Системный политический кризис в начал ХХ века власть и оппозиция

Системный политический кризис в начале ХХ века: власть и оппозиция

Левый радикализм в России: неонародники и социал-демократы

Реформы 60-х и 70-х годов ХХвека стимулировали формирование тенденций и направлений, сформировавших общественное движение в России и ставших основой национальной оппозиции в начале ХХ века. В его сложной структуре нашлось место для всех: самобытников и националистов, славянофилов и западников, консерваторов и либералов, эсеров и социал-демократов. И если в некоторых частях оппозиции (либеральной) возникло осознание недопустимости перехода от идейно-политического противостояния к решению проблем насильственными методами, то в ее радикальных кругах, наоборот, возросло тяготение к вышеназванным методам и вообще революционной практике.

В то время как социал-демократия воспроизводила Народническую и революционную методологию в преобразованном виде, эсеровские организации были прямыми наследниками классического народничества. Последний возник в 60-е годы прошлого века и достиг своей кульминации в 70-е годы. Массовое движение разночинской интеллигенции в "народ" буквально принимало различные формы (устная пропаганда, переселение в деревню, индивидуальный террор) и отличалось высокой степенью организованности. Строгая дисциплина и искусная конспирация были характерны для народных организаций "Земля и воля" (1876), "Народная Воля" и "черный переделок" (1878). кульминацией и одновременно крахом классического народничества стало убийство царя Александра II членами "народной воли". Преимуществом советской историографии постсталинского периода (то есть с середины 1950-х годов) является тщательное изучение фактической истории народнического движения. Труднее согласиться с оценками места и роли классического народничества в революционной истории. В новейшей литературе иногда встречаются полярные точки зрения на этот вопрос. Некоторые считают, что "альтернативой марксизму может быть только учение о социализме, разработанное народническими теоретиками-федералистами" [1]. Другие подчеркивают, что большевистский волюнтаризм, теоретическое обоснование особо важной роли сознательного меньшинства и модель "казарменного социализма" заимствованы из народничества, прежде всего из конспиративной версии Ткачева [2]. Очевидно, что оценка такого грандиозного явления, как народничество, не может быть однозначной. К историческим достижениям классического народничества мы относим поиск почвенного, самобытного пути развития России; стремление сделать народ субъектом исторического творчества; создание сильных политических организаций и формирование особого типа личности, ориентированной на приоритет общественных ценностей. Идея особого исторического пути страны в наиболее развернутом виде была сформулирована теоретическим гением народничества Александром Герценом. Размышляя об опыте европейских революций серединыXIX века, однако крайне негативно квалифицируя его, он сформулировал концепцию иного пути развития России: "нам нечего заимствовать у мелкобуржуазной Европы...". "Я чувствую умом и сердцем, что история пробивается прямо через наши ворота"[4]. В то же время Герцен избегал примитивного отрицания положительного опыта, накопленного европейскими странами: "наука Запада и ее трагическая судьба" по-прежнему дают "богатые средства" для теоретического осмысления путей развития России [5]. Он, как и все народники, считал мощную общинную традицию главным гарантом подлинно Национального, почвенного варианта. В обществе освобождение индивида может происходить "без фаз европейского развития". Поэтому он видел задачу духовной элиты в том, чтобы " сознательно развить, на основе науки, элемент нашего общинного самоуправления до полной индивидуальной свободы, минуя промежуточные формы, которые неизбежно вели развитие Запада по неведомым путям. В естественной непосредственности нашей сельской жизни, в шатких и неустойчивых экономических и политических понятиях, в расплывчатом праве собственности, в отсутствии мещанства (т. е. собственности - л. с.) и чрезвычайном усвоении чужих благ мы на шаг опережаем народы вполне развитые и уставшие [6]. Таким образом, народники продолжили начатый славянофилами поиск вариантов развития, соответствующих особенностям России, основанных на национальной традиции.

Следующим прогрессивным моментом в деятельности народничества было стремление сделать сам народ субъектом преобразующего творчества. Это стремление в 60-70-е годы приобрело наивные формы "хождения в народ", то есть создания крестьянских поселений. Известные успехи были достигнуты Ю. В. Стефановичем и Л. Г. Дейчем в 1877 году, В. Н. Фигнером и Е. Н. Фигнером, А. И. Ованчиным-Писаревым в 1878 году. Но они были временными. Несмотря на их наивность и утопичность, огромное массовое и почти всеобщее (в 43 губерниях) массовое обращение среди народа возвышает его участников. Различными тактическими средствами, пропагандой (П. Лавров) и немедленным восстанием (М. Бакунин), народники пытались решить главную задачу - вовлечь саму "почву" в активную деятельность, пробудить ее. И даже террор, столь характерный для классических народников, рассматривался ими как средство, иногда последнее, крайнее, к которому приходилось прибегать в результате крушения других, более "мирных" способов подъема крестьянства. А. К. Соловьев пришел к идее цареубийства только тогда, когда "потерял веру в пропаганду среди крестьян" [7].

Народники сумели создать сильные организации, способные противостоять царским спецслужбам в самых тяжелых политических условиях. Это были "Земля и воля" 1863 и 1875 годов, "Народная воля" 1878 года. Последняя, благодаря своей высокой дисциплине и конспираторским способностям, смогла осуществлять свою опасную деятельность около трех лет.

Наконец, классическое народничество увековечило себя как плеяду ярких человеческих натур, ставших, по существу, нашим национальным достоянием. Вы можете обвинять их в наивности, утопизме, теоретической и политической бесплодности, но вы не можете не восхищаться их самоотверженностью, готовностью к самопожертвованию и решимостью. В их сознании собственная жизнь была далеко не самой дорогой ценой за великое дело социального освобождения трудящихся.

В то же время классическое народничество несет значительную долю исторической ответственности за XIXвсе "родимые пятна" трансформационного процесса в России , которые так ярко проявились в XIX и тем более в XX веке - элементы утопизма, волюнтаризма, терроризма.

Утопизм народнической доктрины состоял, по нашему мнению, в абсолютизации архаических форм хозяйственной и духовной жизни русского народа. Подчеркнем наиболее существенные акценты. Именно в том, чтобы обращать внимание на традиционные и наиболее распространенные формы жизни и учитывать их, и состоит сильная сторона народничества. Более того, Герцен, Чернышевский и их сторонники видели в этих формах, прежде всего, вообще главную единицу будущего справедливого общественного строя в России. Вполне возможно, что эта гипотеза содержала значительную долю истины. С некоторыми оговорками можно согласиться с точкой зрения известного специалиста по истории народнического движения В. Ф. Антонова о том, что многие элементы народнической модели развития страны были реальными и оправданными [8]. Однако абсолютизация, то есть преувеличение роли старых форм, и, с другой стороны, надежда на возможность избежать и изолировать себя от рыночных форм хозяйствования, элементов капиталистического способа производства и быта, превратили здравые народнические идеи в неосуществимые утопии"..."В избе русского крестьянина, - писал Герцен, - мы нашли зародыш хозяйственных и административных учреждений, основанных на общинном землевладении, на аграрном и инстинктивном коммунизме" [9]. Может быть, в избе, но не только в крестьянской избе, уже тогда, в XIX веке, можно было измерить быт, труд и быт русского человека.

Волюнтаризм состоял в предположении навязывания воли ничтожного меньшинства нации ее основной массе, хотя бы и во имя самой благородной цели. Наиболее ярко волюнтаризм проявился в Ткачевском, или" конспиративном ", направлении народничества. Петр Ткачев, по справедливому мнению исследователей его деятельности, сочетал социализм и бланкизм. В его учении особое значение придавалось деятельности партии интеллигентов-заговорщиков, которые, захватив власть, немедленно провозгласили бы социализм сверху. Это ориентация на волю меньшинства, пусть даже только самого "лучшего". Таким образом, отказ от вовлечения самих масс в социальное творчество был отказом от наиболее сильных сторон народничества, и он взорвал его идеологию изнутри. Традиция русского, Ткачевского Бланкизма объективно была одним из непосредственных источников ленинской идеологии. Важно помнить, что мы говорим об определенном влиянии, а не об отождествлении.

Популистский терроризм также нелегко охарактеризовать. В нем есть причудливая смесь античеловеческих черт и проявлений высшего гуманизма. Террор действительно занимал очень значительное место в деятельности народников на всех этапах этого движения. Кульминацией террористической деятельности стала деятельность "Народной воли". Его действия приобрели широкую известность, а "удачное" цареубийство 1 марта 1881 года стало вехой в русской истории. Однако они не считали террор единственным или главным тактическим инструментом. Рассматривая в принципе любое насилие в отношении человека аморальным, народовольцы негативно отреагировали на нападение на президента США Дж. Хартфилда: "в стране, где индивидуальная свобода дает возможность честной идеологической борьбы, где свободная воля народа определяет не только закон, но и личность правителей, в такой стране политическое убийство как средство борьбы является проявлением того же самого духа деспотизма,

Деспотизм личности и деспотизм партии одинаково предосудительны, и насилие оправдано только тогда, когда оно направлено против насилия" [5].

Последнее предложение вышеприведенного утверждения многое объясняет об отношении классических народников к террору. Двумя основными причинами растущего энтузиазма к этому виду политической деятельности были, во-первых, неудачные попытки пробудить общество иными, ненасильственными способами (развал идущего к народу государства). Во-вторых, репрессивная и довольно жестокая политика самодержавия. С августа 1878 года по 1 марта 1881 года военным трибуналом было проведено 48 (из 63) судебных процессов. Зимой 1878/79 года в Петербурге было арестовано более 2 тысяч человек. Одесский генерал-губернатор Е. И. Тотлебен был отправлен в ссылку железнодорожными вагонами, а киевский губернатор М. И. Чертков в апреле-мае 1879 года ежемесячно подписывал несколько смертных приговоров. В 1879-1882 годах было казнено 30 революционеров.

Сознавая силу конкретных исторических обстоятельств, обусловивших тяготение к террору и его достаточно интенсивное применение на всех этапах народнического движения, подчеркнем, что абсолютизация политического насилия "Народной волей" была, по сути, предательством сущности народничества и привела движение в его классической форме к историческому краху. Народники отвергали всякую "политику", народники видели в "демократической революции" самое надежное средство социальной реформы. Народники основывали свою программу на так называемых "идеалах" и требованиях крестьянства; народники должны были апеллировать главным образом к городскому и промышленному населению и, следовательно, отводить интересам этого населения несравненно более широкое место в своей программе. Но в действительности "народничество" было полным и всеобъемлющим отрицанием народничества" [6]. Давая примеры высочайшей духовности, народничество романтизировало террористическую традицию и тем самым значительно укрепило ее, за что, следовательно, несет серьезную историческую ответственность.

