Современная культура в жизни и миссионерской деятельности пастора

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. СОВРЕМЕННАЯ КУЛЬТУРА И МИССИОНЕРСКАЯ РАБОТА

Глава II. ТЕКСТ-ИЗОБРАЖЕНИЕ-ЗВУК

. Литература и кино

. Яндекс. Музыка

Глава III. ОСНОВЫ ПРАВОСЛАВНОЙ КУЛЬТУРЫ

ГЛАВА IV. ЕДИНСТВО ГРАНЕЙ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ И ЛИЧНОСТИ ПАСТОРА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ. ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА. ИСТОЧНИКИ

ВВЕДЕНИЕ

Современность ставит перед нами задачи, которые легко отождествить с "последними временами". Эта ситуация налагает особые обязательства на каждого священнослужителя и проповедника. По сути, он становится миссионером в мире, который состоит из его паствы, окружающего общества, всего общества в целом. Конечно, необходимо знать и понимать процессы, происходящие внутри этого мира, уметь адекватно интерпретировать его символический язык, чтобы донести Евангелие до людей, в том числе с его помощью.

Упомянутый язык не может быть понят вне контекста явления, которое невозможно понять вне контекста явления современной культуры. Оба элемента, составляющие это понятие, чрезвычайно сложны и семантически изменчивы. Современность в этой статье в основном будет пониматься как период двух последних поколений, то есть с 1960-х годов по сегодняшний день. С упором на изучение процессов, происходивших в последнюю четверть века.

Что касается понятия культуры, то существует только более двухсот его интерпретаций. Не выбирая тему этой работы для разработки собственной версии, исследовательская часть все равно раскроет авторское видение этого явления в контексте обозначенной темы. Современный мир-это продукт культуры, которую он сам производит. Доказательства этого парадокса приводят к почти универсальному взгляду на современную культуру и ее элементы как на своего рода инструмент для манипулирования массами или отдельным человеком.

Как правило, цели манипуляторов очень далеки от евангельских ценностей. Проповедник должен понять это и быть в состоянии объяснить это прихожанам. С другой стороны, эффективность и эффект этого объяснения (прочтения проповедей) во многом зависит от того, насколько сам священник способен использовать символический язык современной культуры в качестве адекватного инструмента убеждения (но не манипуляции!).

Целью данной работы является выявление основных векторов деятельности проповедника (понимаемого как миссионер в окружающем его мире), использование наиболее значимых явлений современной культуры в качестве инструмента для евангелизации.

В соответствии с поставленной целью мы поставим задачи:

определить понятие "современная культура" с точки зрения Русской Православной Церкви;

выяснить потенциал современной культуры как инструмента проповедника;

проанализировать основные явления современной культуры в указанном контексте;

указать на возможную степень вовлеченности самого пастыря в процесс потребления и производства современной культуры.

При написании данной работы, мы использовали оба фундаментальных трудов отцов Церкви и современных произведений, среди которых хотелось бы выделить исследования диакон Андрей Кураев ("Основы православной культуры как лекарство от экстремизма"), игумен Сергий (Рыбко) ("современная культура: сатанизм или богоискательство?") и архимандрита Рафаила (Карелина) и Лазаря (Абашидзе). Часто эти работы содержат взаимоисключающие позиции, которые, кроме того, являются спорными в отношении позиции автора. Тем ценнее обращение к ним, потому что оно позволяет показать и оценить весь спектр поставленных проблем.

В качестве официальной позиции были выбраны материалы Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2000 года, изложенные в "Основах социальной концепции".

ГЛАВА I. СОВРЕМЕННАЯ КУЛЬТУРА И МИССИОНЕРСКАЯ РАБОТА

миссионерский пастор проповедник культура

Во-первых, давайте договоримся об условиях. Ибо о культуре можно говорить долго, но сначала лучше объяснить, что подразумевается под этим словом. Существует много определений культуры, которые не являются полностью удовлетворительными, потому что они не полностью охватывают это понятие. На уровне обыденного сознания все еще хуже: объем понятия распознается по номенклатурному принципу, то есть путем перечисления его составных частей (это позволяет рассматривать религию как неотъемлемую часть культуры). В то же время культура часто отождествляется с искусством, включая некоторые смежные области. На самом деле, когда произносятся термины "деятели культуры" или "мастера культуры", они в первую очередь означают художников различных направлений, художников, писателей, а также музейных и клубных работников. Это понимание только затемняет проблему.

Лучшее определение культуры было разработано в русской религиозной философии начала ХХ века. Это определение позволяет понять понятие как можно полнее.

Культура-это система жизненных ценностей человека и общества, которая проявляется в их творческой деятельности.

Творчество-это ключевое понятие в культуре. Высший вид творчества, создание человеком новых духовных ценностей в его литургической жизни, духовный рост от меры к мере на пути спасения, относится к религиозной сфере и охватывает все человеческое существо.

Но, как и любой дар Божий в мире, пострадавшем от грехопадения, творчество может быть осуждено человеком и даже обращено во зло. Следовательно, культура может существовать и в атеистическом обществе, поэтому культура может быть антидуховной, аморальной, несущей семена вырождения и смерти.

Поскольку жизненные ценности человека и общества определяются пониманием смысла жизни, места человека в мире, то есть в конечном счете верой, зависимость культуры от культа очевидна. Каждая культура имеет религиозную основу.

Об этом много писал Павел Флоренский, и эту идею нашего религиозного философа следует признать бесспорной. Стоит только напомнить общеизвестную истину, что атеизм также является следствием особого рода веры (веры в несуществование Бога) и, следовательно, является несомненной псевдорелигией.

Основой христианской культуры является Божественное Откровение, зафиксированное в Священном Писании. Православие придает не меньшее значение в формировании христианской культуры Священному Преданию в его литургическом, учительском и каноническом аспектах, а также святоотеческой мудрости.

Православие отвергает две крайности в отношении культуры. Она не приемлет культурного минимализма, то есть принижения роли культуры в жизни православного народа. Но это также не допускает культурного максимализма, абсолютизации культуры, превращения ее в самодостаточную ценность. Душа не может быть поставлена выше духовного.

Отсутствие культуры никого не украшает, даже тех, кто считает себя настолько высокодуховными, что им больше не нужно ничего земного. Но пока мы находимся в этом мире, мы не можем отказаться от пищи ни для тела, ни для души. Это было бы самоубийством. Проблема в другом: вам нужна качественная пища, которая не содержит яда. Высокая культура необходима человеку и обществу. Один умный человек сказал, что то, как они танцуют в Большом театре, также зависит от того, как они кладут камни в стены строящихся домов, как они пекут хлеб и как они соблюдают расписание поездов. Этот кажущийся парадокс, конечно, не следует воспринимать слишком буквально - нужно только понять: культура-это сложная система с взаимосвязанными компонентами, и все в ней зависит от всего. Низкая культура в одном из них также приведет к снижению общего уровня организации человеческой и социальной жизни.

Однако когда культура, какой бы высокой она ни была, пытается оторваться от своей духовной основы, она неизбежно деградирует. Во все времена абсолютизация души (с забвением духовного) не может не стать греховной, а следовательно, разрушительной для человека.

В мировоззрении церковного человека культура не может быть конечной целью и высшей ценностью, поскольку земной мир не вечен, но в то же время любая культура является необходимым этапом духовного развития человека, но только в той мере, в какой она основана на христианской вере.

Православие с уважением относится к нехристианским культурам и исторически неоднократно усваивало их достижения, которые напрямую не связаны с доктринальными вопросами и духовной молитвенной практикой.

Мы можем вспомнить, как святой Василий Великий учил христиан не отвергать добро, которое можно найти в языческой культуре. И это было в то время, когда язычество еще было живой религией, то есть угрозой христианскому сознанию. Об этом стоит подумать: христианство никогда не страдало сектантской узостью.

Основываясь на том факте, что Православие проходит свое историческое существование как сообщество Поместных Автокефальных Церквей, оно постулирует непреходящее значение национальной самобытности культуры каждого народа.

Православие оценивает состояние культуры по нравственному состоянию человека и общества, а не по материальным проявлениям этой культуры, ее внешнему блеску.

Вот почему, например, культуру Возрождения или "серебряного века" нельзя признать духовным подъемом, но культурой духовного упадка. Заметим, кстати, что именно Ренессанс ознаменовался несомненной моральной деградацией тех, кто исповедовал ренессансные ценности.

Признавая объективной реальностью кризисы культурного развития, возникающие время от времени и в разных странах, Православие видит выход из сложившейся ситуации прежде всего в укреплении веры и религиозных устоев народа, а не в исправлении периферийных повреждений в культуре.

Исповедуя, что дух христианской культуры есть дух любви, Православие видит высшее достижение культуры в установлении соборного единства людей, основанного на любви. Это соборное единство и есть единство многообразия, которое не допускает нивелирования личности, а, наоборот, способствует ее укреплению и развитию.

Православная культура антиномически сочетает в себе дух внутренней свободы человека, который не понимается как произвол, и дух послушания авторитету Церкви (без слепого следования канону), который проистекает из свободного духовного устремления человека. Православие отвергает гуманистическое возвышение человека как меры всех вещей и утверждает непреходящую ценность личности в том факте, что человек был создан по образу и подобию Божьему. Православие отвергает светский релятивизм и плюрализм. Она утверждает, что единая и совершенная Истина пребывает в личности Христа Спасителя, в учении Единой Святой Католической и Апостольской Церкви.

Культура, с точки зрения православного мировоззрения, - это живая, развивающаяся система, а не застывшая форма. Поэтому формализация и механизация культуры противоречит христианскому духу и свидетельствует о ее вырождении. Прогресс культуры признается Православием не как количественное умножение ее внешних материальных форм, а с точки зрения соответствия культуры ее служению “единой потребности”, спасению человеческой души. Православие находит критерий истины не во времени, а в вечности, и именно через понимание судьбы человека в вечности оно оценивает все земное существование. Именно в этом корень проблемы противопоставления веры и рациональности, которая навязывается культуре светским сознанием.

Размышляя о культурном развитии Европы, И. А. Ильин утверждал в середине 1930-х годов, что " в пределах самого христианского человечества... сформировался широкий антихристианский фронт, пытающийся создать нехристианскую и антихристианскую культуру”" Этот процесс начался в эпоху Возрождения (т. е. с рождением гуманизма) и со временем стал более заметным. В ХХ веке, по мнению Ильина, кризис христианской культуры определяется доминированием сил, “которые сами откололись от христианства и от религиозности в целом. Эти силы не ищут Божественного, не исходят из Божественного и не осознают Этого; более того, они сейчас ведут ожесточенную и кровавую борьбу с Божественным началом, с христианской Церковью и вообще с каждой верующей человеческой душой.

Человечество наших дней грядет -

. Во-первых, для материалистической науки, которая, похоже, “преуспевает” в своей области именно потому, что отказалась от “гипотезы” Бога и порвала со всей религией.

. Во-вторых, современное человечество следует светской, нерелигиозной государственности, не понимая, что эта государственность оторвалась от своей высшей цели, не служит ей, не видит ее, потому что эта цель состоит (всегда состояла и будет состоять) в подготовке людей к “красивой жизни” (Аристотель), к жизни “на пути Божьем” (Св. Августин).

. В-третьих, современное человечество привлекает инстинкты приобретения и экономические законы, которые господствуют над ним и над которыми оно не властно, потому что потеряло живого Бога в своей душе.

. В-четвертых, современное человечество предается нерелигиозному и безбожному искусству, которое становится праздным развлечением и нервирующим " зрелищем”.

Это четыре силы, которые тянут современное нерелигиозное человечество за собой”."

Все это только усугубилось к концу второго тысячелетия.

Этот человек культурная элита в конце ХХ века, которая, как правило, по большей части либо на примитивное безбожие или разного рода бесовских искушений, вынужден обожествлять культуры, создать из него идола и потому, что сфера души, кажется, подразумевает, неиссякаемый широту и многообразие идей, мнений, истин, гипотез, предположений, а в православно-духовном уровне все это тоже в определенном порядке: границы между правдой и ложью, добром и злом, грехом и праведностью они понятны. Душа пытается осознать свое существование по принципу и-и, в то время как духовное знает только или-или. Душа пытается служить и Богу, и Маммоне; духовное признает невозможность этого (Мф 6: 24). Создается обманчивое впечатление, что на духовном уровне больше свободы, чем на духовном.

Все прикрывается неким беспочвенным оптимизмом, пытающимся опереться на мнимое торжество разума. В то же время вера признается чем-то слишком ненадежным и неопределенным. Именно интеллигенция постоянно поддерживает противопоставление разума вере, даже потому, что ее существование вне интеллекта бессмысленно.

Слово интеллигенция постоянно встречается во многих спорах , и его значение часто не просто двусмысленно, а расплывчато. Многие люди при его использовании грешат субъективизмом и излишней эмоциональностью. Ему часто присваивается оценочная стоимость. Необходимо понимать это понятие как социально-идеологическое и ввести его в строгие терминологические рамки.

Этимологическая близость слов интеллект и интеллект позволяет нам видеть в интеллектуале любого, кто видит в уме, абсолютизируя его, основу мировоззрения и важнейший принцип, отличающий человека от окружающего мира. Именно интеллектуальное сознание породило проблему противостояния разума и веры, одновременно умаляя веру. Интеллигенцию породила гордыня разума. Истоки этого явления можно проследить довольно рано, но окончательное формирование интеллигенции как социальной концепции связано с эпохой Просвещения. Именно мысль просвещения утвердила разум как средство не только выделения, но и будущего всемогущества человека, для которого необходимо лишь просветить разум необходимыми позитивными знаниями (знание-сила). Для интеллектуала его ум-это что-то вроде орудия труда, которое он использует в своей профессиональной деятельности. Но не совсем правильно относить к интеллигенции всех тех, кто профессионально занимается интеллектуальным трудом и производит интеллектуальные ценности. Круг этих людей шире, чем сама интеллигенция.

С этой точки зрения фраза православная интеллигенция (как термин)совершенно бессмысленна: православный верующий осознает подчиненное положение разума, его ограниченность. Это утверждение заставит многих людей не согласиться, важной причиной чего является путаница понятий разумный и интеллигентный. Под интеллектом мы подразумеваем особую структуру характера, особый тип поведения человека, особые духовные свойства, которые обязательно включают мягкость, доброту, отсутствие гордости, ласковость, терпимость, воспитанность и т.д.Понятно, что в этом смысле любой может быть интеллигентным, но не обязательно интеллектуалом как носителем определенного мировоззрения. Интеллектуал может быть одновременно высокомерным и грубым, нетерпимым и неумным в общении. И это не может быть ортодоксально; иначе мы не сможем постичь феномен “веховизма”: по обычным меркам веховцы были именно интеллектуалами, но и непримиримыми судьями русской интеллигенции. Или другой случай: Чехов , который был очень суров к интеллигенции. И все потому, что он сам не был интеллектуалом, хотя и был очень умным человеком. Умный человек может быть верующим, но умный человек по определению никогда не может им быть. Для тех, кто является истинно православными верующими и в то же время занимается интеллектуальной профессиональной деятельностью, необходимо найти какой-то другой определяющий термин.

Однако нередко можно услышать утверждение, что интеллигенция-это специфически российская концепция, что на Западе интеллигенции нет, хотя есть интеллектуальная элита. Но зачем вводить много терминов, когда есть один, который совершенно приемлем? Просто необходимо понять, чем русская интеллигенция выделяется среди других. И он выделяется тем, что был воспитан в глубинах православной культуры, в результате чего соединился с вознесением интеллекта и понятием непременной добросовестности по отношению к миру, сострадания к бедам ближнего. В числе первых таких интеллектуалов следует упомянуть Радищева. Беда была в том, что все это шло хорошо либо с полным безбожием, либо, в лучшем случае, с деизмом. Как бы то ни было, совесть в сознании интеллигенции лишена подлинно религиозной основы и, как понял Достоевский, может привести к самым аморальным результатам.

Вот почему для русской интеллигенции было характерно немыслимое сочетание внутренней жертвенности и дьявольщины. Мы видим это, например, в тот момент, когда человек поддается искушению совершить террористическое преступление во имя высшего блага, которое он может себе представить, и совершает (жертвуя собой!) тяжкий грех убийства.

Это углубляет в интеллектуальном сознании ту самую двойную мораль, в которой виновна каждая либеральная демократия. Поэтому даже те, кто не был непосредственно причастен к революционному террору, неизбежно сочувствовали ему.

Причина заключалась в том, что русская интеллигенция находилась в состоянии хронической оппозиции, поэтому она всегда приветствовала любые действия, направленные на разрушение государства. Она не понимала, что рубит ветку, на которой сидит (она плохо использовала свой разум), но видела в государстве только внешнюю силу, усиливающую зло. Казалось, что как только эта сила будет устранена, добро воцарится безраздельно. Типичное заблуждение любого безбожного сознания. И мне никогда не приходило в голову, что причины проблем тоже внутренние. Что люди, за счастье которых они так упорно боролись, тоже могут быть в чем-то виноваты. Думать так-тягчайший грех для всех этих борцов: люди страдают. В то же время народ часто был абстракцией для интеллигенции. Эта абстракция вызывала жалость. Но они также могли презирать его за его " темноту” и отсутствие освещения. Они могли бы пожалеть людей, погрязших в религиозной чепухе и т. Д. И они всегда лучше, чем кто-либо другой, знали, что хорошо и плохо для людей. Под добром, мы не должны забывать, интеллигенция всегда подразумевала материальное благополучие. Смысл бытия видится в достижении земного счастья. Он и по сей день так думает.

В советское время усилилась интеллектуальная абсолютизация образования, которая сформировала социальную группу, которую Солженицын назвал образованщиной.

