что происходит в современном обществе; в современном мире существуют различия между правильными и неправильными действиями, и в современном обществе одни люди обвиняют других. Так зачем же использовать философскую концепцию, восходящую к XI-XII векам, для решения актуальных проблем? Эта потребность не очевидна. Во-первых, современная эпоха имеет достаточные отличия от средневековой, во-вторых, причины деления действий на правильные и неправильные сейчас и в эпоху Средневековья существенно отличаются друг от друга, в-третьих, в эпоху Средневековья использовались иные методы ведения уголовного судопроизводства. Так в чем же заключается эта необходимость и на каком основании средневековая концепция может быть использована для решения насущных проблем?

Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо провести краткий анализ современного уголовного процесса в Российской Федерации. Хотя целью исследования не является уголовное судопроизводство, тем не менее это хороший наглядный пример, который может показать возможность привлечения схоластического реализма. Итак, уголовный процесс включает в себя несколько основных понятий. Давайте начнем с понятия преступления. Что такое преступление? Согласно правовому определению, преступление-это общественно опасное деяние или бездействие, которое может быть совершено физическим лицом или группой лиц. Важно отметить, что уголовные преступления не могут быть совершены юридическими лицами. Что интересного в этом определении? Дело в том, что она вводит основание для деления всех действий на правильные и неправильные. Почему вы должны обращать на это внимание? Потому что все общественно опасные деяния перечислены в Российской Федерации в таком документе, как уголовный кодекс Российской Федерации. В принципе, выстраивая работу с преступниками на основе этого документа, разделение на правильные и неправильные действия можно было бы ввести, руководствуясь чистым формализмом. Например, у нас есть 161 статья в Уголовном кодексе Российской Федерации. Тогда все действия, которые не перечислены в этом коде, являются правильными. Все они перечислены неверно. В этом случае основанием для разделения действий на правильные и неправильные будет только текст самого документа. С точки зрения юридической практики, то есть практики определения деяния как преступления или не преступления, а всех дальнейших действий, выходящих за рамки кодекса, документ не является необходимым. Однако этого не происходит, то есть, помимо самого кодекса, в юридической науке существует определение преступления как такового. Почему это необходимо?

Ответ юристов и философов политики и права состоит в том, что такое определение преступления необходимо для ограничения произвола законотворчества. Это разумный ответ, поскольку Уголовный кодекс Российской Федерации, как и других стран мира, и это достоверно известно, был написан людьми, как правило, политиками. Если подойти к разделению правильных и неправильных действий, основываясь исключительно на тексте УК, то, поскольку текст написан конкретными людьми, получается, что разделение на неправильные и правильные действия будет основано на индивидуальных предпочтениях законодателей. По определению, когда нормой закона являются не какие-то общие принципы, а воля отдельного человека или отдельных лиц, то это произвол. То есть для определения правильных или неправильных действий, произволом руководствоваться нельзя, согласно юриспруденции, необходимо следовать каким-то общим принципам. И здесь можно задать классический философский вопрос, а именно: почему нужно использовать какие-то общие понятия для определения правильных и неправильных действий, а не индивидуальное решение одного человека? В конце концов, есть несколько классических противоречий с этим решением. Прежде всего, эти общие принципы не применяются в этом мире сами по себе, то есть всегда будут люди, которые пишут законы, всегда будут люди, которые будут заниматься исполнением этих законов и наказанием преступников. В отличие от человека, никаких общих принципов в эмпирическом восприятии не существует, отсюда классические проблемы интерпретации этих принципов и почему интерпретация одних людей считается более правильной, чем интерпретация других. Ответ на эти вопросы применительно к законам и обществу тоже классический. Она состоит в том, что если каждый человек в отдельности решает, какие действия правильны, а какие нет, то ни общество, ни государство невозможны.

Поскольку в выборе того, что считать правильным, а что нет, человек, как показывает практика МВД, ограничен только законами природы, то можно предположить, что у каждого человека будут свои индивидуальные законы и свои индивидуальные представления о том, что делать в этом мире, а что нет. Однако в этом случае никакое сотрудничество между людьми невозможно, потому что, отправляясь в любое совместное предприятие, люди должны быть уверены, что их сообщники в любом совместном деле сделают то, чего от них ждут. Одно из определений преступления в современном школьном учебнике обществознания-это действие, которого не ждут от законопослушного гражданина. Другими словами, когда люди сотрудничают, они ожидают определенного поведения друг от друга, другими словами, все возможные действия в сотрудничестве делятся на две группы: те, которых люди ожидают друг от друга, и те, которых они не ожидают. А чтобы сотрудничество было успешным, необходимо, чтобы эти различия между людьми внутри группы совпадали, тогда и только тогда сотрудничество будет успешным. Для того чтобы возникло объединение людей, необходимо, чтобы люди внутри этого объединения пользовались одинаковым делением всех возможных действий на правильные и неправильные. Тогда становится понятным, почему Юриспруденция использует термин "общественный вред"для определения преступления. Иными словами, "общественный вред" означает действия, препятствующие успеху совместных действий такого объединения людей, как, например, Российская Федерация. Однако вопрос о произволе до сих пор не снят. Пусть выяснится, что для существования объединения людей и для успешной деятельности этих людей необходимо, чтобы они пользовались одинаковым разделением всех возможных действий. Но почему само это разделение не может быть написано одним человеком или группой людей?

Для группы организованных преступников это тоже актуально, для их более успешной совместной деятельности по нарушению закона им нужно будет использовать какое-то разделение действий на правильные и неправильные, и чем больше людей будет использовать это разделение, тем успешнее будет преступное сотрудничество. То есть чисто прагматический подход не позволяет дифференцировать преступления и не преступления даже внутри одного государства, поскольку этот принцип универсален для любых, в том числе и преступных объединений людей. И такой подход не позволяет объяснить причину такого явления, как"обвинение". Если подойти к преступным группам с точки зрения критерия успешного сотрудничества, то отличить эти объединения от государства можно только по количеству участников и по разнице в основаниях, по которым все возможные действия делятся на хорошие и плохие, тогда получается, что принципиальных различий между государством и преступной группой нет. Как нет принципиальных различий между государством и религиозным объединением людей, так нет и различий между преступной группой и религиозным объединением людей. И тут возникает вопрос: Что же такое обвинение? Как объяснить это явление? Если все человеческие объединения различаются только числом участников и причинами деления всех возможных действий на правильные и неправильные, то непонятно, как одна группа может обвинять в чем-то другую, так как слово "обвинение" в этом случае теряет всякий смысл. Очевидно, что успех государственного сотрудничества снижается успехом сотрудничества преступных групп, а также может быть снижен успешным сотрудничеством других государств и религиозных организаций. Почему же тогда государство воюет с другими государствами и обвиняет своих собственных преступников? Какой смысл обвинять человека другим человеком?

Действия с точки зрения успешного сотрудничества излишни и бессмысленны. Кроме того, успеху сотрудничества могут препятствовать природные процессы, например стихийные бедствия. Но никто не обвиняет дерево в падении на дом и вмешательстве в успешную совместную работу по строительству дома командой рабочих, а скорее обвиняет рабочего, если он употреблял алкогольные напитки и разрушал здания в состоянии алкогольного опьянения. Очевидно, что одного критерия успешного сотрудничества для обвинения явно недостаточно. Так как успех сотрудничества не является необходимым сам по себе. Конечно, достичь большинства целей гораздо проще с помощью сотрудничества, но сами эти цели не нужны. Например, в сообществе люди выживают легче и эффективнее, но человеку это не нужно. Но человек может, и это часто бывает, принять другое решение, как по отношению к собственной жизни, так и по отношению к другим людям, а при определенных обстоятельствах-к человечеству в целом. Это может мешать разным группам людей, с такими людьми можно бороться, но нельзя их винить, если единственным критерием объединения людей является успех сотрудничества. Тогда можно сказать, что сам процесс обвинения-это иллюзия, которую можно свести к инстинктам выживания человека и которая является формой проявления борьбы за успех сотрудничества. При таком допущении уголовный процесс по существу ничем не отличается от войны между государствами, только проявляется в иной форме. Однако с этим предположением связаны значительные трудности.

Первый тип таких трудностей-психологические. Сталкиваясь с преступлением, человек испытывает целый комплекс чувств, специфичных для криминальной ситуации.

Второй тип связан с тем, что в рамках борьбы за выживание человек противостоит не только группам людей, которые выступают против его успешного выживания.

Однако обвиняют только людей или то, что отождествляется с людьми. Например, римский император Калигула обвинил в своих неудачах морского бога Посейдона и приказал своим воинам плескаться в воде. В этой ситуации обвинение делалось не против моря, не против воды, а против того, что в римской мифологии несло ответственность за свои действия, как и люди. Прежде чем перейти к основному понятию ответственности, необходимо сравнить вмешательство групп людей, которые используют разные основания для деления всех возможных действий на правильные и неправильные с точки зрения критерия успешного сотрудничества. Бывают ситуации, когда уровень ущерба группе, возникшего из-за вмешательства групп, использующих разные основания для разделения всех возможных действий на правильные и неправильные, превышает ущерб группе от вмешательства стихийных бедствий.

Может возникнуть и другая ситуация, когда уровень ущерба, причиненного вмешательством стихийных бедствий, превышает уровень ущерба, причиненного вмешательством групп, использующих иную основу для разделения всех возможных действий на правильные и неправильные. Какой вывод можно из этого сделать? Такие, что с точки зрения критерия ущерба сотрудничеству неправильные действия других людей ничем не отличаются по своей сути от стихийных бедствий. Ущерб может варьироваться, но уровень ущерба не определяет качественных различий между преступниками и стихийными бедствиями. Иногда винят только людей или вещи, которые могут иметь подобные качества. Однако есть два выхода из этой теоретической ситуации: либо критерий успешного сотрудничества людей недостаточен для объяснения феномена обвинения, либо обвинение является иллюзией, скрывающей борьбу за выживание отдельных групп людей. Эта теория упоминалась ранее. Для того чтобы это было правдой, необходима истина тезиса о том, что борьба за успех сотрудничества с природой принципиально ничем не отличается от борьбы с группами, использующими иную основу для разделения действий на правильные и неправильные. Почему истинность теории иллюзии обвинения требует истинности этого тезиса?

Потому что люди выдвигают обвинения против других людей или каких-либо мистических существ, если они в них верят, но никто никогда не обвиняет вещи в буквальном смысле этого слова, то есть природу. Обвинения всегда направлены на того, кто либо обладает сознанием, либо, по крайней мере, на основе веры, может его иметь. Но ничего бессознательного в этом нет.[20] тем не менее, то, что имеет сознание, может быть вредно для успеха человеческого сотрудничества, поэтому, если методы борьбы с тем, что не имеет сознания и не обвиняется, совпадают с методами борьбы с тем, что имеет сознание, то обвинение является бессмысленной и бесполезной иллюзией. Но если есть существенные различия в методах обращения с природой и с другими людьми, то понятие "обвинение" приобретает смысл. следующий вопрос будет, и в чем именно заключается смысл, но сначала нужно различить методы коллективной борьбы с природой и с другими людьми и проверить, достаточно ли они значимы, чтобы отказаться от теории иллюзии.

Итак, любые природные явления обусловлены причинно-следственными связями. Вот почему естествознание возможно, как писал об этом кант. Предположим, что какое-то природное явление наносит какой-то ущерб группе людей. Что будут делать люди? Скорее всего, явление будет отслеживаться, после чего будет высказано предположение о том, что за явлением стоит определенная причина и, исходя из этого предположения, необходимо будет совершить определенные действия. Определенные действия будут выполнены, если предположение окажется верным, то ущерб от природного явления можно будет преодолеть. В дальнейшем борьба с природным явлением будет вестись теми же действиями, которые оказались правильными. Если предположение неверно, то будет сделано следующее предположение, пока не будет установлена причина или пока природное явление не уничтожит группу людей. В общем, это стандартное описание для выявления причинно-следственных связей. Что нужно обратить внимание в этом описании, так это то, что людям не нужно принимать во внимание, что природное явление видит в них ущерб себе и будет принимать их гипотезы для того, чтобы реагировать на действия человека. Природное явление, безусловно, будет реагировать на действия человека, но причинно-следственным образом, что позволяет людям исправлять свои неправильные предположения, делая другие предположения.

Чем борьба со стихийными бедствиями отличается от борьбы с людьми, которые принимают другие причины деления всех возможных действий на правильные и неправильные? Предположим, что группа людей сталкивается с ситуацией, в которой на них нападает человек, который считает, что убийство жителей этой деревни является правильным поступком, и осуществляет это поведение с помощью ножа. Такая ситуация вполне возможна. Группа, столкнувшись с ощутимым ущербом в виде убитых, начинает реагировать. Предположим, члены группы предполагают, что причиной смерти является уязвимость к ножевым ранениям, и принимают меры для защиты от ножевых ранений. Убийца, проведя собственные наблюдения, замечает, что члены группы приняли меры для защиты от ножевых ранений и приобрели огнестрельное оружие. Убийства продолжаются. И вот в чем вопрос? Была ли ошибочна гипотеза о том, что причиной смерти членов группы стали ножевые ранения? Это было бы правдой, если бы убийцей оказался тигр. Тигр может убить человека своими клыками и когтями, но если принять меры против этого, например, выбить клыки и отрезать когти частями мышц и кожи, тигр не сможет убить человека. Здесь работает схема борьбы с природой. Если предположение верно, то предпринятые действия приносят результаты. Но с убийцей дело обстояло иначе. А почему бы и нет?

На первый взгляд кажется, что причина неправильная, причиной смерти является конкретный человек, а не ножевые или пулевые ранения. И это предположение подкрепляется аргументом, что если группа найдет убийцу и казнит его, то убийство прекратится. Однако это предположение имеет одну существенную трудность. Когда человек умирает из-за стихийного бедствия, на организм человека воздействует какая-то физическая причина, которую можно либо наблюдать, либо регистрировать с помощью сложных приборов. Блокировка человеческого тела от воздействия этой причины решает проблему причинения вреда. То есть причина смерти от природы всегда материальна. Это может быть все еще неизвестно, и тогда возникают явления все еще необъяснимых проблем. Но в ситуации с человеком ситуация совершенно иная.

Человеческое тело может умереть от рваных ран. Рваные раны могут быть вызваны камнями во время камнепада, когтями тигра и смертельными колотыми ранами. Если группа людей, живущих в районе, где возможен камнепад, предпримет меры для предотвращения попадания камней в их тела, то им не будет угрожать рваная рана от камнепада. Если у всех тигров в округе выбиты зубы и отрезаны когти, чтобы они никогда больше не росли, то тигриным рваным ранам тоже ничего не угрожает. Однако если убийце с ножом отрубают руки, это не значит, что он перестанет пытаться убить, если считает, что это правильное поведение. Ему будет труднее, но, тем не менее, он как - нибудь попытается это сделать. То есть не руки, а что-то другое в человеке является причиной попыток убийства и "этого чего-то" пока не наблюдается. Есть надежда, особенно в рядах биологов, что это генетически детерминировано и рано или поздно ген, отвечающий за такое поведение, будет обнаружен, и проблема киллеров может быть решена так же, как и другие естественные проблемы. Однако генетика не может объяснить другой фактор. В современном обществе существует такое довольно распространенное явление, как наркомания. А медицина открыла вполне физиологическую причину наркомании и разработала вполне приемлемые методы решения этой проблемы. И, казалось бы, все, есть физическая причина, есть метод решения, и тогда возникает проблема, что наркоманы, большинство из которых, по данным социологических опросов, хорошо осведомлены о возможности лечения, сознательно выбирают зависимость.