Цареубийство 1 марта 1881 года было кульминацией классического народничества и одновременно началом его политической смерти, так как с этого момента оно утратило приоритет в освободительном движении. Но в 1980-е годы время от времени возникали и народнические организации. В 1990-е годы популистские организации стали называться социалистами-революционерами. Крупнейшими из них в конце XX века были Союз социалистов-революционеров, Партия социалистов-революционеров и Рабочая партия политического освобождения России (РППОР). В Саратове был основан Союз социалистов-революционеров (1896) во главе с А. А. Аргуновым. Затем его организации появились в Москве, Петербурге, Казани, Орле. Союз открыто заявлял о своем родстве с "Народной волей", был сторонником индивидуального террора и начал издавать газету "Революционная Россия", ставшую впоследствии главным печатным органом партии эсеров. Зародыш "Партии социалистов-революционеров "или" Южной партии " возник в 1894 году в Киеве (И. А. Дьяконов, н. н. Соколов, и. п. Дидровский). В 1897 году было объявлено о создании партии, в программном Манифесте которой (1900) не было ни слова о народничестве и терроре. Довольно многочисленная для своего времени "рабочая партия политического освобождения России" была образована в Минске в 1899 году и ставила своей главной задачей борьбу за политическую свободу путем террора. Именно здесь появился и прославился своей кипучей энергией и организаторскими способностями Григорий Гершуни, "завербованный" "бабушкой" русской революции Екатериной Брешко-Брешковской.

В эмиграции возникли также эсеровские организации: Союз русских эсеров (1894) в Берне и аграрно-Социалистический Союз (1900) (В. М. Чернов и М. Р. Гоц). В самом начале XX века значительно активизировался процесс консолидации эсеровских организаций. В 1901 году Союз социалистов-революционеров и Южная партия объявили о слиянии и создании единого центрального комитета. Позднее к ним присоединились Бернский Союз и Аграрная социалистическая Лига. Датой провозглашения Партии социалистов-революционеров был январь 1902 года. В третьем номере газеты "Революционная Россия" было опубликовано сообщение о создании партии.

У истоков ПСР стояла плеяда исключительно энергичных, активных, бескорыстных людей.

Екатерина Брешковская была живым и ощутимым связующим звеном между народниками 70-х годов и новым поколением. Она родилась в 1844 году в семье Черниговского помещика. В юности она покинула свою семью и погрузилась в революционную деятельность.

Идя "в народ", арест, суд и пять лет каторжных работ, идя в поселение, побег, новый арест, новый суд и снова четыре года каторжных работ. В 1896 году, когда условия всех ее каторжных работ и ссылки окончательно закончились, она очутилась среди совершенно новых людей, но головы не потеряла и энергично стала собирать эсеровские силы. "Известия пошли за границу: моя бабушка плыла по всей России подобно Святому Духу революции, призывая молодежь служить народу, крестьян и рабочих бороться за свои трудовые интересы, ветеранов прошлых движений возвращаться на тернистый путь революции", - писал В. Чернов в своих воспоминаниях.

Илья Рубанович был членом одесской организации "Народная Воля", был арестован и выслан из Российской Империи. Одним из основателей "аграрно-социалистической Лиги" был Леонид Шишко, выходец из дворянства, офицер, оставивший военную карьеру. Вместе со своим товарищем он предложил свои услуги земству в качестве народных учителей. Затем он активно участвовал в деятельности кружка Н. в.Чайковского. л. Шишко стал одним из ведущих авторов "революционной России". Феликс Волховский, как и Брешковская, начал с "хождения в народ"." После трех лет тюрьмы и одиннадцати лет в Сибири, в 1889 году, он бежал сначала в Америку, а затем в Англию, где сблизился с местными социалистами. Вместе с другими эмигрантами он издавал "летающие листовки" Фонда "свободная русская пресса". С образованием аграрно-социалистической лиги он стал ее членом. Несомненно, самой яркой "звездой" в социалистическом революционном небе был лидер и теоретик партии Виктор Михайлович Чернов (1873-1952). эмигрировав из России после окончания ссылки в 1900 году, он активно занимался организацией партии. К тому времени он уже был известен как теоретик-неонацист. Будучи глубоким и самобытным мыслителем, В. Чернов в то же время продолжил теоретическую традицию народничества, представленную такими выдающимися именами, как В. Воронцов, Н.Даниэльсон, С. Южаков и Н. Михайловский.

Сергей Николаевич Южаков (1849-1910) вдохнул новую жизнь в ведущую ипостась народнической теории - крестьянскую. Россия, по его мнению," только как крестьянская страна "" может появиться на высшем культурном Совете нации и потребовать себе место по праву"." Он объяснил это спецификой социальной структуры населения. Сущность крестьянской идеи, то есть собственно русской идеи, Южаков видел в том, что крестьянство здесь сохранило идею труда, не отличавшегося от жизни: "... истинно крестьянский труд есть, прежде всего, самозанятость." У нас нет начала приобретенного права, на котором строится вся жизнь на Западе." Общинная идея есть лишь частное выражение основного принципа крестьянской идеи. Тезис о крестьянском характере страны и отказ от отождествления крестьянской идеи с общинной можно считать ценным вкладом Южакова в русскую общественную мысль.

Выдающимся мыслителем был Николай Константинович Михайловский (1842-1904). Он разработал новую историческую реальность, когда "островки" капитализма оказались в России тем, что по идее Герцена во многом происходило некапиталистическое развитие страны. "Позиция России, - писал Н.С. Петербургский, - действительно имеет огромную пользу: но, между прочим, потому, что мы потом пошли работать цивилизацией и, как карлик на плечах великана, можем проследить причины и следствия этого положения старой, страдающей Европы, извлекая из нее урок. Эти уроки, пожалуй, более ценны, чем те положительные блага, которые мы получаем из рук европейской цивилизации "[8].

В. М. Чернов считал себя учеником Н. Михайловского и последователем народнической идеи. Даже в нашей ранней, школьной юности "народ" был нашей религией", - писал он в своих мемуарах. Окончив гимназию, он поступил в Московский университет. Активная общественная деятельность, аресты, заключение в тюрьму и, наконец, ссылка не позволили ему закончить образование. Но В. Чернов развился в человека большой эрудиции и оригинального мышления, который сумел пойти дальше своего учителя, много занимался философией. Его работы были отмечены вниманием авторитетных ученых. В. Чернов принадлежал к тому поколению, которое почти повсеместно "прошло" через марксизм. Он тоже находился под ее влиянием, но, в отличие от многих своих сверстников, никогда не считал себя сторонником марксизма и не был одним из них. "Мы, не марксисты, самым усердным образом занимались Марксом. В то время мы считали "делом чести" знать Маркса лучше, чем его сторонники. Иногда это превращалось для нас в какой-то вид спорта. Мы должны были знать наизусть все самые" существенные " боевые цитаты, на которые приходилось опираться в спорах. Те, у кого, как и у меня, была хорошая память, иногда "откатывали" Маркса из памяти на целые страницы. Молодые марксисты отвергли все остальное" [9].

Во время Тамбовской ссылки (1895-1899) В. Чернов активно участвовал в создании первых в России крестьянских организаций. Именно он написал устав "Братства защиты прав народа", в котором говорилось о необходимости наделения крестьян землей за счет помещичьих средств. Публицистические и теоретические статьи В. Чернова все чаще появлялись в журналах "Новое слово", "начало", "Русское богатство". Не случайно после окончания ссылки он стал центром эсеровской эмиграции, бессменным редактором "революционной России" (1902-1906). На страницах этой газеты и в своих программных работах "характер современного крестьянского движения" и "обобществление земли и кооперация в сельском хозяйстве" он теоретически обосновал основные программные идеи неонародизма. Его творчество производит впечатление поразительной смеси гениальных и утопических идей. Похоже, что это не просто эмоциональное впечатление. Мысль Чернова пыталась "схватить" сложнейшую русскую действительность во всех ее обличьях. Теоретические противоречия Чернова являются отражением реальных и глубоких противоречий самого развития России.

Две группы противоречий доминируют в его теоретических работах и политических документах. Между ярко выраженной гуманистической ориентацией и апологетикой террора, во - первых; между достаточно глубоким пониманием специфики экономического и социального развития России-и весьма уязвимой программой социализации земли, во-вторых. Остановимся на этих противоречиях подробнее.

Гуманизм В. Чернова мы видим в ярко выраженной ориентации на интересы личности. Тем более важно подчеркнуть, что неонародники были убежденными социалистами. Их теоретическая модель социализма во многом совпадала с идеями социал-демократов: централизованное общество, плановая организация хозяйства. Однако модель Чернова была гораздо больше ориентирована на интересы личности, гармонию между ней и обществом: "ценой принижения личности мы в конечном итоге придем к вырождению, а не расцвету личности"; "общество и личность могут и должны быть так разделены, что обоим выгодно"; "творческая мощь социального целого будет не обратно, а прямо пропорциональна развитию творческих потенциалов всех отдельных индивидов" [10].

Гуманизм ненуродыта отразился также в принципиальном неприятии одностороннего классового подхода марксистов из градации различных социальных групп по степени сознательности, революционности и т. д. Чернов с первых шагов своей деятельности подчеркивал, что крестьянство не уступает в работе организации, интеллигенции и является "не менее социалистическим", чем пролетариат. Ведущим политическим термином эсеров был "рабочий класс", в который входили рабочие, крестьяне и демократическая интеллигенция. Позднее В. Чернов образно писал о необходимости единства серпа и молота и книги. Парадокс состоял в том, что, никогда не участвуя в боевых действиях эсеров, вождь партии оправдывал необходимость и целесообразность политического террора: "вопрос стоит в средствах борьбы... это не вопрос принципа, а вопрос удобства, вопрос целесообразности." - Кровь-это террор; в конце концов, революция-это тоже кровь. Если уж террор фатально неизбежен, то он целесообразен." "Террор в революции соответствует артиллерийской подготовке в бою" [11]. В одной из статей, посвященных террористическому элементу нашей программы, В. Чернов обосновал необходимость и роль террора: террор необходим и неизбежен; это средство агитации, которое может заставить людей мыслить политически, даже против их воли; террор-это также средство самозащиты. В статье под названием "Как реагировать на зверства правительства?" читатели "революционной России" были проинформированы о том, что около 30 человек из безоружной толпы были убиты во время демонстрации рабочих в Батуми. "Наш ответ таков: мы не должны ограничиваться пассивными протестами, нам нужна вооруженная борьба, вооруженная самооборона, вооруженное сопротивление, вооруженное возмездие "[12].