Конечно, неудовлетворенность части интеллигенции тем, что она находится на рациональном уровне понимания мира, заставляет многих людей искать чего-то более высокого, но они часто направляют свои духовные поиски в сферу теософии, рериховства и различного сектантства. И те, кто вступает в Православие, продолжая оставаться интеллектуалами, сразу же становятся сторонниками рационального обновленчества и экуменизма (которые очень близки друг другу). Все это сказано для того, чтобы было понятно, что подразумевается под словом интеллигенция в этой работе.

Интеллектуальный рационализм-это прежде всего торжество самой мудрости этого мира, которая, по словам апостола, является безумием перед Богом (1 Коринфянам 3: 19).

Конкретный пример всегда лучше, чем общие рассуждения. Позитивистская мысль уже давно пытается осмыслить образ Христа Спасителя. Российская наука также внесла свой вклад: была опубликована работа “Иисус Христос в документах истории " (Санкт-Петербург, 1999). Составитель и комментатор Б. Г. Деревенский, обсуждая историческую роль Христа, задал вопрос:

“В мировой истории было много религиозных деятелей, которые претендовали на тот же титул, те же функции и то же отношение к себе даже после своей смерти (“оставление мира”), но ни один из них еще не достиг такого полного выражения среди своих последователей, как Господь Бог. Никто никогда не становился таким универсальным символом. Не менее замечательные вещи были сказаны об Исиде, Заратустре и пророке Мани, и их последователи были повсюду, и целые государства были обращены в их веру, но где сейчас исекейцы и манихеи? Ушел в небытие. И Иисус Христос по-прежнему актуален.

В чем тут секрет? В чем уникальность и привлекательность этой фигуры? Многие умы боролись за разгадку этой тайны. Возможно, все дело в каких - то особых деталях, на первый взгляд, частностях, мелочах”" Умы будут долго бороться- и безрезультатно. Ибо это уровень не разума, а веры. Для верующего не возникает вопроса: все они были людьми или мифами, но Христос-настоящий Богочеловек. И это не” название "или" универсальный символ”, а реальность нашего существования. Вот объяснение всему. Но для понимания разрыв между этими двумя понтиями - человеком и Богочеловеком - настолько велик, что преодолеть его бессильно. И начинаются всевозможные догадки, гипотезы, псевдонаучные построения, копание в “частностях” и “мелочах”...

Позитивистские умы не в состоянии осознать необходимость восприятия многих истин и концепций именно на уровне веры. Это порождает недоумение, которое приводит к эмоциональному раздражению и отказу понимать то, что находится вне контроля разума. Любопытно, что для многих строки Тютчева стали своего рода пробным камнем: “Вы не можете понять Россию своим умом..."Итак, профессор Мичиганского университета Теодор Шанин, который считается большим знатоком России, разразился раздраженным ругательством по поводу этой идеи поэта:" Это то, что бесит меня больше всего. И как это понимать, Россия? Что это за черная магия? Какие-то заклинания. Они были придуманы просто для того, чтобы ты не думал, что ты дурак. Но если человек дурак, он должен сказать об этом прямо: я дурак. ...Россию нужно понимать именно умом. Вы не можете понять всю Россию, это невозможно. Тебе нужно работать головой. ...Мы не будем покупать Тютчева. Мы обойдемся встречами с мыслящими людьми”"

Все это злоупотребление показывает только одно: подсознательное чувство бессилия постичь что - то неподвластное разуму. Для интеллектуала все одномерно: кроме того, как думать и спать, он больше ничего не знает. И зол на Тютчева. Но специалист по России должен знать, что Тютчев был одним из самых умных людей в истории нашей страны. Но Тютчев был на таком уровне, о котором даже “рабочие головы”не подозревают. Но он предусмотрительно предвидел, что гордый взгляд незнакомца не поймет и не заметит того, что постигалось на уровне веры.

“Естественный человек не принимает того, что от Духа Божьего, потому что он считает это глупостью; и он не может понять этого, потому что это должно быть оценено духовно "(1 Коринфянам 2: 14).

Интеллектуальный рационализм, с самого начала периода, который стал называться перестройкой, стал очень активно навязывать свои собственные ценности, внедряя их в общественное сознание - как непосредственно, так и постепенно, всеми доступными ему средствами.

Что это за ценности?

Наиболее важными среди них, вернее, теми, которые в первую очередь видны, являются свобода и права человека.

Гуманизм всегда требовал свободы для человека. Но для какого человека? Для человека в целом. Для какой-то абстракции. Однако, согласно христианской антропологии, повторим это еще раз, в человеке есть два разнонаправленных стремления: к сокровищам небесным, к вещам свыше, к Богу-и к сокровищам земным, к адским, к дьяволу с его искушениями. Первое определяется наличием в человеке образа Божия (душа по природе христианка), второе - изначальным ущербом человеческой природе. Кому либералы требуют свободы? По правде говоря: не надуманная гармоничная природа человека в руссоистском смысле, а его природа, испорченная грехом. Поскольку либеральные гуманисты, по-видимому, не знают понятия первородного греха, они просто не хотят понимать, насколько опасной может быть неограниченная свобода.

Однако есть и другая сторона проблемы: образ Божий может проявиться в человеке только в условиях несомненной свободы. Человек должен свободно сказать Творцу: да будет воля Твоя. Недаром Святые Отцы учили, что Бог не может (не хочет) спасти человека, если нет личной воли спасенного человека. Но как отделить добро от зла в человеке, когда в душах все так перемешалось? Осознайте необходимость свободы-и этим неизбежно воспользуется темное желание. Многим это кажется неразрешимой задачей, и свобода начинает казаться почти абсолютным злом. Даже в умах некоторых подлинно церковных людей существует страх свободы и желание, порожденное этим страхом, как можно больше ограничить свободу, если не устранить ее полностью. (Яркий пример-К. П. Победоносцев или К. Н. Леонтьев.)

Вот как Достоевский поставил проблему свободы в "Великом инквизиторе". Вероятно, эта проблема в земном существовании не может быть окончательно решена. То есть она решается в конкретной жизни человека, но не в социальном существовании. Но все равно необходимо стремиться к ее решению: искать неуловимую грань между истинной свободой духа и своеволием человека,который распадается в своем существе.

В конце концов, свобода, повторяем мы, часто явно и бессознательно подразумевается именно под эгоистическим своеволием. У свободы есть свой суррогат-вседозволенность. Но где же критерий их различения? Все просто: внутренняя ответственность индивида за все его поступки, которую вседозволенность никак не приемлет. Для вседозволенности личный интерес имеет первостепенное значение. Хранители идеи прав человека абсолютизируют именно права, оставляя вне поля своего внимания концепцию ответственности.

Именно отказ от концепции ответственности позволяет многим отождествлять Православную Истину с тоталитарной догмой. С православной точки зрения: сознание человеком своей ответственности за свои поступки-это добровольно взятый им на себя долг, а не внешнее принуждение присоединиться к бездумному стаду. Необходимо и важно только одно: чувствовать и осознавать свою ответственность перед Богом и Его творением. Без этого ничего хорошего из этого не выйдет. С точки зрения разорванного сознания это, возможно, непостижимо и кажется посягательством на свободу личности.

Достоевский однажды утверждал, что необходимость ставить поиск Истины выше собственных эгоистических желаний-это русское решение проблемы. Он извлек его из сокровищницы соборного сознания народа. Мы не должны забывать, что для Достоевского русское и православное-одно.

Поэтому основополагающим желанием любого носителя интеллектуального закрытого эгоистического сознания будет отрицание православной истины. Внутреннее неприятие Бога заставит индивида искать замену в разбросанности мелких идей, обилие которых создает видимость свободы, то есть благоприятной среды для процветания индивидуалистически замкнутых личностей, свободных самоутверждаться по-своему, ставя удобную истину в центр своего собственного мира. Требуя, прежде всего, прав на свою идею, отрицая обязанность следовать высшей Истине, каждый индивид невольно способствует разделению общества, взаимному всеобщему отчуждению. ” Каждый для себя и только для себя, и все общение между людьми только для себя " (25, 84), - Достоевский чутко подметил этот важнейший постулат западной идеологии в XIX веке. В этом суть новой культуры, которая внедряется сегодня.

Для идеологической поддержки этой новой системы ценностей плюрализм провозглашается самым высоким среди всех. То есть: каждый по-своему прав, все истины равны, абсолютной истины нет и быть не должно, потому что это только ограничивает свободу личности.

Языческий многобожие начинает отдавать предпочтение Единому Богу, как открыто, так и тайно.

Давайте посмотрим, например, в какую серию имя Христа начали включать с начала перестройки-журналисты, писатели, социологи и другие мыслители: Йоко Оно, Данте, Будда, Чарли Чаплин, Наполеон, Цезарь, Пушкин, Сталин... И все они разделены запятыми: как имена одинакового размера. Внезапно Н. И. Бухарина провозгласили Христом нашего времени.

В социальной мысли стало заметно то, что уже было очевидно в “серебряном веке”: полное отсутствие дискриминации добра и зла, отождествление Бога и дьявола. Итак, самый прогрессивный писатель своего времени Д. Данин начал один из своих моралистических аргументов с такого восклицания: "Господь или ад (что одно и то же)...". Но даже в метафорическом смысле эти понятия прямо противоположны. Мелочь, как бы, но на многое это повлияло.

Само по себе обилие разнообразных идей, заполняющих интеллектуальное пространство общества, не страшно: русское сознание никогда не боялось встретить вообще какую-либо систему идей. Многочисленные исторические свидетельства доказывают необычайную терпимость России к Европе. Но терпимость к религии-это не безразличие к Истине, к собственной вере. Она раскрывает только бесстрашную уверенность в своей правоте, обретенную в поисках, в испытаниях веры. Однако отрицание Высшего Принципа разрушает иерархию духовных ценностей, отбрасывает вообще любую иерархию. Исчезает всякая надежная опора для морального сознания человека: там, где все истины имеют одинаковую ценность, все они ложны, потому что они не соотносятся с Абсолютом.

Интеллигенция всегда и во всем ищет трудности, подозревая об их существовании на духовном уровне, не зная о ясности духовного, не понимая, что сложность заключается именно в этой ясности.

Все это не может не привести человека в замешательство в хаосе идей и мнений, сталкивающихся в одной плоскости, хотя поначалу сама ситуация не может не привлекать видимостью свободы. Однако рекламируемый плюрализм-это не что иное, как плохой релятивизм, который неизбежно обрекает людей и общество на моральный релятивизм, на размывание границ между добром и злом. Это грозит обществу серьезными потрясениями. На вопрос "что мне делать?” неизбежный ответ: "делайте все, что хотите". Вседозволенность, по сути, является отвратительной формой духовного рабства. Вседозволенность также подразумевает безответственность - то есть полное разрушение личностного принципа.

Теперь мы все поражены пророческим даром Достоевского: как он мог так дальновидно указать на неизбежность наших бед. (Причина проста: писатель мыслил по-православному.) Но это мы задаемся вопросом задним числом. В свое время, как только эти пророчества не были опорочены! Поэтому давайте не будем уподобляться умникам, чья самоуверенная глухота также была одной из причин того, что произошло. Давайте войдем в слова Достоевского, отбросив все наносное высокомерие, своекорыстные желания, все вбитые стереотипы "нового мышления".

“В современном образе мира свобода должна быть безудержной, тогда как настоящая свобода состоит только в преодолении себя и своей воли, чтобы в конце концов человек достиг такого нравственного состояния, когда он всегда может быть сам себе истинным хозяином в каждый момент. А необузданные желания ведут только к вашему рабству. Вот почему почти весь мир сегодня не верит в свободу, в денежную безопасность и в законы, гарантирующие денежную безопасность: "Если у меня есть деньги, то я могу все; если у меня есть деньги, то я не погибну и не пойду просить о помощи, а не просить помощи ни у кого-высшая свобода. И все же, по сути, это не свобода, а опять же рабство, рабство от денег” (25: 62).

Однажды телеведущая обратилась к собравшимся в студии: "Приветствую единственных свободных людей в этой стране: бизнесменов, предпринимателей, банкиров!”. Таков уровень современного сознания.

Святитель Филарет Московский однажды мудро заметил: “ Наблюдение за людьми и обществом показывает, что люди, которые больше позволяют порабощать себя внутренне - быть порабощенными грехами, страстями и пороками,-с большей вероятностью, чем другие, будут ревнителями внешней свободы, законов и власти в человеческом обществе... В ком чувственность, страсть и порок уже взяли верх, после устранения барьеров, которые противостоят порочным действиям закона и власти, конечно, более бесконтрольно предается удовлетворению страстей, чем раньше, и будет использовать внешнюю свободу только для того, чтобы глубже погрузиться во внутреннее рабство".

Это стало особенно заметно в конце двадцатого века, когда разного рода извращенцы особенно рьяно боролись за” свободу".

Символичны хвастовства в прессе о том, что проститутки с Нового Арбата, рэкетиры и скалистые горы пришли защищать Свободу во время так называемого путча (август 1991 года). Какую “свободу” могут олицетворять проститутки?

В системе морального релятивизма - " все позволено”. Следовательно, бессмысленно говорить о какой-либо ответственности отдельного человека. Такая "свобода" приводит к разрушению личностного начала, потому что ответственность является неотъемлемой чертой личности. Вместо индивидуального все больше заявляет о себе индивидуалистическое сознание. Он, окончательно потеряв опору в хаосе эквивалентных, но противоречивых идей, начинает еще больше раскалываться, раскалываться, раскалываться, наконец, теряет способность охватить любую идею, любую проблему в целостности, в неделимом разнообразии. Пространство любой проблемы для такого сознания становится всеохватывающим, проблема становится неразрешимой. Все начинает казаться бессмысленным, абсолютно абсурдным. Но гордыня ума не позволяет ему признать свое бессилие - и абсурд возведен в ранг истины.

В стихиях и хаосе отказа от иерархии ценностей, основанной на Божественном авторитете, любая истина на некоторое время может занять позицию абсолюта. Ложность этого ложного абсолюта в конечном счете будет признана, но она будет заменена другой ложью. Это становится содержанием постперестроечной эпохи. Современный человек провозглашает: "Я говорю правду” и делает весь акцент на “Я”, так что “истина” затемняется эгоистическим принципом, который требует абсолютной самореализации.

Сегодня люди постоянно говорят о двойных стандартах, используемых свободолюбивой демократией. А в плюралистической системе иначе и быть не может. Да ведь уже полтора века прошло с тех пор, как мудрый князь Вяземский (ох, как же они его не любили!) У них два веса, две меры; двоякий взгляд, двоякое суждение..."Они ненавидят единственную правду. Однажды в прессе появилось сообщение о том, что некая американская школа отменила изучение основ христианства, потому что оно было недостаточно демократичным. Их не устраивает Христос - и они начали менять Христа под своим плохим пониманием, кощунственно подразумевая под Ним всякую чушь - разного рода Скорсезе и Сарамаги.

Дробное мышление сумело разглядеть на огромном пространстве разнообразных форм жизни и устремлений - единственный принцип, который неизменен для самого себя: жажду удовольствия (в широком смысле: одних привлекает вкусная еда, других-неограниченная власть с полным повседневным аскетизмом), удовольствия; эта жажда стала абсолютом, главным интересом жизни, смыслом существования. И такое понимание жизни втягивает сознание в порочную систему безжалостного существования, в то время как высшие, трансперсональные ценности в этой системе безжалостно отвергаются, объявляются "мифом". Конечно, никому не запрещено ничего отвергать, но было бы неплохо подумать о последствиях такого отказа.

“Отрицание сверхличностного содержания жизни оказывается отрицанием личности. Человек существует только в том случае, если существует сверхличное, иначе оно растворяется в том, что ниже его", - писал Бердяев. Изоляция индивида неизбежно ведет к его разрушению. Противопоставление себя и своих интересов всему окружающему пространству-это саморазрушение личности.

Почему?

Самоизоляция индивида заставляет его искать способы самоутверждения, и он не найдет ничего более удобного для себя, чем следовать тому же изначальному искушению- уподобиться богам. Но все земное зло есть не что иное, как следствие этого обольщения сознания. Зло начинается тогда, когда человек, замкнувшись в собственной гордыне, уподобляет себя божеству. Усиление таких настроений можно отметить именно в период перестройки. Вот один из аргументов, взятых из потока перестроечной прессы: "Бог, если он существует, эквивалентен человеку. Не выше”" Или из телевизионной речи, одобрительно отмеченной газетой: "Все должно быть подчинено человеку-общество, церковь и Бог...".

Вы можете цитировать что - то подобное в течение длительного времени. Будучи чутким к общественным потребностям, Евтушенко сочинил на эту тему такие странные строки::

И будет мир-зеленый, добрый, похожий на парк,

где будет жизнь-простое чудо из всех,

и у него одна религия и одна партия,

ее простое имя-мужчина.

Самый обычный гуманизм переходит в наступление. Не поэтому ли жизнь становится все более и более злой в конце двадцатого века? Но если Бога нет или Он занимает подчиненное положение по отношению к человеку, то невозможно искать образ и подобие Божие в человеке, человек оказывается в бездуховном вакууме - и обречен. ” Вечной истиной остается то, что человек сохраняет свою высшую ценность, свою свободу и независимость от власти природы и общества, только если есть Бог и богочеловечество", - писал Бердяев, недвусмысленно добавив:”Это тема русской мысли".

К концу ХХ века русская мысль пытается сменить эту тему на другую: правители мысли, идеологи, среди которых много писателей, выработали концепцию” нового мышления " - ее важнейший принцип был открыто сформулирован в официальном ответе на неизвестное письмо Н.Андреевой, пытавшейся отстоять основы уходящей идеологии. Вот принцип:

“...нет ничего раз и навсегда установленного, безусловного, священного. Именно это ... и есть первоначальный, первый, кардинальный принцип нового мышления”"

Общество,которое пытается основать свое благополучие на таком вопиющем постулате, обречено. "Ничего святого" неизбежно порождает”все позволено". Это не может не отражать, среди прочего, разгул преступности - криминальной, экономической, политической, организованной, стихийной, преднамеренной и бездумной. Что удержит человека, если нет ничего святого? Реальная жизнь подтверждает самые худшие опасения.