Они не отрицают вреда, не отрицают возможности лечения и преодоления ситуации, но выбирают иной путь. А кто-то прилагает усилия и использует все свои способности для того, чтобы избежать лечения. То есть какая-то часть человека, которая не поддается наблюдению, принимает решения о том, какие действия этот человек будет считать правильными, а какие-нет. И эта же часть человека будет пытаться бороться с людьми, которые думают иначе. И в этой борьбе, помимо учета материальных причин, воюющие стороны должны будут также учитывать, что предположение может быть правильным, но противоположная сторона, зная или предполагая такое предположение, будет реагировать таким образом, что даже правильно выдвинутое предположение не принесет результатов. Какие выводы из этого можно сделать? Получается, что борьба группы людей с природой может закончиться правильной гипотезой о причинах явления, а в случае борьбы с людьми, принимающими иное основание для деления действий на правильные и неправильные, даже если все предположения о причинах верны, это может вообще не привести к положительному результату. Следовательно, методы обращения с природой и методы обращения с другими людьми существенно отличаются друг от друга. Поэтому теория о том, что обвинение-это иллюзия, за которой стоит борьба за эффективное сотрудничество, неверна.

Тогда вам нужно ответить на следующий вопрос? Какой смысл обвинять человека человеком? Прежде чем ответить на этот вопрос, вы должны обратить внимание на то, почему люди не обвиняют вещи. Вещи строго подчинены причинным отношениям и связаны необходимостью. Если вещь причинила вред человеку или группе людей, то иначе и быть не может. Значит, существовали причинно-следственные связи, что эта штука причиняла вред. Альтернативы ситуации не было и быть не могло. В человеческой ситуации обвинитель говорит обвиняемому, что он виновен и несет ответственность за свои действия. Что такое ответственность? Обвинитель подразумевает вину. Что такое вино? Вина-это ситуация, когда обвиняемый причинил события, которые привели к ущербу. В чем разница между обвиняемым как причиной и вещью как причиной? Разница в том, что, возможно, обвиняемый мог действовать иначе. Иными словами, предполагается, что обвиняемый имел свободу. Свобода осуществления того или иного действия. Таким образом, обвинение предполагает, что обвиняемый имеет свободу. Возникает вопрос: что обвиняемый имеет право делать?

В первом приближении возникает идея, что эта свобода является классической свободой воли, или свободой выбора между несколькими действиями. Однако это не так, по той причине, что человек не может делать неправильные вещи. Тезис о том, что человек не может поступать неправильно, очень силен, но его можно оспорить. Прежде всего, на каком-то основании определяется правильность или неправильность поступка. Без этого основания нет правильного или неправильного действия. Оказывается, прежде чем выбирать между правильными и неправильными действиями, нужно войти в базу. Однако одно и то же действие может быть как хорошим, так и плохим, в зависимости от причин. Как такое возможно? Это возможно, если толковать правильное и неправильное не на основе моральной интуиции, а буквально, то есть правильный поступок-это поступок, соответствующий правилам, неправильный-это поступок, не соответствующий правилам. Другими словами, правильное действие-это то, на что человек имеет право, а неправильное-это то, на что человек не имеет никаких прав. А правила или права выводятся из основания для разделения всех возможных действий. То есть человек выбирает не действия, а основания, из которых вытекает система правил, делящая все возможные действия на правильные и неправильные. Почему это происходит именно так? В человеческом организме происходят процессы, вызванные физиологическими причинами.

Одним из таких процессов является дыхание. Это вызвано причинно-следственными связями и происходит автоматически. У человека есть свобода задерживать дыхание. Но как он это сделает? Особенно в первый раз? Он не сможет сделать это автоматически, он примет решение сознания, чтобы осуществить задержку дыхания. Тогда вам нужно будет обосновать, почему вам нужно задержать дыхание в определенный момент времени, и вам понадобится план того, как выполнить такое действие. Если человек не придумает какой-то, пусть и не самой рациональной причины, почему он должен задержать дыхание, он этого не сделает. Случайно сам человек не задерживает дыхание. И у него будет альтернатива не медлить. Но какая альтернатива будет у человека на самом деле? Есть два действия: одно - задержать дыхание, второе-не делать этого и дышать как обычно.

Делает ли человек выбор между этими двумя действиями? Это не очевидно, но все же он выбирает основания, причины, по одной из которых должен совершаться акт задержки дыхания, по другой-должен совершаться акт нормального дыхания. Выбор основания ранжирует эти два действия, делая одно из них правильным, а другое неправильным. Иными словами, основания образуют правила, согласно которым одно из действий будет соответствовать правилу, а другое-нет. Здесь нужно учитывать один культурный аспект термина "фундамент". В свете наследия классической метафизики предполагается, что основание должно быть не только познано разумом, но и как-то обосновано. Однако в этой работе основа используется буквально, то есть то, на чем можно что-то основывать. То есть основа, которая создает правило, разделяющее все возможные действия на правильные и неправильные, должна быть познаваема, но она не должна быть оправдана. То есть она может быть иррациональной, с точки зрения, скажем, научной оценки. Как классический пример, вера в христианского Бога достаточна для разделения всех возможных действий на правильные и неправильные, но сама эта вера не рациональна, что не мешает ей быть основой для разделения действий.

Итак, существует схема, по которой человек может быть осмысленно заряжен. В этой схеме у человека есть сознание, которое способно выбирать между различными основаниями, которые создадут для человека правила, которые разделят все возможные действия на правильные и неправильные. После этого человек осуществляет действие, которое правильно в выбранной им системе: основа-правило-разделение действий, и неверно в противоположной системе другого человека или других людей. Тогда другой человек или группа других людей, которые выбрали противоположную систему, могут выдвинуть обвинения против этого человека, и это действие будет иметь смысл.

Итак, оказывается, что для осмысленных рассуждений об обвинении требуется несколько ключевых понятий. Первая - это концепция свободы выбора из оснований, которые не являются материальными. Второе - это понятие реальности оснований, из которых делается выбор. Третье понятие-это понятие примата этого выбора над осознанным поступком, при этом невозможность совершения свободного поступка без этого выбора означает, что для ситуации обвинения выбор важнее самого поступка, так как поступок может быть совершен и без свободного выбора, например, в состоянии психического заболевания. Но такой поступок не может создать ситуации обвинения, за исключением случаев судебной ошибки, но ошибка будет заключаться в том, что свободный выбор будет допущен там, где его не было и не могло быть. В известном смысле этот выбор между основаниями разделения действий более важен для ситуации обвинения, чем действия, так как действие есть только осуществление выбора, следовательно, для ситуации выбор более реален, чем действия. И четвертое понятие-это полная ответственность человека за такой выбор.

Такой набор понятий является обоснованием необходимости использования понятия схоластического реализма для рассуждения о ситуации обвинения и ситуациях проявления гольдшоластический реализм-средневековая философская концепция, характеризующаяся принципом "Universaliaanteres", то есть универсалии, интеллектуальные объекты, которые познаются разумом, являются реальными, а вещи вторичными. Это хорошо описывает ситуацию выбора между основаниями, поскольку эти основания являются спекулятивными объектами, познаваемыми интеллектом, которые не должны быть обоснованы опытом или доказательством, поскольку они просто должны быть познаваемы, чтобы стать основой для разделения всех возможных действий на правильные и неправильные. Также в концепции схоластического реализма есть душа, обладающая всеми свойствами сознания и способная нести полную ответственность за сделанный выбор. [29]

Тем не менее концепция схоластического реализма не является единственной и единственной, в которой можно осмысленно рассуждать о ситуации обвинения. Поэтому дальнейшее исследование будет основано на анализе двух других понятий, которые иллюстрируют описание двух общих линий по отношению к неправильным действиям и мыслям, другими словами, по отношению к злу. Таковы концепции теории отрицания зла и эволюционной теории морали. После этого будет рассмотрено само понятие схоластического реализма. Такой способ мышления позволит избежать неясностей в оценке и описании зла, которые могут возникнуть при рассмотрении только концепции схоластического реализма.

Для осуществления этой работы будут использоваться два метода. Первый-это метод экспликации концепта из авторских текстов с учетом историко-культурного контекста. Второй - это метод учета культурно - исторического контекста. Для этой работы мы будем использовать метод Мишеля Фуко, то есть метод анализа повседневных практик, окружающих философов на момент написания этой книги. Необходимость такого метода заключается в том, что понятие онтологического зла легче всего демонстрируется на примерах судебных процессов и осуждений преступников. Схоластические реалисты активно участвовали в преследовании схоластических номиналистов, но их суждения в трактатах не всегда касались этой темы, хотя и не противоречили суждениям, вынесенным в судебных процессах против номиналистов. Поэтому для полноты концепции необходимо привлечь не только сами произведения, но и описания процессов номиналистов, ставших образцами для дальнейших инквизиторских процессов. [23]

2. теория отрицания зла

Теория отрицания зла-это теория зла, созданная в античности Платоном и существующая до сих пор с изменениями. Главный постулат этой теории состоит в том, что зла на самом деле не существует, есть только отсутствие добра. И согласно этой теории, люди не совершают добрых или злых поступков, они совершают только более добрые или менее добрые поступки. А зло-это небытие, оно не существует. Именно это и оправдывает термин "отрицательная теория зла". Согласно этой теории, зло-это состояние мира, в котором не хватает добра. В этой системе все действия ранжируются по количеству добра и, строго говоря, не существует двух глобальных групп правильных и неправильных действий. Почему эта теория будет рассмотрена в данной статье? Есть два типа людей, которые обвиняют человека в неправильных действиях. Это может быть обвинение в ошибке в трудовом процессе. В русском языке такое словоупотребление возможно, хотя такое обвинение-это не утверждение о различии оснований для деления всех возможных действий на правильные и неправильные, а трудовое замечание. Когда дело доходит до реального обвинения, другого человека обвиняют во зле. Злом в этом случае называется, исходя из приведенных выше допущений, иная система оснований. Однако термин "зло" не является конкретным, он имел и имеет много коннотаций, которые могут давать ненужные смыслы при анализе понятия онтологического зла, поэтому их следует максимально исключить. Это будет сделано на основе анализа двух наиболее показательных примеров использования термина "зло".

Итак, впервые в истории философии отрицательное зло обнаруживается у Платона. Платон не был христианином и ничего не мог знать о христианстве, так как жил гораздо раньше. В связи с этим у Платона еще нет термина "зло". Однако у Платона есть аналог этого термина - это термин "несовершенство". Все плохое, что происходило при жизни Платона, античный философ объяснял несовершенством этого мира. В его философии есть два мира, один - мир идей, он совершенен, и в нем нет зла. Есть мир вещей, он несовершенен, и в нем есть зло. Платон объяснил это тем, что материя не позволяет идеям быть полностью воплощенными, и в этом мире вы можете наблюдать вещи только как неполные идеи. Идеи совершенны сами по себе, а вещи, будучи лишь частичными воплощениями, несовершенны. Вещи, как и процессы, происходящие в этом мире, для Платона-лишь тени на стенах пещеры. Какие выводы дает эта концепция с точки зрения вопроса о зле? Отсюда следует вывод, что зла на самом деле не существует. Зло - это временное несовершенство нереальных вещей. Можно ли тогда, с точки зрения Платона, обвинять в чем-то конкретных людей, имеет ли это какой-то смысл? Нет, не будет. Совершенство-неотъемлемая часть мира, никто в этом не виноват и не может быть виноват. Бороться с этим также бесполезно, так как в этом мире нет методов для достижения совершенства. [37]

Хотя Платон и не предложил полной концепции зла, он предложил принцип, который стал основой для всех дальнейших концепций отрицательного зла. Этот принцип заключается в том, что люди плохи в этом мире, потому что в нем чего-то не хватает, зло-это столкновение людей с отсутствием этого чего-то. Для Платона этому миру не хватало добра и совершенства.Важно учитывать, что Платон заложил принцип отрицательного зла. Нельзя назвать его полным основателем этой группы теорий, так как, как уже было написано выше, у Платона не было термина "зло".

Тогда мы можем задать вопрос: возможно ли умозрительно вписать понятие зла в теорию Платона? Причину отсутствия термина" зло " у античного философа можно объяснить обращением к культурно-историческому контексту. Понятие "зло "является частью классической моральной дихотомии"добро - зло". Эта дихотомия предполагает разделение всего бытия на две и только две части, одна из которых относится только к добру, другая-только к злу. Эти понятия абсолютны, они определяют все части бытия и не оставляют пробелов для чего-то третьего. Постулирование такого абсолютного деления Вселенной требует обращения к чему-то абсолютному, что могло бы выступить гарантом такого деления и гарантировать существование как добра, так и зла. Таким Абсолютом в христианстве является Бог, который содержит в себе сочетание этического Абсолюта и онтологического абсолюта. Эта связь позволяет разделить как природу, так и этику на два полюса и связать их вместе, тем самым производя описанную выше классическую дихотомию. Однако ни одно из современных платоновских мировоззрений еще не представляло себе такого Абсолюта, и христианство еще не существовало. Поскольку христианства не было, не было и двух идей, без которых рациональное рассуждение о добре и зле было бы проблематичным. Это идея линейного времени и идея свободного человеческого выбора.

Следующим крупным философом, который основательно развил идеи теории отрицания зла, был Августин Блаженный. Этот философ соединил идеи Платона о несовершенстве мира с христианскими представлениями о добре и зле и дал такое описание теории отрицательного зла, которое можно считать каноническим. Августин сталкивался со злом не только теоретически, в свой дохристианский период этот человек был преуспевающим адвокатом, выигравшим множество уголовных дел. Поэтому вопрос о зле был чрезвычайно актуален для Августина, как с точки зрения его личного зла, так и с точки зрения Вселенского характера этого вопроса.

Суды в Римской империи, как и суды в классической Греции, были местами, где красноречие могло победить истину. Этим пользовались софисты во времена Платона. Они оба сами выигрывали судебные процессы и учили этому других за деньги. Платоновская теория зла была создана им, между прочим, как противовес софистическим представлениям о мире. И Аврелий Августин, и Платон столкнулись с одним и тем же недостатком современной судебной системы. Многие из этих недостатков существуют и сегодня. Главным недостатком был разрыв между тем, что происходило в жизни, и тем, как это наказывалось в суде. Нередко имели место случаи, когда красноречие подсудимого или красноречие защитника, приглашенного подсудимым за плату, могло служить основанием для оправдания в суде лица, совершившего в реальной жизни преступление. Платон, гражданин демократических Афин, и Августин, практикующий юрист Римской империи, также испытали это явление. Оба оценивали происходящее негативно, но с разными небольшими различиями в трактовке явления. Возвращаясь к Платону, можно сказать, что Платон видел причину несправедливости, происходящей при дворе, в позиции софистов, которую можно сформулировать в виде:" человек есть мера всех вещей." С определенной точки зрения Платон прав. Решение в судебном процессе принималось судьями на основе судебных прений с участием истцов, ответчиков и свидетелей. Не было явных запретов на конкретику данных показаний и предъявленных обвинений, что давало возможность красноречивым людям в полной мере использовать свои навыки.