Одна из сторон второго противоречия, вероятно, является" изюминкой " Нео-популизма и может быть отнесена к Виктору Чернову. Он отмежевался от классического народничества по отношению к русскому капитализму и общине, признал факт капитализма в России и распада общности. "У нас не было никаких сомнений в том, что капитализм развивается в России, мы только искали типичные национальные черты в характере этого развития." Не "быть или не быть капитализму", а как его встретить (ст. Курсив Чернова) - именно так был поставлен для нас вопрос в согласии с Михайловским." "Мы не хотели быть похожими на сентиментальных народников, которые лелеют консервативные формы патриархальной общины." Но в отличие от либералов и марксистов, сосредоточившихся главным образом на апологетике русского капитализма, В. Чернов одним из первых в России поднял вопрос о типе капитализма в России и, в более общем плане, о типе капитализма в преимущественно аграрных странах. В поисках ответа Чернов выделил некоторые существенные черты капиталистической эволюции в России. Самое главное, он видел преобладание негативных последствий (анархия производства, кризисы, обнищание рабочих) этого способа производства над позитивными (экономический прогресс, концентрация, высокая организованность). "Мы говорили себе, что главная черта русского капитализма-это переразвитие, гипертрофия его "шуйцы" над его "правой рукой", его отрицательные, деструктивные, дезорганизующие стороны над положительными, созидательными, организующими сторонами. Но вместо того, чтобы основывать что-то на олицетворении этого дефицита - городском бродяге и интеллигентской богеме - мы сделали иной вывод: не только в капиталистическом окне есть свет, но и в некапиталистическом мире, то есть, прежде всего, в мире крестьянского труда, мы должны искать самостоятельные зачатки объединения, обобществления труда и собственности, мы должны объединить естественную программу требований для борьбы настоящего, коренного, промышленного пролетариата, гармонично слиться с той же естественной программой требований и борьбы настоящего, коренного рабочего крестьянства" [13]. Таким образом, признавая капитализм в России, Чернов не абсолютизировал его, видя в экономической и социальной структуре страны смесь капиталистических и некапиталистических элементов. Такова была суть теоретической парадигмы неопулизма и его сильнейшая сторона. Чернов как бы взял идею некапиталистического развития из классического народничества, но вновь отверг односторонний подход своих предшественников, отказавшихся признать возможность и неизбежность развития капитализма на русской почве. Подход Чернова также интересен тем, что он обратил внимание на значительную разницу в темпах развития и типах промышленного и сельскохозяйственного развития страны в начале XX в. столетий. Признавая победу капитализма в промышленности и городе, он отстаивал способность крестьянского хозяйства успешно противостоять капитализму, к некапиталистической эволюции. Таким образом, Чернов воспроизвел формулу классического народничества-некапиталистического пути, но в усеченном варианте-только применительно к аграрному сектору. Это было гораздо реалистичнее, чем абсолютный отказ видеть в России элементы нового способа производства. Постановка вопроса о капиталистической эволюции России, отказ от абсолютизации как капиталистического, так и некапиталистического строя и ряд других идей должны найти свое место в сокровищнице русской общественной мысли.

Этого нельзя сказать без оговорок о Центральной программной идее эсеровского народничества, автором которой был опять-таки В. Суть ее заключалась в передаче земли не в частную собственность, а "в собственность всего общества и в пользование трудящихся" [14]. Мелкое крестьянское трудовое хозяйство в большей степени способно победить крупное хозяйство, потому что оно ведет к развитию коллективизма через общину и кооперацию. В сотрудничестве В. Чернов увидел возможность сохранить "общинный дух" без общины в ее архаичной форме. Необходимым условием реализации этой возможности была ликвидация помещичьей собственности на землю, передача земли в общественное достояние, уничтожение частной собственности на землю и уравнительное ее перераспределение. Нет сомнения, что аграрная теория Чернова содержала здравые идеи, была демократически ориентирована, но не давала удовлетворительного решения главной проблемы России - крестьянской. Более того, она посеяла иллюзии относительно возможности простого и полного решения.

Аграрный проект составлял ядро всей программы Партии социалистов-революционеров. Хотя она была официально принята на первом съезде, состоявшемся в конце 1905-начале 1906 года, ее основные положения подробно обсуждались на страницах "революционной России", начиная с 1902 года. Эсеры видели конечную цель в организации социалистического общества. Но его реализация невозможна без определенных переходных стадий. Они рассматривали обобществление земли как меру демократического, а не социалистического характера. В политической сфере минимальными требованиями программы были "полная демократизация всей государственно-правовой системы на основе свободы и равенства" [15], что означало реализацию основных прав человека: свобода совести, слова, печати, собраний и союзов, свобода передвижения, выбора профессии, свобода забастовок, неприкосновенность личности и жилища; всеобщее равное избирательное право. На смену самодержавию должна была прийти Демократическая Республика с развитым местным самоуправлением. Эсеры были очень прогрессивны для своего времени в решении национального вопроса, они предлагали федеративное устройство государства и безусловное право национальностей на самоопределение. Сама "Пролетарская" часть программы тоже была радикальной и тщательно проработанной.

Задолго до создания партии эсеры вели активную, прежде всего террористическую, деятельность. Еще в 1901 году для этой цели была создана военная организация, которую возглавил Григорий Гсршуни. В первые дореволюционные годы деятельность Боевой организации была направлена на подготовку покушений на крупных сановников: министров, членов царской семьи. Так как это было чрезвычайно опасно и в то же время чрезвычайно важно для неонародников, то боевая организация тщательно скрывалась, была автономна даже по отношению к руководящим органам партии. Стать его членом было очень трудно и считалось большой честью. В предреволюционные годы эсеры совершили ряд крупных покушений. В 1901 году Карпович убил министра народного просвещения Боголепова. Через год Балмашев совершил покушение на министра внутренних дел Сипягина. Его преемник Плеве был расстрелян в 1904 году, а великий князь Сергей Александрович - в феврале 1905. Требуя издания манифеста от царя в 1905 году, эсеры использовали террор как один из весомых аргументов: "дайте Манифест, иначе эсеры расстреляют" [16]. Произвол царской бюрократии был так силен, что почти все общественные и политические силы, в том числе и принципиальные противники террора, отнеслись к этой деятельности неонародников весьма сочувственно.

Организация Партии социалистов-революционеров оказалась довольно длительным процессом. В 1903 году они провели за границей съезд, на котором приняли воззвание. В этом документе партия строилась на принципе централизма [35]. В 46-м номере "революционной России" от 5 мая 1904 года был опубликован проект программы, написанный Черновым [17]. В этом проекте Чернов обосновал теоретико-методологические основы неопулизма, которые сводились к следующему: в России был определен новый тип капитализма, сочетающий капитализм в промышленности и некапитализм, эволюцию в аграрном секторе; крестьянское трудовое хозяйство должно восприниматься не только через его сопряжение с капиталистическими отношениями, но и как продукт и результат собственной инициативы; крестьян не следует принуждать к коллективистским формам, но их инициатива должна поощряться; крестьянское хозяйство не является историографической традицией теории некапиталистической эволюции крестьянских хозяйств и аграрного социализма]; крестьяне не социалисты по своей природе, а общинно-корпоративный мир деревни развивает трудовое сознание, которое может быть наложено на социалистический идеал.

К 1905 году партия насчитывала в России 25 комитетов и 37 групп, сосредоточенных главным образом в губерниях Юга, Запада и Поволжья.

Таким образом, возрождение неонародства в иной форме на рубеже XIX-XX веков явилось выражением стремления русского народа, то есть самой почвы, к идейному самоопределению. Поэтому возникновение Партии социалистов-революционеров, одной из первых политических организаций в стране, представляется глубоко естественным. Исторической заслугой эсеров можно считать преимущественную ориентацию на крестьянство и приоритетное решение аграрного вопроса. Неонародники, прежде всего В. Чернов, интенсивно постигавший характер исторического развития России и в отдельные знаменательные моменты (особый тип капитализма в России) вставший на путь создания оптимальной "почвенной" модели социально-экономического развития. Однако они не смогли успешно завершить решение этой задачи. Партия эсеров воспроизводила не только силу, но и слабость "почвы", проявлявшуюся в известной противоречивости теории, программы и тактики партии, в склонности к экстремизму. Эсеры возродили террористическую традицию в русском освободительном движении и несут за это историческую ответственность. Террористическая традиция подняла обильную кровавую жатву в России XX века и бумерангом нанесла смертельный удар самой Партии социалистов-революционеров. Неопулизм сочетал в своей теории и политической платформе элементы как социалистической, так и крестьянской утопии. Поэтому социалистически-революционные иллюзии были, пожалуй, самой основательной из всех политических иллюзий, которыми так богата была Россия в начале этого столетия.

- 1950-е годы смело можно назвать началом зарождения российских политических партий. Значительное оживление всей общественной жизни выразилось, в частности, в параллельном созревании их политических программ и элементов организации. Эти процессы происходили несколько раньше времени в российском социал-демократическом движении.

К 80-м годам XIX века социалистическое движение, исчерпав ресурсы классического народничества, нашло в марксизме новое "теоретическое" дыхание. Возникнув как интеллектуальное отражение раннего индустриального капитализма [37] в англосаксонских странах, марксизм в последней четверти века, едва миновав Зенит популярности, оказался на пороге радикальной внутренней метаморфозы, позже названной бернштейновской ревизией. Российские радикалы восприняли эту идеологию почти в ее первозданной чистоте.

Этот исторический феномен русского марксизма является дискуссионной историографической проблемой наших дней. Почему идеологический продукт индустриального развития западноевропейских стран так прочно укоренился в архаичной стране и оказал столь сильное влияние на всю ее историческую судьбу?

По меньшей мере две причины популярности марксизма очевидны:

высокие темпы развития капиталистических явлений в экономической и социальной жизни России в 90 - е годы XIXвека, значительный численный рост промышленных предприятий и занятых в них рабочих;

значительная часть российской молодежи, оказавшейся в европейских странах в результате вынужденной эмиграции или с целью получения образования, стала свидетельницей становления Западного пролетариата как самостоятельной политической силы. Марксизм внес большой вклад в решение этой исторически прогрессивной проблемы. Было крайне трудно не поддаться его интеллектуальному "обаянию".

Существенная причина, однако, заключалась в том, что Марксизм и большинство основных идеологических систем сходились (совпадали) в одном чрезвычайно важном пункте. Идея Маркса об особой роли рабочего класса как освободителя всего человечества была легко воспринята в России людьми различных мировоззрений, поскольку многие из них были основаны на идее русского мессианизма.

Наиболее видной фигурой среди русских революционных эмигрантов был Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918). Приехав в Европу в возрасте 24 лет, этот молодой человек уже был довольно популярен среди молодых русских радикалов. Он был известен как оратор, выступивший на первой политической демонстрации в России в Казанском соборе (1876 г.), как перспективный лидер одной из последних народных организаций - "черного передела", сосредоточивший в своей тактике пропаганду социалистических идей в противовес террористической тактике Народной Воли.

Выходец из семьи среднего класса тамбовских помещиков, получивший хорошее образование (гимназия в Воронеже, юнкерская школа, Горный институт в Санкт - Петербурге), Плеханов стал одним из самых эрудированных и интеллигентных русских революционеров конца XIX-начала XX века. Его отличали большие личные способности, большое трудолюбие, высокая дисциплинированность, целеустремленность. Эти качества в сочетании с безупречной честностью и искренним сочувствием к страданиям обездоленных людей не могли не породить крупную, хотя и весьма противоречивую, фигуру в русском освободительном движении. В ссылке он начал интенсивно изучать марксистскую литературу, а в 1883 году вместе со своими сподвижниками, бывшими активными народниками - П. Аксельродом, известной на всю страну Верой Засулич, расстрелявшей Петербургского генерал-губернатора и, тем не менее, оправданной присяжными, Львом Дейчем и Н.Игнатьевым - организовал группу "Освобождение труда". Целью кружка был перевод марксистских трудов на русский язык и пропаганда их среди русской мыслящей публики. За 20 лет своего существования группа полностью выполнила поставленную перед ней задачу, внесла значительный вклад в превращение марксизма в важнейший элемент развития всей общественной мысли в России на рубеже веков. Плеханов, Засулич и Аксельрод перевели на русский язык около 20 марксистских работ, в том числе "Манифест Коммунистической партии", "бедность философии" и др.