И писатели, русские писатели, начали предлагать людям новые ценности. Один из них, А. Ананьев, вовремя присоединившийся к прогрессу, крикнул: "Прилавки заполнятся, души начнут наполняться”" Желудки, да, но не души... Другой писатель, искренне уважаемый всеми А. Дудинцев, почти в унисон повторил: “ ... в обществе существует какая-то инертная масса, к которой нам еще предстоит найти ключи. Я верю, что такими качественными ключами будут дешевая качественная колбаса, обилие хороших свежих овощей, недорогая одежда, а для молодежи-достаточное количество модного тряпья”"

До чего дошла русская литература, когда русский писатель не видит разницы между душой и желудком, и называет дешевую колбасу и модные тряпки ключом к человеку!

И ведь на все подобные заблуждения уже давно дан ответ - истинно русским писателем. Вспомним один из диалогов в романе Достоевского " Подросток” между главным героем и его отцом:

"Скажи мне, что самое полезное, что я могу сделать в данный момент? ...Ну, и в чем же главная идея?

Что ж, превратить камни в буханки хлеба-отличная идея.

Величайший? Нет, в самом деле, вы указали весь путь; скажите мне: величайший?

Очень здорово, мой друг, очень здорово, но не самое главное; здорово, но второстепенно, но только в данный момент здорово: человек съест достаточно и не вспомнит; наоборот, он сразу скажет “ " Ну, с меня хватит, но что мне теперь делать?” Вопрос остается навсегда открытым " (13: 173).

“Отлично, но второстепенно” - удивительно! И тогда можно будет говорить о прилавках и тряпках?

Не поэтому ли литература теряет свое прежнее значение? Однако есть писатели, которые этому рады. В такой радости есть неосознанное чувство облегчения от болезненной ответственности быть хозяевами мыслей. Власть-это прежде всего ответственность. Конечно, само положение властителя дум становится питательной основой для мучительной любви руководителя (Пушкин остро это почувствовал), но, похоже, сегодняшних писателей эта мысль посетить не может, да и греха они вообще не боятся. Это тоже забывается: человек все равно будет искать авторитетное мнение на стороне - и находит его у глупых и невежественных журналистов, политиков, даже спортсменов. И получается, что отказ от лидирующего положения литературы, радость от его утраты только усугубляют тяжелое положение общества. Конечно, и вам нужно вести себя умно. Те, кто радуется упадку литературы, обнаруживают только свою неспособность руководить.

Теперь способность превращать потребительские устремления в жизненную цель отождествляется с истинной свободой. И опять же, мы никуда не можем пойти без Достоевского:

“Мир провозгласил свободу, особенно в последнее время, и что мы видим в этой их свободе: только рабство и самоубийство! Ибо мир говорит: “ Если у вас есть потребности, поэтому удовлетворяйте их, ибо вы имеете те же права, что и самые благородные и богатые люди. Не бойтесь наполнять их, но даже увеличивайте их” - таково нынешнее учение мира. Это то, что они считают свободой. И что вытекает из этого права увеличивать свои потребности? У богатых есть уединение и духовное самоубийство, в то время как у бедных есть зависть и убийство... Они говорят, что с течением времени мир становится все более единым и братским, сокращая расстояние и передавая мысли по воздуху. Увы, не верится в такое единство людей! Понимая свободу как увеличение и быстрое удовлетворение потребностей, они искажают свою природу, потому что порождают множество бессмысленных и глупых желаний, привычек и самых абсурдных изобретений. Они живут только для зависти друг к другу, для плотского потворства и чванства. Обеды, путешествия, экипажи, звания и слуги-рабы уже считаются необходимостью, ради которой даже жизнь, честь и человечность приносятся в жертву, чтобы удовлетворить эту потребность, и даже убивают себя, если не могут ее удовлетворить. Для тех, кто не богат, мы видим то же самое, но для бедных отсутствие удовлетворения потребностей и зависть по-прежнему заглушаются пьянством. Но скоро они будут пить кровь вместо вина, и их поведут к этому. Я спрашиваю вас: свободен ли такой человек?” (14,284-285).

Как будто это было сказано в конце двадцатого века, а не за сто двадцать лет до этого. Что ж, может быть, но вместо экипажей сейчас следует говорить о "шестисотых мерседесах".

Потребительские вожделения, прививаемые как абсолютная ценность, как двигатель прогресса, как альфа и омега всей земной мудрости , губительны для человека.

Один из признанных идеологов нового мышления, писатель и экономист Н.Шмелев вывел экономический и этический закон: что экономически эффективно, то морально-и наоборот. Просто: то, что выгодно, хорошо. Этот "закон Шмелева" неизбежно вел к усилению повторяющегося бездушного прагматического эгоизма в обществе.

Однако в этом нет ничего нового, и даже конкретно перестройки: это этика старого доброго разумного эгоизма, спародированная Достоевским в промахах Лебезятникова (как правильно указал Б. Тарасов). Жесткие прагматики всегда заводят своих последователей в преднамеренные тупики, но это выясняется позже, понимание приходит поздно, и сначала видение затуманивается тенью прибыли. Правда, Шмелев в своем законе поставил экономическую эффективность вместо валовой прибыли, но именно поэтому он доктор наук.

Церковное предание часто отвергается: что такое Святые Отцы? какие Вселенские Соборы? Ничего не нужно, мы знаем, что делать и как понимать. Подобные идеи пронизывают и духовенство. Скорее, они объявляют носителей таких идей, которые проникли в круг духовенства. Ярким примером является младший игумен Иннокентий (Павлов), который прямо заявил по радио:

“...Все дело в том, что Вселенский собор-он тоже состоит в основном из людей с определенными взглядами, поступками, обусловленными определенной политической ситуацией, определенной исторической интригой”.

Для православного верующего определения Вселенских Соборов вдохновлены Богом. Но с точки зрения мудрости этого мира, они являются лишь случайным результатом той или иной политической интриги. Такое понимание размывает основы самого существования Церкви, делает догматическое учение бессмысленным и обрекает Церковь на распад. С этой точки зрения вполне логично, что время от времени такие люди, как аббат Иннокентий, будут собираться и, в силу определенной политической ситуации, устанавливать новые духовные истины и правила церковной жизни. На самом деле это называется обновленчеством и уже все более и более открыто проявляется в недрах Русской Православной Церкви.

Потребительское сознание признает среди высших жизненных ценностей тягу к удовольствиям и в то же время духовному комфорту. Именно для этого необходима эластичная мораль и тот самодовольный этический плюрализм, который И. В. Киреевский видел в середине XIX века важнейшей чертой западного менталитета. Давайте вспомним:

“Запад (люди), вообще говоря, почти всегда доволен свим нравственным состоянием, почти каждый из европейцев всегда готов, с гордостью бьется его сердце, говоря себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми, что он только просит у Бога, чтобы другие люди были похожи на него. Если же случится так, что его самые внешние поступки войдут в противоречие с общепринятыми представлениями о морали, он придумает для себя особую, оригинальную систему морали, в результате чего его совесть снова успокоится. Русский человек, с другой стороны, всегда остро осознает свои недостатки, и чем выше он поднимается по лестнице нравственного развития, тем больше он требует от себя, а следовательно, тем меньше он доволен собой. Когда он отклоняется от истинного пути, он не стремится обмануть себя какими-то хитрыми рассуждениями, придающими видимость правильности его внутренней ошибке, но даже в самые страстные моменты увлечения он всегда готов признать ее моральную незаконность”.

Вот еще одно повторение притчи о мытаре и фарисее (Луки 18: 10-14).

Ясно, что духовный комфорт требует именно отсутствия единого неизменного и истинного критерия добра и зла. А если Бог есть, то не все позволено. Поэтому необходимо отвергнуть Истину и даже в Церкви подорвать прежние институты, прививая желаемый плюрализм в церковной жизни.

Западные конфессии стремительно развиваются, начиная освящать даже явные, библейские извращения (например, гомосексуализм). И Россию навязчиво убеждают это сделать-в светской жизни это очень успешно.

Нетрудно заметить, что релятивистская раздробленность жизненного мышления имеет тенденцию отвергать прежде всего русскую национальную традицию и тем самым уничтожать самобытность русского мировоззрения, потому что именно из-за неизменности определения добра и зла. Поэтому, даже не зная реальности, можно было бы заранее сделать простой логический вывод о том, что носители фрагментированного плюралистического мышления обязательно должны исповедовать последовательный космополитизм в большинстве. Так оно и есть на самом деле. Космополитический образ мышления выворачивает все наизнанку, переворачивает все с ног на голову, утверждает: национальная идентичность, пусть даже самая истинная и хорошая, все равно защищает определенную изоляцию народа, и, следовательно, именно космополитизм с его ориентацией на общечеловеческие ценности способствует объединению человечества.

Противники идеи национальной идентичности также часто опираются на известное высказывание апостола Павла: “Нет разницы между евреем и греком, потому что есть один Господь для всех, богатый для всех, кто призывает Его” (Рим.10: 12). На этой основе утверждается неприятие понятия нации в христианстве.

Однако, когда Апостол говорил об иудеях и греках, он имел в виду не национальные, а религиозные концепции: иудеи здесь являются приверженцами ветхозаветной веры, греки-неевреи. В христианстве эти прежние различия уже не имеют значения.

Связь между этими двумя понятиями - нацией и личностью-уже не раз отмечалась ранее, как пророчески говорил Достоевский, определяя нацию именно как личность народа. Поэтому космополитизм, отрицающий нацию, направлен на уничтожение личного принципа вообще, на обеднение жизни и, таким образом, на разделение людей: ибо в безликом стаде не может быть подлинного единства.

Общечеловеческие ценности, к которым апеллируют носители космополитического мышления, на самом деле являются пустой абстракцией. К. С. Аксаков, один из величайших столпов славянофильства, писал об этом в 1856 году:

“Универсальное не существует само по себе; оно существует в личном понимании индивида. Чтобы понять универсальное, человек должен быть самим собой, у него должно быть свое собственное мнение, он должен думать сам. Но что поймет тот, у кого нет собственного мнения, но кто живет по мнению других людей? Что он будет делать, что он придумает сам? Ничего: другие думают за него, но он живет под интеллектуальным авторитетом других и сам ничего не может сделать для общего дела. Только независимые умы служат великой работе человеческой мысли. Скажите, я, наконец, спрашиваю: хорошо ли, если у человека нет своего мнения?”

Для некоторых это оказывается хорошим. И не просто хорош, а очень желателен.

Следуя за К. Аксаков, Достоевский развили ту же идею несколькими годами позже, отвечая” теоретикам " западного толка:

“...От всего человечества, от всех народов теоретики хотят сделать что-то очень безличное, что во всех странах мира, при всех различных климатических и исторических условиях, оставалось бы неизменным... Задача здесь, как видите, широкая, а цель высокая... Просто жаль, что здесь имеет значение не широта задачи и не высота цели. Мы бы очень хотели, чтобы один из этих теоретиков решил следующие вопросы:действительно ли человечество выиграет много, когда каждая нация будет чем-то вроде стертых копеек, и в чем именно будет польза? Пусть один из теоретиков укажет нам на универсальный идеал, который каждый индивид должен развить из самого себя. Все человечество еще не выработало такого идеала, потому что образование, по сути, есть только у какой-то двадцатой части человечества. И если универсальный идеал, который у них есть, был разработан только Западом, можно ли его назвать настолько совершенным, что абсолютно каждая другая нация должна отказаться от попыток внести что-то свое в развитие совершенного человеческого идеала и ограничиться только пассивным усвоением идеала из западных книг? Нет, только тогда человечество будет жить полноценной жизнью, когда каждая нация будет развиваться по своим собственным принципам и привнесет из себя какую-то особо развитую сторону в общую сумму жизни. Возможно, только тогда мы сможем мечтать о полном универсальном идеале” (20,6-7).

Уже в наше время А. Солженицын точно сказал: "Нации-это богатство человечества”" Но тогда богатство, оказывается, нравится не всем. Особенно не нравится оригинальность русской идентичности. Почему?

Потому что это православие. Для нового мышления "нет ничего святого".

Русский народ был духовно воспитан Православием “" ... Греческая религия, которая отделена от всех других, придает нам особый национальный характер. В России влияние духовенства было столь же благотворным, сколь и вредным в римско - католических землях”, - эта глубокая мысль Пушкина многое объясняет в идеологической борьбе конца ХХ века. Еще раз скажем, что противостояние славянофильства и западничества является переносом на социальную, политическую, идеологическую и культурную основу противостояния православия и западных конфессий. Для русского православного сознания они тождественны с отклонением от Истины, что всегда пагубно.

Можно, конечно, не принимать идеалы российской национальной идентичности. Но для этого нужно отречься от истины Православия. Или, по крайней мере, свести его к уровню одной из многих необязательных идей в рамках абсолютизированного плюрализма. И делать это нужно не где-то, а среди людей, которые исторически признают себя главным оплотом Православия в мире. А для этого, в первую очередь, необходимо уничтожить национальную идентичность народа. Это своего рода порочный круг. Сломать его - все усилия сейчас направлены на это. Не без успеха.

И уже советский писатель В. Розов просто заявляет “ " Я, например, не могу произнести слова “" Я горжусь тем, что я русский!"...Все мы рождаемся в мире Божьем, не выбирая не только свою национальность, но даже наших отца и мать. И поэтому теперь, когда брожение возникло на этой почве, мы, писатели, должны не только предотвратить его рост, но и устранить его всеми средствами”"

Полтора века назад русский поэт Пушкин ответил советскому писателю:”Постыдная трусость-не гордиться славой своих предков". Это одна из тех мыслей, которые сохранятся на века.

Конечно, необходимо избавиться от уродливых искажений национальной идеи. Действительно, просто гордиться своим национальным происхождением-все равно что думать, что ваш естественный рост или цвет волос-это одно из ваших личных достоинств. Но чувство внутреннего единства с поколениями русских людей, создавших великие духовные ценности, великую культуру, но творческое освоение национального наследия, осознание национальной самобытности народа-не может не вызывать гордости у каждого человека. Пренебрежение их национальными сокровищами в лучшем случае достойно только недоумения и сожаления. И должна ли гордость за свой народ действительно оскорблять человека другой национальности? Напротив, это научит нас понимать и ценить такие чувства у всех народов.

В ситуации неприятия национальных ценностей, иерархии ценностей мы оказались захвачены всеуничтожающим утопизмом, процессом, который на протяжении многих веков развивался в недрах западноевропейской культуры. Светское рациональное сознание-образец? - это всегда связано с этим процессом. И сегодня это проявляется в нашей политике, философии, идеологии, искусстве и экономике. "Мы прожили столетие, исключительно насыщенное утопизмом всех видов", - сказал С. С. Аверинцев, описывая это явление следующим образом: "Весь утопизм всегда основывался на том факте, что определенным видам ценностей, которые эмпирически не являются универсальными ценностями, придается статус общеобязательных”.

Поэтому все утописты, включая демократов и маркетологов, всегда будут едины в нападении на истинные ценности, пытаясь заменить их их суррогатами. Плюралистическое мышление неизбежно рождается из утопизма. И он присваивает себе "статус обязательного".

“Русский человек из взрослого, из полноценного, дома попал в "несовершеннолетних", в опеку, в школьников и слуг всяких иностранных господ, даже духовных. Интеллектуальное рабство европеизму и собственная национальная безличность были провозглашены в качестве руководящего принципа развития” " эти слова были произнесены в речи Пушкина И. С. Аксаковым (в тот же день, что и Достоевский) более ста лет назад - и эти слова все еще можно повторять и повторять.

Русские люди сейчас небезуспешно пытаются лишить себя собственного мировоззрения, собственного мировоззрения, собственного типа поведения. И это началось давным-давно. Даже князь П. А. Вяземский писал::

У них есть строгий лозунг для всего

Под их либеральным брендом:

Не смей идти своим путем,

Не смей жить своим умом.

Разве не это мы видим сейчас?

Православие учит человека ставить стремление к Истине выше собственных интересов и желаний. Для этого требуется смирение, которое было привнесено в сознание нашего народа православием и которое славянофилы считали основополагающей чертой русского национального характера.

Главная западная ценность-индивидуалистическая гордость. Поэтому смирение всегда порочили и будут поносить все противники русского самосознания. Это сознание стоит поперек пути эгоистичного потребительства.

Достоевский точно раскрыл внутреннее состояние человека, живущего идеалом потребительства, - в парадоксальном внешне, но верном по сути высказывании "подпольного" человека:

“...Что мне действительно нужно, так это, знаете ли, заставить вас потерпеть неудачу, вот что! Мне нужно немного душевного спокойствия. Да, я за то, чтобы меня не беспокоили, я прямо сейчас продам весь мир за пенни. Должен ли погаснуть свет, или мне не следует пить чай? Я скажу, что мир рухнет, и что я всегда могу пить чай " (5 174).

Это государство, из которого направлена борьба с православием.

Потребительское сознание ставит стремление к удовольствию превыше всего остального. Но каковы последствия любого рода гедонизма? Маркиз де Сад очень правильно высказался по этому поводу, и необходимо постоянно помнить его предупреждение:

“...Когда вы устаете от одного удовольствия, вас тянет к другому, и этому нет предела. Вам наскучивают тривиальные вещи, вам хочется чего-то необычного, и, в конце концов, последнее прибежище похоти-преступление”."