Судьи принимали свои решения, основываясь на том, кто был более убедителен во время судебного разбирательства, а не на том, что могло произойти на самом деле. Платон истолковывал происходящее так, что в данном случае мерилом справедливости в судебном процессе становилась не истина, а ее участники-люди. Поэтому, согласно этой трактовке, проблема несправедливости в суде является следствием человеческого фактора, когда мера человека ставится выше меры истины. Платон называл меру человека мнением, а меру истины знанием. Несправедливость в суде, по мнению древнегреческого философа, является результатом преобладания ценности мнения над ценностью знания в суде. Такая позиция по отношению к древнему судопроизводству была вполне обоснованной, поскольку в древних судебных спорах разрешалось апеллировать к эмоциям и чувствам, а не только к разуму. Так как Платон не был христианином, то несправедливость, возникающая в ходе испытаний, не имела для него такого же нравственного значения, как для Августина. Чтобы прояснить этот тезис, давайте рассмотрим один пример. Допустим, в древние времена в городе ночью произошло убийство. Утром было найдено тело. На основании бесед с ближайшими жителями примерно определен круг подозреваемых, и начинается суд. Особенность дела в том, что никто не видел самого акта преступления, но есть основания по сумме свидетельских показаний предъявить обвинение двум лицам. Что интересно с точки зрения онтологии и эпистемологии в этом примере? Во-первых, тот факт, что в мире произошло преступление, то есть произошло событие, в котором кто-то кого-то убил. Однако ни у кого, кроме убийц или убийцы, не было прямого акта познания этого события. Во-вторых, лицо, совершившее это деяние, категорически не желает делиться этим знанием с судом и будет делиться ложными знаниями. В-третьих, у суда есть следы произошедшего, по которым нужно будет восстановить картину произошедшего и вынести приговор. Отсутствие прямого знания у суда неизбежно приведет к тому, что суд, очевидно, не будет иметь никакого знания в платоническом смысле о том, что произошло, а только мнение. Далее, Платоновская истина, состоящая из вечных, неподвижных и совершенных идей, не заботится, условно говоря, о том, что происходит в несовершенном мире, и идеи не будут вмешиваться в дела человеческого мира для восстановления справедливости. Платон был свидетелем суда над Сократом, несправедливого суда, по мнению философа, но причину случившегося он видел не в развращенности судебной системы, а в увлечении софистикой и отсутствии различия между мнением и знанием. Вот почему сам Платон нигде в диалогах не критикует суд, а критикует софистов и много рассуждает о различии мнения и знания. [35]

В концепции Платона есть несколько трудностей. Есть два возможных типа несправедливости во время судебных процессов. Первый тип относится к ситуации, в которой преступление не было совершено, но было назначено наказание. Суд над Сократом, с точки зрения Платона, можно отнести к этому типу несправедливости. Если применить идеи Платона к этой ситуации, то эти идеи можно рассматривать как хороший инструмент для преодоления такого рода несправедливости. Так как непреложный поступок, по Платону, совершеннее преступного, то если общество стремится к идеалу знания, а не довольствоваться мнением, то такой несправедливости можно избежать. Мир без преступлений более совершенен, чем мир с преступлениями, поэтому рекомендация Платона исследовать мир идей и построить идеальное государство вполне разумна. Если пытаться бороться с судебной несправедливостью только первого типа, то идеи Платона являются исчерпывающим решением этой проблемы. Но в судебном процессе возможен и второй тип несправедливости. Этот вид судебной несправедливости соответствует ситуации, когда человек действительно совершил преступление, но суд его оправдал. В первом приближении кажется, что ситуации в значительной степени идентичны.

В обоих случаях суд руководствовался мнением о случившемся, а не знанием, и на основе мнений, которые, очевидно, не могут быть полностью истинными, что порождает такие ошибки, которые приводят к несправедливости. Тогда можно применить идеи Платона к этому типу ситуаций и искать истину с помощью разума так же, как и в ситуациях первого типа несправедливости. Однако в данном случае имеются несоответствия с другими частями платоновских идей. Идеи Платона не только совершенны, но и хороши. В мире идей Платона есть идея добра, и в этом мире идей душа неспособна совершать преступления. Когда Платон проводит различие между мнением и знанием, он различает эти две гносеологические сущности не только методом познания, но и субъектом. Мнение связано с несовершенным миром вещей, миром, в котором на самом деле присутствуют несправедливость, преступление и несовершенство. Мнение, в некотором смысле, есть тень идеи знания, в том смысле, что мнение несовершенно по сравнению со знанием, мнение в некотором смысле подражает знанию. Знание возможно только о совершенных идеях, а знание-это в некотором смысле форма взаимодействия с идеями. Это приводит к основной сложности платоновской теории отрицательного зла, а именно: в случае несправедливости первого типа отсутствие преступления является вариантом совершенного поведения, о котором может быть знание, в этом случае имеет смысл стремиться к достижению совершенства через знание об отсутствии преступления. Человеческая душа, не совершающая преступлений, по Платону ближе к миру идей, чем к миру вещей. Поэтому в такой ситуации осмысленное различие между знанием и мнением и стремление к знанию могут помочь избежать несправедливых решений в отношении невинных людей. Однако в несправедливых судебных решениях второго типа возникает существенный вопрос, а именно: можно ли в принципе знать о преступлении в платоническом смысле? Трудность заключается в том, что в совершенном мире нет идей преступлений, а, следовательно, нет и идей, которые могли бы служить прототипами преступных деяний. Преступления по Платону - явления несовершенства этого мира. Отсюда следует, что знание преступлений невозможно. Объект познания-идеальные идеи, нет идеальных идей, которые служат образцами преступлений, если нет идей, то ни знание о преступлениях, ни стремление к этому знанию невозможны.

Однако в первом приближении предполагалось, что второй тип несправедливости формируется так же, как и первый тип несправедливости, то есть на основе замены знания мнением. То есть теория Платона в случае несправедливости второго типа дает противоречие, она не может объяснить происходящее и не может предложить никакого решения для преодоления несправедливости второго типа. В то же время это не единственный тип несправедливых ситуаций, которые Платон не предлагает никаких решений для преодоления. Как первый, так и второй типы ситуаций связаны со случаем неправильного толкования судьями произошедшего. Однако бывают ситуации, когда судьи наказывают невиновных или оправдывают виновных в злых намерениях. В таких случаях судья знает, было ли совершено преступление или нет, но выносит решение так, как будто произошло обратное. В таких случаях теория Платона вдвойне ущербна, потому что ситуация, в которой судья знает, что преступление совершено, но сознательно оправдывает преступника, предполагает некоторую реальность знания о преступлении, а не просто мнение о нем. Кроме того, предполагается и реальность самого преступления. [36]

Эта критика не обязательно имеет отношение к идеям Платона. Для древнегреческого мыслителя судебные процессы, как и преступления, являются частью несовершенного мира. В мире идей Платона не было ни преступлений, ни судебных процессов. Платон не предполагал совершенного суждения, поскольку такая идея противоречила бы идее общего блага. Поэтому нельзя критиковать Платона за отсутствие решений проблем, связанных с несправедливостью второго и третьего типов, поскольку, по Платону, душа философа не будет созерцать в мире идей ни судов, ни преступлений. Следует отметить, что, как уже упоминалось ранее, у Платона нет понятий линейного времени и свободного выбора. Отсутствие этих понятий у Платона делает ненужным рассмотрение второго и третьего типов несправедливости в рамках его идей по ряду причин.

Суд над предполагаемым преступником как таковым предполагает на том основании, что если подсудимый виновен, то он не мог совершить этого преступления. То есть судебный процесс предполагает две альтернативы - совершение преступления и не совершение одного. Можно сказать и по - другому: судебный процесс предполагает два возможных варианта действий людей-либо следование закону, либо нарушение закона. Судебный процесс предполагает свободный выбор между этими двумя возможностями. У Платона в его системе идей такого выбора нет. Причиной несовершенного поведения человека по Платону являются страсти, которые, подобно неуправляемым лошадям в колеснице, тянут его в разные стороны. Причиной совершения всех преступлений по Платону является состояние человеческой души, в котором она поддалась страстям. Если душа человека не поддается страстям и усмиряет их с помощью разума, то она не будет совершать преступлений. Таким образом, Платон выдвигает тезис, каким-то образом впоследствии унаследованный многими философами, в том числе не только представителями теории отрицательного зла. Это положение о том, что человек, сумевший преодолеть свои склонности и порывы чувств с помощью разума, не способен на преступление и, следовательно, преступления-это нездоровые или несовершенные наклонности человеческой природы, которые, будучи преодолены разумом, приводят человека к состоянию, в котором преступление не может быть совершено. В этой системе отсутствует понятие свободного выбора разума между добром и злом, между законопослушностью и преступлением. По Платону, либо человек следует разуму и побеждает страсти, либо он не пользуется разумом, и тогда страсти будут преобладать, и будут совершаться преступления. Платон не мог смириться с тем, что вся сила разума может быть использована для служения злу и что существуют эйдосы, ответственные за зло и несовершенство. [34]]

Во времена Платона представления о судьбе и циклическом времени были довольно распространены. Платон, конечно, не поддерживал ни первой, ни второй идей, но важно их учитывать, поскольку Платон также не имел представления о классическом линейном времени, которое во многом основано на христианской вере. Идеальный мир Платона существует вне времени, так как время было связано с изменением Платоном после Парменида, и идеи не могут быть подвержены изменению из-за их совершенства. Мир идей неподвижен и совершенен. Согласно Платону, время существует в мире вещей. Статус Платоновского времени-отдельная тема, имеющая свои трудности и принципиально не необходимая для темы данной работы. Однако важно понимать, что разговор о зле, особенно о зле через призму преступления, осуждения и особенно суда, требует прояснения некоторых аспектов понимания времени. Есть два вида преступлений: незапланированные и плановые. Первый тип преступления может произойти под влиянием сильных чувств или эмоций, либо преступник принял решение совершить преступление непосредственно перед самим деянием. Далее, есть два возможных типа рационального реагирования на незапланированные преступления. Первый тип реакции-раскаяние. При таком типе реакции на свое преступление преступник не будет пытаться скрыть свое преступление, то есть он не будет совершать рациональных действий, направленных на то, чтобы попытаться избежать наказания. Этот случай не интересен, потому что в схеме: преступник совершил преступление-раскаялся - рассказал все суду - получил наказание, нет ничего, что не укладывалось бы в естественное представление о времени. Интересен второй тип реакции. Но прежде чем приступить к анализу второго типа реакции, необходимо проанализировать некоторые аспекты представления о времени и их месте в расследовании и суде. Любое преступление, которое попадает под следствие или суд, совершается в прошлом. А прошлого не существует. Суд или следователь, как в настоящем, так и в прошлом, имеют дело с последствиями преступления, но никогда с самим преступлением. Для судебного процесса в этом смысле прошлого не существует. Отсюда следует, что суд не может заниматься эмпирическим или экспериментальным изучением преступлений. Суд может только так или иначе проанализировать последствия случившегося. Некоторые следы являются в современном представлении самодостаточными, чтобы вынести вердикт о том, что преступление действительно произошло, например, видеозапись произошедшего. Но, тем не менее, видеозапись-это тоже след преступления, и она также не меняет того факта, что суд имеет дело не с самим преступлением, а с его следом, который может быть гораздо более очевидным, чем другие следы. Иными словами, суд не имеет прямого доступа к преступлению, оно всегда остается в недосягаемом прошлом. Поэтому для самой возможности судебного разбирательства суд должен следовать определенным установкам. Во - первых, преступление, совершенное в прошлом, и его следы в настоящем имеют строгую взаимную связь. То есть если есть такие-то следы, значит, было совершено такое-то преступление. Поскольку один из объектов этой цепи, а именно преступление, является объектом недосягаемого прошлого, то он, следовательно, является объектом разума, то есть доступен сознанию только в широком смысле. Можно подумать, что видеозаписи противоречат этому тезису, но видеозапись-это, в конце концов, след преступления, а не само преступление. Действительно, опыт просмотра видеозаписи преступления может быть похож на опыт эмпирического восприятия самого акта преступления, но в процессе судебного разбирательства или расследования это только след. Связь между преступлением и его видеозаписью вполне очевидна, особенно если видеозапись хорошего качества. Связь "преступление - его следы" не только причинная или пространственная, но и временная. Кто - то может спросить: какие аспекты понимания времени должны быть, чтобы эта связь, а именно "преступление-его следы", имела смысл?

Во-первых, нельзя думать о времени циклично, когда имеешь дело с преступлениями, так как цикличное время предполагает возвращение бытия в одни и те же точки, следовательно, когда думаешь о времени циклично, преступление и его следы будут точками одного большого цикла, в котором их связь обусловлена не друг другом, а чем-то третьим, что лежит в основе этого цикла. Если есть что-то третье, определяющее сам цикл, его точки, в том числе и Преступление, и следы его, то нет понятия вины, так как преступник не может отвечать ни за само преступление, ни за последствия, которые произошли. Смысл осуждения в судебном процессе утрачивается, так как в циклической системе основой цикла является ответственность, а не ее точки. Поскольку вопрос об осуждении в судебном процессе не является единственным основанием этого процесса, то цикличность времени можно рассматривать с точки зрения второго основания этого процесса, а именно превентивной функции. Но в циклическом времени всегда есть возврат к тем же самым точкам. Другими словами, с циклическим временем ожидается возвращение к точкам преступления и точкам его следов. Следовательно, превентивная функция суда невозможна в циклическом времени, а это значит, что если время циклично, то суд совершенно бессмысленен. Основой циклического времени может быть что угодно, это может быть удача, боги и провидение, это могут быть законы вселенной, в зависимости от используемых философских понятий или религиозных верований. Для того чтобы судебный процесс был осмысленным и существовала однозначная взаимная связь "преступление - следы преступления", время не должно возвращаться к тем точкам, где оно уже было, время нельзя считать завершающим. То есть осмысленное испытание возможно, если считать время линейным и необратимым. Аспект линейности времени-не единственный, необходимый для осмысленных рассуждений о судебном процессе и преступлениях. Второе требование для размышления о времени-это неопределенность будущих событий.

Будущее должно быть, по крайней мере, переменным, иначе ни судейская функция суда, ни превентивная не будут иметь смысла. Иными словами, судебный процесс несовместим с любыми представлениями о судьбе в смысле предопределения, то есть с теми представлениями, которые предполагают, что судьба отдельного человека или всего мира в целом полностью предопределена. Идея судьбы не нарушает отношения "преступление-следы преступления", но она не может придать им особого статуса среди других событий, которые могут быть строго определены как в их настоящем, так и в их будущем. Метафорически время, основанное на понятии судьбы, можно выразить как линию в буквальном смысле этого слова. То есть судебный процесс не предполагает, с одной стороны, циклических типов времени, с другой стороны, он не предполагает временной линии, определенной как в прошлом, так и в будущем. Какое же время, в таком случае, может удовлетворить осмысленные действия во время судебного разбирательства? Судебный процесс, как и любое взаимодействие с преступлениями, начинается со следов преступления. Одна из предпосылок обвинения состоит в том, что обвиняемый, если он виновен, не мог совершить преступление. Учитывая это, можно интерпретировать данное сообщение прокуратуры следующим образом: в случае реализации законов государство и общество ожидают определенного развития событий во времени. Как законопослушное поведение индивида, так и противоправное поведение индивида всегда являются событиями прошлого для внешнего наблюдателя в виде государства или общества. И государство, и общество будут иметь дело со следами в настоящем времени. Государство и общество, создавая законы, также создают систему следов, которые будут указывать на то, что законопослушное поведение осуществлялось в прошлом. С этой точки зрения взаимодействие государства и общества с правомерным поведением онтологически не отличается от взаимодействия государства с противоправным поведением, и в обоих случаях предполагается однозначная взаимоопределяющая связь между событиями в прошлом и следами этих событий в настоящем.