Г. В. Плеханов в своих работах "социализм и политическая борьба" (1883) и "наши разногласия" (1885) сделал одну из первых в истории русской общественной мысли попыток проанализировать процессы, происходящие в стране, с марксистской точки зрения. И на основе последних статистических данных за то время экономических исследований он убедительно доказал факт существования капиталистической системы в стране: "если ... мы ... если мы зададимся вопросом, пройдет ли Россия через школу капитализма, то не можем не ответить на новый вопрос: почему бы ей не окончить ту школу, в которую она уже поступила? Все новейшие и потому наиболее влиятельные тенденции в нашей общественной жизни, все наиболее значительные факты в области производства и обмена имеют одно несомненное и неоспоримое значение: они не только расчищают путь капитализму, но сами являются необходимыми и чрезвычайно важными моментами в его развитии. Капитализм отвечает за всю динамику нашей общественной жизни, за все силы, которые развиваются в ходе движения общественного механизма... Основной поток российского капитализма все еще невелик ... но есть так много больших и больших ручейков, ручьев и потоков, впадающих в этот поток со всех сторон, что общая масса воды, текущей к нему, огромна, и быстрый, сильный рост потока не вызывает сомнений. Его уже нельзя остановить, а тем более иссушить..." Не одно поколение русских радикалов изучало марксизм по Плеханову. С уважением относились к Плеханову и сторонники других идейных течений. В частности, лидеры русского либерализма-П. Струве, П. Милюков, не соглашаясь с ним по ряду ключевых позиций, тем не менее положительно оценил как критику народничества Плехановым, так и его философские труды, прежде всего "о развитии монистического взгляда на историю".

Бердяев, не считая Плеханова глубоким философом, признавал, однако, за ним право быть "теоретиком-марксистом" [19]. Одним словом, бесспорно, что Георгий Валентинович Плеханов был далеко не случайной фигурой в истории общественной мысли и общественного движения в России. За этим стоит существенная грань всей нашей истории. Реальная и очень трудная научная проблема заключается в том, чтобы точно выяснить, что такое эта граница.

В последние годы акцент историографических оценок теоретической и практической деятельности Г. В. Плеханова существенно изменился. Противоречия подходов Г. В. Плеханова к ряду ключевых для русского освободительного движения проблем были подробно объяснены Р. В. Филипповым: во-первых, некоторыми специфическими особенностями его личности и характером его теоретической деятельности: априорным, абстрактным и общеизвестным схематизмом мышления, а, во-вторых, уровнем социально-экономического развития страны. Нельзя было " требовать от Плеханова и его группы непогрешимых решений "в то время, когда экономика была неразвита и" неразвиты классовые противоречия", когда в стране не было широкого и самостоятельного рабочего движения, а крестьянские массы еще находились в глубоком политическом сне [20]. В ряде работ 1990-х годов раскрыт потенциал объективного знания, содержащегося в марксистско-ленинской схеме истории социалистической борьбы в России в интерпретации Плеханова.

Прежде всего, Плехановский марксизм есть подлинно православный, первородный марксизм. Самые сильные стороны всей карьеры Плеханова связаны с тем, что он был последовательным революционным марксистом. С одной стороны, именно марксизм позволил ему одним из первых и наиболее адекватно описать и объяснить новые явления в экономической и социальной жизни России второй половины XIX века - поразительно быстро развивающуюся капиталистическую систему. Именно марксизм позволил ему разоблачить и дать достаточно убедительную критику самых слабых, утопических элементов классической доктрины. народничество, в частности своих иллюзорных надежд на то, что Россия будет невосприимчива к капиталистической "прививке"." Капитализм стал реальностью в России, вернее, другим аспектом ее реальности. И Плеханов был одним из первых, кто сказал это в полный голос и с весомым аргументом.

Одним из существенных социально-политических последствий развития капитализма является формирование класса промышленных рабочих. И Россия не была исключением в этом отношении: новый класс, пролетариат, ворвался в жизнь огромной страны с невероятной исторической скоростью. И в этом случае Плеханов объявил о рождении русского пролетариата и сформулировал его первую историческую задачу-сформировать самостоятельную политическую силу и создать свою собственную партию. И, наконец, крайне важно, что, оставаясь убежденным социалистом и видя в социалистическом обществе высший идеал человеческого сообщества, он рассматривал строительство такого общества в России как отдаленную потенциальную задачу российских рабочих. Еще в своих первых и, может быть, лучших работах Плеханов четко разграничил социалистические и демократические задачи рабочего движения в России, подчеркнув первичную историческую необходимость последнего: "... борьба за политическую свободу, с одной стороны, и подготовка рабочего класса к его будущей самостоятельной и наступательной роли, с другой стороны, - такова, на наш взгляд," постановка партийных задач", единственно связать воедино два таких принципиально разных дела, как свержение абсолютизма и социалистическая революция, вести революционную борьбу с расчетом на то, что эти моменты общественного развития совпадут в истории нашего Отечества, значит оттянуть наступление обоих " [22].

Парадокс заключается в том, что советская историография в лучшем случае также приписывала Плеханову фиксацию быстро прогрессирующего российского капитализма и рабочего класса и решительное отрицание народнической путаницы демократических и социалистических целей освободительного движения. Несмотря на внешнее сходство, наше представление о месте Плеханова несколько иное.

Еще в начале нашего столетия ведущие представители других политических движений, такие как П. Милюков и Струве, пытаясь разгадать феномен социалистического движения в России, обращали внимание на то, что по своему объективному содержанию и направленности оно зародилось и развивалось как демократическое движение. "Социализм в России, как нигде, представляет демократию в целом (курсив наш - л. с.). Это делает его политическую роль гораздо более важной, чем в странах с более крупными и более ранними развитыми демократиями" [23]. Аналогичную оценку этому явлению дал и Струве, подчеркнув, что русский социализм не случайно утверждается на Марксистской теоретической основе, ибо "классовая борьба - народная идея русской революции, и потому она дошла до суда, что русский народ меньше всех воспитан на компромиссах, но с другой стороны, учение о классовой борьбе, как законченная теоретическая формула, облекается и издается чувством ненависти и возмездия, которое воспитывается в русском человеке старым порядком" [24]. По мнению другого либерального писателя, А. С. Изгоева, марксизм нашел в России много жизненных корней, играя роль выкованного интеллигенцией орудия в борьбе за освобождение [25]. Одним словом,cистcдемократический пульс гигантской архаичной страны, раздираемой противоречиями, бился в марксистской и Ко-социалистической оболочке. Поэтому достаточно было стать" отцом русского марксизма", как справедливо называли Плеханова, чтобы навсегда остаться уникальной фигурой в истории русской общественной мысли и общественного движения. Но Георгий Валентинович смог сделать еще один шаг. Характеризуя зарождающееся русское рабочее движение в терминах ортодоксального, революционного марксизма, он подчеркивал его демократический потенциал и демократическую миссию. Он рассматривал русский рабочий класс, прежде всего, как главную силу в борьбе против самодержавия, а его зарождающуюся партию-как один из элементов будущей политической демократии в стране. С самого начала своей марксистской деятельности он рассматривал реальные социалистические задачи как перспективные. Вместе с тем, на протяжении многих лет он отодвигал решение этой проблемы во все более отдаленное будущее, в конечном итоге произнеся знаменитые слова в критический 1917 год о том, что Россия еще не перемолола муку, из которой можно было бы испечь социалистический пирог [24]. Сделанное незадолго до его смерти, это заявление было по существу его политической волей.

В то же время, в одном существенном пункте, г. В. Плеханов был слишком типичным представителем русской революционной интеллигенции: и в своей теоретической деятельности, и в своем политическом поведении он был очень догматичен и нетерпим. В какой-то степени это объясняется его личностными особенностями: развитой самооценкой, стремлением к лидерству. В. Засулич, близкий соратник, который иногда боготворил Плеханова, все же писал о нем:"Жорж всегда был чрезмерно горд и придирчив." В теоретической деятельности это выражалось в ярко выраженном догматизме, в стремлении интерпретировать высокоспецифичную и быстро меняющуюся российскую действительность с позиций исключительно православного," чистого " марксизма. Так, в 1910 (!) году, т. е. почти через тридцать лет после создания своего детища, он заявил в письме Н.А. Рубакину: "я стою на точке зрения идей эмансипации трудового коллектива. И во всякое время я становлюсь ближе к той из нынешних социал-демократических фракций, которая ближе к этим идеям. Я считаю, что прогресс нашей партии состоит именно в том, чтобы все лучше и лучше усваивать группу "Освобождения труда". Это не значит, что взгляды Георгия Валентиновича не эволюционировали. Искренне болея за судьбу страны, он постоянно анализировал ее историческое развитие и размышлял о ее судьбе. Но он пытался "втиснуть" все изменения в трактовке экономических, социальных и политических явлений во все более узкие рамки ортодоксального марксизма. Незадолго до своей смерти, в 1917 году, он подчеркивал свою приверженность к последнему: "разница между Лениным и мной-это не разница между левыми и правыми, это разница в фазах развития социализма. Ленин-это утопический социализм, а не научный " [28]. Поэтому в новейшей отечественной историографии А. П. Логунова Плехановская разновидность марксизма правомерно и успешно квалифицируется как "охранительный марксизм". И можно ли было вообще адаптировать его (марксизм), т. е. Можно ли его считать в полном смысле научным (с точки зрения оценки перспектив и путей развития мировой цивилизации)?

Г. В. Плеханову не удалось полностью приспособить марксизм как к "обстоятельствам времени", так и к"обстоятельствам места"." К его достижениям можно отнести четкую и одну из самых ранних в истории русской общественной мысли постановку вопроса о специфике русского капитализма и прогноз необычайной траектории его развития: "политическое сознание в русском рабочем классе проснулось раньше, чем в русской буржуазии. Наша буржуазия требует только субсидий, гарантий, протекционистских тарифов и вывозных пошлин; русские рабочие требуют политических прав." - Наш капитализм увянет, не успев полностью расцвести." Однако, решая эту задачу, Плеханов все больше склонялся к убеждению, что Россия пойдет по европейскому пути, что именно Европа демонстрирует законы общественно-исторического процесса и что все особенности России-не более чем следствие ее отсталости."

Следует отметить, что деятели и деятельность группы "Освобождение труда" не были широко известны в России, особенно в первую половину ее существования. Их влияние на общественное движение последней четверти XIX века было сильно преувеличено в позднейшей советской историографии. В истории общественной мысли место Г. В. Плеханова и его единомышленников уникально: они заложили основы русского марксизма как интеллектуального направления, без которого, какова бы ни была дальнейшая судьба, Россию в конце прошлого века, по-видимому, понять было невозможно. Павел Борисович Аксельрод вполне адекватно писал об этом: "главное значение нашей теоретической и публицистической пропаганды состоит не столько в ее обширном воздействии на массы интеллигенции, сколько в ее интенсивном влиянии на мысли и действия наиболее передовых частей этой интеллигенции."