Пока жизнь понимается с точки зрения потребительского сознания, пока стремление к удовольствиям не перестает быть целью существования для многих, ничто не может сдерживать рост преступности. Но какую еще цель мы можем найти, если нет ничего святого?

В конце двадцатого века духовность стала одной из любимых тем многих ораторов. Смысл этого понятия для большинства очень неясен, но со все большим рвением они пытаются говорить о духовности. Но можно ли в принципе говорить о духовности тех, для кого “нет ничего святого”? Отвергая истинную духовность, человек с логической неизбежностью обрекает себя на абсолютизацию релятивистской растерянности перед миром, на безразличие к Истине. В политической сфере это неизбежно должно привести к обожествлению демократии. Сейчас она почти всеобщий кумир.

Как хорошо известно, каждая система мышления основана на определенных аксиомах, которые должны быть приняты без рассуждений. Демократическое мышление основано на злой истине: "У демократии много недостатков, но ничего лучшего еще не придумано"(У. Черчилль). Это основная ложь, которая определяет другие пороки демократии - давайте даже скажем: не способ правления, а в более широком смысле: стиль и образ существования. Нет нужды думать о лучшем: оно уже существует: православное самодержавие по духу. В общем, сам монархический принцип правления является отражением (в несовершенной форме, конечно) небесной иерархии. Именно на этом основании основывается утверждение о том, что нет другого политического порядка выше автократической власти. Мы говорим: Царь Небесный, Царствие Божие, но никто никогда не слышал о небесных президентах и республиках.

Многие недоразумения в спорах о формах правления возникают из-за неправильного принципа определения внутренней природы и сущности власти. Политическая структура в настоящее время характеризуется тем, как организовано государство: парламентская республика, президентская республика, диктатура, конституционная монархия и т. д. Этот принцип ложен, потому что он скрывает истинную сущность власти. Мощность должна определяться ее источником. Однако источник всегда один и тот же“"...Нет иной власти, кроме как от Бога, но существующие власти установлены Богом "(Рим. 13: 1). Однако как носители власти, так и те, кто принимает эту власть, не всегда осознают это. Но также невозможно требовать истинного понимания источника власти от атеистического общества, а также от общества, где Церковь отделена от государства.

В 2000 году состоялся Юбилейный Архиерейский собор Русской Православной Церкви. Этот собор, занимаясь различными вопросами, связанными с внутренней церковной жизнью, впервые утвердил документ, отражающий общецерковный взгляд на церковно-государственные отношения и проблемы современного общества в целом. Этот документ называется "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви". Впоследствии она вызвала значительный интерес как в церковных, так и в общественных кругах. Церковь в 2001 году в связи с этим провела Всероссийские публичные чтения "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви". Русская Православная Церковь, приняв и опубликовав этот документ, дает возможность обществу и государству использовать свое социальное учение для решения многочисленных и очень болезненных проблем нашего времени. Поэтому появление фундаментов-значимое событие не только в жизни Церкви. Это создает предпосылки для устранения отчуждения Церкви от светского общества и секуляризованного государства. Хотя эти основы нельзя назвать теологическим документом, совершенно очевидно, что они имеют прочную теологическую основу.

Социальная концепция Русской Православной Церкви трактует понятие "культура" следующим образом:

"Латинское слово cultura, означающее "культивирование", "воспитание"," воспитание"," развитие", происходит от слова cultus - "почитание"," поклонение","культ". Это указывает на религиозные корни культуры. Когда Бог сотворил человека, Он поместил его в рай, повелев ему возделывать и сохранять Свое творение (Быт.2: 15). Культура как сохранение окружающего мира и забота о нем-это богоугодная человеческая деятельность. (...)Отцы и учителя Церкви подчеркивали изначальное божественное происхождение культуры. Климент Александрийский, в частности, воспринимал его как плод человеческого творчества под руководством Логоса.

Церковь восприняла многое из художественных и культурных достижений человечества, переплавляя плоды творчества в горниле религиозного опыта, стремясь очистить их от разрушающих душу элементов, а затем научить им людей. Она освящает различные аспекты культуры и многое дает для ее развития. Церковь позволяет по-новому увидеть человека, его внутренний мир, смысл его бытия.

В результате человеческое творчество," воцерковление", возвращается к своим изначальным религиозным корням. Церковь помогает культуре выйти за рамки чисто земного дела: предлагая путь очищения сердца и единения с Творцом, она делает ее открытой для сотрудничества с Богом. Светская культура может быть носителем Евангелия. Это особенно важно в тех случаях, когда влияние христианства в обществе ослабевает или когда светские власти ведут открытую борьбу с Церковью.

Культурные традиции помогают сохранять и приумножать духовное наследие в быстро меняющемся мире. Это относится к различным видам творчества: литературе, изобразительному искусству, музыке, архитектуре, театру и кино. Любой творческий стиль подходит для проповеди о Христе, если намерения художника искренне благочестивы и если он остается верным Господу. Церковь всегда обращается к людям культуры: "Преобразитесь обновлением своего разума, чтобы вы могли узнать, какова благая, приемлемая и совершенная воля Божья" (Рим. 12: 2).

В то же время Церковь предупреждает: "Возлюбленные! не верьте всякому духу, но испытывайте духов, чтобы увидеть, от Бога ли они "(1 Иоанна 4: 1). Человек не всегда обладает достаточным духовным видением, чтобы отличать подлинное божественное вдохновение от экстатического "вдохновения", которое часто поддерживается темными силами, оказывающими разрушительное воздействие на человека.

Встреча Церкви и мира культуры не всегда означает простое сотрудничество и взаимообогащение. "Истинное Слово, когда оно пришло, показало, что не все мнения и не все учения хороши, но некоторые плохи, а другие хороши" (святой Иустин Философ). Признавая, что каждый имеет право на нравственную оценку культурных явлений, Церковь оставляет это право за собой. Более того, она видит в этом свою прямую ответственность.

...Церковь убеждена в высшей истине и спасении пути, открытого ей в Евангелии. Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности, Церковь благословляет его. Если культура противопоставляет себя Богу, становится антирелигиозной или античеловеческой, превращается в антикультуру, то Церковь выступает против нее.

...Такое противостояние-это не борьба с носителями этой культуры, ибо "наша битва не против плоти и крови", а духовная битва, направленная на освобождение людей от пагубного влияния темных сил на их души, "духов зла на высотах" (Еф. 6: 12). Эсхатологическое устремление не позволяет христианину полностью отождествить свою жизнь с миром культуры, "ибо у нас здесь нет постоянного города, но мы стремимся в будущее" (Евреям 13: 14).

Христианин может работать и жить в этом мире, но он не должен быть полностью поглощен земной деятельностью. Церковь напоминает людям культуры, что их призвание-взращивать души людей, в том числе и свои собственные, восстанавливая искаженный грехом образ Бога.

Когда Церковь проповедует вечную Истину Христа людям, живущим в меняющихся исторических обстоятельствах, она делает это через культурные формы, характерные для того времени, нации и различных социальных групп. То, что осознается и переживается одними народами и поколениями, иногда нуждается в том, чтобы быть заново открытым для других людей, сделанным близким и понятным для них.

Никакая культура не может считаться единственно приемлемым способом выражения христианского духовного послания. Вербальный и образный язык евангелизации, ее методы и средства естественным образом меняются с течением истории в зависимости от национального и иного контекста. В то же время меняющиеся настроения в мире не являются поводом для отказа от достойного наследия прошлых веков и тем более для забвения церковной Традиции" [52; 239-241].

Таким образом, совершенно очевидно, что существует Культура как определенный инструмент евангелизации и культура как метод пропаганды идей и взглядов, совершенно далеких от православия. В любом случае, чтобы назвать что-то культурой, требуется определенная система ценностей, понятие Добра и Зла, представление об истинном и ложном.

Не существует такого понятия, как" нейтральная " культура. Даже если сам художник не осознает (или не осознает) определенную идеологическую (понимаемую здесь очень широко) или идеологическую нагрузку, она, тем не менее, всегда и безоговорочно присутствует. Разница лишь в степени его выраженности.

Понимание этой простой истины является причиной постоянного стремления различных сил использовать средства культуры для идеологической обработки (манипулирования сознанием) масс. Такие желания присущи политикам и бизнесменам, лидерам сект и различным "идеологам". Как правило, такие силы не основаны на евангельских ценностях. Поэтому, если они позволяют себе какой-то каламбур, они стремятся сформировать новое культурное пространство.

Здесь уместно вспомнить языческие Урана и об исходе Авраама из Ура Халдейского в землю идолопоклонства: "и взял Фарра Аврама, Сына Своего, и лота, сына Аранова, внука своего, и Сару, свою невестку, жену Аврама, Сына Своего, и вышел с ними из Ура Халдейского, чтобы идти в землю Ханаанскую" (быт. 11:31).

Чрезвычайно важно, что такая" квазикультура " в последнее время распространяется с огромной скоростью, охватывая огромные массы людей, в первую очередь через средства массовой информации. На основе такой "квазикультуры " формируется" квазимировоззрение " нового поколения, а это означает, что в ближайшем будущем мы рискуем получить "квазиреальность", которая, по сути, является идеологической целью постмодернизма, понимаемого именно как" современная культура и искусство", по крайней мере, являющегося его мейнстримом.

Каждый, кто хочет создать христианскую культуру, должен принять христианство, вдохнуть его дыхание в самые глубины своей души и обратиться к миру от этой новой целостности и свободы. В философском плане можно сказать, что он призван осуществить в себе религиозный "акт" христианства и с него начать творческую работу по преобразованию мира в новом духе. Естественно, что он должен принять для этой цели тот самый мир, созданный Богом и данный Им.

Вследствие всего этого мы отнюдь не представляем себе дела так, будто ближайшие поколения людей могут и должны "создать христианскую культуру"... Не создать, а вновь вступить на путь этого созидания, вернуться к нему и возобновить этот прервавшийся процесс. Иными словами: возродить в себе христианский дух и акт, и провести его в жизненнотворческое движение. Мы не думаем также, что современная секуляризованная и нехристианская культура подлежит целиком осуждению или отвержению, - ни наука, ни искусство, ни право, ни национальное движение, ни хозяйство, но они подлежат творческому пересмотру и обновлению в духе христианском. Это отнюдь не значит, что наука должна будет включить христианские догматы в состав своих "рабочих гипотез" и "теорий", что искусство будет сводиться к уставной иконописи и храмовой архитектуре, что каноническое право станет образцом для всякого законодателя; что национализм исчезнет под давлением "вселенскости", а хозяйство вернется к первобытности евангельских времен. Представлять себе дело так, значит поистине впадать в буквоедческую прямолинейность и разрушительное изуверство, и главное, - забывать основную аксиому христианства, которая гласит, что всякое совершенствование начинается с сердца и совершается в свободе. Именно так мы представляем себе творчество христианской культуры: сердца людей, потрясенные уже пережитыми и еще предстоящими бедствиями, вызванными духом безбожия и противохристианства, начнут свободно возвращаться к созерцанию Христа и к внесению даров Его Духа в жизнь и в культуру. Нам не дано предвидеть, когда это начнется и как это будет протекать - мы можем только показать желательность и возможность этого нелегкого и длительного процесса.

Согласимся с мнением авторов одного из православных изданий: «Симпатичные простушки или удачливые интеллектуалки из сериалов, с которыми мы проводим времени больше, чем с родными и друзьями, незаметно, день ото дня внедряют в наше сознание свой образ жизни, образ мысли и даже манеру разговора, что отнюдь не безобидно. Ведь в основу всех популярных постановок положены человеческие страсти, и чем больше герой отклоняется от общепринятых стандартов поведения, тем притягательнее становится для зрителя.

Таким образом, изображение греха, воспринимаемое с экрана, возбуждает страсть в нашем сердце… Конечно, и в кино, и в театральном репертуаре встречаются произведения, возвышающие душу над грубыми чувствами, заставляющие задуматься о смысле жизни, вечных ценностях. Но такое искусство никогда не станет предметом массового вожделения» [6;12]. Это ли не таинство, мистерия, по изменению человеческого сознания?! Или, как сейчас принято говорить, «зомбирование», «манипулирование», в том числе и наиболее актуальное сегодня - нейролингвистическое.

В этой связи, вполне уместно вспомнить, кто стоял у истоков искусства (понимаемого здесь как манифестации Культ-Уры). Род Каина, утратившего связь с Богом и убившего брата, после чего, вероятно, ни он, ни его потомство, ни в чём не могли найти себе утешение.

При этом вспомним Искусство, как призыв имени Господня, как позитивное явление человеческой жизни: «И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, - и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (1Цар.16:23); «встретишь сонм пророков, сходящих с высоты, и пред ними псалтирь и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют» (1Цар.10:5); «И когда гуслист играл на гуслях, тогда рука Господня коснулась Елисея» (4Цар.3:15); «Славьте Господа на гуслях, пойте Ему на десятиструнной псалтири» (Пс.32:2), «И подойду я к жертвеннику Божию, к Богу радости и веселия моего, и на гуслях буду славить Тебя, Боже, Боже мой!» (Пс.42:4), «И я буду славить Тебя на псалтири, Твою истину, Боже мой; буду воспевать Тебя на гуслях, Святый Израилев!» (Пс.70:22), «Хвалите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтири и гуслях» (Пс.150:3) и мн. др.

В Новозаветные времена, после Амвросия Медиоланского, запретившего в своей епархии использовать органы и пр., под гуслями и всем остальным стали подразумевать умные силы души и добродетели, приближаясь всё ближе к аскетике исихазма, традиции безмолвной, умной молитвы, не отягощённой потребностью отрешения от мира посредством ухода в искусственную сферу, разве что в келейное затворничество, пустынножительство, хотя и это всего лишь «золотые костыли», внешняя опора на пути к совершенству.

Очень часто говорят о катарсическом влиянии культуры. Здесь следует отметить, что если мы говорим о культуре «вообще» (как это сейчас принято, то есть практически безотносительно фундирующей ее системы ценностей), то подобное «очищение» весьма условно.

Известный богослов А. Кураев, заметил по этому поводу: «В глазах христианина культура похожа на жемчужину. Речь идёт не о красоте, а о схожести происхождения. Жемчужина возникает из грязи, из песчинки, попавшей внутрь ракушки. Моллюск, защищаясь от чужеродного предмета, попавшего к нему в тело, обволакивает его слоями перламутра, то есть, строит ещё одну раковину, но на этот раз уже внутри, а не вокруг себя. То, что постороннему кажется украшением, на самом деле является признаком нарушения естественного хода органической жизни, болезнью.

Культура похожа на жемчужину. Она возникла как следствие болезни человечества. Культурой мы обволакиваем грязь, попавшую в наши души. Слоями культурного перламутра мы заслоняемся от пустоты, вторгшейся в нашу жизнь.

Культура - это следствие грехопадения. Ведь культура создаёт вторичный мир, вторичную реальность. Это искусственный мир символов, с помощью которых человек очеловечивает тот мир, в который он вверг себя грехом. Святой Ириней Лионский говорил, что смерть - это раскол. Писание же и опыт совести говорят, что смерть есть следствие греха и возмездие за грех. Грех разбивает единство людей с Богом, с миром, с ближними и с самим собой.

Тертуллиан сказал, что утраченное людьми в грехопадении можно выразить словами familiriatis Dei - близость Бога. В восприятии Адама Бог становится чем-то чужим, далёким и даже враждебным. Тот, чей голос первый человек воспринимал своим сердцем, теперь представляется кем-то сугубо внешним, ходящим далеко вдали. То, что критикам Библии представляется грубым антропоморфизмом, недостойным принижением Божества к уровню грубых человеческих представлений, на деле есть рассказ о том, как человек впервые почувствовал своё неподобие с Богом» [22;52].

Таким образом, культура не вымывает грех из души, но изолирует его в ней, создает иллюзию катарсиса, не меняет, но затмевает ум, имитирует действие благодати. Вопрос только в том, каким силам интересно подобное «затмение».

Если вспомнить слова С. Н. Трубецкого о том, что «… религия не только представляет собою веру в существование высших сил, но устанавливает особые отношения к этим силам: она есть, следовательно, известная деятельность воли, направленная к этим силам» [19;55], то с известной уверенностью можно обозначить культуру как культ. Культ упомянутых выше сил.

Именно поэтому, культура не самоценна, ибо она может служить как орудием проповеди, так и пропаганды и агитации и, даже, гипноза, зомбирования. Посему, когда говорят, что светская культура - это не религия, мы знаем, что это лукавая уловка.

Итак, Культура может и должна в лучших своих достижениях служить Спасению, которое осуществляется только в Церкви и только благодаря Её существованию в мире: «Православная Церковь так же признаёт некое присутствие спасающего действия Божия не только в ограде церковной, но и вне её. Однако, что хотя это спасающее действие благодати совершается вне видимых границ Церкви, но оно имеет её своим источником.

Говоря иначе, мы признаём, что спасение возможно вне Церкви только по причине того, что существует сама Церковь, ибо она есть единственный источник Божией благодати, которая пребывает в ней в полноте и может спасительно изливаться вовне, спасение может совершаться вне пределов Православной Церкви, но оно не может совершаться вне её спасительного бытия» [9;3].

«Православная Церковь свидетельствует, что христианский мир, который находиться вне её ограды не есть что-то с нею никак не сообщающееся…, что свет благодати, имеющий источником своим Церковь, неизреченно… простирается и за видимые её пределы» [40;22].

Во всех остальных случаях культуру можно и должно рассматривать как некий самостоятельный культ, либо же, как часть какого-либо культа. Особенно следует отметить такое явление культуры, как наука. Еще Святитель Феофан Затворник так говорил: «Научность есть холодило. Не исключается из сего даже и богословская наука, хотя тут предмет, холодя образом толкования предмета, самым предметом может иной раз и невзначай падать на сердце».