Одна часть следов считается законной, другая-незаконной. Государство и общество, разделяя события и их следы на законные и незаконные, вводят их не только для настоящего или прошлого, но и для того, чтобы общество и государство делали все возможное для того, чтобы законные события и их следы превалировали над незаконными в будущем. Большинство институтов государства и общества нацелены на создание легитимных событий и следов легитимных событий. Однако государство и общество также создают институты противодействия возможному возникновению противоправных событий и их следов, например, суд, о котором идет самая последняя дискуссия. Таким образом, государство и общество готовятся как минимум к двум сценариям в будущем: законному и незаконному. То есть государство и общество, создавая разделение событий и их следов на законные и незаконные, делают это не на основе прошлого или настоящего, а на основе будущего, и в то же время неопределенного будущего. В то же время эта неопределенность будущего не является полной неопределенностью. Государство и общество исходят из того, что в будущем будут существовать как минимум два варианта развития событий и их следы-это законное и незаконное поведение их участников. Для каждого из этих сценариев будущего развития государство и общество готовят определенные инструменты и институты для продвижения и достижения результатов желательных видов деятельности и противодействия результатам нежелательных. Иными словами, судебный процесс по отношению ко времени имеет своей предпосылкой предопределенность будущего вообще и неопределенность будущего в частности. То есть для государства и общества в будущем будет либо правомерное поведение, либо противоправное, третьего не дано. Но каким именно будет поведение, не предопределено ничем. Таким образом, осуждение в суде и превентивная функция суда приобретают смысл.

Строго говоря, это понятие времени не является чем-то принципиально определенным. Сопоставление события с его следами является одним из методов определения причинно-следственных связей в природе, что согласуется с необходимыми условиями понимания времени для осмысленности судебного процесса. Принятие аспектов времени, в которых события прошлого и их следы в настоящем обратно связаны, а будущее определено вообще и не определено конкретно, вполне согласуется с представлениями в естественных науках.

Важно учитывать, что некоторые природные явления могут нанести государству и обществу не меньший вред, чем преступления. Примерами таких природных явлений могут быть различные природные катаклизмы и катастрофы. В то же время события, связанные с природными явлениями и их последствиями, также укладываются во взаимную связь по типу: событие в прошлом и его следы в настоящем. Количество природных катаклизмов для данного района, в котором находится государство или общество, ограничено, и можно сказать, что природные явления для данного района предопределены в общем и не предопределены в конкретном. С точки зрения вышеприведенных аспектов времени, судебный процесс еще не имеет специфических требований к пониманию времени и вполне вписывается в такое представление о времени, которое можно назвать естественным.

Если рассматривать только эти аспекты времени применительно к судебному процессу, то этот процесс не приобретает конкретных существенных свойств, которые могли бы отличить судебный процесс как вид борьбы с преступностью от борьбы со стихийными бедствиями. Если мы посмотрим на преступления с точки зрения общественного вреда, то существенных различий действительно не будет, будут только количественные различия. С точки зрения общественного вреда, зло может быть определено как все, что причиняет общественный вред. Тогда природные явления, войны с другими государствами и преступления станут злом. Возвращаясь к Платону, следует отметить, что в мире идей нет войн с другими людьми, нет стихийных бедствий, нет преступлений, следовательно, весь социальный вред является результатом несовершенства этого мира и ничего больше. Зло в этой интерпретации не будет иметь собственной сущности, так как у него нет даже своего времени. В то же время суд получает смысл, сходный с смыслом пожарной службы, то есть функцию борьбы с неизбежным несовершенством в этом мире. При этом остается возможным, что если государство и общество правильно, точнее, строят себя на основе разума и осуществляют максимально возможную деятельность на основе разума, то можно избежать всех трех видов социального вреда, то есть зла, т. е. войн с другими народами, стихийных бедствий и преступлений. Если предположить, что нет принципиальных различий между стихийными бедствиями, вредом от людей из других обществ и вредом от людей из собственного общества, то теория отрицательного зла вполне исчерпывающая.

Однако у суда есть и другой аспект времени. Выше было указано, что преступник, совершивший преступление или преступления, имеет несколько видов поведения. Первый вариант-это тот, при котором преступник раскаивается и не совершает никаких дальнейших действий, которые могут помешать правосудию. То есть преступник не будет своим умом препятствовать распознаванию следов своих действий и установлению судом взаимной связи между следами своего преступления и преступлением и не будет препятствовать реакции на это деяние. Раскаявшийся преступник, с точки зрения знания преступления и общественного вреда от этого преступления, имеет некоторые общие черты со стихийными бедствиями. Иными словами, лицо, совершившее вред, не предпринимает разумных усилий для предотвращения осознания последствий преступления и не пытается специально уклониться от наказания или нивелировать реакцию общества и государства на свои действия. Однако это не единственная возможная реакция со стороны преступника. Есть еще два варианта. Первый из них-это когда преступник заранее не планировал совершить преступление, но, совершив его, решил не раскаиваться, а приложить все возможные усилия, чтобы избежать правосудия.

Иными словами, преступник принимает решение о противодействии правосудию в его деятельности. И эта ситуация принципиально отличается от предыдущих присутствием нового субъекта-преступника. Это означает, что в процесс познания судом взаимной связи "преступление и его следы" и реакции на эту связь вмешивается другая разумная сила в виде преступника, которая будет противодействовать процессу правосудия. Следует уточнить, что под термином "преступник" в данном случае понимается не только одно лицо, совершившее преступление, но и группа лиц, совершивших одно преступление или серию преступлений, а также все лица, которые тем или иным способом совершат действия, направленные на воспрепятствование осуществлению правосудия. Сюда входят соучастники преступления, укрыватели преступных лиц и / или доказательства преступления, коррумпированные участники судебного процесса и / или правоохранительные органы, которые сочувствуют преступлению / преступлениям и / или преступникам и не считают преступление и / или преступников таковыми. Для простоты все описанное выше будет именоваться термином "преступник". Итак, преступник, как разумное существо, решил не раскаиваться и предпринять все возможные усилия, чтобы воспрепятствовать правосудию. Каковы существенные различия для понимания аспектов времени в этой ситуации?

Суд устанавливает взаимную связь "преступление-его следы" с помощью разума, поскольку следы преступления находятся в настоящем, а само преступление произошло в прошлом. Метафорически говоря, ум способен совершать спекулятивные "поездки" в прошлое, то есть на основе эмпирических данных настоящего ум мыслит прошлое, хотя ум способен мыслить будущее на основе тех же эмпирических данных. В отличие от чувств, метафорически говоря, ум не "заперт" в настоящем, он способен "путешествовать" в прошлое и в будущее. ontological evil philosophy and morality

Суд, основываясь на следах преступления, совершает такое "путешествие" в прошлое и устанавливает взаимную связь между следами преступления и самим преступлением. Как только разум установит такую связь, суд, в соответствии с законами или традициями, в зависимости от типа общества, будет принимать какие-то решения и реагировать на сложившуюся ситуацию, например, вынося приговор о лишении свободы и исполнении приговора. В первом варианте реакции преступника на совершенное им преступление, то есть раскаяния, единственной разумной силой будет суд, так как преступник не будет использовать свой ум в ущерб судебному процессу и обществу. Такой преступник имеет общие черты со стихийным бедствием в том смысле, что ни стихийное бедствие, ни раскаявшийся преступник не будут сознательно вмешиваться в борьбу с ними и не потребуют признания дополнительных аспектов времени. Чтобы иметь дело с кающимися преступниками, а также иметь дело со стихийными бедствиями, уму нужно лишь "путешествовать" в прошлое, поскольку в обеих ситуациях будущее будет определяться прошлым. Отсюда следует, что в ситуации стихийных бедствий, обусловленных причинно-следственными связями в природе, все будущие катастрофы будут происходить точно так же, как и предыдущие, поскольку они определяются и проявляются в мире на основе определенных законов природы. Для борьбы с ними достаточно знать связь прошедшего события с нынешними последствиями, чтобы иметь возможность избежать в будущем или, по возможности, самого природного катаклизма или его пагубных последствий для конкретного общества или государства.

Для раскаявшегося преступника схема взаимодействия с ним идентична с точки зрения временных аспектов, то есть для определения его будущего и будущих отношений с ним достаточно установить связь, в том числе с помощью самого преступника, между преступлением в прошлом и его следами в настоящем и, опираясь на существующие законы или традиции, принять решение о своем будущем или будущем общества, в котором произошло преступление. То есть в случаях стихийных бедствий или раскаявшегося преступника будущее того или иного общества и государства полностью определяется соотношением прошлого и настоящего. Возвращаясь ко второй ситуации, когда преступник начал предпринимать активные действия в противовес правосудию, возникает важный аспект, расширяющий возможные исходы в будущем. Это утверждение означает, что преступник, используя свой ум, начинает совершать ряд действий, которые нивелируют справедливость. Если под правосудием понимать то, что преступник осужден в соответствии с совершенными им противоправными деяниями, и приговор приведен в исполнение, то действия преступника будут направлены на противодействие правосудию. То есть преступник будет стремиться к тому, чтобы или суд не состоялся, или приговор не был вынесен в соответствии с совершенными деяниями, или приговор был вынесен в соответствии с несовершенными деяниями, или был вынесен оправдательный приговор, или приговор был вынесен другому лицу, или приговор не был приведен в исполнение, или, самый кардинальный вариант, чтобы общество в целом было удовлетворено.

Это тоже возможно, наиболее очевидными примерами являются революции или перевороты, которые были преступными с точки зрения законов предыдущего общества и государства, но после успешного завершения революции или переворота предыдущее общество просто перестает существовать как таковое. Итак, если мы рассмотрим вторую ситуацию, то появятся две силы, которые будут использовать возможности разума, каждая по-своему, друг против друга. Одна-это сила, которую можно назвать силой, заинтересованной в справедливости, а другая-сила, заинтересованная в альтернативном сценарии. В такой ситуации суд и все заинтересованные в правосудии должны будут учитывать и анализировать не только следы преступления в настоящем и их связь с преступлением в прошлом, но и те возможные действия в будущем, которые будут предприняты силой, не заинтересованной в правосудии. То же самое относится и к уголовной силе, в случае активного противодействия правосудию уголовная сила также должна будет учитывать возможные действия правосудия в будущем. То есть уму, принадлежащему каждой из противоборствующих сторон, придется "путешествовать" не только в прошлое, но и в будущее, хотя бы в виде планирования дальнейших действий. Кроме того, как уже говорилось, у каждого общества и государства есть некий проект или образ того, каким оно должно быть.

Сила, заинтересованная в справедливости, - это та часть общества, которая заинтересована в реализации этого проекта в будущем. Как правило, правосудие входит в такие проекты. Получается, что преступника интересует альтернативный проект, противоречащий существующему, так как он противоречит пониманию справедливости. Во второй ситуации получается, что есть две силы, которые борются друг с другом за реализацию альтернативных проектов, противоречащих друг другу. Пока идет борьба между преступником и правосудием, эти проекты сосуществуют, по крайней мере в сознании противостоящих людей. Почему эти проекты противоречат друг другу? Вы видите, что существует противостояние альтернативных проектов во многих сферах человеческой жизни, как связанных с судом, так и не связанных с ним. Например, люди, которые разрешали земельные или хозяйственные споры, могут и обратились в суд, судьи присутствуют на спортивных мероприятиях, может возникнуть противостояние между научными школами. То есть достаточно ситуаций, в которых идет борьба людей, защищающих альтернативные проекты. Существуют различия в любых двух альтернативных проектах в любой области жизни человека, поэтому утверждение, что любые два альтернативных проекта противоречат друг другу, является разумным.

Однако существует существенная разница между различиями между альтернативными проектами в науке, экономике или спорте и противоречиями между проектами уголовного права и правосудия. Это существенное различие можно показать на следующем наглядном примере. Пусть два человека обращаются в суд по вопросу, связанному с земельным спором, так как есть разногласия по поводу границ земельных участков. Каждая из сторон спора представляет в суд свой проект границ, обосновывая тем или иным способом свой проект. Эти проекты являются альтернативными, но ни в одном из них нет криминальной ситуации второго типа. Почему ни один из этих альтернативных проектов не является вторым типом криминальной ситуации? Потому что ни один из этих проектов не отрицает справедливости. Если обратившиеся люди не являются преступниками второго типа, они выполнят любое решение суда в пользу того или иного проекта границ земельного участка. Если рассматривать ситуацию спортивных соревнований, то она идентична, то есть соревнуясь между собой, спортсмены защищают перед судьями альтернативные проекты, в которых происходит разное распределение победителей и проигравших, но спортсмены не будут предпринимать активных действий, мешающих правильному суждению или, другими словами, справедливости.

Если говорить о науке, то роль справедливости в науке играет природа, особенно в естествознании. Конечно, это утверждение довольно сильно, но если взять классический идеал научного знания, то можно провести такие аналогии, потому что в спорах о научных теориях, если одна из них будет опровергнута экспериментами или фактами, она будет считаться неправильной, а если возникнет борьба между двумя альтернативными научными теориями, то проиграет та, которая была опровергнута. В некотором смысле природа, выступая в качестве судьи научных теорий, совершила акт справедливости, и неверная теория должна быть отвергнута. Если это не было отвергнуто, то мы можем, образно говоря, говорить о научном преступлении второго типа. Если попытаться показать это на наглядном примере, то вполне возможно, что группа ученых была привержена какой-то теории и в ходе своих исследований обнаружила факты, опровергающие их теорию. Строго говоря, природа, предоставив ученым такие факты, вынесла обвинительный приговор их теории.

Для того чтобы она была осуществлена, группа ученых должна отвергнуть эту теорию. Но если группа ученых решила скрыть эти факты или каким-либо иным образом сделать эти факты недоступными для широкой научной общественности, то, по аналогии, это ситуация преступления второго рода. Поэтому борьба людей, отстаивающих альтернативные проекты во всех описанных выше и аналогичных ситуациях, не относится к ситуации второго вида преступности. Во всех этих проектах нет существенных противоречий, поскольку все альтернативные проекты во всех описанных выше и аналогичных ситуациях признают справедливость и признают возможную ошибочность своих проектов и признают возможность отказа от своих проектов в случае справедливости в пользу другого альтернативного проекта. Ситуация второго вида преступления-это ситуация, в которой альтернативным проектом преступника является проект, в котором нет справедливости. Ни в какой форме. Преступник заранее знает, что правосудие не вынесет вердикта в пользу его проекта, в котором нет справедливости, и борется за реализацию своего альтернативного проекта.

Если для всех остальных ситуаций борьбы между альтернативными проектами можно попытаться найти арбитра, который не заинтересован в обоих проектах в качестве наблюдателя, то такая возможность исключается даже в мыслях по многим причинам. Во-первых, здесь нет неизвестных, обе стороны сразу знают, кто есть кто. Во-вторых, в этой ситуации нет ошибок по той же причине, что и в предыдущем предложении. В-третьих, любая новая сила, вовлеченная в конфликт, не сможет занять какую-либо третью позицию, поскольку даже умозрительно этой третьей позиции не существует, потому что если новая сила согласится с тем, что за такое преступление должен быть вынесен и приведен в исполнение соответствующий приговор, то это справедливо. Если вы не согласны, значит, вы согласны с преступником. Даже если познанием занимается третье лицо, то его познание и процесс познания немедленно помогут правосудию и помешают преступнику, или наоборот.

Есть мысль, что в процессе расследования уголовных дел может появиться третья незаинтересованная сторона, например, наука. То есть существует идея, что наука изучает факты, не принимая чью-либо сторону, а затем представляет их обществу, а общество уже принимает ту или иную сторону. Поскольку наука также является частью общества, если она не объявлена вне закона, то своими действиями она также помогает правосудию изучать факты и предоставлять их обществу, поскольку знание фактов может укрепить позиции справедливости. Даже если наука непосредственно не участвует в следственной деятельности, пока она не помогает преступнику, она помогает правосудию. Суть в том, что те части общества, которые непосредственно не участвуют в оперативно-розыскной или судебной деятельности, но поддерживают общий проект, выраженный в законах или традициях для всего общества или государства, а не альтернативные проекты, то они находятся на стороне правосудия. Во всех остальных случаях они на стороне преступника. Третья позиция здесь даже логически невозможна, за исключением варианта выхода за пределы сферы правосудия, но ее можно игнорировать, так как преступление без правосудия также логически невозможно, так как невозможно нарушить закон, которого не существует.