В самой России марксизм получил широкую популярность в 1990-е годы благодаря активной работе так называемых "легальных" марксистов. Один из парадоксов русской истории состоит в том, что это были в основном будущие лидеры зарождающегося либерального движения: Петр Бернгардович Струве, Николай Александрович Бердяев, Михаил Иванович Туган-Барановский, Сергей Сергеевич Булгаков и другие. Как остроумно заметил Ричард Пайпс, " если Плеханова можно назвать первым русским социал-демократом, то Струве-первый социал-демократ в России "[30]. С 1890 года в квартире известного либерального издателя А. Калмыкова, где жил Струве, регулярно собирался кружок молодых интеллигентных людей, в котором активно обсуждались теоретические проблемы марксизма и исторические судьбы страны. Были Водовозов, Боден, Павлов-Сильванский, Оболенский, Туган-Барановский. Они, как и члены многих других марксистских кружков, таких как группы М. Бруснева, Точисского и студентов Технологического института, возникших в 80-е годы, занимались пропагандистской деятельностью. Но самое значительное влияние на всю общественную жизнь России в прошлом веке оказала теоретическая модель Струве. В 1894 году была легально опубликована его знаменитая работа "критические заметки к вопросу об экономическом развитии России", где, используя экономическую концепцию марксизма, Струве обосновывает несостоятельность народнических представлений о некапиталистическом пути развития России сильными аргументами и конкретным анализом. Народники, по мнению Струве, ошибочно выступали против национального богатства, экономического прогресса и национального благосостояния. Социальный прогресс невозможен без экономического прогресса, а капиталистический способ производства обеспечивает необходимый экономический прогресс. "Россия должна превратиться из бедной капиталистической страны в богатую капиталистическую страну." Бедность масс русского населения есть гораздо более историческое наследие натурального хозяйства, чем продукт капиталистического развития " [31].

Оправдание быстро развивающегося капиталистического строя было объективно прогрессивной задачей, и Струве выполнил ее на высоком уровне. В то же время его критика народнической концепции была односторонней; вместе с народническими иллюзиями он отвергал их весьма здравые идеи, например, ставя вопрос о типе экономического развития страны, исходя из логического постулата тождества типа со степенью. Еще важнее опровергнуть историографический стереотип о последующем ренегате бывшего ортодоксального марксиста Струве, осознать, что в этот краткий период расцвета Социал-демократической деятельности, по меркам его политической биографии, Струве так и не принял полностью марксизм. В "критических записках..." он явно отмежевывается от двух ключевых постулатов марксизма: абсолютизации революции как средства исторического прогресса и исключительно классового характера государства: "это взгляд на государство... нам это кажется односторонним. Государство есть прежде всеговсвоей сущности организация порядка." Струве одним из первых обратил внимание на эволюцию взглядов Маркса и Энгельса по сравнениюс 1940-1950-ми годами , подчеркнув, что "вместо пропасти, отделяющей капитализм от системы, которая должна была его заменить, теория и практика должны были признать целый ряд переходов. В этом случае теория следовала за жизнью и ее развитием."

С выходом книги Струве начался расцвет "легального марксизма", сделавшего это западноевропейское учение одним из самых значительных явлений общественного движения в России. Большой резонанс имел сборник "материалы по экономическому развитию России", где впервые легально были опубликованы статьи Г. В. Плеханова и В. И. Ленина (1895). в 1898 году на русском языке вышел первый том "Капитала".

Значительный вклад внес Струве и в создание всероссийской Социал-демократической организации. Как известно, он был автором Манифеста РСДРП, провозгласившего образование самостоятельной партии рабочего класса в России и как бы теоретически оформившего итоги работы первого съезда РСДРП (1898, Минск).

Однако вскоре, а именно на рубеже XIX-XX веков, Струве и его сподвижники и рабочее движение в России разошлись в разные стороны. Последние все более приобретали социалистический характер. Струве стал одним из основоположников русского либерализма.

Таким образом, ни Плеханов, ни Струве не решили проблему адаптации марксизма ко всей совокупности социально-экономических условий России: Плеханов до конца своих дней оставался верен ортодоксальному марксизму, Струве использовал только экономическую концепцию марксизма для описания новых явлений и вскоре совсем отказался от марксизма. Две главные задачи стояли перед рабочим движением России на рубеже XIX-XX веков: создать собственную политическую организацию и теоретически обосновать ее цели и методы с учетом российской специфики, что в конкретной ситуации конца века означало либо полный отказ от марксизма, либо создание наземного, русского варианта. Эти задачи со всеми вытекающими из них последствиями для исторической судьбы России были решены другим лидером российской социал-демократии. Речь идет о Владимире Ильиче Ульянове (1870-1924), вошедшем в мировую историю под псевдонимом "Ленин".

Его творчество и сегодня продолжает оставаться в центре научных и общественных дискуссий. Гиперидеализация ленинских идей в советской историографии 70-80-х годов была другой крайностью. В последнее время оппортунистические подходы все чаще уступают место серьезным размышлениям о корнях русского коммунизма вообще и о той роли, которую социал-демократия и Ленин сыграли в русской истории. В этом десятилетнем споре о том, какова эта роль, мы пытаемся выразить свое мнение о его моральных качествах, теоретической и политической деятельности.

Прежде всего, народническое представление о Ленине как о "гении злодейства"представляется нам неверным и слишком поверхностным. Будущий Ленин был типичным представителем своего времени, в котором с юности горел священный огонь ненависти к социальной несправедливости и страданиям огромного числа простых российских граждан. Он происходил из дворянской семьи среднего класса, в которой все 6 детей воспитывались в демократических традициях. Он окончил гимназию в Симбирске и юридический факультет Санкт-Петербургского университета, одним словом, получил хорошее образование. Он работал по своей специальности, то есть юристом, несколько месяцев, и тогда его единственной профессией была подготовка социалистической революции в России. Короче говоря, Ленин не имел врожденного, патологического женоненавистничества и жажды власти. В то же время он отличался нетерпимостью, бескомпромиссностью, свойственной молодым русским революционерам, подчинением личных отношений интересам политической деятельности. Более того, эти качества были очень ярко выражены в нем. Многие современники отмечают, что он был не особенно приятен в общении с людьми, а элементы макиавеллизма присутствовали в его политической деятельности практически повсеместно. В то же время они особенно усилились после Октября 1917 года, когда он стал главой Советского государства. Мы находим убедительным объяснение моральной эволюции Ленина, данное Н. Бердяевым, который подчеркивал, что революционность Ленина имела нравственный источник, он не мог вынести несправедливости, угнетения, эксплуатации; но, увлекшись максималистской революционной идеей, он в конце концов утратил свое непосредственное отношение к живым людям, допустив обман, ложь, насилие, жестокость. "Ленин не был плохим человеком, в нем было много хорошего. Он был бескорыстным человеком, абсолютно преданным идее, он даже не был особенно честолюбивым и властолюбивым человеком, он мало думал о себе. Но исключительная одержимость одной идеей вела к страшному сужению сознания и к нравственному вырождению, к допущению совершенно безнравственных средств в борьбе "[32].

Пожалуй, еще труднее квалифицировать теоретическую деятельность Ленина. Она началась в 1893 году, когда была опубликована его первая статья "новые вопросы хозяйственной жизни". Более подробными были книги "Что такое" друзья народа" и как они борются против социал-демократов? "(1894), посвященные критике народнической доктрины, и " экономическое содержание народничества и критика его в книге г-на Струве "(1895). в 1898 году он завершил большую работу "Развитие капитализма в России". Совершенно очевидно, что Ленин не был выдающимся теоретиком, а тем более" гением " философской или экономической мысли. В его теоретических работах мы находим много искажений, нестыковок, а главное - односторонности. Тем не менее даже его политические оппоненты подчеркивали, что "Ленин вовсе не дурак" [33]. Именно ему удалось определенным образом адаптировать марксизм к конкретным историческим условиям России начала XX века и создать особый культурно - исторический феномен.

Субъективно он утверждал, что является ортодоксальным марксистом. На самом деле он един постольку, поскольку в основе его теоретических и политических решений лежал именно исходный марксизм, марксизм Коммунистического манифеста, а еще точнее - самая крайняя, самая революционная (это не опечатка - л. с.) его часть; отсюда: триада - классовая борьба- социалистическая революция - диктатура пролетариата. Однако в начале века Ленин дополнил эту "якобинскую" часть марксизма рядом своих собственных идей, отражавших в известной мере специфику России. Результатом их связи с догматами классического марксизма стал ленинизм.

Наиболее важными из" правильных " идей Ленина являются две: Во-первых, союз рабочего класса с крестьянством и другими демократическими слоями населения. Бесспорно, что Ленин решал эту проблему прямо классовым путем, разделяя русских рабочих и крестьян на революционных "овец" и "козлов": самый революционный, менее революционный класс: русский рабочий есть единственный естественный представитель всего рабочего и эксплуатируемого населения России.

Но" изюминкой " ленинизма является концепция пролетарской партии в России. С самого начала своей политической карьеры он уделял первостепенное внимание организационным вопросам. Несколько позже, в эмиграции, в двух своих работах "что делать?" (1902) и "шаг вперед, два шага назад" (1904) он основательно обосновал свою идею пролетарской партии в России.

Так называемое "ленинское учение о партии" было одним из главных объектов внимания в советское время. История КПСС была твердо основана на том, что Ленин разработал теорию пролетарской партии, отличной от европейской социал-демократии. Главной чертой партии "нового типа" однозначно считалась бескомпромиссность, "нетерпимость ко всяким проявлениям оппортунизма"."

Сегодня исследователи, независимо от их оценок феномена Ленина и большевизма, почти единодушны в том, что одной из главных причин победы большевиков в 1917 году было именно то, что удалось создать такую политическую организацию, равной которой не было ни в России, ни в Европе. При этом ее основными характеристиками были: высокая степень организованности и централизации, строгая дисциплина, тактическая и организационная гибкость. на это обращает внимание А. Ахиезер, который считает, что, по существу, партия нового типа не является партией в обычном смысле. Это особый социальный феномен опосредованного типа"[34].

CЛенин, напротив, считал, что партия должна быть сильной, боевой организацией, сравнимой по силе с военной: "я высказываю свое мнение... его желание, его требование, чтобы партия, как авангард класса, была как можно более организованной, чтобы партия принимала только те элементы, которые допускают хотя бы минимальную организованность, совершенно точно и ясно" [35]. Необходимыми атрибутами такой организации в России являются строгая дисциплина и приоритет профессиональных революционеров. Ленин видел важнейшую и первостепенную задачу создания партии и, более того, закон ее функционирования в беспощадной идеологической борьбе, в непримиримости к любым проявлениям оппортунизма. Мы знаем его знаменитый призыв сначала разделиться идеологически, а потом уже объединиться. Таким образом, все, что впоследствии дало такие "богатые" результаты,cвскрывшие как силу, так и слабость Рабочей партии в России, было заложено Лениным еще в начале ХХ века. В архаичной и, возможно, даже более важной, анархической стране, где на протяжении веков единственной организующей силой было государство, ему могла противостоять только очень мощная организация, в которую Ленин предлагал превратить политическую организацию пролетариата.

Очевидно, что значение ленинской концепции в отечественной истории XX века далеко не однозначное. В идеях "железной" партийной дисциплины, ядре руководящих элементов, занимающих особое положение в партии и т. д., Нельзя без оснований усматривать основы военно-государственного воспитания, в которое превратилась большевистская партия в условиях тоталитарного режима. Этому способствовали два фактора: а) радикальное изменение позиции партии, ее превращение в правящую партию; деятельность правящей партии должна отвечать иным требованиям, нежели деятельность политической организации, решающей негативную и деструктивную задачу в конкретных исторических условиях; б) односторонняя, все более догматичная и узкая трактовка исходных принципов, достигшая своего апогея в сталинской идее отождествления партии со средневековой таким образом, Владимир Ленин, прежде всего как идеолог, несет ответственность за возникновение тоталитарной системы советского общества. В то же время мы считаем, что его ответственность не является прямой, а имеет более сложную конфигурацию.