Естественно, что наиболее привычным явлением культуры для нас является искусство, проявлениями которого, прежде всего, являютсяТЕКСТ, ОБРАЗ, ЗВУК. То есть передача мысли, информации и художественных образов происходит ЛИТЕРАТУРНО (текст), ВИЗУАЛЬНО (образ) и ВЕРБАЛЬНО-МУЗЫКАЛЬНО (звук).

Итак, культура не самоценна. Она - инструмент, который можно использовать в целях благовестия. Тогда изучаемый феномен можно детерминировать как Культуру. Таковое ее понимание обязывает проповедника быть образованным человеком - культурным.

Существует и «квазикультура» или «Культ-Ура» - средство манипуляции сознанием масс в тех или иных целях определенных сил. В этом смысле мы можем говорить о культуре как культе. Проповедник обязан четко определять таковую и, желательно, научить этому свою паству.

Человечество наших дней идет -

. Во-первых, за материалистическою наукою, которая, по-видимому, преуспевает в своей области именно благодаря тому, что отбросила гипотезу Бога и порвала со всякой религией. Эту науку ведет позитивное естествознание с его открытиями, немедленно врабатывающимися в жизнь, иногда перевертывающими все человеческие отношения и весь общественный строй и, по-видимому, обещающими людям "победу" и "власть" в новых свирепых войнах на истребление. Техника влечет за собою человека; техника, которая разрабатывает вопрос о жизненных средствах и совсем не интересуется высшею целью и смылом жизни; техника, которая вечно "открывает" и "совершенствует", но сама работает в полнейшей духовной беспринципности, нисколько не помышляя ни о едином Совершенстве, ни о действительном Откровении.

. Во-вторых, современное человечество идет за светской, безрелигиозной государственностью, не понимая, что эта государственность оторвалась от своей высшей цели, не служит ей, не видит ее, ибо цель эта состоит (всегда состояла и будет состоять) в том, чтобы готовить людей к прекрасной жизни (Аристотель), к жизни по Божьему (Блаженный Августин). Безбожное государство ведет народы так, как слепой ведет слепых - в яму (Мф.15.14). Оно не ценит вечных и благороднейших - религиозно-христианских корней правосознания. Современное государство служит не качеству жизни, не совершенству ее, а интересам людей и классов; оно не знает измерения священной глубины - ни в душах, ни в делах; оно есть явление личной, классовой и всенародной жадности и создает, в лучшем случае, неустойчивое равновесие вожделений, равнодействующую вражды и зависти.

. В-третьих, современное человечество влечется приобретательскими инстинктами и хозяйственными законами, которые, властвуют над ним, и над которыми оно само не властно потому, что утратило в душе своей живого Бога.

Оно попало в тупик капиталистического производства и нашло из него только один определенный выход - в бездну коммунизма. Оно не понимает, что ужасен не "капитализм", а безбожный капиталистический строй, организуемый и поддерживаемый христиански омертвевшими душами и классами; и что безбожный коммунизм бесконечно страшнее и вреднее безбожного капитализма. И вот, утратив Бога и Христа, религиозно неустроенная и нравственно распадающаяся, душа современного человека только и может стать жертвою приобретательских инстинктов и хозяйственных законов, в том виде, как они сами проявляются, развертываются и увлекают людей за собою.

. В-четвертых, современное человечество предается безрелигиозному и безбожному искусству, которое становится праздным развлечением и нервирующим зрелищем. Во все времена и у всех народов чернь требовала хлеба и зрелищ. Но чернь отличается от "нечерни" именно своим бездуховным, безрелигиозным, низким уровнем. И вот, современное искусство, светски" освободившее себя от религиозного чувства и чутья, идет навстречу потребностям современной безбожной массы: мода рождает модернизм, скука и пресыщенность - нервирующую остроту; кинематограф заменяет храм; треск и рев радиоаппарата - вытесняют личную культуру музыки и слова. В искусстве отпадает "третье измерение" - художественности, священности, предметности; двумерная душа создает двумерное, пошлое, безбожное искусство и сама становится его жертвою.

Таковы эти четыре силы, увлекающие современное безрелигиозное человечество. Таковы те пути, по которым оно даже не идет, - а обсыпается, течет и уносится.

Есть ли здесь творческий исход? И как найти его?

ГЛАВА II. ТЕКСТ - ОБРАЗ - ЗВУК

. Литература и кинематограф

Какая-то часть человечества формирует собственное мировоззрение, приходит к вере через книги. Для таких людей вполне комфортно общение с себе подобными «книжниками», с теми, кто понимает, что «книги нужны не всем, но есть люди, которым они необходимы. Книга даёт возможность избавиться от засилья газет и газетных сплетен. Книга даёт возможность мыслить, в отличие, например, от телефильмов, когда поток информации с большой скоростью проносится мимо тебя, не давая возможности регулировать его течение.

Книга же даёт возможность спокойно осмыслить какой-то эпизод, вызвавший недоумение или, наоборот, поразивший тебя. Вновь и вновь открывая нужную страницу, можно обдумать этот эпизод с разных сторон, подыскать аргументы «за» и «против». Книга восполняет нехватку знаний, мудрости, рассудительности у твоих обычных (или случайных) собеседников. Книга помогает увидеть мир глазами былых поколений, а не нынешних журналюг» [17;100-101].

Апостасийное сознание (и близкое ему интеллигентское либеральное) по отвержении подлинно духовных ценностей сакрализовало понятие культуры. Культура при этом начинает отождествляться с духовностью. Более того, даже если за религией признаётся право на существование, то она осмысляется как составная часть культуры, как нечто меньшее по отношению ко всеобъемлющему.

В литературоведении это, в частности, приводит к тому, что некоторые исследователи отвергают правомерность сугубо религиозного понимания литературного процесса, утверждая необходимость неких общечеловеческих критериев при оценке творчества любого писателя. Высказывалось мнение, что нельзя ограничивать наследие художника узкими рамками одной религиозной конфессии (имелось в виду Православие). Как будто то, что идёт от человека, может быть шире данного в Откровении; Православие же, несущее в себе полноту Христовой истины, позволяет давать самое широкое истолкование любого явления. Вот это-то для гордыни человеческой и невыносимо признавать. Всё это накапливалось исподволь в течение долгого времени и привело к кризису в культуре, как и в литературном творчестве, и в науке о литературе.

Совершенно очевидно, что пастырь должен разбираться во множестве существующих литературных жанров и стилей, в том числе и так называемых «топовых», «модных». Но разбираться не с точки зрения искусствоведения или филологии, а с точки зрения сути внедряемых в сознание читателя посредством данных произведений ценностей.

Иногда даже следует указать на них читателю, акцентировать его внимание, особенно, если читатель почему-то их не уловил. Раскрывать символизм, казалось бы, случайных мелочей, например, погоды, относительно душевного состояния главного героя.

Произведение можно оценивать целиком или по деталям. Важно само обращение к нему. Современный мир становится все теснее, поэтому актуально обращение и к бестселлерам наших дней. При этом, вполне допустимо акцентирование внимания читателя и паствы и на безнравственных установках того или иного произведения.

Раскрытие глаз на завуалированные, старательно замаскированные под Истину, постулаты - одна из составляющих пастырского служения.

Кроме того, важно обратить внимание прихожан на то, в каком свете они воспринимают письменное слово. Еще Святитель Николай Сербский заметил, что можно и газетные статьи рассматривать в свете Священного Писания.

Но иерархическое истолкование возможно ведь только при знании подлинной иерархии ценностей, а она содержится единственно в христианстве. Однако в современной общественной мысли активно навязывается либеральная идея отвержения необходимости христианских критериев в оценке любых проявлений бытия, - эта же идея распространяется и в сфере науки о литературе. Аргумент прост (прежде уже приходилось говорить о том, но не вредно и повторить): долгое время навязывались марксистские критерии, объявлялись абсолютными, что лишь ограничивало свободу мысли, а в результате они оказались вовсе не абсолютными, и целая область мироосмысления рухнула, обессмыслились плоды многих научных трудов, обнаружились трагедии многих жизней; теперь же предлагается то же самое, с небольшою разницей: прежде ссылались с обязательностью на классиков марксизма, ныне - на Евангелие и Святых Отцов. А итог един.

Впрочем, в последнее время читательская аудитория уменьшается. Ее вытесняют кинематограф и телевидение (намного в меньшей степени театр), как далекие потомки живописи (их можно рассматривать как явления одного порядка, т.к. для передачи мысли используется изображение образов).

Литература, театр, кино копаются в душе человека, исследуют мотивы поступков, истоки доверчивости жертв манипуляции, угрызения совести манипуляторов - все это через призму нравственных норм той или иной культуры. Описывая внутренний мир всех участников акта манипуляции сознанием, художники порой создают сложные модели, которые потом надолго становятся уже предметом научных исследований. В «Братьях Карамазовых» Достоевский «расщепил» душу человека, представив каждую ее часть в виде отдельного участника сложного конфликта. Есть даже теория, что именно в совокупности всех членов семьи Карамазовых Достоевский представил душу русского человека. И ее свято-звериный характер, и изощренный, противоречивый ум, и жажду испытать всю низость падения, и соблазн предательства.

Но главное, он создал провидческую модель, почти алгоритм, «русской манипуляции», которая безукоризненно работает именно при наличии в общественной среде «всех Карамазовых». Наши политики, по советам своих умненьких экспертов-культурологов, раз за разом безотказно используют этот алгоритм. А мы, вместо того чтобы Достоевского внимательно прочитать, все ищем какие-то психотропыне лучи.

Особый интерес, с нашей точки зрения, представляют фильмы на CD и DVD-носителях, интерактивные ток-шоу и сериалы. Они имеют определенные преимущества для осуществления проповеди, что уже учитывается многими священниками в своем служении.

Например, в Нижегородской епархии на канале НТР транслируется Православная передача «Свете Тихий» протоиерея Владимира Гофмана, писателя, поэта, члена союза писателей ; на всероссийском Первом канале «Слово пастыря» с митрополитом Смоленским и Коломенским Кириллом и т.д. Екатеринбургская епархия открыла целый православный круглосуточный канал…

В 2004 году впервые за всю историю кино и РПЦ был снят художественный фильм по благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II «Начало Пути» о коротком жизненном отрезке отрока Алексея, сына священника, ставшего впоследствии Патриархом Алексием II.

Сценарий написал известный сценарист, режиссёр, актёр, ведущий православных программ «Канон» и «Ортодокс», а к этому времени уже священник Иоанн Охлобыстин, по книге митрополита Среднеазиатского и Ташкентского Владимира.

Фильм воспроизводит воспоминания Патриарха о первом его посещении монастыря на острове Валаам (встреча со старцем-отшельником или ангелом?) и следующие за тем события: военные действия на латвийской земле; служение отца, в том числе среди заключённых в немецком концлагере; шахматные способности отрока Алексея, благодаря которым он сдружился со спивающимся и разочаровавшимся в нацизме комендантом концлагеря Гансом и в непринуждённых беседах донёс до него Благую Весть, после чего комендант крестится с именем Иоанн и тут же погибает безоружным и радостным под пулями партизан…

Так, думается нам, началась новая эпоха как художественного кинематографа, так и миссионерства. Как подтверждение (и продолжение) этому в 2006 году вышли два игровых фильма «Остров» Петра Лунгина с Петром Мамоновым (55-летний лидер панк-группы «Звуки Му») в главной роли и «Живой» Александра Велединского.

Из сериалов следует выделить «Спас под берёзами» по роману Ф. Валаева, хотя он ещё 2003 года и снят до «новой эпохи».

Прорыв, осуществленный в художественном кинематографе, поддержали отечественные документалисты. С 2004 же года «По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и при поддержке Полномочного Представителя Президента в Центральном Федеральном Округе Г.С.Полтавченко с 30 сентября по 2 октября в городах Галич и Кострома состоялся I Всероссийский кинофестиваль короткометражных фильмов «Семья России».

Вот как на II-ом фестивале были выражены его цели и задачи: «Цель: способствовать духовно-нравственному оздоровлению российского общества средствами кинематографа; пропагандировать традиционные семейные ценности.

Задачи: привлечь внимание государственных структур и общественности к демографической ситуации в стране, к проблемам молодых и многодетных семей; способствовать позитивному переосмыслению российской действительности; пропагандировать идеал крепкой многодетной семьи; воспитывать вкус к красоте благочестивого супружества, утверждать традиционные семейные устои; создать фонд киноматериалов для организации просветительской деятельности в стране».

Идеологию кинофестиваля достаточно ёмко выразил председатель жюри, проректор Свято-Тихоновского богословского университета протоиерей Димитрий Смирнов: «Наш современный человек, воспитанный нашим национальным телевидением, он, конечно полностью расхристан, дезориентирован и направлен на всякие глупости. Поэтому появление такой альтернативы даёт иные возможности для человека. Поэтому к нему надо придти с этим словом и чтобы он загорелся этим словом. Потенциал в душе есть же.

Я вот знаю нескольких людей, которые, посмотрев фильм, где есть такие слова, что «есть такая профессия - защищать Родину», многие пошли в военнослужащие, так сказать, служить Родине именно в погонах. Понимаете, вот одного фильма достаточно. Поэтому и здесь… потому что очень много колеблющихся, очень много людей растерянных, а когда ясно выраженная вот такая, ну, можно сказать, национальная идея, то конечно… тем более имеющая такую упаковку художественную и наглядно показывающую, что нет ничего такого страшного... Показали семью музыкантов, у которых семь детей и которые занимаются музыкой, и дети не являются для них препятствием. Хотя, конечно, это большой труд».

Не все и не сразу могут найти всюду Евангельское зерно, но это не должно останавливать. Главное любить, трудиться и молиться и Господь даст Духа Своего, Который «наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит» (Иоан.16:13) и «Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить ни противостоять все, противящиеся вам» (Лук. 21, 15).

Наравне со священнослужителями, в полемику могут вступить и миряне, подобно Владимиру Легойде, проанализировавшему рецензию на художественный фильм «Страна глухих», мнение которого предлагаю взять на заметку пастырям-миссионерам:

«Один из самых естественных вопросов сомневающегося - почему существует ад? Если Бог есть Любовь, почему Он обрекает грешников на вечные мучения? Ответ на этот кажущийся неразрешимым вопрос на самом деле не так сложен. Самое главное здесь вот что: христианство пришло в мир вовсе не с вестью о том, что существует ад. Нет. Ад - тёмное царство мёртвых - известен почти всем дохристианским культурам.

Своим же Воскресением Христос открыл людям тайну жизни, а не смерти - тайну Рая. К сожалению, наши представления об аде и рае далеки от христианских. Слово «ад» у многих современников вызывает в памяти картинки из журнала «Крокодил» советских времён: сковородки, бока которых жадно лижут языки адского пламени; грешники, страдающие в кипящем масле на этих сковородках, и рогатые черти, не милосердно тычущие грешников.

Смею утверждать, что картины эти, при всей своей наглядности, имеют мало общего с христианским пониманием вечных мук. И если говорить об образах, то я бы предложил обратиться к… современному отечественному кино! В одной из последних картин Валерия Тодоровского «Страна глухих» есть сцена, прекрасно передающая христианский нерв ощущения ада.

Для тех, кто не видел фильм, поясню: главная героиня - молодая девушка. Её любимый парень - азартный игрок - должен огромную сумму денег. Рискуя жизнью, девушка собирает для любимого необходимую сумму, но он (игрок же) перед тем как вернуть долг, решает ещё раз попытать счастье. И… вновь проигрывает всё до копейки. А дальше потрясающая по силе и проникновенности сцена: ни одного упрёка, ни одного слова обвинения. Всё, что пытается сделать девушка - это успокоить любимого. Она говорит, что он не должен расстраиваться, что деньги - это не главное, что она ещё заработает. Главное, они любят друг друга, поэтому всё будет хорошо.

В ответ парень «взрывается» и начинает гнать от себя девушку. Он кричит, что не может находиться рядом с ней, что ему больно от осознания, что он - последняя сволочь - проиграл заработанные ею деньги, а в ответ от неё - ни слова упрёка, а только обещания любить его, чтобы он ни натворил. Но такая любовь выше его сил, так как он не может быть с ней, ощущая свою подлость!

Ему БОЛЬНО ОТ ЕЁ ДОБРОТЫ, и он её прогоняет. Конечно, дальше ему станет только ЕЩЁ БОЛЬНЕЕ. Прогнав любимую, он будет всю жизнь мучиться, потому что такая любовь - одна и на всю жизнь. Но, согласитесь, трудно в этой ситуации обвинить девушку, упрекнуть её в том, что именно она обрекает парня на мучения…

Этот образ, на мой взгляд, вполне по-христиански описывает ощущения души грешника, встречающей Бога - Того, Кто есть Любовь. Любовь, которая обжигает, но без которой нет жизни. Так человек, просидевший долгое время в тёмной комнате и отказывавшийся выходить к свету, неизбежно слепнет, когда солнечные лучи впервые касаются его лица.

И кто виноват, что на постоянный призыв выйти на улицу, к свету, он отвечал отказом? А глаза, тем временем, потеряли способность воспринимать свет, то есть жизнь. Поэтому именно сам человек обрекает себя на вечную тьму, вечное мучение. И всё же, повторю ещё раз, христианство - это Благая Весть (по-гречески - Евангелие), о Жизни, а не смерти. И всё, что требуется от нас, - это открыть дверь и выйти к свету, пока не поздно. Время у нас ещё есть» [24;3].

. Музыка

Любой видеоряд, коим является и фильм, и информационное сообщение, и, даже, реклама сопровождается звуком, в том числе - музыкой. По своей силе она может оказать влияние и вызвать впечатление более сильное, нежели сам сюжет. И, конечно же, звук может существовать отдельно, причем без особых потерь, в отличии от видеоряда.