Итак, главной проблемой, связанной с вопросами времени в ходе борьбы между правосудием и преступником, является вопрос о сосуществовании двух принципиально противоречивых проектов. Поскольку два противоречивых объекта не могут существовать в одной и той же области времени и пространства, нельзя сказать, что эти проекты сосуществуют, пока идет борьба между преступником и правосудием. То есть, если мы признаем хотя бы один из этих альтернативных противоречивых проектов конечным во времени, то получается, что в один промежуток времени по всей его длине сосуществуют два исключающих друг друга проекта, охватывающих всю длину этого промежутка времени. Но этого не может быть, конечные объекты не могут иметь противоречивых свойств, и "что-то" не может происходить в одном конечном временном интервале, и что-то другое, совершенно несовместимое с этим "чем-то" на всем протяжении временного интервала. Чтобы избежать этого противоречия, необходимо предположить, что эти проекты существуют вне времени или существуют вечно на всем протяжении времени в обоих направлениях. Иными словами, мы должны исходить из того, что и проект правосудия, и проект преступника являются идеями, которые служат образцами и основаниями для разумных действий. В то же время время существования этих идей вечно и бесконечно в обоих направлениях, но в то же время они присутствуют во времени, присутствуют в любой его момент.

Возвращаясь к Платону, философ, очевидно, не мог согласиться с таким пониманием времени. В его системе существовал мир вещей, существующий во времени, и мир идей, существующий вне времени. К этому противопоставлению нельзя добавить идеи, которые не только являются идеальным злом, но и существуют бесконечно. Ситуация второго вида преступления с точки зрения времени требует признания актуальной бесконечности, То есть тех объектов, которые не имеют границ во времени и не являются Платоновскими идеями, поскольку способны вмешиваться в жизнь этого мира через преступника.

Вторая причина, вытекающая из античного мировоззрения, которое не могло привести к тому, что преступник может вмешаться в правосудие силой разума, заключается в том, что в основе проекта общества и государства в древности лежало нечто священное и божественное. То есть в мифах о возникновении государства всегда присутствовало нечто, обычно в виде богов, которые передавали через откровение этот проект общества и государства, который был также проектом справедливости. Хаос, как правило, выступал против данного богами проекта организации общества. А поскольку в большинстве мифов античного периода общественный строй и порядок исходили от богов, то они воспринимались как данность, как нечто изначальное, а не проективное. Такие идеи позволяли "объединить под общим знаменателем" все, что вносило беспорядок в эту действительность, а именно природные катаклизмы, войны и преступления.

Отсутствие дифференциации типов криминальных ситуаций на основе разума было оправдано этим мифом. Поскольку был отдан только один приказ, тот, который закреплен в традиции, альтернатив равного ранга не существует, следовательно, такая система взглядов на зло не предполагала ситуаций преступления второго типа. Платон в своей философии отошел от традиционной греческой религии, но его идея, с точки зрения альтернативных проектов, формирующих ситуации преступлений второго типа, имеет много общего с мифом о богах, дающих основной проект государства и общества, поскольку в платоновской философии основой проекта идеального государства является Эйдос в мире идей. Подводя итог, можно сказать, что философская система Платона по разным причинам даже не предполагала осмысленной формулировки вопроса о том, что можно было бы назвать онтологическим злом, а скорее предполагала, с наибольшей степенью вероятности, систему отрицательного зла.

Одной из причин отрицания Платоном онтологического зла было то, что Платон не был христианином и не был знаком с христианской догмой, христианской Ангелологией и демонологией. В системе Платона не было идеального суда, потому что он был не нужен, и не было вечного мира, в котором нет ничего хорошего, то есть ада. С приходом христианства и идей, изложенных в христианском откровении, появились те представления о зле, которые уже содержали и Идеальный суд, и вечность, в которых нет ничего доброго. В христианском откровении идеальным судом является второе пришествие Христа, в котором предполагается, что оба вида правосудия будут исполнены, то есть не будет ни невинно осужденных, ни несправедливо оправданных. Согласно христианскому откровению, произойдет страшный суд, на котором, согласно Божьему замыслу, будет открыто, кто, как и насколько отклонился от этого замысла, и каждый получит справедливое наказание или награду. Это учение можно назвать идеальной справедливостью, означающей, что каждый человек будет осужден или оправдан и казнен в соответствии с законом, наилучшим из возможных и основанным на Божьем плане.

При этом не может возникнуть даже подозрения в несправедливости, так как судья-это Бог, который не может отступить от своего собственного закона и обладает полным знанием, в результате чего исключается судебная ошибка. Таким образом, христианство приносит две идеи, которых не было у Платона. Первая - это идея вечного зла, или идея ада и всех, кто там находится. Во-вторых, это идея идеального суда и идеального судьи, который выносит как обвинительные, так и оправдательные приговоры, и все они исполняются. И в-третьих, христианство несет идею неисправимых действующих лиц зла, то есть идею активной силы, которая не может изменить своего решения и которая является максимально возможным выражением ситуации преступления второго типа, а именно идеи демонической.

Тем не менее, идею последнего суда во втором пришествии можно трактовать по-разному и делать из нее разные выводы. Можно интерпретировать идею последнего суда в христианском вероучении как образец идеального суда, того, что может выступать идеалом и символом для земных судов и проектом строительства судопроизводства в обществе и государстве в этом мире. А можно интерпретировать эту идею и иначе. Идею последнего суда христианского вероучения можно интерпретировать как идеальный познавательный процесс, поскольку Иисус Христос будет судить людей на основании полного знания мыслей и дел человека во время его земной жизни. Иначе говоря, Бог будет проводить идеальную дифференциацию людей на основании полного знания о них. Тогда последний суд христианского вероучения можно трактовать как идеальный распределительный процесс.

Основания для такой трактовки были предложены Аврелием Августином, следующим крупным мыслителем, который придерживался негационного зла. Если обратиться к идее правосудия, то одна из черт этой идеи состоит в том, что при правосудии происходит правильное сопоставление закона и деяния. То есть, правосудие содержит в себе две необходимые составляющие, а именно, с одной стороны - закон, с другой - действие. Процесс правосудия имеет некоторые сходства с процессом классификации и с процессом распределения. Закон устанавливает шкалу деяний и производит классификацию деяний с точки зрения этой шкалы. Похожую работу выполняют сортировщики в магазинах по продаже различных товаров, когда нужно рассортировать товары по каким-либо критериям. Например, нужно рассортировать товары по весу. Важным аспектом в процессе как сортировки товаров, так и в судебном процессе является аспект времени. Даже если имеется ситуация преступления первого типа, то суду нужно некоторое время для сравнения полученных данных с законом и установки того, является ли данное деяние преступлением или не является, и, если является, то каким. Так же в процессе сортировки товаров, прежде чем начать сортировку по весу, нужно каким-либо методом получить знание о конкретном весе конкретного товара.

В любом случае на это будет уходить время. Необходимость времени в этом процессе обосновывается тем, что тот, кто будет заниматься классификацией, не обладает достаточным знанием о товаре или о преступлении для того, чтобы начать работу, и требуется время для устранения этого недостатка знания. У Бога нет недостатка знания, когда люди попадут на последний суд после второго пришествия, Богу не нужно будет устранять недостаток знания о каждом человеке, поскольку у Бога оно будет присутствовать в полноте сразу в момент начала последнего суда.

Поэтому у Бога не будет необходимости проводить операцию сравнения жизни человека с законом, поскольку полное знание будет у Бога сразу. При этом с точки зрения Августина, Бог не существует во времени в человеческом понимании, что означает, что не только будет отсутствовать процедура установки знания о жизни человека, но и будет отсутствовать процедура сравнения жизни человека с законом Божьим, так как любые процедуры происходят во времени, а Бог существует вне времени. Кроме того, Августин отстаивал идею о том, что спасение человека происходит только по благодати, которая исходит от Бога, то есть спасение человеческой души целиком и полностью зависит от воли Бога, а не от заслуг или добрых дел человека. Из такого тезиса следует, что во время последнего суда попадет человеческая душа в рай или нет, будет зависеть от Бога, следовательно, становится бессмысленной основная судебная процедура - процедура классификации деяний в соответствии с законом. Так как спасение зависит от благодати, благодать дается Богом, Бог решает кому и сколько дать благодати, человеческая жизнь, взятая в её целостности от рождения до смерти, события произошедшие в этой жизни и результат спасения зависит о Бога, и Бог, существуя вне времени, обладает полным знанием обо всем этом, то исчезает два необходимых для правосудия понятия, а именно: закона и деяния. Эти понятия нерелевантны в системе Августина, так как они предполагают независимость друг от друга. То есть, закон не предопределяет, какие конкретно произойдут деяния, он ограничивает круг возможных деяний и классифицирует по ходу времени входящие данные, иначе говоря, происходящие с течением времени. Процедура такой классификации обусловлена свободой человека совершить любые деяния. Суд через закон не может полностью обеспечить исполнение только правильных деяний и вынужден реагировать на то, что происходит с течением времени. В философии Августина не может случиться такой ситуации, в которой Бог будет действовать по ходу времени и по случившимся событиям, так как Бог все предвидит, от Него зависит благодать на земле, Он существует вне времени и обладает полным знанием.[7]

Из такой системы можно сделать вывод, что Августин - это сторонник крайнего детерминизма и фатализма, так как, если Бог все знает и все, что происходит на земле, подчинено Его воле и зависит от Него, то ни действия, ни решения человека ничего не стоят. Но такая позиция противоречит христианскому вероучению, в котором предполагается свобода выбора человека между добром и злом. Ведь если все, что есть, что было и что произойдет от Бога, то получается, что все, что есть - это добро. Но выбор из одного варианта - это не выбор. И Августин находит выход, он выдвигает тезис о том, что при выборе между добром и злом, человек выбирает не между чем-то и чем-то, но между бытием и небытием. То есть, по Августину, все зло, которое происходит в мире происходит из-за выбора людей в пользу небытия. При этом Августин не проводит различения между преступлениями, войной и природными катаклизмами, он утверждает, что все зло в мире - недостаток благодати Бога. [17]

Такая позиция вызывает множество спорных вопросов и выводов. Первый состоит в том, что какая существует возможность выбрать ничто? Конечно, на это можно возразить, что человек вводится злом в заблуждение, предлагая иллюзию, которая утверждает, что зло представляет из себя бытие, хотя оно на самом деле небытие. Но тогда можно задать второй вопрос: как ничто может вводить в иллюзию? Как может вообще то, чего нет, проявлять какую-либо активную целенаправленную и разумную деятельность? Из такой позиции возникает сложность интерпретации ситуации преступления второго типа, и возникает сложность интерпретации ситуации преступления третьего типа. Ситуация преступления третьего типа отличается от ситуации преступления второго типа тем, что при третьем типе преступник планирует уходить от правосудия не после совершения преступления, а до него. То есть проект составляется разумом преступника до того, как он был осуществлен. Из ситуации преступления третьего типа, который достаточно распространен, можно сделать вывод, что существует запланированное зло, зло как проект, взаимосвязанная система идей и деяний. Если не существует идей и деяний, которые можно отнести ко злу, то появляется вопрос, как можно запланировать и осуществить то, чего нет? Августин в конце своей жизни приходит к выводу, что совместить рациональную преступность, с которой он, являясь адвокатом в молодости, столкнулся, с негационным злом в полной мере невозможно, что возникают проблемы обоснования того, что в действиях, мотивации и проектах преступников является бытием, а что его отсутствием.

Попытка прояснить эти сложности через теорию «гражданства Иерусалима в сердце» и «гражданства Вавилона в сердце» не снимало сложностей, связанных с интерпретацией законов и преступности. Сам Августин вынужден был заметить, что даже у группировок разбойников существуют свои законы. В конце концов, он делает вывод, что не существует государства, построенного по проектам, которые можно было бы однозначно отнести к добру. Государство в системе Римского мыслителя - это необходимое зло. В поздних своих работах Августин, все-таки, приходит к идее предопределения судьбы каждого человека, и данные работы и данные идеи свидетельствуют о сложности совмещения негационного зла с свободой человека с одной стороны, и с организованной и целенаправленной преступной деятельностью с другой стороны.[9]

И последний аспект, который необходимо рассмотреть в связи с негационной теорией зла, это вопрос мироощущения. То есть того, как должно восприниматься зло сторонниками такого подхода, как оно должно классифицироваться и как можно с ним бороться. Сторонники негационной теории зла должны принципиально отказаться от какой-либо классификации зла. Раз зло - это недостаток добра, нужно в рамках данного подхода классифицировать, как и где не хватает добра. Рене Декарт, который поддерживал негационное зло, говорил, что столкновение со злом вызывает у человека тоску, так как человек тоскует по утраченному добру, и тоска - это основное чувство, которое характерно при столкновении со злом. [15] Единственный способ борьбы со злом в рамках негационной теории - это возмещение нехватки добра, из чего следует, что сторонники этой теории должны крайне негативно относиться к институтам государства и общества, созданным для целенаправленной борьбы со злом. То есть, сторонники негационного зла должны отрицательно относиться к полицейской системе и ее аналогам, судебной системе и её аналогам, системе исполнения наказаний и её аналогам, то есть, в целом к тому, что использует в теории и на практике понятие справедливое наказание.

В многих культурных феноменах, которые или придерживались теории негационного зла или сочувствовали ей, очень распространена критика этих институтов, связанных с наказанием, построенная на судебной несправедливости первого типа, то есть осуждением невиновных. В русской культуре проблеме осуждения невиновных посвящено много произведений литературы и искусства, как посвящено много произведений страданиям этих людей и той тоске, которая появляется от созерцания таких событий. В советский период основное внимание негационному злу и невинно осужденным было уделено в диссидентской культуре. Основной советской культуре не были близки идеи негационного зла. Такой вывод можно сделать на основании множества произведений литературы и кинематографа, посвященных вопросам классификации преступлений и преступников, обнаружения преступности и борьбы с ней,вопросам профилактических мер против преступности и вопросам пропаганды противодействия преступности в рядах широких масс населения. Также, поскольку основная советская культура постулировала не только существование преступности, но и наличие определенных идей, которые могут быть только преступными и не могут быть редуцированными до идей непреступных, то основную советскую культуру нельзя отнести к культурам, которым близки идеи негационного зла.

Негационная теория зла опирается на двух значительных философских авторитетов - Платона и Аврелия Августина. Основной теоретический постулат этой теории - отсутствие реального зла. По этой теории все зло, с которым сталкивается человек - это отсутствие или нехватка добра. Добро понимается как что-то идеальное и совершенное, часть идеальности и совершенства добра было утрачено в этом мире, результатом чего является то зло, с которым сталкивается человек. Негационное зло сталкивается с трудностями при интерпретации организованной и запланированной преступности, которая активно использует разум. Негационное зло тяготеет к традиции и тоске по утраченным или недостижимым идеалам. Основным практическим выводом данной теории -является призыв к борьбе со злом через увеличение добра. Прямую борьбу со злом такая теория отрицает и часто критикует институты и их аналоги, которые с ней связаны, а именно: институты полиции, суда и исполнения наказаний. Огромное внимание в рамках культур, которые тяготеют к негационному злу, уделяется критике судебных ошибок, во время которых осуждаются невиновные люди, и страданиям этих невинных людей.

3. Современный взгляд на понимание зла. Теория эволюции и проект просвещения

В современной философии существует множество направлений, в рамках которых можно выделять крайне разнообразные взгляды на добро и зло. Существуют концепции, которые тяготеют к негационной трактовке зла, существуют концепции, которые выдвигают альтернативные точки зрения, существуют концепции, которые принципиально отказываются от этих терминов и редуцируют добро и зло к чему-то третьему.