Итак, если Ленина можно считать теоретиком, то с рядом оговорок. Однако в области практической политики он был, несомненно, выдающейся фигурой. Главным его талантом была удивительная интуиция, умение улавливать преобладающие настроения среди масс, иллюзии, определять политические каналы их использования, словом, все то, что называется народничеством в современном политическом лексиконе. Развитая интуиция в сочетании с выдающейся политической волей постепенно превратили Ленина в лидера Социал-демократического движения в стране. Ее деятельность на рубеже XIX-XX веков была направлена на создание марксистской политической партии и в конечном итоге была реализована: Российская социал-демократическая Рабочая партия была провозглашена и образована одной из первых в стране еще до первой русской революции.

Не менее значительный вклад в процесс воспитания Социалистической партии в России внесли ю.о. Мартов (Цедербаум), а. а. Потресов, в. в. Засулич, г. в. Плеханов. Значительным шагом на этом пути стало создание Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса"(1895 г.), сумевшего совместить централизованные и конспиративные принципы с регулярными связями с массовым рабочим движением в городе. Аналогичные организации, возникшие в ряде других городов России, стремились координировать свою деятельность. Результатом стало провозглашение Российской Социал-демократической Рабочей партии на ее первом съезде в Минске (1898) и принятие первого программного документа - Манифеста. Съезд был подготовлен киевскими социал-демократами при участии С. Радченко из столичной организации. Решающий этап начался в конце 1900 года, когда социал-демократическая газета "Искра", задуманная Ю. Мартовым, А. Потресовым и В. Лениным, стала выходить регулярно. Наконец, II съезд, состоявшийся летом (июль-август) 1903IIг. Он принял программу партии, ее устав и избрал руководящие органы. Программа была разработана в духе ортодоксального марксизма и предусматривала в качестве своей главной цели-осуществление социалистической революции и установление диктатуры пролетариата. Ближайшая задача состояла в том, чтобы свергнуть царское самодержавие и создать в России Демократическую Республику. Программа также включала специальные требования к рабочим и сельскохозяйственную секцию. Последний не был радикальным и ограничивался требованием возвращения крестьянам "сегментов", то есть части Земли, отнятой у них в ходе осуществления реформы 1861 года.

В основу устава был положен централизм как основной принцип партийной структуры. Известно, однако, что самые большие дебаты на конгрессе были посвящены организационным вопросам и, в частности, были связаны с определением членства. Это разногласие положило начало формированию в Российской социал-демократии двух течений, которые уже никогда не будут объединены. Речь идет о меньшевиках, лидером которых был Ю. О. Мартов, и большевиках, возглавляемых Лениным.

Накануне революции 1905-1907 годов различия между этими двумя тенденциями только начинали проявляться. На уровне второго съезда РСДРП "Большевизм" и "меньшевизм" оказались плохо сформированными вариантами эволюции социал-демократии"[36].

Прежде всего, необходимо отойти от примитивного деления на революционеров и оппортунистов, которое было одним из "китов" советской историографии. Меньшевизм, как в момент своего рождения, так и много лет спустя, был своего рода ортодоксальным марксизмом. На теоретическом уровне в этот период становления российской социал-демократии различие прослеживалось только по отношению к политической демократии, точнее, к соотношению демократических и социалистических задач. Проведен сравнительный анализ произведений В. И. Ленина и Ю. А. Мартовой по ул. Ранняя публицистическая работа последнего достаточно обширна (по нашим подсчетам, около 150 работ за период с середины 90-х по 1905 год включительно) и информативна. Мартов, как Ленин и Плеханов, решал все вопросы политической деятельности в рамках марксистской парадигмы с ее триадой: классовая борьба-социалистическая революция-диктатура пролетариата. Но в отличие от Ленина, который на протяжении всей своей карьеры рассматривал политическую демократию исключительно с классовой точки зрения, Мартов рассматривал буржуазную демократию, несмотря на все ее ограничения и недостатки, как значительный шаг в Общецивилизационном развитии человечества. Отсюда и различие в их постановке задач освободительного движения в России. В то время как Ленин стремился подчеркнуть взаимосвязь и переплетение демократических и социалистических задач в политической борьбе рабочего класса, Мартов подчеркивал четкую последовательность и приоритетность решения этих задач и уже тогда давал формулу их сочетания, которой и он, и меньшевизм в целом оставались верны до конца своего существования: "...демократический строй для него (партии пролетариата - л. с.) Не есть конечная цель, а лишь средство к достижению цели, но он должен быть верен тому, что он делает".

Мы полагаем, что именно эта теоретическая "куколка" впоследствии развила стратегические и тактические, т. е. основные различия между большевизмом и меньшевизмом. Решающими пунктами разногласий были различия в оценке социально-экономической и политической ситуации в России; различия в определении степени готовности России к социальной революции; упор на различные тактические средства и гораздо большая ориентация меньшевиков на легальные методы политической деятельности.

Меньшевизм и большевизм воплощали в себе разные стороны как борьбы рабочих, так и основного течения всего освободительного движения в России, они были связаны как банды одного и того же движения, в котором неразрывно сочетались марксистский европеизм и элемент полуазиатской деревенщины, растущая способность к организованной самодеятельности и традиционные навыки деспотического командования и слепого повиновения. Парадокс заключается в том, что их названия, вызванные случайными обстоятельствами, отражают весьма существенные аспекты общественного движения в стране. Правда, действительность состояла в том, что элементы европейского типа, как в рабочем движении, так и в русской жизни в целом, составляли незначительное меньшинство, а элемент традиционализма-подавляющее, подавляющее большинство. Крайнее крыло русской социал-демократии, по мнению величайшего русского мыслителя и идейного оппонента большевиков Г. П. Федотова, было "несомненно самым распространенным из русских революционных движений" [37].

Таким образом, в начале XX века в России возникла Социал-демократическая партия, которая в наибольшей степени характеризовалась типичными чертами всех российских политических объединений: утопичностью политической программы, проявляющейся в ярко выраженной социалистической ориентации, в страстном субъективном стремлении воплотить марксистский социализм в России.

Субъективно ориентируясь на определенный социальный слой, рабочий класс, они фактически выражали интересы крупной социальной группы, находившейся в маргинальном, переходном состоянии, подавляющее большинство которой не имело четко определенных социальных характеристик и границ.

Крайне негативное отношение к существующему самодержавному российскому государству, стремление к его полному разрушению сочеталось с признанием государства главным средством построения социализма как справедливого общественного образования. Это выражалось, прежде всего, в программном требовании диктатуры пролетариата.

Марксистская формула классовой борьбы была идеологическим оправданием крайней политической нетерпимости, которую в момент возникновения партии можно было объяснить стремлением занять свое самостоятельное место на политической арене, но по мере развития она становилась гипертрофированной.

Наряду с типичными чертами российская социал-демократия со времени своего возникновения приобрела и некоторые существенные отличия. Главными из них были: гораздо более высокая степень организованности по сравнению с другими политическими образованиями в России, наличие лидера, сочетавшего мощную политическую волю с мастерством народничества. Во многом благодаря этим факторам Российская социал-демократия сыграла столь большую, сложную и противоречивую роль в историческом развитии страны в XX веке.

радикализм, либерализм, политическая реформа

2. либеральное движение в конце XIX-начале XX веков, "новый" либерализм

Как идеологическое направление либерализм дал о себе знать еще в дореформенный период. И славянофилы, и западники в том классическом виде, в каком они сформировались в 40-е годы XIX века, были в основном либералами. Время возникновения либерализма как общественного движения-60-е годы. Правительственные реформы - освобождение крестьянства и, особенно, создание земств, этих скудных "кусков" конституции - создали известную основу для консолидации сторонников либерального мировоззрения. Земство было связано с общественной деятельностью центральной фигуры русского либерализма XIX века. Борис Николаевич Чичерин (1828-1904) был прямым потомком великих западников т. Грановского, К. Д. Кавелина и других: они были его учителями в Московском университете. Юрист, философ, историк, автор фундаментальных трудов "курс государственной науки" и "История политических учений" Б. Как истинный либерал, он считал свободу личности необходимым условием цивилизационного развития. Но в то же время речь шла об установлении "ограниченной" свободы и постепенном ее развитии по таким основным пунктам, как свобода совести, свобода от рабства, свобода общественного мнения, свобода слова, преподавания, гласность действий правительства, прежде всего бюджета, гласность и гласность судопроизводства. Программа практических действий, намеченная им еще в 50-е годы, состояла в ликвидации феодальных пережитков в экономике, отмене крепостного права, невмешательстве государства в хозяйственную сферу, свободе частного предпринимательства и формировании частной собственности.

Б. Н. Чичерин считал государство и правительство единственной силой, способной осуществить эту программу. Идея государства как главного двигателя и творца истории легла в основу его политического мировоззрения, которое сформировалось под огромным влиянием г. Hegel. В то же время весь ход русской истории только подтверждает эту универсальную закономерность. Специфика России заключается в огромности государства, малочисленности населения на огромных территориях, однообразии условий, аграрной жизни и т.д. - Именно это привело к особо важной и большой роли государства в развитии нации. А модернизация России, по мнению Чичерина, должна была осуществляться самодержавием, самопроизвольно превращающимся в конституционную монархию. Для этого правительству приходилось опираться не на реакционеров или радикалов, а на сторонников умеренных, осторожных, постепенных, но неуклонных преобразований. Это была программа "защитного", "консервативного" либерализма для общества или "либерального консерватизма" для правительства.

В то же время Борис Чичерин никогда не был апологетом абсолютизма. Идеальным политическим строем для России он считал конституционную монархию и поддерживал самодержавие лишь в той мере, в какой оно способствовало осуществлению реформ. Теоретически он не отрицал неизбежности революции в некоторых исключительных обстоятельствах, но считал ее одним из наименее эффективных путей исторического действия и, конечно, предпочитал эволюционный путь общественного развития. Его политическая программа в настоящее время рассматривается как русский вариант движения к верховенству права, учитывающий социально-политические реалии России XIX века и национально-государственные традиции российской истории [38]. В то же время в 60-70-е годы прошлого века реализация формулы Чичерина отнюдь не была утопической. Существует значительное совпадение между его идеями и реформистскими взглядами времен Александра II. Но история 80 - х годов пошла другим путем, и идеи Чичерина остались чисто теоретическим явлением. Идея эволюционного развития России была бескомпромиссно отвергнута на обоих политических полюсах общества.

Либерализм Чичерина также совпадал с классическим европейским либерализмом в его отношении к социалистическим идеям и социалистическому движению. Это отношение можно описать кратко-абсолютное, категорическое отрицание. Сама идея социальных реформ, по мнению Чичерина, противоречила свободе личности и потому была несостоятельна. "Социализм всегда колеблется между самым безумным деспотизмом и полной анархией" [39]. "Представительное правительство может быть сохранено только до тех пор, пока эта партия слаба и не может иметь твердого влияния на государственное управление", "социал-демократия есть смерть демократии", социализм есть ложная демократия.