Бывает так, что тьму невежества и одиночества, гнетущую тишину, несущие страх и муку прорезывает звук отчаянного крика, молитва, словно луч света и уже не страшно, уже есть надежда, что ты будешь услышан. Таковы звуки музыки для её любителей.

Человека страшит образ тишины, ему проще идти путём озвучания этого образа, для обретения его понимания.

Как и в античные времена, в современном мире, существует четыре музыкальные интонации, общие настроения, выраженные в гармонических ладах (определённая последовательность гаммы), например: «дорийский считался благородным и сдержанным, фригийский - экстатичным, лидийский - жалобным, ионийский - изнеженным» [45;737].

Хотя звук и музыка, сами по себе мало что значат: «когда ритм и гармония лишены слов, бывает очень трудно распознать их замысел и к какому из достойных внимания родов относится это подражание.

Необходимо, впрочем, заметить, что, насколько подобного рода искусство пригодно для скорой, без запинки ходьбы и для изображения звериного крика, настолько же оно, пользующееся игрой на флейте и на кифаре независимо от пляски и пения, исполнено немалой грубости.

Без того и другого игра на флейте и на кифаре становится чем-то в высшей степени безвкусным и достойным лишь фокусника» [46;120].

Но это мнение идеалиста-утописта, признающего едиственно-допустимым в идеальном государстве только дорийский лад [45;737], и изгоняющего из этого государства многострунные инструменты, которые, по Платону, «раздробляя единую гармонию на множество оттенков, способствуют, как бы дроблению целостности человека, развивая утончённость, изощрённость и распущенность. На этом же основании из государства изгоняется флейта, известная своим многоголосием и обострённым, экстатическим звучанием, далёким от классической простоты» [47;574].

Для Платона классика это унисонность и камерность, что, одно время считалось единственно возможным в церковном обиходе. Сегодня, чаще, под классикой подразумевается симфонический эклектизм, многоплановость и многогранность общей картины композиций с определённой целью в повествовании и развитием мелодического узора.

Здесь допускается использование всех ладов, или настроений, чтобы передать гамму чувствований персонажей. Тоже самое используется рок- и поп- группами и на эстраде.

Но всё же первичным в определении вектора произведений всё так же можно считать словесную составляющую, где она есть, начиная с наименований. Труднее с иностранными произведениями, без знания языков и с названиями без общепринятого смысла, например: «Andante. Allegro energico», где говорится лишь о темпе произведения, а не его образной фактуре. Под таким названием возможно множество произведений с различным внутренним содержанием.

И для того, чтобы миссионер мог растолковать подобные произведения, он должен опираться не только на слово внутри композиции, но и на сопутствующие моменты: биографию композитора, его религиозные настроения, мировоззрение и литературные предпочтения.

Примером того, как можно православно воспринимать и толковать музыкальные произведения, в том числе и без определяющих их дух названий, приведу некоторые абзацы православного музыкального критика О. В. Тупицына по поводу «Пятой симфонии» Л. Бетховена: «…На симфонии лежит отпечаток западного христианского мировоззрения и типичного заблуждения протестантства, что особенно заметно в 1-й части, а отчасти и далее: мы слышим не разговор заблудшего сына с милосердным Отцом (Богом), а беседу человека с другим, более могущественным человеком, который может помочь преодолеть жизненные трудности» [63;20].

С подобной Тупицыну тщательностью и осторожностью должно рассматривать явления современной музыки, особенно рок-музыки, касательно которой развернулась острая дискуссия, как среди священнослужителей РПЦ, так и во всем обществе, в целом.

Так архимандрит Лазарь (Абашидзе) пишет: «Крайне разрушительно и пагубно влияние на душу христианина джаз-музыки, рок-музыки, панк-музыки, диско-музыки и т.д., форм и явлений современной популярной музыкальной культуры, которая не ограничивается только областью искусства, но затрагивает все стороны, все мельчайшие детали жизни современной молодёжи.

Эта культура постоянно изменяется, как хамелеон, подстраиваясь ко всем оттенкам настроения новых поколений, меняет наименование своих «новых» стилей, даже как будто иногда отвергает вчерашнее и бунтует против самой себя, чтобы этим только оживить интерес и вкус к тому же самому, суть же её всё та же.

Это явление крайне отвратительно и оскорбительно для каждого хоть сколько-нибудь благочестивого человека, тем более неприемлемо для христиан» [5;43].

Во всём согласные с данным мнением Ю. Ю. Воробьёвский, архимандрит Рафаил (Карелин) и Игумен N. У последнего всё же критика получается милостивее, чем у остальных: «…когда при умножении грехов благодать Божия отступает в ещё большей степени, души людей испытывают нечто ещё более страшное - мучительное состояние почти космического ужаса. Тогда чудовищная чёрная сила ломает и рвёт душу на части, и каждая её частица стонет от невещественной боли в безумном желании скорее покончить с этим мучительным и бессмысленным бытием…» [12;144].

До этих слов, в другой работе Игумен приводит следующие факты: «В настоящее время разумные существа параллельного мира (СПМ) активно сотрудничают со многими современными композиторами, а в первую очередь с теми из них, кто пишет рок-музыку…» [43;121].

Далее Игумен проводит аналогии и с известными отечественными поэтами М. Цветаевой, С. Есениным, В. Высоцким и многими другими: «Как показывают наши исследования, многолетние контакты людей искусства с СПМ приводят первых либо к гибели, либо к различным формам помешательства (ср. последние годы жизни Моцарта, Лермонтова, Цветаевой, Блока, Брюсова, Есенина, Врубеля, Модильяни, Ван Гога, Сальватора Дали и мн. др).

Аналогичные наблюдения мы находим у итальянского психиатра проф. Ц. Ломброзо в его книге «Гениальность и помешательство» (СПб., 1892, с. 59). Кроме того, подобные люди, как замечает во 2-й главе проф. Ломброзо, подвержены многим порокам, главными из которых он называет безпредельную, болезненную гордыню, сексуальную распущенность и пьянство» [43;121].

Но всё же делает он это не без переживательного плача о них: «И снова моя мысль возвращается к нашей несчастной, обезображенной сатанинской культурой молодежи. Как их утешить, как им помочь? Думается мне, что тягостное, рвущее душу состояние - ещё не признак неотвратимой духовной смерти.

Даже и в этом состоянии душа поддаётся исцелению. Надо лишь знать Того единственного Врача, Который может лечить эту болезнь. Только Он - Творец - в состоянии исцелить страдающую человеческую душу Своей божественной благодатью! Мрачные, мучительные состояния отступают и уходят навсегда, когда возвращается в душу утраченная за грехи благодать Божия.

Возвращают её не наркотики, не магические заклинания, а только лишь истинное покаяние и Таинства Церкви. Ими очищается душа от тяжести грехов, становясь вновь способной воспринимать в свой очищенный от скверны сосуд «живую воду» благодати Святого Духа.

И чем более приближается человек к своей прежней детской чистоте, тем добрее и радостнее становится его душа. Об этом-то и говорил нам Христос: «...если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). «Обратиться» - значит перейти в обратное состояние, т. е. вернуться к утраченной детской чистоте, которая способна привлечь к ребенку благодать Божию, а вместе с ней мир душевный, радость и любовь.

Те из людей, которые в сознательной борьбе с собственными грехами и греховными привычками возвращают своей душе чистоту, - ещё в этой жизни переходят в удивительное состояние, которое Христос назвал Царством Небесным, находящимся внутри нас.

Тогда-то именно душа человека ещё в этой земной жизни наполняется радостью, миром и любовью Божией. И только это состояние может считаться «нормой» душевных состояний человека, той нормой, к которой мы все должны стремиться. Именно здесь кроется ответ на вопрос, который вот уже почти два столетия мучит всех психиатров мира: вопрос о психической норме...» [12;145].

А так же Игумен приводит примеры положительного творчества, например, московскую поэтессу, члена Союза писателей России Нину Карташеву и московского барда Владимира Бережкова.

Совершенно иной подход у игумена Сергия (Рыбко): «Нужно уметь с большой мудростью подойти к этому вопросу… Так же поступил свт. Николай Японский.

Когда он приехал на проповедь в Японию, он мог бы объявить всю религию японцев сатанизмом, поклонением дьяволу, предать их анафеме, ходить сжигать кумирницы. А мог постараться изучить душу японского народа, его культуру, религию, найти в них какие-то здравые зёрна и, исходя из этого, проповедовать христианство.

Он так и поступил: так изучил их культуру, что японцы считали, что он лучше их знает литературу и историю их страны, а потом уже стал с ними разговаривать. В результате, когда он умер, тридцать тысяч японцев были православными. Начни же он говорить: «Все вы, японцы, сатанисты», и что? - много таких было проповедников...

Сейчас та же ситуация в России. Нельзя всё отрицать: все вы сатанисты, единоборства ваши - сатанизм, техника - сатанизм, искусство - сатанизм, наука - сатанизм, цивилизация - сатанизм, всё - сатанизм. Это психология брежневских времён.

Надо знать, кому что говорить. Если мы хотим рассказать людям о Боге, надо найти для каждого человека свой язык. Встретившись с Богом, открыв для себя богатство и глубину Православия, человек сам оставит свои заблуждения и увлечения. Так же нужно искать слова для современных молодых людей, и среди их культуры найти высокие и глубокие вещи…» [54;42].

И ещё немного из книги отца Сергия: «Вот очень характерное высказывание руководителя группы AC/DC, помещённое в одной «антироковой» брошюре, которое как раз опровергает выдвигаемые там обвинения: «Чем мы занимаемся - это только шутка: Никакие сатанинские посланники не подталкивают нас, нам нужно только найти строку, по рифме подходящую к следующей».

Непонимание истин христианства, в частности, серьёзности адских мучений - ещё не есть сатанизм, а есть незнание, глупость... Многие из тех групп, которые используют в текстах песен, на первый взгляд, антицерковные выпады, на самом деле выступают не против соборной Апостольской Церкви, а против еретических сонмищ Запада.

Они не приемлют ересь, себя же считают верующими людьми и христианами. Поэтому в Православной России как такового сатанистского рока не существует - он не привился…» [54;50].

«Так что клевета на рок-музыку, ни много ни мало, наследие советской пропаганды… Нельзя требовать от рок-песен о Боге глубин православного богословия, строго церковных выражений. Какие-либо начальные или детские понятия о Боге это еще не есть кощунство!

Все зависит от произволения человека: если он не имел намерения сказать что-либо хульное, его нельзя винить. Грань в словесных выражениях бывает очень зыбкой. Многое из того, что человеку, подходящему к делу по букве, может показаться кощунством, на самом деле есть творческий поиск Бога, обращение к Нему на языке поэзии.

Художник имеет на это право: он создает свои образы, понятные ему и его близким. Он ещё не имеет такого благоговения и страха Божия, как человек церковный, но искренне тянется к Богу. Вряд ли его слова прогневают Господа: скорее, Он радуется, как радуется мать, слыша невразумительный лепет зовущего её младенца. Поэтому обращение к теме веры в творчестве музыкантов и поэтов заслуживает всяческого понимания, а не грубых окриков «нельзя!», едва послышится что-то непривычное…

В песнях Андрея Макаревича «Место, где Свет» и Бориса Гребенщикова «Серебро Господа моего» использован, например, такой художественный приём, как недосказанность. Господь незримо присутствует в песне, но именно из благоговения поэт не называет Его полностью; поёт только о «Серебре Господа», «не знает слова, чтобы сказать о нём», не дерзает «проситься в чертог Лорда (по-английски - Господь)», благоговейно умолкает.

А песня «Орёл, Телец и Лев», очевидно, о том, что Евангелие, изображенное в ней животными - символами евангелистов, почти против воли автора пришло к нему в дом, и у него, к сожалению, не хватает произволения последовать Евангелию, поэтому он «всё пьёт, и мучается от жажды», ничем не удовлетворяясь:

Удивительную вещь говорит известный рок-композитор и поэт, автор рок-оперы «Слово и дело» и песен группы «Рок-ателье» Павел Смеян. Он считает, что рок- опера «Иисус Христос - Суперзвезда» не прижилась у нас в русском варианте именно потому, что при исполнении по-русски она начинает неблагоговейно звучать: «В оригинальном варианте присутствует какая-то таинственность, возникает свой собственный ряд образов. А стоит увидеть её в русскоязычной версии, и всё убивается. Оказывается, что у всех действующих лиц панибратские отношения с Богом, чего русский народ совершенно не приемлет. У нас другая молодежь, другое воспитание и восприятие мира».

Очевидно, что не только сам Павел - глубоко верующий человек, но он свидетельствует, что в целом русская молодежь не приемлет неблагоговейного отношения к Богу. Его собственная опера посвящена страшным временам Ивана Грозного, и один из ее лейтмотивов - «Видение Василия Блаженного» [54;69,71-73].

Или вот рассуждения о рок-культуре диакона Александра Шумского в статье «Творчество против утопизма»: «Обеднение культуры не означает ещё, что она исчезла или выродилась. Да, современная культура - не золотая и не серебряная. Может быть, она просто металлическая, глиняная или деревянная. Но она всё же есть, она другая, и нельзя её просто отбросить. И, может быть, в недрах этой неблагородной культуры мучительно рождается нечто новое, о чём мы даже не догадываемся… Пройдитесь по старому Арбату, вглядитесь повнимательнее в этих «отвратительных» тинейджеров, потратьте своё драгоценное время и вы откроете для себя немало интересного и поучительного…»[67;6].

Приходится констатировать, что возможности познакомиться с рок-культурой, прочитав какие-либо христианские исследования на данную тему, у православного человека практически нет: точнее сказать, она сведена к минимуму. При видимом разнообразии статей, посвященных этому вопросу, в их основу за редчайшим исключением положены всего две работы: книжечка французского католического священника Жана-Поля Режимбаля “Корни рок-н-ролла” и миссионерский листок № 56 храма Покрова Пресвятой Богородицы в Лос Анжелесе, США, под названием “Рок-музыка с христианской точки зрения”, написанный игуменом Александром (Милеантом). В 1999 году в Житомире вышла брошюра “Игра с огнем. Рок на сцене и в жизни”, составленная, Анатолием Кулишом из материалов, содержащихся в указанных работах. Она вобрала в себя недостатки источников, на основе которых была написана, вдобавок к ним добавились некоторые “находки” самого составителя. Можно упомянуть о главе “Увлечение рок-музыкой” книги архимандрита Лазаря (Абашидзе) “Грех и покаяние последних времен”, но авторский текст в ней почти отсутствует, - она является перепечаткой фрагментов книги Режимбаля.

Иными словами, тема рок-музыки, остаётся открытой. Собираются форумы и круглые столы по этой теме. «Основным вопросом, вызвавшим оживлённую дискуссию в ходе работы секции «Церковь и молодёжная субкультура» на XIV Международных Рождественских чтениях, был вопрос о возможности использования в миссионерских целях субкультуры, не вызовет ли её использование обратного движения молодёжи от Церкви? Дискуссия свелась к обсуждению возможности проповеди духовенства на рок-концертах, к чему такая проповедь приводит сейчас и может привести в дальнейшем?» [7;7].

Высказывались разные взгляды, показательно же мнение митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, озвученное на встрече 14 апреля 2006, в канун Лазаревой Субботы, в Отделе Внешних Церковных Связей, в Свято-Даниловом монастыре, с православными рок-музыкантами: Константином Кинчевым («Алиса»), Юрием Шевчуком («ДДТ»), Романом Неумоевым («Инструкция по Выживанию»), Стасом Бартеневым («Если»), Олегом Кривошеевым («Братья Карамазовы»). Приведем материалы пресс-релиза:

«Подводя итоги дискуссии, Владыка Кирилл отметил, что многое зависит от контекста, обстановки и способностей конкретного священника. Невозможно обратиться к аудитории рок-концерта с традиционной храмовой проповедью. «Нужно войти в эту среду и изнутри проповедовать, уметь дать слушателям правильный импульс. Если есть люди, которые могут обратиться с верными словами к этой аудитории, не надо им мешать», - сказал он.

Обращаясь к рок-музыкантам, председатель ОВЦС подчеркнул: «Если в вашем творчестве имплицитно, незримо будет присутствовать Бог, если ваши зрители будут знать о вашей вере, это будет иметь огромное миссионерское значение». В то же время Владыка Кирилл подчеркнул необходимость соблюдать во всем такт и меру.

Владыка Кирилл напомнил о ещё одном миссионерском ресурсе рок-музыки. Подчеркнув самоценность православной литургической культуры, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл выразил убеждение, что она не нуждается в модернизации. Он считает ненужным использование на богослужениях каких-либо музыкальных инструментов, в том числе электронных. В то же время председатель ОВЦС обратил внимание присутствовавших на особое направление православной миссии, в котором творчество рок-музыкантов может быть весьма полезным. По его мнению, было бы полезным в небогослужебное время проводить молодежные собрания, на которых ребята могли бы не только обсуждать различные богословские темы, но и петь под гитару, в том числе исполнять рок-композиции» [58].

Очевидно, что позиция многих рокеров абсолютно тождественна признанию Артемия Морозова: «Мы - Православные!» Эти короткие и понятные слова несут в себе столько Истины. Это не просто упоминание о своём вероисповедании. В какой-то мере это призыв к объединению, к сплочению тех, кто борется со злом.