Большинство наук и научных дисциплин, особенно за пределами философского знания, не занимаются вопросами добра и зла, поскольку это находится за пределами их поля исследования. Особенно это актуально для естественных наук. Однако, существуют философские концепции, которые пытаются редуцировать добро и зло к понятиям и идеям естественных наук и к идеалу научного знания. Существуют два основных проекта трактовки добра и зла с опорой на научную деятельность - это эволюционная теория происхождения морали и проект просвещения.

Первой будет рассмотрена эволюционная теория происхождения морали. В первое время своего существования теория эволюции считалась исключительно биологической теорией, основной задачей которой было объяснение многообразия видов живых организмов и происхождение этого многообразия. Однако, в ходе научной работы с данной теорией было выдвинуто несколько понятий этой теории, которые в дальнейшем получили возможность экстраполяции за пределы науки биологии. Это понятия отбора, как естественного, так и искусственного; адаптации к окружающей среде, борьба за существование и выживание более приспособленных к среде организмов, и изменения живых организмов с течением времени от менее приспособленных к более приспособленным. На первый взгляд данные понятия кажутся исключительно биологическими, то есть применимыми в рамках только биологических дисциплин. Особенно неприменимыми эти понятия классически считались к человеку, его культуре и рациональной деятельности, так как внешне человеческое тело является малоприспособленным к окружающей среде по сравнению с животными, человек часто неспособен выживать без дополнительных приспособлений и часто практикует деятельность, несвязанную с выживанием, например, деятельность в рамках культуры. Также остается претензия на уникальную деятельность человека, которой нет у животных - это деятельность разума, души или сознания, иными словами нематериальная мыслительная деятельность человека. Эволюционно ориентированная теория морали, добра и зла имеет на эти возражения свои аргументы.

В первую очередь эволюционно ориентированные концепции добра и зла редуцируют мысленную деятельность человека до деятельности высшей нервной системы. Если мыслительная деятельность человека не самостоятельна и является продуктом высшей нервной системы, а нервная система человека, её устройство и теория её эволюции описываются в биологических терминах, то предполагается возможным корректная интерпретация мыслительной деятельности человека биологическими терминами и в рамках биологических теорий, в том числе теории эволюции. Следовательно, если мыслительная деятельность человека - это продукт эволюции высшей нервной системы, то все существующие и принятые в обществе представления и теории морали, добра и зла - это продукты эволюционных изменений и являются инструментами приспособления видаHomoSapiensк окружающей среде.

Существует гипотеза, которая выдвигает предположение, в какой конкретно исторический момент был сформирован такой инструмент приспособления человека как мораль. Одна из эволюционных теорий происхождения человека утверждает, что в прошлом была конкурентная ситуация сосуществования ветвей предков человекаHomo, а именно кроманьонца и неандертальца. Ранее было принято считать, что это были две последовательные ветви человека, однако, после анализа ДНК ископаемых остатков было показано, что непосредственными предками человека являются только кроманьонцы, а неандертальцы являются тупиковой вымершей ветвью Homo. Более того анализ останков показал, что более 7500 лет назад произошел конфликт между этими двумя ветвями на территории современной Европы. Конфликт был продолжительным и закончился победой кроманьонца - ветви предков современного человека. Однако причины победы кроманьонцев неочевидны, так как на основании анализа ДНК было показано, что неандертальцы обладали большим размером мозга, хотя и отличной структурой, и большей мышечной массой. То есть, с точки зрения исключительно биологических характеристик неандерталец превосходил кроманьонца, однако при этом проиграл конкурентную борьбу.

Существует много версий причин этого поражения. Одна из них состоит в том, что кроманьонцы, уступая по обшей массе мозга, имели эволюционное превосходство в строении мозга. На основании анализа остатков черепов предполагается, что у кроманьонцев были лучше развиты лобные доли по сравнению с неандертальцами, которые коррелируют с аналитическим мышлением, из чего делается вывод, что основное преимущество кроманьонцев было в аналитическом мышлении. Частично такая позиция подтверждается раскопками, по которым делается вывод, что у кроманьонцев было в ходу использование метательного оружия и тактики заманивания зверей в ловушки, чего не было у неандертальцев. Существуют иные версии превосходства кроманьонцев. Одна из них состоит в предположении того, что кроманьонцы были более моральными, чем неандертальцы, и практиковали моногамию, в отличие от неандертальцев, практиковавших полигамию. Такая точка зрения рассказывается в курсе концепций современного сознания сотрудниками биологического факультета МГУ. Частично это подтверждается анализом ДНК, поскольку структура наследования у кроманьонцев более упорядочена, чем у неандертальцев.[10]

Это частный, но достаточно показательный пример эволюционного взгляда на проблему добра и зла. Как видно из вышеописанной теории, одно из предположений заключается в том, что одной из ветвей вида Homoмораль помогла в конкурентной эволюционной борьбе. Из этого выдвигается предположение, что мораль и нравственность являются эволюционными инструментами, дающими преимущество перед теми видами, кто эти инструменты не использует. Этот пример не является единственным. Очень часто в примеры, подтверждающие данную теорию, приводятся случаи альтруизма и социальной организации в природе, особенно среди насекомых. Таким образом, происходит попытка опровергнуть утверждение о том, что человек является уникальным носителем морали, нравственности и социальной организации в природе. На основании того, что существовали и существуют другие виды и ветви живых организмов, которые так же используют социальную организацию, как и люди.А душа, которая классически считалась основанием альтруизма и социальной организации, редуцируется до продуктов высшей нервной деятельности.

Тогда проблема добро и зла с точки зрения теории эволюции решается следующим образом. Добро и зло - это продукты высшей нервной деятельности, представление о которых является инструментом приспособления вида HomoSapiensк окружающей среде через организацию социума и правил поведения в социуме. Такой инструмент дает виду HomoSapiensэволюционное преимущество перед другими видами. Добра и зла как идей или как реальности не существует. Иными словами, добро и зло - это полезная выдумка нервной системы в ходе эволюции.

Какое отношение ко злу может быть сформировано на основании такого представления? Такая система постулирует ценность некоторых понятий и, в первую очередь, человека как биологического вида. Если провести попытку сопоставления негационного представления о добре и зле с эволюционным представлением, то добру в негационной системе будет соответствовать выживание в окружающей среде HomoSapiensкак биологического вида, а злу, соответственно, вымирание HomoSapiensкак биологического вида. Следовательно, все инструменты приспособления, которые улучшают адаптацию человеческого вида к окружающей среде, можно назвать добром в этой системе взглядов, а все что мешает адаптации человеческого вида к окружающей среде - злом. У такого представления есть две основных проблемных зоны. Первая состоит в том, что на основании эволюции нет никаких причин утверждать, что существующая общечеловеческая мораль будет иметь эволюционное превосходство в будущем и имеет превосходство перед уже существующимиальтернативами сейчас. О чем идет речь? К примеру, в большинстве стран убийство человека человеком запрещено законом. Если следовать эволюционной теории происхождения морали, то этот запрет был сформирован как инструмент выживания.

Однако, если вдруг возникнет такое общество людей, у которого не будет этого запрета, а будет альтернативный вариант, и при этом выживаемость этого общества будет выше, то необходимо ли будет признать этот новый вариант добром, а старый вариант злом, поскольку новый будет давать преимущество? При этом важно понимать, что вариант альтернативы запрета на убийство человека человеком не единственный, таких вариантов может быть много, например, разрешение на убийство людей с определенными признаками, убийство больных или слабых, старых или непохожих. Вариантов можно придумать достаточно. В том числе возникает проблема совмещения эволюционной теории происхождения морали с концепцией прав индивидуума. Ведь если отрицать душу, редуцируя её к высшей нервной деятельности, то возникает вопрос, а почему должен цениться индивид? Строение нервной системы у особей одного вида идентично, с эволюционной точки зрения должны цениться такие действия и придумки, которые предоставляют преимущество виду в целом, а не отдельным индивидам, и если души нет, то нет очевидных оснований для принятия концепции прав человека с точки зрения эволюционной теории происхождения морали, что обозначает первое проблемное поле данной теории. Второе проблемное поле эволюционной теории происхождения морали - это вопросы, связанное с обоснованием аморальности нацизма или расизма. Проблема в том, что человек, как биологический вид, не однороден и состоит из нескольких рас и подрас. У каждой из этих рас и подрас существует свой специфический геном, характерный только для это расы или подрасы. С точки зрения различий между расами по ДНК и МДНК, то различия между расами и подрасами количественно меньше, чем различия между людьми и человекообразными обезьянами. Однако существует одна сложность. У любых живых организмов ДНК и МДНК состоят из одних и тех же составных элементов и образованы идентичным способом. Различия в ДНК, МДНК и РНК состоят в комбинациях этих элементов, но не существует такого живого организма, у которого в ДНК, РНК или МДНК были бы такие составные элементы, которых не было бы у другихживых организмов.

Любая ДНК, РНК или МДНК состоит из составных элементов, кратко обозначаемых А, Ц, Т, Г которые связаны между собой водородными связями. Из этого следует, что все различия между живыми организмами по ДНК, РНК или МДНК - только количественные, но не качественные. То есть, и разные царства и разные особи отличаются между собой количественными отличиями и сочетаниями А, Ц, Т, Г. Далее, различные методы будут иметь различные степени преимущества для различных количественных показателей отличий по ДНК. То есть, количественно все особи всех видов отличаются друг от друга по показателям ДНК, для каждого из таких показателей будут свои методы получения преимущества при адаптации и выживании. То есть, существуют методы, которые дают преимущество паре особей перед другими парами особей, но не дают преимущество одной популяции перед другой популяцией. Может быть и обратная ситуация, то есть, существуют методы, дающие преимущество одной популяции над другой, но при этом не дающие преимущество одной паре особей внутри популяции перед другой. При этом количественным показатель по ДНК отличия пары особей от другой пары особей будет меньше, чем показатель по ДНК отличия одной популяции от другой, но он будет только количественный, качественных отличий, с точки зрения органической химии, там нет, так как нет участия новых элементов или типов химических связей.

И возникает абсолютно ожидаемый вопрос. А какой количественный показатель различия достаточен для того, чтобы использовать такие методы, предоставляющие преимущества для выживания, чтобы ущемлять это преимущество у тех, кто за этот показатель выходит? Существует показатель отличия по ДНК между людьми, он чуть меньше процента по разным оценкам. Можно поставить эту планку там и сказать, что можно допускать к использованию те методы, которые предоставляют преимущество человеку как виду и ущемляют преимущества всех остальных видов. Но можно сдвинуть эту планку на уровень различия рас. И тогда можно будет использовать методы, ущемляющие преимущества других рас. Иначе говоря, получается система расизма. Можно планку сдвинуть на больший показатель, и тогда нельзя будет использовать методы, ущемляющие преимущества приматов. И при этом, с точки зрения ДНК, эта планка в процентном отношении двигается на небольшие показатели, которые сами по себе не дают оснований для качественных различий. То есть, на основании только теории эволюции и генетики нельзя полностью объяснить, почему неправилен расизм. И как следствие существует очень много текстов, которые стали опираться на генетику для оправдания неорасизма и неонационализма, что является ожидаемым следствием возможности двигать эту планку по количественным показателям ДНК, не имеющих в самих себе оснований для качественных различий между живыми организмами.[1]

Как промежуточный вывод, можно сказать, что попытка обоснования морали через биологические теории сталкивается с теми же трудностями, что и попытка обоснования морали через физические теории. Нельзя объяснить на основании физики, почему нельзя просто так стрелять в других людей, так какс точки зрения физики стрелять в других людей можно, мало того, эффективное использование законов физики позволяет лучше стрелять в других людей. Также и с биологией. Нельзя с точки зрения биологии опровергнуть расизм, мало того, знание генетики может дать новые методы расизма, и, опираясь только на эволюционные теории, нельзя заранее оценить эффективность этих методов с точки зрения эволюционного процесса.

Но теорию эволюционного происхождения морали можно рассмотреть и под другим углом, например, под углом проекта просвещения. Проект просвещения в вопросах определения добра и зла придерживался конкретной и ясной позиции. С точки зрения проекта просвещения, все, что порождено разумом - это благо, а все что порождено чувствами, суеверием, религиозными и иными предрассудками - это приводит ко злу в обществе. Поэтому, с точки зрения просвещения, все виды рациональной деятельности и, в особенности наука, приносят добро и порядок в этот мир. Отношение ко злу проекта просвещения имеет общие черты с негационным злом в отрицании реальности зла и редукции зла к отсутствию чего-либо хорошего. Но существует принципиальное отличие. В негационной трактовке зла Августина и Платона добро было изначально, а потом по разным причинам появился его недостаток, который увеличивается с течением времени, и задача человека, с точки зрения негационных теорий зла, вернуться в изначальное состояние полного и абсолютного добра. Отсюда чувство Декартовской тоски и уважение к традиции. В проекте просвещения добро находится не в прошлом и изначальном, а в будущем. Его нужно достигать активными действиями. Проект просвещения предлагает следующую схему расположения добра и зла во времени. Начинается с полного отсутствия разума, с общества, построенного на суевериях и предрассудках, потом постепенно человечество двигается в общество, где все будет организовано разумом, и вообще не будет суеверий, предрассудков и аффектов, и, следовательно, не будет всех проблем, связанных со злом, в том числе всех типов судебных несправедливостей и ситуаций преступлений. Только в отличие от негационной теории, проект полного добра достижим в этой жизни и находится в будущем. Как и во всех других своих постулатах, проект просвещения предлагает идею прогресса, и не только в науке и технике и социальном развитии, но и в вопросах преодоления зла. Какие точки соприкосновения существуют у проекта просвещения с эволюционной теорией происхождения зла? Если экстраполировать теорию эволюции за пределы только биологических дисциплин, то можно заметить, что рассмотрение истории идей можно осуществлять эволюционным способом, то есть как движение от менее продуктивных и мало дающих преимущества выживания идей к более продуктивным и дающим преимущества в выживании идеям. Экстраполированная теория эволюции имеет в себе ту же идею прогресса, что и проект просвещения. И поскольку и в той и в другой системе вершиной развития идей являются науки и, в первую очередь, естественные науки, то в некотором смысле добром и окончательной целью прогресса и в проекте просвещения и в экстраполированной теории эволюционного происхождения морали является полное научное знание и общество, построенное на таком знании. При этом и та и другая теория считает, что это достижимо, и что нужно прилагать максимальные усилия для достижения такого проекта в будущем. [24]

В практическом аспекте и та и другая теория предлагают вкладывать все силы и средства в развитие наук и в развитие сознательности человека, так как исходят из постулата, что все преступления - это результат плохой социальной системы, плохого воспитания сознательности или результат заболеваний психических или даже биологических. Ситуации преступления второго и третьего типа, то есть, когда преступник пользуется интеллектом для осуществления своих целей, в такой системе понимания зла просто отрицаются. Такие ситуации трактуются в проекте просвещения как ситуации психических заболеваний, многие из которых еще не изучены, но отстаивается проект, что в тот момент, когда будут изучены все психические заболевания и отклонения, то настанет эпоха, в которой на основании научного знания будут разработаны методы лечения и профилактики таких людей, которых можно было бы отнести к совершающим преступления второго и третьего типа. Как правило, представители этих направлений отрицательно относятся к религии и традиции, поскольку видят в них помеху научным разработкам и прогрессу, а также просвещению и развитию сознательности.