Несмотря на свою связь с земством, Б. Чичерин был представителем академического, интеллектуального либерализма. В то же время развивался несколько иной тип, который в литературе назывался Земским либерализмом. Его социальную основу составляли те слои русской демократической интеллигенции, которые непосредственно участвовали в координируемой земствами деятельности по организации народного образования, здравоохранения и т. д. Это были учителя, врачи, агрономы, статистики. Земцы значительно активизировались в конце 70-х-начале 80-х годов. Толчком к их деятельности послужила правительственная политика урезания прав земств, даже тех ограниченных, которые были им первоначально даны. В противном случае, по мнению известного дореволюционного исследователя земств белоконского, земские руководители могли бы на долгие годы сосредоточиться на мирной культурной работе. Наступление правительства на земства, особенно в контрреформенный период, стимулировало земства к политической активности. Черниговское, Полтавское, Самарское, Харьковское земства вступили в открытую конфронтацию с петербургскими властями, требуя созыва представителей всех сословий - Земского собора. За это выступление предводитель Тверского земства Иван Петрункевич был выслан из Твери под надзор полиции, чем заслужил славу"Земского революционера".

К концу 70-х годов земское движение выполнило основные требования своей политической программы: политические свободы (свобода слова, печати, гарантии личности) и созыв Учредительного собрания. Для достижения этих целей в 1880 году был создан Союз оппозиционных элементов, или земский союз. Это была первая либеральная организация в России. В 1883 году в Женеве профессор Киевского университета Михаил Драгоманов издал журнал " Свободное слово "как официальный орган"Земского Союза". И организация, и журнал были созданы тайно, незаконно, вопреки основным принципам Земского либерализма. Последний всегда отмежевывался от радикализма. Существование как "Земского Союза", так и "Свободного слова" было недолгим. Следующий этап земского движения начался в середине 90-х годов. Его кульминацией стало образование в январе 1904 года союза земских конституционалистов и проведение осенью того же года его съезда. На съезде они потребовали введения политических свобод, отмены сословных, религиозных и иных ограничений, развития местного самоуправления, участия народного представительства как особого выборного института в осуществлении законодательной власти, а также в установлении перечня доходов и расходов и в контроле за законностью действий администрации. Лидерами направления были Д. шипов, Н.Стахович, А. Гучков и другие. Земский либерализм был в некоторых отношениях более приземленным, реалистичным и приземленным, чем "академический"либерализм. Сторонники последних в новых условиях начала XX века, отдавая должное заслугам земств, считали их политически недостаточно радикальными.

В середине 90-х годов XIX века появилось новое поколение либералов, которое развивало активную деятельность. А вместе с ним в новый этап своего существования вступил и сам русский либерализм: М. Туган-Барановский и П. новгородцев, Д. Шаховский и К. Е. Трубецкой, М. Ковалевский и П. Виноградов, П. Милюков и Н. Бердяев. Цвет русской интеллигенции тяготел к либеральному движению. Но особенно важную роль в развитии либерализма на этом этапе сыграл Петр Бернардович Струве (1870-1944). Он происходил из семьи крупного Королевского сановника. Мой отец был губернатором Перми и Астрахани. Учился в Санкт-Петербургском университете и за рубежом: в Германии и Австрии. Струве считал себя экономистом, и его магистерские (1913) и докторские (1917) диссертации были посвящены проблеме цены и стоимости. С 1906 по 1917 год преподавал политическую экономию в Санкт-Петербургском технологическом институте. В то же время он был также юристом, историком, философом и глубоким политическим мыслителем. Он направил свою огромную эрудицию и необычайные интеллектуальные способности на поиски исторического пути своей Родины - России. Струве не был прост и легок в межличностном общении, но он был поразительно последователен в определении главной цели жизни. Превращению России в свободную страну он посвятил всю свою долгую и трудную жизнь. Он почти никогда не был богатым человеком, часто не хватало элементарного благополучия. Всего за несколько дней до своей смерти он пришел в ярость, увидев в своем доме русского эмигранта, поступившего на службу к нацистам: "они (фашисты-л. с.) враги всего человечества... Они убили самую драгоценную вещь в мире-свободу... Я живу как нищий. У меня ничего нет и никогда не было. Я умру нищим. Я пожертвовал всем ради свободы."

За полвека своей активной деятельности П. Струве пережил значительную идеологическую эволюцию. Одно из самых заметных событий произошло как раз на рубеже XIX-XX веков. Это был окончательный разрыв с марксизмом, который в социалистической печати, а затем и в советской историографии неизменно квалифицировался как"ренегат". Однако это далеко не так. Стремясь понять изменяющуюся действительность, П. Струве, не будучи догматиком, действительно эволюционировал в вопросах мировоззрения, программы и политической тактики, но на самом деле он никогда не менялся. Он никогда не менял те ключевые идеи, которые легли в основу его мировоззрения, сформированного в юности, еще до его "марксистского" периода. Это были либерализм, государственность, "национализм" и западничество. Либерализм означал признание свободы личности главной человеческой ценностью, позволяющей человеку реализовать себя. Струве видел смысл человеческой жизни в самосовершенствовании, предпосылкой которого является духовная и политическая свобода.

Государство - одно из главных культурных достижений мирового развития. Это и есть организатор. В соответствии с традицией Чичерина, Струве видел в государстве гаранта индивидуальной свободы. Поэтому идеи государственности и свободы человека нисколько не противоречили друг другу, а наоборот, органически дополняли друг друга.

Понятие "национализм" у Струве тождественно понятию "патриотизм" в современном русском лексиконе. Струве любил русский народ и Россию, свою Родину, и был убежден в огромных способностях и возможностях русского народа. Он видел свою историческую задачу в том, чтобы устранить препятствие для их полного развития. Национальный патриотизм Струве сочетался с западничеством, столь характерным почти для подавляющего большинства российских либералов. Их западничество не заключалось в стремлении слепо копировать государственное устройство или образ жизни "передовых" европейских стран и Америки...самое ценное, что было в содержании европейской культуры, вообще не может быть так легко "усвоено", но его нужно приобрести самому, культивировать в себе... " [40]. "Единственной областью, в которой народы действительно полностью подражают друг другу, является область науки и техники; в противном случае, к лучшему или худшему, они лишь приспосабливают свои собственные институты к новым требованиям, которые время от времени, если не постоянно, возникают в их собственной среде. Они приспосабливают их, видоизменяя. Эти изменения часто вызваны внешними моделями, но они укореняются в стране только тогда, когда они прямо не противоречат всему наследию прошлого, которое состоит из верований, обычаев, обычаев и институтов определенного народа" [41]. Но в то же время они считали, что именно западные страны демонстрируют главный путь развития человеческой цивилизации, путь прогресса. Россия может раскрыть свой огромный потенциал, только встав на этот универсальный путь.

Таким образом, в идейной эволюции П. Струве либерализм был первичен, а марксизм вторичен; либерализм был константой, а марксизм и социализм-переменными величинами. Политическая свобода в России была главной целью жизни; рабочее движение, идеология которого была марксизмом и социализмом, было главной социальной силой, способной достичь ее в России. В 90-е годы XIX века Струве, как и многие будущие либералы, был искренне убежден в этом. Русская социал-демократия была для них прежде всего демократией. Рано или поздно уход сторонников либерального мировоззрения из русского рабочего движения был неизбежен. В этом смысле личная эволюция Струве означала конец "марксистского" периода и вступление в новый, более адекватный либерализм. В философии это был отказ от позитивизма и переход к неокантианству, что нашло отражение в знаменитом сборнике "Проблемы идеализма". В области программы и тактики - "новый" либерализм.

Появление" нового " либерализма на рубеже XIX-XX веков было непосредственно связано со значительной активизацией всего либерального движения того времени. Отказ нового царя Николая II удовлетворить их требования побудил либералов издавать собственную нелегальную печать. Она печаталась с 1902 по октябрь 1905 года в журнале "Освобождение". Струве был ее постоянным редактором и автором многих фундаментальных статей. К осени 1903 года в Петербурге, Москве, Киеве, Одессе и других городах действовали местные кружки сторонников "освобождения", ставшие зародышем первой политической либеральной организации в России. Официально начало "Союзу освобождения" было положено летом 1903 года, когда в Швейцарии сторонники журнала решили приступить к формированию общероссийской организации. На этой встрече присутствовал кн. Долгоруков, К. Шаховской, И. Петрункевич, С. Булгаков, Н. Бердяев, С. Прокопович, Е. Кускова. В январе 1904года в Петербурге состоялся первый Съезд представителей местных организаций. Он принял программу и Устав "Союза освобождения", избрал совет организации во главе с Патриархом Земского либерализма И. Петрункевичем. Второй съезд "Союза", состоявшийся в октябре 1904 года в Петербурге, обсуждал вопрос о проведении банкетной кампании в ноябре 1904 года в связи с 40-летием судебной реформы. Союз освобождения был самой радикальной либеральной организацией, возникшей в пореформенный период. Радикализм "новых" либералов был далеко не случайным, а глубоко сознательным.

Пониманию сущности "нового" либерализма способствует классификация типов либерализма, которую дал накануне революции другой видный деятель Павел Николаевич Милюков (1859-1943). профессиональный историк , защитивший в 1892 году блестящую диссертацию об оценке реформаторской деятельности Петра I, он получил "пропуск" в политику именно благодаря своей научной и преподавательской деятельности. За какие-то "прогрессивные" намеки в лекциях он был уволен из Московского университета, отправлен в ссылку и получил репутацию опального общественного деятеля. Широкую известность он приобрел после выхода в свет первого издания своих знаменитых "Очерков истории русской культуры "(1896), в которых была изложена его авторская концепция истории государства Российского. В результате тщательной и длительной разработки сложилась сама политическая идеология и политические принципы поведения, на которых строилась вся деятельность бессменного лидера партии конституционных демократов, которым Милюков стал в 1905 году.

В частности, в бесцензурной книге "Россия и ее кризис", изданной для западного читателя, в последней строке которого П. Милюков добавил, что в день убийства великого князя Сергея Александровича, т. е. на 4 февраля 1905 года он пришел к выводу, что роль либерального движения в становлении политических демократий разных западных стран был не тот. В зрелых, полностью развитых англосаксонских демократиях (США, Англия) либерализм был главным двигателем прогресса. В Германии, которую Милюков считал страной с новой и гораздо менее развитой политической жизнью, либерализм был политически слаб. К этой группе стран Милюков относил и Россию, но считал, что расстановка черт общественных и политических сил здесь выражена более ярко, чем в Германии. Если для этой страны понятие "либерализм" устарело, то в России умеренный ход политической жизни (по терминологии Милюкова - один из двух в России; второй - радикальный - л. с.) Можно лишь очень условно назвать этим западным термином. "Сегодня в России (т. е. в 1904 г. - Л. С.), - писал Милюков, - значение термина "либерализм" одновременно расширяется и перекрывается. Она включает в себя гораздо более радикальные группы по той простой причине, что любая более или менее передовая идея в прессе может вызвать гонения. Термин "либерализм" в России устарел не потому, что программа его реализовала. Программа классического либерализма - это только первый шаг,который должен быть завершен. Но политическая и индивидуальная свобода не могут быть абсолютными ценностями, как считалось в начале эпохи свободы во Франции... Люди, называющие себя либералами в России, придерживаются гораздо более передовых взглядов.