Есть общий принцип миссионерской работы, сформулированный апостолом Павлом: “Будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для иудеев я был как иудей, чтобы приобрести иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона - как чуждый закона, - не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, - чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником его” (1 Кор. 9:19-23). Следуя этому принципу, каждый христианин имеет право с полнотой ответственности за свои слова пред Богом заявить любому представителю рок-культуры: “Да, в промежутках между своими концертами ты можешь приходить в Церковь, можешь молиться, можешь исповедоваться - Христос призывает к Себе всех, в том числе и тебя!”. Но из этого вовсе не следует, что так же может поступать сам христианин, имеющий опыт благодатного соединения со Христом в молитве и Причастии - речь, естественно, идет о некотором этапе приобщения человека к Церкви. Так, христианские апологеты III-IV веков, восхваляя мудрость некоторых языческих философов, отнюдь не одобряли тех христиан, которые от Евангелия обращались к языческим писаниям с целью обогащения своего духовного опыта...

На фоне сего молитвенного обращения, отдавая дань и предпочтение исихазму (безмолвию, тишине, упокоению во Христе), который есть, согласно С. С. Хоружему, одна из составляющих предыстории строя русской души, духа русской культуры и заветов православной духовности, прислушаемся к слову святителя Феофана Затворника относительно концертов, балов-дискотек и светских раутов:

«Какую это музыку собираетесь слушать? Наши музыкальные пьесы большею частию дрянь: щекочут ухо, ничего не давая. Я не вяжу вас, но жаль, если поедете, потому что только рассеетесь и тосковать будете. Внешнюю музыку послушаете, внутренняя на время расстроится. Не любите мира, ни яже в мире. Можете ли вы там быть с Господом? Едва ли, ибо кое общение? Мир искусств есть душевный и даже чувственный мир, а не духовный. Трудно отказаться! - верю; но ведь с Господом пребывание есть самораспинание истинное, а не метафорическое. Когда-то оно свершится? О сем поревнуйте. Ибо тогда из сердца начнёт бить источник утешений, которые погасят всякую жажду к утешениям иного рода». [60;31]. Как хорошо и свято сказано! Или вот, прислушаемся к Блаженному Августину, говорящему даже не просто о музыке, но о церковной музыке:

«Крепче пленяли меня услады слуха моего, но Ты освободил меня от них. Признаюсь, я и сейчас отдыхаю, слушая песни, одушевлённые изречениями Твоими и исполненные чистыми и сладостными голосами. Но уже не цепенею я от наслаждения и в любой момент могу встать и уйти. Песни эти, однако, требуют для себя и мыслей, их животворящих, достойного себе места в сердце моём, но вряд ли предоставляю я им соответственное им. Иногда, как мне кажется, я уделяю им больше почёта, чем того следует: я чувствую, что святые слова больше зажигают наши души благочестием, если они спеты красиво, если же плохо - то куда меньше. Каждому из наших душевных движений присущи свои особые интонации голоса, говорящего и поющего, и они, в силу тайного сродства, эти движения вызывают. Плотское удовольствие, расслабляющее душу, часто обманывает меня; сопровождая разум, оно не желает смиренно следовать ему, но стремиться вырваться вперёд, руководить им. Так грешу я, часто замечая это только впоследствии.

Порою же, пытаясь избежать обмана, я впадаю в другую крайность, грешу чрезмерною строгостью: тогда я хочу, чтобы и моих ушей, и ушей всех верных Твоих не касались сладостные напевы, на которые положены псалмы Давида. Мне кажется тогда, что прав был Афанасий, епископ Александрии, которые заставлял произносить псалмы почти без интонаций, скорее речитативом, чем пением. Но когда вспоминаю я те слёзы, которые пролил под звуки церковного пения, когда я только утвердился в вере своей, хотя тогда меня более трогали чистые и взволнованные голоса, чем заключённый в этих песнях смысл, я вновь признаю великую пользу этого обычая. Так колеблюсь я: и наслаждение опасно, и спасительная сила пения установлена опытом. Не решаясь вынести окончательное решение, я всё же склоняюсь к пользе церковного пения; да исполняется слабая душа благочестием под эти чарующие звуки. Когда же со мною бывает, что меня больше волнует само пение, чем-то, что поётся, я каюсь и понимаю, что лучше бы мне было не слушать этого пения вовсе. Таков я, слабый человек: поплачьте обо мне и вместе со мною те, кто ищет доброго в сердце своём. «Призри, услышь меня, Господи, Боже мой» (Пс. 12:4), сжалься и исцели меня, ибо стал я сам для себя загадкой и в этом недуг мой» [1;705-706].

Итак, реалии современности заставляют пастыря не только разбираться в достижениях современной культуры, но и обращаться к ним, наполняя современные формы истинным содержанием. Делать это, однако, надо умеючи, соблюдая тонкую грань между излишней критичностью и излишней лояльностью. Текст, видеоряд, звук и музыка сопровождают человека повсеместно. Важно настроить его, подобно камертону, на восприятие правды и неприятие лжи. Избежав при этом манипуляции сознанием паствы, оставляя ей свободу воли и выбора. В этом - одна из актуальнейших задач проповедника.

Для молодежи свойственна общность психологических характеристик, что позволяет говорить о специфике пастырской и миссионерской работы в молодежной среде и требует поиска новых форм обращения Церкви к детям и юношеству.

В исторической практике Русской Православной Церкви прошедших веков мы не встречаем аналогов такой деятельности по вполне понятным причинам: с самого рождения человека его жизнь проходила в обстановке, исполненной духа веры и церковности; семейное воспитание в православной традиции само по себе служило достаточным основанием преемственности поколений верующих. Определенные изменения произошли лишь в начале XX века, когда единство Церкви и общества оказалось в значительной степени нарушенным. Именно тогда в России возникло скаутское движение, в котором патриотическое и спортивное воспитание гармонично сочеталось с духовными традициями Православия. Десятилетия, последовавшие за трагическими событиями 1917 года, по вполне понятным причинам не позволяли и думать о формировании единой церковной политики в отношении молодежи. Лишь после существенных изменений в церковно-государственных отношениях такая деятельность стала не только возможной, но и насущно необходимой.

ГЛАВА III. ОСНОВЫ ПРАВОСЛАВНОЙ КУЛЬТУРЫ

В наши дни все более очевидным становится наличие усугубления определенного духовного вакуума в российском обществе. Отчего так происходит?

Очевидно, от невежества - незнания основ христианской традиции. А начинать знакомство это лучше с Отечественной истории, которая, безусловно, неотделима от Православия. На наш взгляд, постижение основ Православия - в том числе и культурологический момент, а значит, может стать предметом школьной программы.

Действительно, современная Школа ориентирует образовательный процесс на развитие в учениках духовно-нравственных, патриотических начал. Однако, очень часто подобная ориентация происходит поверхностно, даже - формально.

Это вполне естественно, если учесть, что данные установки реализуются, зачастую, в отрыве от традиционных мировоззренческих положений. Для России - это Православие.

В последнее время в обществе развернулась острая дискуссия по вопросу введения в базисный учебный план общего образования предмета Основы Православной культуры (ОПК).

Оппоненты обвиняют сторонников введения ОПК в сознательном нарушении Конституции. На наш взгляд, подобные аргументы являются либо надуманными, либо сознательно антиправославными. В любом случае, приводимые доводы - популистские и не имеющие под собой сколько-нибудь строгого и веского обоснования. Впрочем, анализ развернувшейся дискуссии не является предметом данного исследования.

Приведём лишь мнение диакона Андрея Кураева: «Религиозное образование ставит своей целью приведение детей к религиозной практике. Религиозное образование ставит своей задачей добиться согласия учеников с верой той религиозной группы, от имени которой ведётся преподавание.

Культуролог же добивается не согласия и принятия, но информированности и понимания.

Законоучитель ссылается на библейские тексты как на тексты авторитетные, доказывающие правоту его веры. Культуролог ссылается на те же самые тексты Библии с иным акцентом: он тоже видит в них доказательство своей правоты, но правоты не религиозной, а исследовательской. Он их приводит в качестве подтверждения своего тезиса о том, что такое-то верование в данной общине реально существует. Для законоучителя Библия - исключительный авторитет. Для культуролога Библия авторитетна лишь в качестве свидетельства о верованиях тех групп людей, которые её создали или чья жизнь создавалась с опорой на Библию. Если же он обратится к анализу индийских верований, то таким же и никак не меньшим авторитетом для культуролога станут тексты Упанишад.

Реальность, о которой говорит законоучитель и к которой он обращает - Бог. Реальность, о которой говорит культуролог - люди и созданные ими тексты.

Законоучитель говорит о Боге (и к Богу); культуролог - о людях, верящих в Бога.

Законоучитель доказывает. Культуролог - объясняет.

Доказать - значит понудить собеседника к согласию со мной. Объяснить - значит сделать для него понятной мою логику, мое видение проблемы. В религии есть много недоказуемого, но нет ничего бессмысленного. Для сознательного носителя религиозной традиции каждый жест, символ, каждая деталь его вероучения осмысленны. Задача религиоведа и культуролога - попробовать передать этот смысл на языке современной культуры» [19;9-10].

При этом необходимо предостеречь и от разного рода крайностей. Религиозный экстремизм, наёмный или идейный, фальшивый или искренний, имеет место быть и, судя по тому, что «мир лежит во зле» (1Иоан.5:19) так дальше и будет. Но, как бы это не звучало утопично, ситуацию можно смягчить.

Есть авторитетные мнения, что этому может поспособствовать постижение ОПК. «Основы православной культуры - это, в частности, рассказ о том, как не потеряться в Церкви, не потерять в ней ориентации. Это рассказ о сложности. И о том, что даже святые не всегда были согласны между собою. И о том, что не надо и сегодня бояться дискуссий. Предупрежденный об этой сложности человек поостережется ломать свою судьбу о совет случайно встреченного монаха, призвавшего (ввиду наступления «последних времен») разрушить обычную колею жизни, семью, бросить работу или институт. Человек, знающий основы православной культуры, готов к тому, чтобы при встрече с такими наставлениями хотя бы про себя сказать: в Церкви есть иные мнения по этим вопросам…

А еще тот, кто знает, что в его собственной традиции есть разные мнения, поостережется и при встрече с глупостью, сказанной носителем другой традиции, сразу поставить знак равенства между этим «ваххабитом» и той традицией, от чьего имени он ваххабитствует. Человек, знающий, какие глупости способны говорить его единоверцы, сможет воздержаться от того, чтобы отождествить глупость, сказанную иноверцем, с этим иноверием как таковым.

Значит, он будет осторожен и в своих реакциях на инаковерие.

Значит, и с этой точки зрения «основы православной культуры» - это лекарство от экстремизма. «Основы православной культуры» - это превентивный образовательный удар против экстремизма» [19;37-38].

Может быть и так, хотя мы знаем, например, что «Минздрав предупреждает», но грех, живущий в нас диктует свою волю и вот уже «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим.7:19) и одна лишь надежда остаётся, на милость Божию: «если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть; но ради избранных сократятся те дни» (Матф.24:22). В социальном же служении надо испытывать те или иные теории пока есть ещё время, может какие из них и сработают: «испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1Иоан.4:1).

Итак, исходя из особенностей современного пастырского служения, священник должен проповедовать не только словом в храме, но и за его пределами.

Крайне важно осуществлять это в отношении молодежи и, даже, детей. Очевидно, что для этого необходим контакт с современной системой образования и, прежде всего, - школой. Успех подобного контакта напрямую зависит от образовательной и общекультурной подготовки пастыря.

ГЛАВА IV. ЕДИНСТВО ГРАНЕЙ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ И ЛИЧНОСТЬ ПАСТЫРЯ

В первые века существования христианства люди четко делились на гонимых и гонителей, мучителей и мучеников. Сегодня в любви к христианству объясняются все. Политики сдабривают свои выступления библейскими цитатами, интеллигенция рассуждает о высоких идеалах православной культуры, экстрасенсы, целители и колдуны в перерывах между сеансами посылают людей в храм поставить свечку, средства массовой информации рассказывают о церковной жизни. Но, при всей видимости столь лояльного отношения к христианству, мир стремится загнать его в рамки "культурного наследия", действующего музейного экспоната. И лишь стоит человеку принять евангельские заповеди, как руководство к действию, и попытаться изменить свою жизнь, как он тут же теряет свою нормальность в глазах общества, на него начинают показывать пальцами, его жалеют, над ним посмеиваются. Здесь нужно большое мужество, чтобы не сломаться, не отступиться от своей веры, не отречься от Христа. Это подвиг, сродни подвигу первых христианских мучеников и исповедников.

Вот и подошли мы к «главному искусству» этой жизни. Епископ Варнава (Беляев) писал: «Религию нельзя заменить ни наукой (удовлетворением ума), ни одною нравственностью (исполнением долга, воли), ни искусством (стремлением насытить алчные чувства). Религия… коренится в целостном духе человека, а не в отдельных сторонах его. История же и опыт показывают, что величайшие учёные, люди доброй нравственности, художники и поэты не могли удовлетвориться только предметом своих занятий и вожделений, но имели нужду ещё и в религии» [11;45].

Соответственно культурологическое знание пастырю просто необходимо. Но, при этом, миссионер - не просто культуролог, но и априори отец, во всей семантической полноте данной детерминанты.

Н. Е. Пестов пишет о трудностях в воспитании детей в условиях современной цивилизации: «В истории Церкви можно встретить много примеров воспитания детей в уединении и тишине. Это обусловливало всегда высокие духовные достоинства детей. Следует вспомнить прежде всего, что Божия Матерь с трёх лет жила при храме в полном уединении. Также при храме с трёх лет рос и пророк Самуил, посвящённый Господу своей матерью Анной ещё до зачатия (1Цар., гл. 1-2). В силу этого очевидны трудности духовного воспитания детей в условиях современного города с его развлечениями - театрами, кино и т.п. Рано или поздно туда будут проситься дети. Как относиться родителям к этим просьбам? Подойдём к этому вопросу с осторожностью и сначала ответим себе - насколько развлечения для взрослых согласуются с духом учения Христа? Первым призывом Христа при начале Его проповеди был призыв к покаянию: «…исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь…» (Мк. 1;15). Его первыми заповедями были заповеди блаженства, в которых говорится: «Блажени плачущие…» (Мф. 5;4). И не только звал Господь, но и предупреждал отвергающих покаяние и ведущих легкомысленную жизнь: «Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лк. 6;25). В Царствие Божие Господь указывает путь лишь через тесные врата (Мф. 7;13). Что говорят эти слова, если глубоко вдуматься в них? К отвержению от мира сего с его удовольствиями единодушно призывали и апостолы Христовы: «Юноши… не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет Любви Отчей. Ибо всё, что в мире - похоть плоти, похоть очей и гордость житейская», - призывает ап. Иоанн (1 Ин. 2;14-16). «Смех ваш да обратится в плач» (Иак.4:9), «Дружба с миром есть вражда против Бога» (Иак.4:4) - говорит апостол Иаков. «Я вам сказываю, братия… время уже коротко, так что… радующиеся должны быть как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся: ибо проходит образ мира сего» - пишет ап. Павел (1 Кор. 7:29-31). Но относится ли всё это к детям? Здесь надо вспомнить, что лишь то разовьётся у детей впоследствии, склонность к чему была заложена у них в раннем возрасте. Наша обязанность - приучить детей с раннего возраста к тихой жизни. Тогда в них может развиться сосредоточенность, внимательность к своему внутреннему миру и появиться вкус к духовным переживаниям, к тихим радостям, к жизни в Боге. Всему этому нет места, полной шума, удовольствий и развлечений… Детям можно позволить ходить в театр или кино, однако не побуждая их к этому со своей стороны. «Ты гадишь своих детей», - упрекает старец Амвросий Оптинский одну женщину, толкавшую своих дочерей на развлечения и посещение театра. И, конечно, родители должны тщательно разбираться в постановках, выбирая те из них, которые наиболее подходящие, как, например, исторические пьесы и научные фильмы. Вместе с тем, посещения детьми театра или кино должны быть не частыми и не совпадать с постами или канунами праздников. Аналогично разрешается вопрос - надо ли учить детей танцам? Не надо запрещать им этого, если они этого хотят, но отнюдь не побуждать их к этому. Св. отцы не благоволят к занятию танцами, вспоминая дочь Иродиады. Внимательно должны следить родители за работой радио и телевизора, если они имеются в семье. Нельзя допускать призыва к безбожию, безнравственных пьес или песней и т.п. Не должно звучать радио, когда дети занимаются уроками или читают: доказано, что раздвоение внимания очень вредно отражается на нервной системе…» [60;14-18].

Безусловно осложняющим воспитание современного ребенка фактором является распространение глобальных коммуникационных технологий. Несмотря на то, что, как говорит игумен Сергий (Рыбко): «одним из изобретателей телевидения, который первым в мире достиг успехов в этой области, был русский эмигрант первой волны Зворыкин. Знаете ли вы, какое изображение он впервые передал по телевидению на расстоянии? Православный крест. Это очень символично и, на мой взгляд, учитывая, что ничто в мире не случайно, можно рассматривать как Божие благословение на это изобретение… Зворыкин был человеком православным, и поэтому я не думаю, что его изобретение, которое началось с православного креста, дьявольское» [54;15], нельзя не согласиться и с иеромонахом Анатолием (Берестовым), отметившим: «Телевизор лишил нас домов, превратив их в театральные залы… Телевизор сорвал двери с нашего дома, к нам приходят толпы людей, пришельцы со всех планет, созданные фантастами. Приходят без стука и спроса, приходят ковбои и гангстеры, приходят люди, с которыми мы не хотели бы иметь ничего общего. Дом стал проходным двором» [60;20]

Но современность предоставила нам ещё одно искушение-испытание: ИНТЕРНЕТ. Всё здесь можно найти от любой богословской литературы любой конфессии и вероисповедания, до игр (как православных, так и не очень) и порнографии.

Так же весьма большой выбор общения (чаты, форумы, «аськи», гостевые книги, электронная почта), так что человеку не остаётся времени для подлинного молчания и молитвы. Но и здесь можно «действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих.6:8).