С точки зрения мироощущения при столкновении с тем, что можно бы назвать злом, то есть с тем, что приносит вред, последователи просвещенческой и эволюционной теории зла испытывают раздражение от того, что светлое будущее, к сожалению, до сих пор только будущее. Для представителей этих теорий свойственна мечтательность и фантазирование о том, что должно наступить. Многие произведения фантастической литературы написаны под влиянием этого проекта. Как и представители негационного зла, в этой системе не занимаются активным изучением и поддержкой систем правосудия и наказания. Поддерживается тезис, что эти системы должны быть минимизированы и заменены, по возможности, на системы образования и лечения. В крайнем проявлении предлагаются проекты полной отмены институтов борьбы с преступностью, то есть полиции, судов и системы исполнения наказаний, и замены иx исключительно на институты образования и лечения.

Итог главы: теория эволюции как биологическая теория не может дать полностью обоснованного ответа о добре и зле, как и любая естественно-научная дисциплина, поскольку знания и навыки, полученные по результатам этих наук, можно использовать для реализации любого вида проектов. Если же экстраполировать эволюционную теорию, то получается система взглядов на добро и зло, идентичная системе взглядов проекта просвещения. Зло в этой системе - это недостаток развития интеллекта человека. Как только этот недостаток через науки и просвещение будет ликвидирован, то зло как таковое исчезнет. В такой системе взглядов отрицается сознательная преступность, которая редуцируется до недостатков образовательной и социальной систем общества или психических отклонений\заболеваний. Такая позиция предполагает понятие прогресса и оптимизма насчет будущего. Практически такая система взглядов предлагает производить максимальные вложения ресурсов и времени в науку, образование и медицину. Как и негационное зло, такое представление отрицательно относится к институтам суда, полиции и системам исполнения наказаний и предполагает, что сознательность личности исключает преступное поведение. С точки зрения аспектов мироощущения такая система взглядов предполагает оптимизм будущего и создание светлых образов этого будущего, при этом, как правило, происходит раздражение от зла в настоящем, которое нередко объясняется отсутствием интеллекта или психическим отклонением.

4. Концепция онтологического зла

Итак, проблемной зоной для негационного зла и для проекта просвещения и теории эволюции остаются как ситуации преступления второго и третьего типов, так и институты правосудия, которые борются с этими преступлениями. Проблема состоит в том, что «преступник», термин, которым в данном тексте обозначается как отдельный преступник, так и все соучастники преступления, использует разум, иначе говоря, придумывает проект и воплощает его в жизнь. Проблема предыдущих двух теорий состоит в том, что представления тех теорий о разуме и об идеях не вмещают в себя проекты преступников, что дает основание отрицать в принципе существование таких проектов.

И тогда встает вопрос: а к какому виду идеальных спекулятивных объектов можно отнести проекты преступников? Уже было показано, что эти проекты не являются идеальными объектами по типу научных теорий, также они не являются идеальными объектами по типу Платоновских идей. Какими же тогда могут быть эти проекты преступников, если допустить, что они есть?

Прежде чем попытаться дать ответ на этот общий вопрос, необходимо провести прояснение нескольких предварительных вопросов. Во-первых, содержится ли в этом проекте преступника новая материя, то есть, содержится ли в проекте преступника создание новой материи или нового вещества или новых душ, если придерживаться классических религиозных представлений? Нет, не содержится, преступник только преобразовывает то, что уже есть, в иное состояние. Что может преобразовывать преступник в новое состояние? В первую очередь вещи. Во вторую очередь символы. В третью очередь диспозиции вещей и символов. Однако, встает вопрос, на основании чего преступник создает свои альтернативные диспозиции символов и вещей, если он не может опереться на традицию общества, так как он её нарушает и не может опереться на науку, поскольку работает не с данностью, а с очевидно конструируемыми диспозициями? Он опирается на свой проект. Итак, в этом проекте на основании материи, символов и,при определенных допущениях, душ, которые формально находятся в распоряжении общества и государства, преступник реализует альтернативные противоречивые диспозиции символов и вещей, через определенные действия как физического, так и вербального характера. Выстраивание этих диспозиций преступник производит не произвольно, а на основании этого «загадочного» идеального объекта, который до этого момента в этой работе именовался альтернативным противоречивым проектом.

Для того, чтобы успешно уходить от правосудия, преступнику нужно очень строго и точно знать, когда, где, с кем и как говорить и как поступать. Преступник не сможет уйти от правосудия только делами. Поскольку тогда он будет похож на природный катаклизм, и его можно будет вычислить только методами работы с материей. Но наука сама без дополнительных судебно-розыскных мероприятий никогда не сможет поймать преступника, поскольку для защиты себя он будет использовать не только дела, но и слова. Причем, эти слова он может использовать до совершения акта преступления. Классический пример - это сбор предварительной информации преступником для обеспечения дальнейшего плана отхода. Использовать преступник может не только слова, но и все другие виды символов для обеспечения диспозиций символов и вещей, которые, по проекту преступника, должны привести к альтернативе правосудия. Этот пример относится к ситуации преступления третьего типа. Поэтому, против имеющих проект преступников наука бессильна. Наука может работать только с такими видами объектов, которые не в состоянии изменять символические данные о себе. Практикующих ученых могут вызвать в суд как экспертов по уликам или иным материальным предметам или событиям, но никогда как прокуроров или судей. Именно этим объясняется тот момент, что наука, как и основанные на ней проект просвещения и экстраполированная теория эволюции, не могут увидеть, а, следовательно, противостоять рационально организованным преступникам.

Эта система будет видеть все что угодно, только не организованного рационального преступника. Она может увидеть варианты безумия, плохой социальной структуры, в общем все, что как-то укладывается в научную структуру, но не проект преступника. То же самое и с Платонизмом, только в символических вопросах. Если бы преступник пытался уйти от правосудия, и это было бы возможно только на основании символической деятельности, то анализ его символических действий в чистом виде мог бы привести к преступлению. Но использование рациональным организованным преступником диспозиций слов и вещей, делает его невидимым для Платонизма и науки. Так как, и Платонизм и наука основаны на созерцании, хотя и объектов разной природы, то они хором заявляют, что рационального организованного преступника не существует. И, самое главное, не существует того, на что он опирается - реально присутствующего в бытии зла. И все это на основании простой мысли, а именно, если невозможно что-то созерцать в мысли или в опыте, следовательно, этого не существует.

И тогда можно привести последний аргумент в защиту негационной или просвещенческой теорий зла. В обществе и государстве существует разрешенные диспозиции символов и вещей, эти сочетания воспринимаются как истинные. Тогда все иные сочетания можно трактовать как ложь, то есть, пустые, не наполненные ни смыслом ни содержанием, безумные и деструктивные поведенческие феномены. Возможность воспринимать непринятую в том или ином обществе диспозицию символов и вещей как безумную или бессмысленную дает основание для такой трактовки, ведущей опять же к отрицанию зла, как реально существующего в бытии.[8]

Однако, эта теория, как и многие другие, сталкивается со следующей сложностью. Ложь, как инструмент ухода от правосудия, достаточно распространена. Чтобы ложь была успешной, преступнику нужно помнить и представлять себе весь план прошлой, настоящей и будущей лжи, а также то, как она коррелирует с известными фактами для противоположной стороны. Для успешного осуществления лжи сам себе преступник врать не может. Более того, он должен на максимуме использовать имеющиеся в его распоряжении интеллектуальные способности, и при этом быть самим с собой честным. За качественно организованной системой преступной лжи скрывается «нечто», являющееся для преступника истиной и идеальным объектом, на базе которого строится вся последующая деятельность. Этот идеальный объект не может быть редуцирован ни к чему, в том числе и ко лжи. Ложь будет являться следствием этого идеального объекта, но не им самим. Иначе говоря, все, что может физически или символически мешать правосудию, не может быть злом, поскольку это инструменты, а инструменты могут быть редуцированы. С учетом указанного ранее во 2 главе аспекта времени, злом, дающим преступнику проекты для ухода от правосудия и основания разработки инструментов такого ухода, может быть что-то бесконечное во времени, но, тем не менее, присутствующее в каждой точке этого времени как возможность выбора для преступника. И при этом эта возможность способна порождать сначала проект, а потом само преступление. Эта возможность, как реальное присутствие выбора зла в любой точке времени, всегда предшествует ситуации реальных действий человека как разумного существа по борьбе с правосудием. Иными словами, некоторая идея, которая не редуцируется ко лжи, безумию, отсутствию чего бы то ни было благого, имеющая возможность быть познанной и выбранной, создает через человека новый альтернативный порядок символов, вещей и поступков. Действия преступника при этом могут быть настолько радикальны, что существующая система правосудия может в принципе перестать существовать. При этом эта идея может объединить группы людей и даже создавать свои символические и вещественные альтернативные системы. Например, в России преступники говорят на своем, отличном от русского, языке. То есть, выбор человека в пользу этих идей может через него, на основании его сил и возможностей, сконструировать иной, противоречащий правосудию порядок. Говоря латинским языком, имеется ситуация «Universaliaanteres» или схоластический реализм. [28]

Иначе говоря, ситуации преступления второго и третьего типов, когда преступник сознательно и с использованием разума идет против правосудия, выбирая какие-то идеальные объекты, то эти идеальные объекты - это универсалии схоластического реализма. При этом универсалии зла. И так как по схоластическому реализму универсалии существуют до вещей, и вещи - это комплексы универсалий, как и символы, которые реализуются через разумных существ, то, следовательно, есть универсалии зла, которые через выбор разумных существ способны преобразовывать существующий мир в соответствии с собой и со своими комплексами. Поскольку схоластический реализм - католическая концепция, то в этой системе соответствие преступления и зла было полным и нерелятивным. Следовательно, весь комплекс универсалий, который через свободный выбор разумных существ приводил к появлению порядков зла в этом мире, был однозначно злом. А раз универсалии реальнее вещей, то, следовательно, комплекс универсалий, который при сопричастии с вещами через разумное существо приводил к появлению порядков зла, был реальным злом, присутствовавшим в каждой точке времени и пространства, иначе говоря, в бытии. То есть, комплекс универсалий, который может быть познан разумом, и применение этого комплекса универсалий или отдельных универсалий из этого комплекса через создание на их основе символических систем, производство вещей и совершение поступков - это и есть онтологическое зло. Важно понимать, что онтологическое зло в такой трактовке отличается от субстанциального зла. Субстанциальное зло предполагает возможность существования зла, способного на акты творения чего бы то ни было на собственном основании. Иначе говоря, субстанциальное зло предполагает существование черного бога творца. Это система Альбигойцев, и в этой работе она рассмотрена не будет. Онтологическое зло всегда присутствует в мире, но оно не способно на акт творения, оно способно только на акты преобразования мира по собственным свойствам через силу разумного существа, выбравшего сторону зла. В католическом учении таких разумных существ было два типа: одни из них - люди, другие - бывшие ангелы, или демоны. [27]

И тут возникает вопрос об источниках. Средневековые философы практически не занимались описанием универсалий зла, а исключительно добра или мира. Однако, общее описание универсалий реалистами дает спекулятивную возможность отнести их в обе стороны, поскольку в отличие от Платона универсалии уже не обязаны быть совершенными и не обязаны быть вне времени. Они наоборот включены во время и образуют наблюдаемый мир, который не весь состоит из добра [26]. Далее, средневековые философы принадлежали к церковной иерархии и по долгу службы не могли писать системы, подходящие под универсалии зла, так как это было бы преступлением против церкви. [29]При этом те же богословы и философы оставили значительное количество текстов по описанию, классификации и методам борьбы с демоническим, а такие тексты не могут быть основаны на негационном или эволюционном зле[30]. Те же схоластические реалисты участвовали в судах над номиналистами как эксперты, даже не оставив крупных описаний системы онтологического зла в философских текстах, оставили его в экспертных мнениях по судебным процессам над номиналистами.

Один из таких процессов будет рассмотрен в качестве примера. Пьер Абеляр написал книгу, которую потом сожгли после суда. Одно из экспертных мнений по поводу этой книги имеется в списке литературы. [5] Из него мы узнаем, что на основании номиналистических рассуждений Пьер Абеляр пришел к выводу, что Бога Троицы не существует, а существует Божья сила, мудрость и красота. Монах от имени Бернарда Клервоского пишет, что Абеляр применил неправильный метод, при котором часть универсалии выдается за её всю. Однако, важно понимать, что символ меньше чем универсалия, символическая деятельность человека по реализму - результат познания универсалий разумом. Когда же человек пишет, что символ и универсалия совпадают, то он реализует универсалии греха лжи, иначе говоря, реализует универсалии зла, что служит основанием для предотвращения этой деятельности и уничтожения уже реализованных результатов - то есть книг. Что и было сделано по решению церковного суда через сожжение.

Итак, в практическом аспекте, концепция онтологического зла дает основание для построения и обоснования институтов полиции и её аналогов, суда и его аналогов, системы исполнения наказаний и её аналогов. Исходя из такой концепции институты полиции и их аналоги должны заниматься предотвращением актов принесения зла в этот мир и поиском подозреваемых разумных существ, которые могли быть источниками зла в этом мире через свой выбор. Концепция онтологического зла исключает случайность появления зла и утверждает, что за каждым проявлением зла в этом мире стоят конкретные виновные разумные существа. Суд и его аналоги должны устанавливать реальность наличия выбора в пользу зла и определять меры, которые должны послужить для привлечения той части мира, которая оказалась в результате действий акторов зла подчинена универсалиям зла, обратно под универсалии добра. Система исполнения наказаний и её аналоги должны исполнять, иначе говоря, реализовывать проект суда. Базовая универсалия для всех этих институтов - универсалия правосудия, которая может быть описана как вынесение за соответствующее деяние соответствующего приговора и приведение его в исполнение. Далее, так как универсалии существуют в любой точке пространства и времени, то для осуществления борьбы со злом и осознания его, нет необходимости обращения к традиции или проекту будущего. Достаточно наличия нормативных законов, символических систем, написанных на основании универсалий добра.

С позиции мироощущения онтологическое зло учит за каждым произошедшим злом с человеком искать виновных, то есть преступников. Такая концепция не исключает и виновности самого человека за свое зло, но не исключает и выбор в пользу зла других людей. Возвращаясь к вопросам культуры, большинство произведений, поднимающих темы справедливости и правосудия над преступниками, имеют сущностные отсылки к концепции онтологического зла. В советской культуре было, например, значительное внимание уделено вопросам справедливых наказаний и борьбы с преступностью, что позволяет говорить об аспектах, роднящих эту культуру с концепцией онтологического зла. При столкновении со злом концепция онтологического зла предполагает активное противодействие ему через все доступные методы и инструменты, и, в первую очередь, через использование разума.

Заключение

Итак, для осмысленного рассуждения об обвинении требуется несколько ключевых концептов. Первый - это концепт свободы, выбор из оснований, которые не являются материальными. Второй - это концепт реальности оснований, из которых совершается выбор. Третий - концепт первичности этого выбора перед реализуемым поступком, при этом невозможность совершения свободного поступка без этого выбора. Это означает, что для ситуации обвинения выбор более важен, чем поступок, так как поступок может быть совершен и без свободного выбора, например в состоянии психического заболевания, но такой поступок не может создать ситуации обвинения, кроме случаев ошибки, но ошибка заключаться будет в том, что свободный выбор будет предполагаться там, где его не было и быть не могло. В некотором смысле этот выбор между основаниями разделения поступков для ситуации обвинения важнее поступков, поскольку поступок - это только реализация выбора, следовательно, для ситуации обвинения выбор реальнее поступков. И четвертый концепт - это полная ответственность человека за такой выбор.

Этот набор концептов является обоснованием необходимости привлечения концепции схоластического реализма для рассуждения и о ситуации обвинения и о ситуации осуждения. Схоластический реализм - это средневековая философская концепция, которая характеризуется принципом «Universaliaanteres», то есть универсалии, интеллектуальные объекты, которые познаются разумом, реальны, а вещи вторичны. Это хорошо описывает ситуацию выбора между основаниями, поскольку эти основания - это познаваемые интеллектом спекулятивные объекты, которые не должны быть обоснованы опытом или доказательством, поскольку им для того, чтобы стать основанием разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные достаточно просто быть познаваемыми. Также в концепции схоластического реализма есть душа, которая обладает всеми свойствами сознания и может нести полную ответственность за сделанный выбор.

Тем не менее, концепция схоластического реализма не единственная и уникальная, в рамках которой можно осмысленно рассуждать о ситуации обвинения. Поэтому дальнейшее исследование было построено на анализе двух других концепций, которые являются иллюстративными для описания двух генеральных линий в отношении неправильных поступков и мыслей, иначе говоря, в отношении зла. Это концепции негационной теории зла и эволюционной теории морали. После этого была рассмотрена сама концепция схоластического реализма. Такой способ рассмотрения позволил избежать двусмысленностей в оценке и описании зла, которые могут возникнуть при рассмотрении только концепции схоластического реализма.

Негационная теория зла опирается на двух значительных философских авторитетов - Платона и Аврелия Августина. Основной теоретический постулат этой теории - отсутствие реального зла. По этой теории все зло, с которым сталкивается человек - это отсутствие или нехватка добра. Добро понимается как что-то идеальное и совершенное, часть идеальности и совершенства добра было утрачено в этом мире, результатом чего является то зло, с которым сталкивается человек. Негационное зло сталкивается с трудностями при интерпретации организованной и запланированной преступности, которая активно использует разум. Негационное зло тяготеет к традиции и тоске по утраченным или недостижимым идеалам. Основным практическим выводом данной теории является призыв к борьбе со злом через увеличение добра. Прямую борьбу со злом такая теория отрицает и часто критикует институты и их аналоги, которые с ней связаны, а именно, институты полиции, суда и исполнения наказаний. Огромное внимание в рамках культур, которые тяготеют к негационному злу, уделяется критике судебных ошибок, во время которых осуждаются невиновные люди, и страданиям этих невинных людей.

Теория эволюции как биологическая теория не может дать полностью обоснованного ответа о добре и зле, как и любая естественно-научная дисциплина, поскольку знания и навыки, полученные по результатам этих наук можно использовать для реализации любого вида проектов. Если же экстраполировать эволюционную теорию, то получается система взглядов на добро и зло, идентичная системе взглядов проекта просвещения. Зло в этой системе - это недостаток развития интеллекта человека. Как только этот недостаток через науки и просвещение будет ликвидирован, то зло как таковое исчезнет. В такой системе взглядов отрицается сознательная преступность, которая редуцируется до недостатков образовательной и социальной систем общества или психических отклонений\заболеваний. Такая позиция предполагает понятие прогресса и оптимизма о будущем. Практически такая система взглядов предлагает производить максимальные вложения ресурсов и времени в науку, образование и медицину. Как и негационное зло, такое представление отрицательно относится к институтам суда, полиции и системам исполнения наказаний и предполагает, что сознательность личности исключает преступное поведение. В отношении мироощущения такая система взглядов предполагает оптимизм будущего и создание светлых образов этого будущего, при этом, как правило, происходит раздражение от зла в настоящем, которое нередко объясняется отсутствием интеллекта или психическим отклонением.

При реализации этой работы было использовано два метода. Первый метод - это метод экспликации концепции из текстов авторов, с учетом исторического и культурного контекста. Второй метод - это учета культурного и исторического контекста. Для этой работы был использован метод Мишеля Фуко, то есть метод анализа повседневных практик, окружавших философов в момент написания работ. Необходимость такого метода заключается в том, что легче всего концепция онтологического зла демонстрируется на примерах судебных процессов и осуждения преступников. Схоластические реалисты активно участвовали в обвинительных процессах против схоластических номиналистов, однако их суждения в трактах не всегда касались этой темы, хотя они и не противоречат суждениям, выносимым на судебных процессах против номиналистов. Поэтому для полноты концепции требуется привлечение не только самих произведений, но и описания судебных процессов над номиналистами, которые стали образцами для дальнейших инквизиционных судебных процессов.

Тогда онтологическое зло -это комплекс универсалий, который может быть познан разумом, и применение этого комплекса универсалий или отдельных универсалий из этого комплекса через создание на их основе символических систем, производство вещей и совершение поступков. Важно понимать, что онтологическое зло в такой трактовке отличается от субстанциального зла. Субстанциальное зло предполагает возможность существования зла, способного на акты творения чего бы то ни было на собственном основании, иначе говоря, субстанциальное зло предполагает существование черного бога творца. Это система Альбигойцев, и в этой работе она рассмотрена не была. Онтологическое зло всегда присутствует в мире, но оно не способно на акт творения, оно способно только на акты преобразования мира по собственным свойствам через силу разумного существа, выбравшего сторону зла. В схоластическом реализме таких разумных существ было два типа: одни из них - люди, другие - бывшие ангелы, или демоны.

При этом, в практическом аспекте концепция онтологического зла дает основание для построения и обоснования институтов полиции и её аналогов, суда и его аналогов, системы исполнения наказаний и её аналогов. Исходя из такой концепции институты полиции и их аналоги должны заниматься предотвращением актов принесения зла в этот мир и поиском подозреваемых разумных существ, которые могли быть источниками зла в этом мире через свой выбор. Концепция онтологического зла исключает случайность появления зла и утверждает, что за каждым проявлением зла в этом мире стоят конкретные виновные разумные существа. Суд и его аналоги должны устанавливать реальность наличия выбора в пользу зла и определять меры, которые должны послужить для привлечения той части мира, которая оказалась в результате действий акторов зла подчинена универсалиям зла, обратно под универсалии добра. Система исполнения наказаний и их аналоги должны исполнить, иначе говоря, реализовать проект суда. Базовая универсалия для всех этих институтов - универсалия правосудия, которая может быть описана как вынесение за соответствующее деяние соответствующего приговора и приведение его в исполнение. Далее, так как универсалии существуют в любой точке пространства и времени, то для осуществления борьбы со злом и осознания его, нет необходимости обращения к традиции или проекту будущего. Достаточно наличия нормативных законов, символических систем, написанных на основании универсалий добра.

В отношении мироощущения онтологическое зло учит за каждым произошедшим злом с человеком искать виновных, то есть, преступников. Такая концепция не исключает виновности самого человека за свое зло, но не исключает и выбора в пользу зла других людей. При столкновении со злом, концепция онтологического зла предполагает активное противодействие ему через все доступные методы и инструменты, и в первую очередь, через использование разума.

Подводя итог всей своей работы, выскажу небольшое личное мнение. В современном мире распространено представление, что полиция, суд и система исполнения наказаний - это необходимое зло. Я считаю, что это высказывание внутренне противоречиво, поскольку злом называются те институты общества, которые по своему предназначению должны с этим злом бороться. Если сами эти институты по себе являются злом, то чем является то, с чем они борются? У меня возникло представление, что многие разделяющие убеждение признания полиции, судов и системы исполнения наказаний как необходимого зла, просто не верят в реальность того зла, с которым призвана бороться полиция, суд и система исполнения наказаний. Не верят именно в возможность выбора зла, а не в реальность фактов преступлений, сохраняя надежду, что в какой-то момент в прошлом или будущем такого не было. И возникают то ностальгия и тоска о прошлом, то мечты о будущем. При этом надо понимать, что преступления и зло - это обыденность каждого человека. Существуют такие преступления, которые несут вред или альтернативные порядки, такие как ложь в семьях, мелкие нарушения ПДД, мелкое воровство, списывание в учебных заведениях и многие другие события, к которым имеет смысл применять концепцию онтологического зла, то есть, устранять вред, произведенный альтернативными порядками. Однако увлечение негационным злом через классическую культуру и эволюционно-ориентированным злом через науку не дает сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Из концепции негационного зла можно сделать вывод, что для любого общества вопросы корректно работающего суда являются приоритетом даже перед системой образования и медицины, так как сначала требуется отделить добро от зла, преступников, реализующих собственные альтернативные проекты, от законопослушных людей, и только после этого заниматься вопросами других видов деятельности, которые, в том числе и по своей специфике, тяготеют к другим системам определения зла.

Онтологическое зло как философская проблема имела сложности отделения от иных систем определения понятия зла. В связи со слабой распространенностью темы правосудия виновных в русской культуре, данная тема требует значительного количества дополнительных спекулятивных выкладок и рассуждений. Также для постановки вопроса об онтологическом зле требуется внимание к диспозициям между символами, вещами и действиями. Концентрация на изучении чего-то одного не даст возможности постановки вопроса о зле, так как все его проявления только в одной сфере могут быть редуцированы. Ситуация с добром во многом похожа, хотя и не касается конкретно данной работы. С точки зрения онтологии данная тема разработана очень слабо, так как тесно связана с темой правосудия, которую принято относить к другим философским дисциплинам, таким как этика, философия морали или философия права. На фоне научных достижений самые распространенные попытки трактовки зла и преступности - это попытки редукции преступности к болезням психики, и решить проблему преступности через эту сферу. Хотя у меня на основании своей работы сложилось мнение, что это невозможно. Более того, излишняя концентрация на этой дисциплине в ущерб системам правосудия приведет к плачевным результатам.

Список использованной литературы

1. Айала, Франсиско и Роберт Арп, Редакторы. Современные дебаты в философии биологии. Blackwell Publishing Ltd, 2010.

2. Cantuariensis, Anselmus. DeGrammatico. N. p. http://www.documentacatholicaomnia.eu/04z/z_1033-1109__Anselmus_Cantuariensis__De_Grammatico__MLT.pdf.html. Web. 26 апр. 2016.

. Cantuariensis, Anselmus. Прослогион. Liber Apologeticus Contra Gaunilionem . N.p. http://www.documentacatholicaomnia.eu/04z/z_1033-1109__Anselmus_Cantuariensis__Proslogion._Liber_Apologeticus_Contra_Gaunilionem__MLT.pdf.html. Web. 26 Апр. 2016.

. Пинкаэрс S.Th. La morale catholique // Париж. 1991. C. 140.

. Theodorici Abbas, Guillelmus S. Disputatio Adversus Petrum Abaelardum . http://www.documentacatholicaomnia.eu/04z/z_1137-1153__Guillelmus_S_Theodorici_Abbas__Disputatio_Adversus_Petrum_Abaelardum__MLT.pdf.html. Web. 26 апр. 2016.

6. Абеляр, Пьер. “ДиалогМеждуФилософом, ИудеемИХристианином.” http://royallib.com/book/abelyar_per/dialog_megdu_filosofom_iudeem_i_hristianinom.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016

7. Августин, Аврелий. De Libero Arbitrio. N. p. http://royallib.com/book/svt_avgustin_avreliy/Sanctus_Aurelius_Augustinus_De_libero_arbitrio.html web. 26 апреля 2016 года.

8. Августин, Аврелий. Исповедь. Москва: Даръ, 2007

. Августин, Аврелий. О Граде Божием. Н. П. http://royallib.com/book/blagenniy_avgustin/o_grade_bogiem.html web. 26 апреля 2016 г.

. Авдеев, В. Б Севастьянов А. Н.: "Раса и этнос"
Серия "Высшие курсы этнополитики"
Издательство "Книжный мир", Москва, 2007

. Боэций Дакийский. Сочинения / пер. А.В. Апполонова // М.: УРСС. 2001. С. 135 - 151.

. Братухин А. Ю. Братухина Л. В. Интерпретация библейских и святоотеческих текстов в латинской схоластике (на основании проповедей Фомы Аквинского) / Вестник Пермского университета. 2010. №2. С. 92 - 104.

. Васильев, В. В., А. А. Кротов, and Д. В Бугай. История Философии: Учебник Для Вузов. Н. П. http://www.plam.ru/hist/istorija_filosofii_uchebnik_dlja_vuzov/p5.php web. 26 апреля 2016 года.

14. Генрих Гентский. Кводлибет I // Историко-философский ежегодник. 2001. №99. С. 88 - 115.

. Гиренок, Федор. Фигуры И Складки. Москва Академический проект, 2014.

. Де Либера, Ален. Средневековое Мышление. Москва: Праксис, 2004.

. Жильсон Э. Философия в средние века: от истоков патристики до конца XIV века / Пер. С.С. Неретина // М.: Республика. 2004. С. 445 - 470.

. Иоанн Дунс Скотт. Избранное / Пер. Апполонов // М.: Издательство францисканцев. 2001. С. 319 - 461.

. Иоанн Дунс Скотт. Трактат о первоначале/ пер А. В. Апполонова // М.: Издательство францисканцев. 2001. С. 2 - 155.

. Иногамова - Хегай, Л. .., et al., editors. УГОЛОВНОЕ ПРАВО Российской Федерации ОБЩАЯ ЧАСТЬ УЧЕБНИК. М.: Юридическая фирма «КОНТРАКТ»: ИНФРА-М, 2008.

. История Философии: Запад-Россия-Восток (книга Первая. Философия Древности И Средневековья). Москва: Греко-латинский кабинет, 1995. http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000004/st123.shtml web. 26 апреля 2016 года.

. Каспер, Вальтер. Бог Иисуса Христа. Москва: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005.

. Фуко, Мишель. “Надзирать И Наказывать. Рождение Тюрьмы Перевод С Французского Владимира Наумова Под Редакцией Ирины Борисовой.” Электронная Библиотека E-Libra.ru, http://e-libra.ru/read/174103-nadzirat-i-nakazyvat.-rozhdenie-tyurmy.html.

. Монтескье, Шарль. “О Духе Законов.” Электронная Библиотека - Гражданское Общество В России, URL: http://www.civisbook.ru/files/File/Monteskye.O dukhe.pdf .

. Ансельм Кентерберийский “Об Истине.” http://royallib.com/book/anselm_kenterberiyskiy/ob_istine.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016.

. Ансельм Кентерберийский “Прослогион.” http://royallib.com/book/anselm_kenterberiyskiy/ob_istine.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016.

. Ансельм КентерберийскийСочинения. Москва: Канон, 1995. С принтами.

. Ансельм Кентерберийский Труды. Москва: Канон, 1995

. Бернард Клервоский “О Благодати И Свободе Воли.” http://royallib.com/book/klervoskiy_bernard/o_blagodati_i_svobode_voli.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016.

. Коплстон Ф. Ч. История средневековой философии / пер. И. Борисова // М.: Энигма. 1997. С. 181 - 273.

. Маритен Ж. Избранное: Величие и нищета метафизики / пер. В.П. Гайдамак // М.: РОССПЭН. 2004. 608 с

. Петрова А.С. Доказательства Бытия Бога в схоластике // Интеллектуальный потенциал XXI века. 2010. №3. С. 193 - 195.

. Платон. Горгий. Москва: Мысль, 1968

. Платон. Парменид. N. P. http://royallib.com/book/platon/parmenid.html. Web. 26 апр. 2016.

. Платон. Софист. москва: АСТ, 2006

. Платон. Федон. N. P. http://royallib.com/book/platon/fedon.html. Web. 26 апр. 2016

. Платон. Федр. москва: Мысль, 1993

. Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы // М.: Гардарики. 2006. С. 184 - 188.

. Фома Аквинский. Онтология и теория познания: фрагменты сочинений / Пер. В. П. Гайденко // М.: Институт философии РАН. 2001. С. 169 - 180.

. Фома Аквинский. Сочинения / Сост.и пер. с лат. А.В. Апполонова // М.: Едиториал УРСС, 2002. С. 31 -147.

. Фома Аквинский. Сумма против Язычников. Книга первая / пер. Т. Ю. Бородай // Долгопрудный: Вестком. 2000, С. 33 - 97.

. Яворский Д.Р. Социокультурный подтекст универсалий в средневековой схоластике // Известия волгоградского государственного педагогического университета. 2009. №3 С. 44 - 48.