Возбудить в слушателе такое желание при пользовании данными коммуникационными ресурсами, и есть задача проповедника. Для этого, необходимо самому ему обладать достаточной компетентностью, помня, при этом, слова Святого Василия Великого, говорившего, что для борьбы с ересью не обязательно становиться еретиком.

С. С. Хоружий заметил по этому поводу: «Сегодня с определенностью можно сказать, например, что виртуальная реальность - это тоже граничная реальность. Здесь тоже обрывается область нормального, обычного эмпирического существования. Это не полномерная, не вполне достроенная реальность, она не обладает всей совокупностью признаков, или, говоря философски, предикатов человеческого существования. Но она существует, виртуальный опыт - часть сегодняшнего опыта, притом часть, которая расширяется так быстро и так разнообразно, что мы не в силах за ней уследить. Виртуальный опыт - тоже опыт границы» [66].

Интересно рассуждение иеромонаха Анатолия (Берестова): «С точки зрения восприятия и переживания человека, этот мнимый мир настолько же реален, а по силе переживаний даже более чувственен, чем существующий. Человек входит в новый, техногенный мир, и его сознание как бы отделяется от реальности и переходит в другую сферу. Причём это - мир не только мечтаний, но реальных переживаний и поступков» [42;48].

Следует особо подчеркнуть, что виртуальная реальность есть априори квазиреальность. Понимание и осознание этого необходимо любому пользователю рассматриваемых ресурсов и пастырю, прежде всего.

Здесь мы вплотную подходим к рассмотрению места современной культуры в жизни священнослужителя и меры дистанцирования.

Чрезмерная сближенность с миром так же плоха, как и чрезмерная отдалённость, это особого рода искушения-крайности пастырского служения, как об этом говорится в брошюре под редакцией митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева): «Особым искушением на пути пастырского служения должна быть признана секуляризация духовного дара, который священнику даётся в хиротонии. Секуляризация искушает священника благовидными мотивами: он должен быть современным, жить интересами своей паствы, знать жизнь во всех её проявлениях, быть образцовым и культурным, и прочее. Само собой разумеется, что сами эти требования ничего опасного и вредного не содержат. Священник действительно должен отвечать всем этим требованиям, иначе он не поймёт современного человека со всеми его проблемами и желаниями, ошибками и падениями, духовными исканиями и искушениями. А без такого понимания, естественно, никакое руководство духовной жизнью пасомых для священника не возможно. Опасность секуляризации кроется в другом - в чрезмерном увлечении священника мирскими интересами. Знание современной жизни, образование, культура - всё это должно быть полезным и необходимым средством в деле пастырского служения, но никак не целью жизни священника. В противном случае очень легко впасть в бесконечное множество мирских увлечений и незаметно начать превращаться в пастыря-интеллектуала, пастыря-политика, пастыря-публициста, пастыря-театрала, и тому подобное. Знать всё то, что интересует паству - полезно; руководить паствой в этом отношении - необходимо, но самому отдаться этим увлечениям и растерять свою духовность, молитвенность, аскетичность в разного рода «современных запросах» для пастыря пагубно, а для дела не полезно. От священника паства может хотеть слышать веское слово о том или ином культурном явлении, но слово пастырское, т.е. духовное слово из иного мира, от иных критериев» [49;8-9].

При этом не следует дистанцироваться слишком, помня, что «Дух создаёт Себе формы». Тот или иной дух, настроение, выражается так или иначе в формах, стилях, жанрах…

Многие священнослужители совмещают в своём служении Слову работу с поэтическим слогом. Это и иеромонахе Роман (Матюшин), протоиерей Олег Скобля (настоятель Храма в честь Св. Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, г. Санкт-Петербург). В записи одного из его альбомов («Ангел молитвы», 2001 год) ему помогали известные рок-музыканты (Сергей Чиграков - группа «Чиж и Ко», Алексей Бровко - группа «ДДТ», Константин Дюбенко, Юрий Морозов, Александр Ведякин, Валерий Кочегуро - группа «Pushking»), и многие другие.

На каком же камне, основе, пастырь должен возводить храмину своей проповеди? Основания, «столп и утверждение» (1Тим.3:15) всё те же - «Церковь Бога Живаго» (1Тим.3:15) и вера, и дела веры членов Церкви: «кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне» (Матф.7:24).

Соответственно, все явления культуры, которые базируются на указанных выше основах и настраивают на жизнь по Духу Евангельскому: «да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф.5:45) можно и должно воспринимать как пастырский инструментарий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современный пастырь не может жить вне мiра. Ибо паства его и есть, по сути, этот мiръ. Совершенно очевидно, что успех благовествования в значительной степени зависит от культурного уровня и общей компетентности проповедника.

Мiръ наступившего тысячелетия - одновременно производитель и потребитель современной культуры, которая, как и всякий феномен, обладает собственным символическим кодом.

Возможность адекватно дешифровать его и использовать - насущная потребность сегодняшнего дня. Однако, для подобной дешифровки необходима серьезная методологическая база. Таковой может являться только Православие.

Исходя из этого, пастырь должен быть не только носителем теоретического знания, но и практиком Живаго Слова. Данная практика может реализовываться только на основе системного подхода.

Миссионер обязан правильно реагировать на последние тенденции культурного развития. Более того, результаты подобного осмысления должны быть сублимированы в доступный, понятный и, в то же время, не противоречащий Евангельскому Духу язык.

Подобная сублимация может принимать различные формы, от традиционной проповеди, до преподавания ОПК в школах; от участия в телевизионных проектах, до создания и поддержки православных интернет-сайтов; от непосредственного общения в условиях быта различных социальных групп, до собственного творчества проповедника.

Всем нам хорошо известна обязанность пастыря проповедовать. Господь наш Иисус Христос заповедал своим ученикам: «Идите научите вся языцы». Поэтому и нам надлежит, подобно апостолам, проповедовать «всем народам».

Но, в любом случае, при отсутствии истовости в проповеди невозможно будет донести до паствы сути учения Православия.

Эта необходимость диктуется, в первую очередь, тем, что человеческая личность в современном мире, как никогда, нуждается в правильных жизненных ориентирах, чтобы, в конечном счёте, найти выход из окружающей сложной жизненной обстановки и не прийти к своей деградации и разрушению.

Следует особо акцентировать внимание на том, что культура, как таковая, не является имманентно антагонистичной Православию. Поэтому проповедник может и, на наш взгляд, должен относиться к культуре как к определеяемому инструменту и не более того. Его необходимо использовать в своем служении, но не избирать единственной, безальтернативной формой благовествования.

БИБЛИОГРАФИЯ. ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА. ИСТОЧНИКИ

Ветхий и Новый Заветы Синодального издания.

1. Августин Блаженный

Об истиной религии. Теологический трактат. - Мн.: Хорвест, 1999. - 1600 с. - (Классическая философская мысль).

. Александр, архиепископ Костромской и Галичский, председатель Отдела по делам молодёжи Московского Патриархата.

Подлинное воспитание всегда имеет перед собой общественно и лично значимые цели. (Доклад на 12 Международных Рождественских Образовательных чтениях в Москве 27 января 2004 года). // Сретение. Журнал Отдела по делам молодёжи Русской Православной Церкви. - 2004. - № 5. - С. 8-15.

. Архиерейский собор поставил «точку» в вопросе о псевдоиконах. Из доклада Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия 2 на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви 3 октября 2004 г. // Православная газета для простых людей. - 2004. - № 6 (48). - С. 5.

. Архиерейский собор поставил «точку» в вопросе о псевдоиконах. Неканоническое «Иконотворчество». // Православная газета для простых людей. - 2004. - № 6 (48). - С. 5.

. Архимандрит Лазарь (Абашидзе).

Грех и покаяние последних времён. - М.: Издание Московского подворья Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, 1995. - 112 стр.

. «Бабочки» (Церковь и культура). Материалы полосы подготовила Л. Крапивина. // Нижегородские епархиальные ведомости. - 2006. - № 14 (83). - С. 12.

. Битбунов Г. Слесаренко А. Чистяков К. (Студенты Сретенской семинарии).

Возможна ли рок-проповедь Православия? // Православная газета для простых людей. - 2006. - № 2 (56). - С. 7

. Булгаков С. В.

Настольная книга для священно-церковно-служителей. В двух томах. Том 1. - М.: Изд. отд. Московского Патриархата, 1993. Репринтное воспроизведение издания 1913 г. - 952 стр.

. Васечко В. Н.

Сравнительное Богословие. Курс лекций. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 2000

. Воронов Л., протоиерей.

Догматическое богословие. Изд. 2-ое. - Клин: фонд «Христианская жизнь», 2000. - 128 с.

. Епископ Варнава (Беляев).

Основы Искусства Святости. Опыт изложения православной аскетики. В четырёх томах. Том 1. - Нижний Новгород: Издание братства во имя святого князя Александра Невского, 1995. - 478 с.

. Игумен N. Сокровенный Афон. - М.: Даниловский благовестник, 2003. - 240 с.

. Закон Божий. / Сост. прот. Серафим Слободской. Изд 4. - Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. - 726 с. Репринтное издание.

. Захаров А, священник.

К кому нам идти? - СПб.: «Электроника Бизнес Информатика» - ЗАО, 1997. - 528 с.

. Кинофестиваль «Семья России» в Костроме. http://www.festival.galich.com/info2004.html

. Кирилл Комаров. Официальный сайт: http://kkomarov.ru/songpage.php?song=tak-rozh&pagetitul=Так%20рождается%20звук

. Круглов А. В.

Самый счастливый день. Из детских воспоминаний о первой исповеди. - М.: Отчий дом, 2004.

. Крысин Л. П.

Толковый словарь иностранных слов. // Электронная Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. - 2006. - DVD-диск.

. Кураев А, диакон.

«Основы православной культуры» как лекарство от экстремизма. Очень личные размышления. - М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003. -64 с.

. Кураев А., диакон.

Ответы молодым. - Саратов: изд. Саратовской епархии, 2005. - 288 стр.

. Кураев А., диакон.

Сатанизм для интеллигенции. О Рерихах и Православии. М.: 1997.

. Кураев А., диакон.

Школьное Богословие. Издание второе, исправленное и дополненное. - М.: фонд «Благовест», 1999. - 368 стр.

. Кучерская М. Современный Патерик. Чтение для впавших в уныние. - М.: Время, 2005. - 320 с.

. Легойда В. Страна глухих. // Фома. - 2000. - № 1 (9). - С. 3.

. Летов Е., Дягилева Я., Рябинов К.

Русское поле экспериментов. - М.: ТОО «Дюна», 1994. - 304 с.

. Лукьяненко, С.В.

Ночной дозор. Сумеречный Дозор: фантаст. романы / С. В. Лукьяненко. Дневной Дозор: Фантаст. роман / С. В. Лукьяненко, В. Н. Васильев. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. - 934, [10] с. - (Библиотека фантастики).

. Лукьяненко, С.В.

Последний Дозор: [фантаст. роман] / Сергей Лукьяненко. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2006. - 394, [6] с.

. Льюис, Клайв Стейплз.

За пределы безмолвной планеты. Переландра./Перевод с англ. Книга Первая. Том 1-2. - М.: ЛШ, Вече, Книжное обозрение, 1993. -336 стр.

. Льюис К. С.

Расторжение Брака. - М.: Прометей, 1990. - 46 стр. Обложка работы Н. А. Доброхотовой.

. Малинский А.

Поиск Богословского смысла в произведении Сергея Лукьяненко «Ночной Дозор». // <http://mkardinal.narod.ru/Nochnoj_dozor.htm>

. Мария ДЭВИ Христос <http://subscribe.ru/archive/religion.interview/200012/04184607.html>, Основатель Великого Белого Братства Юсмалос <http://subscribe.ru/archive/religion.interview/200012/04184607.html>

. Мирон Фёдоров.

Детская игра в протест. // <http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=3013&art_id=4338> - Сетевой журнал НОВАЯ ЖИЗНЬ. - №36 - 7 сентября 2003

. Монах Митрофан.

Как живут наши умершие и как будем жить и мы по смерти. По учению Православной Церкви, по предчувствию общечеловеческого духа и выводам науки. - М.: Православное братство святого апостола Иоанна Богослова, 2000. - 464 стр.

. Морозов А. Да святится Имя Твое на все просторы Руси. // Православное слово. - Ноябрь 2003. - № 22 (203). С. 6.

. Морозов А. Рок: сатанизм или проповедь Евангелия? // Православное слово. - Август 2001. - №15 (196). - С. 6.

. Муратов С., священник.

Разговор накануне Пасхи (диалог матери с ребёнком). // Воскресные вести. - Апрель 2006. - № 4 (55). - С. 7.

. Непомнящий А.

О рок музыке на службе Сатаны и книжниках на службе своей Правоты. „Время колокольчиков“ в свете церковного суда. // <http://www.sobranie.org/print/archives/0/10.shtml> (в сокращении). Полная версия была на авторском сайте <http://nepomn.newmail.ru/>

. Непомнящий А.

Сетевой дневник (ЖЖ). // <http://nepomnyashy.livejournal.com/> - 04.08.2005.

. Общедоступныя Беседы о Богослужении Православной Церкви. / Составил Г. Дьяченко, священник магистр. - М.: Изд. Т-ва И. Д. Сытина, 1898.

. Огицкий Д. П., Козлов М. свящ.

Православие и западное христианство. МДА, 1995.

. Ожёгов С. И. и Шведова Н. Ю.

Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений/РАН. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. - 4-е изд., дополненное. - М.: Азбуковник, 1999. - 944 стр.

. Оккультизм в свете Христианской Истины. // Ответственный редактор архимандрит Никон (Русин). - Киев: Информационно-издательский центр Украинской Православной Церкви, 1998. -64 с.

. ОТ ЧЕГО НАС ХОТЯТ «СПАСТИ» НЛО, экстрасенсы, оккультисты, маги?

Издание второе / Редактор-составитель - А. А. Добросоцких. - М.: Даниловский благовестник, 2001. - 496 с.

. Павлова Н. А.

Пасха Красная. О трёх Оптинских новомучениках убиенных на Пасху 1993 года. - М.: ООО «Адрес-Пресс», 2004. - 416 с.

. Платон.

Апология Сократа, Критон, Ион, Протагор / общ. ред. А. Ф. Лосева и др.; Авт. вступит. статьи А. Ф. Лосев; Примеч. А. А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. - М.: Изд-во «Мысль», 1999. - 864 с. - (Классическая философская мысль).

. Платон.

Законы / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; Авт. ст. в примеч. А. Ф. Лосев; Примеч. А. А. Тахо-Годи. - М.: Изд-во «Мысль», 1999. - 832 с. - (Классическая философская мысль).

. Платон.

Филеб, Государство, Тимей, Критий / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; Авт. вступ. ст. и ст. в примеч. А. Ф. Лосев; Примеч. А. А. Тахо-Годи. - М.: Изд-во «Мысль», 1999. - 656 с. - (Классическая философская мысль).

. Плотин.

Эннеады. - Киев: «УЦИММ-ПРЕСС», 1995. - 394 с.

. Пастырские искушения. Под редакцией митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна. - СПб.: «Кристина и Ольга», 1995.

. Патерик как жанр кино. Размышления о фильме «Остров» Павла Лунгина. (Церковь и культура). С. Высоцкая. // Нижегородские епархиальные ведомости. - Ноябрь 2006. - № 21 (90). - С. 12.

. Постмодернизм: иллюзия творчества или вызов Творцу? (Церковь и культура). Л. Крапивина. // Нижегородские епархиальные ведомости. - 2006. - № 16 (85). - С. 12.

. Сборник документов и материалов юбилейного архиерейского собора Русской Православной Церкви. (Москва, 13-16 августа 2000). - Н. Новгород: издательство Братства во имя св. князя Александра Невского, 2000. - 288 с.

. Серафим (Роуз), иеромонах

Душа после смерти. - С-Пб.: Царское Дело, 1995. - 272 стр.

. Сергий (Рыбко), иеромонах.

Современная культура: сатанизм или богоискательство? - М.: Издательство имени святителя Игнатия Ставропольского, 2002. - 96 стр.

. Сквозь «Аквариум»: движение в сторону весны. Беседовала А. Ершова. // Фома. - ноябрь 2006. - № 11 (43). - С.с. 62-67.

. Служебник. - М.: ИСРПЦ, 2004.

. Справочник практического врача. В 2-х томах. 8 испр. изд. Т. 1. - М.: ГосИздМедЛит Медгиз, 1959. -980 с.

. Ступников Д.

Лазарева суббота русского рока. // <http://www.rusk.ru/st.php?idar=16870> - 17.04.2006.

. Театр - дело опасное. // Фома. - июнь 2006. - № 6 (38). - С. 95-99.

. ТЕАТР. (О зрелищах, развлечениях и театре). Составление - «Центр БЛАГО». - М.: КАЗАК, 1998. - 64 с.

. Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. 2-ое издание в 3-х книгах (11-ти томах). Книга 1-ая, Том 4-ый, - Стокгольм, 1987.

. Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. 2-ое издание в 3-х книгах, 11-ти томах. Книга 2. Том 5. - Стокгольм, 1987.

. Тупицын О. В.

Чайковский. Бетховен. Вагнер. / Христианское восприятие и истолкование музыкальных произведений. - М.: Лествица, 2000. - 224 с.

. Хотим или нет, но величит нас Бог. - М.: «Параклит», 2002. - 240 с.

. Хоружий С. С.

О старом и новом. - СПб.: Алетейя, 2000. - 477 с.

. Хоружий С.С.

Современные проблемы православного миросозерцания. Интернет-издание Вэб-Центра «Омега». - Москва, 2002.

. Шумский А., дьякон.

Творчество против утопизма. // ДЕСЯТИНА. - 2000. - № 2 (53).