Таким образом, наиболее важный урок, извлеченный из Европейского и, прежде всего, немецкого политического опыта, заключался в том, что для сохранения своих позиций в политической жизни России либерализм здесь должен быть более радикальным, чем классическая теория свободы. И это не был призыв предать старый добрый либерализм нового времени. В концепции Милюкова была предпринята попытка сохранить сущность либерализма путем расширения его содержания и изменения его формы. В то же время краеугольный камень классического либерализма - индивидуальная и политическая свобода - отнюдь не исключался из программы отечественных вольнодумцев. Она была признана первой, необходимой, но недостаточной для существования либерализма как значимого политического течения в сложных исторических реалиях начала XX века. Германский либерализм не сумел видоизмениться таким образом и потому не сумел сыграть достаточно заметной роли в политической жизни своей страны. В период активного развития своей политической физиономии русские либералы видели одну из главных задач в том, чтобы не повторять печальной судьбы своих немецких идейных собратьев. Ведущие идеологи дореволюционного периода П. Б. Струве и П. Н.Милюков видели выход в радикализации программы и тактики. Обсуждаемая на страницах " освобождения "и воплощенная в так называемой Парижской Конституции, т. е. проекте" Основных государственных законов Российской Империи", принятых группой членов Союза освобождения в марте 1905 года, программа включала в себя ряд основополагающих позиций классического либерализма-требование прав человека и народного представительства. Перечисление прав человека выполняло, по мнению идеологов русского либерализма, функцию, аналогичную французской "декларации прав человека и гражданина". На рубеже XIX-XX веков уже не было принято включать подобные декларации в программы политических партий. Но специфика России-политический произвол-требовала к себе пристального внимания.

Необходимость политического представительства уже была сформулирована в первой программной статье "от российских конституционалистов": "беспрекословное народное представительство, постоянный и ежегодно созываемый высший орган власти с правами высшего контроля, Законодательного и бюджетного утверждения" [42]. По вопросу о форме правления и структуре народного представительства не было ни единодушия, ни определенных официальных формулировок, хотя большинство либералов, конечно, склонялось к признанию конституционной монархии наиболее подходящей для исторических условий развития русского народа. Были также высказаны различные точки зрения относительно внутренней структуры законодательного органа. По мнению Милюкова, Россия могла бы перенять опыт Болгарии с ее однопалатным Народным собранием. Авторы Парижской Конституции детально разработали механизм функционирования двухпалатного парламента, многое заимствовав из американской конституции [43].

Радикализм программных требований проявился прежде всего в идее беспрекословного народного представительства, всеобщего избирательного права, признания "государственного социализма", т. е.

В то время всеобщее избирательное право не стало нормой жизни в "передовых" политических странах. По мнению либералов, в России не было альтернативы "четырехчленной системе" (всеобщее, равное, прямое избирательное право и тайное голосование). Они обосновывали ее необходимость именно специфическими условиями политического развития своей страны. В пояснительной записке к парижской Конституции Струве писал: "при наличии сильной революционной традиции в среде русской интеллигенции, при наличии хорошо организованных социалистических партий, при наличии длительного и глубокого культурного отчуждения масс от образованного общества всякое решение вопроса о народном представительстве, кроме всеобщего избирательного права, будет роковой политической ошибкой, за которой последует тяжелое возмездие" [44].

Разработав серьезную программу решения двух наиболее острых социальных проблем России - Аграрной и рабочей,-русские вольнодумцы извлекли урок из опыта своих немецких коллег в этой идее. Содержание аграрно-трудовой программы тогда еще не оформилось окончательно, но сам факт убеждения Либеральной партии в необходимости таких требований в ее программе весьма показателен.

Радикализм либералов начала XX века, особенно в предреволюционный период, особенно ярко проявился в их политическом поведении, в их отношении к революции и к русскому социалистическому движению. Нет сомнения, что русские либералы были эволюционистами, справедливо полагая, что любая революция чревата колоссальными историческими издержками. В этом их убедил прежде всего опыт французской революции, но они были слишком умны и наблюдательны, чтобы абсолютизировать эволюцию как способ решения социальных проблем. Даже Борис Чичерин допускал неизбежность революции при определенных исторических условиях. В условиях революционного кризиса в России начала XX века и крайне недальновидной политики царской бюрократии только очень недалекие "люди в футлярах" могли не признать необходимости радикальных перемен. Новейшая историография справедливо утверждает, что русские либералы признавали политическую революцию, но не социальную [45], хотя и пытались использовать ее до последнего и надеялись на любой шанс предотвратить ее. "Гражданский мир и самодержавие несовместимы в современной России"... "Я считаю активную, революционную тактику на нынешнем этапе русской смуты единственно разумной для русских конституционалистов", - писал Струве. При этом он всегда оговаривал, что революцию не следует понимать узко, т. е. сводить ее к применению физического насилия: "умные, истинно государственные люди вообще не борются с революцией. Иными словами, единственный способ борьбы с революцией-это стоять на ее почве и, признавая ее цели, стремиться изменить только ее методы" [46].

Наконец, важнейшей отличительной чертой раннего периода либеральных партий в России было крайне лояльное отношение к рабочему движению и социалистическим организациям. Социализм в России рассматривался как самое крупное и значительное политическое движение. "Социализм в России, - писал П. Милюков, - более чем где-либо представляет интересы демократии в целом. Это делает его роль более важной, чем в странах с более развитыми и более ранними демократиями." Русское рабочее движение, по мнению Струве, стало главной демократической силой с 1990-х годов и подготовило широкое и всеобъемлющее общественное движение, ознаменовавшее начало XX века в России [47]. Отсюда вытекал чрезвычайно важный тактический вывод: конфронтация с такой крупной политической силой опасна и чревата политической смертью, как это произошло с немецкими либералами. "еще не поздно русскому либерализму занять правильную политическую позицию-не против социал-демократии, а рядом и в союзе с ней. Таковы уроки, преподанные нам всей новейшей историей Великой соседней страны " [48].

И это стремление к политическому союзу прежде всего с социал-демократией ("самой влиятельной русской революционной группой" (социал-демократия) и ее органом (Искра), возглавляемым серьезно образованными людьми с солидными знаниями и замечательными талантами"), не было добрым желанием или теоретическим обоснованием. Попытки создать коалицию с социал-демократами предпринимались неоднократно. Положительный опыт взаимодействия различных общественных сил в середине 1990-х годов, получивший название "легального марксизма", внушал с этой точки зрения большие надежды. И кое-что было сделано накануне событий 1905 года. В 1904 году в Париже либералам удалось созвать беспрецедентную в истории России конференцию оппозиционных сил, в которой приняли участие представители различных либеральных организаций, эсеры и национал-социал-демократы (большевики и меньшевики отказались). Это был шаг к созданию своего рода Народного фронта. Идея объединения всех оппозиционных сил в борьбе против самодержавия была заветной целью" освобождения " самого Струве. Не переоценивая значение Пражской конференции, мы должны признать, что в этом направлении было сделано нечто значительное. Политический союз не был полностью реализован, главным образом из-за непримиримой позиции социалистов. Либералы явно переоценивали способность революционных партий идти на политические компромиссы и вести конструктивную демократическую деятельность. "Не исключено, что в нашей стране сложится новый тип рабочей партии, промежуточный между английским рабочим либерализмом и доктринальной социал-демократией Германии" [49].

Таким образом, российские либералы вели интенсивный поиск формулы либеральной партии в не совсем типичной европейской стране начала XX века. В процессе этого поиска либерализм стал менее академическим, более почвенным, чем это было во второй половине XIX века. Они своевременно поняли, что как в западных странах, так и в России время классического либерализма миновало. Принципиальными элементами созданной либералами модели политической демократии в России был радикальный (социальный) либерализм, ориентированный на активную социальную политику государства и лояльный по отношению к организациям трудящихся. Стержнем российской демократии должен был стать союз «нового» либерализма и социалистических сил.

Однако отойдя от ортодоксального вида, либерализм в России стал «новым» на более европейский, а не на русский манер. Его идеи были в большей мере теоретическим синтезом достижений мировой либеральной мысли, чем почвенным вариантом. В его поиске в этот, предшествующий событиям 1905-1907 гг., период либералы остановились посредине. С одной стороны, они оказались чересчур радикальными новыми в сравнении с классическим либерализмом - в оппозиционности самодержавию, в иллюзорных надеждах на конструктивный потенциал социалистического движения. И, видимо, проскочили первую почвенную отметку, к которой часть либералов вернулась после и под влиянием революционных событий 1905-1907 гг. С другой, их либерализм оказался недостаточно радикальным в части социальных программ. Причем дело здесь не столько в недостаточной решительности к осуществлению: в стремлении соединить элементы либерализма и социализма они, пожалуй, уловили всемирную прогрессивную, антитоталитарную тенденцию. Но они не пошли по этому пути до конца, не поняли неотложности и, особенно, приоритетности социальных проблем в России.

3. Правые радикалы: идеология консерватизма и первые объединения

Термин «правые» исторически, со времен Французской революции 1789 года, означал приверженность консервативно-христианским ценностям, являясь антитезой «левых» - различных версий либерализма и социализма. Консерватизм или его синоним правая - антипрогрессисткая идеология, основанная не на рационалистической философии эпохи Просвещения и, глубже, Ренессанса, а на религиозном мировоззрении Средневековья. Он нацелен не на реализацию проектов модернизации, а на сохранение (от лат. Conservare - сохранять, охранять) универсальной Традиции. Консерватизм не является антитезой изменений, однако эти изменения должны носить осторожный характер, а главное, - соответствовать духу национальной и религиозной традиции. Правая (консервативная) идеология является одной из трех основных идеологий современности.

В советской историографии применительно к носителям данной идеологии применялся термин «черносотенцы», носивший исключительно негативное и уничижительное звучание. В этой связи трудно не согласиться с мнением исследователя, Ю.И.Кирьянова, который предложил использовать более нейтральные и научные определения - правомонархические или правые партии, традиционалисты-монархисты, консерваторы[50].

Правомонархическое движение в России в начале ХХ века являлось частью истории русского консерватизма, который в пореформенный период прошел сложный этап развития, оказав существенное идейное влияние на выработку политических программ правых партий. В русском пореформенном консерватизме можно выделить три направления, в рамках которых были даны различные варианты социально-политического развития страны. Первое направление Р. Пайпс определяет как «государственнический» или «бюрократический консерватизм»[51]. Главными идеологами данного направления являлись главный редактор «Московских ведомостей» М.Н. Катков (1818-1878) и обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев (1827-1907). Основные положения «государственнического» консерватизма сводились к признанию ведущей роли государственного аппарата в жизни страны и категоричному неприятию демократизации ее общественной и политической жизни, недоверием к общественной инициативе. Консерваторы-государственники были принципиальными противниками народного представительства, в том числе, патриархального Земского собора, полагая, что последний трансформируется в парламент западноевропейского типа.

На противоположных позициях стояли «общественники» - славянофилы. С момента своего возникновения на рубеже 30-х - 40-х гг. XIX столетия это течение последовательно отстаивало идеи дебюрократизации и эмансипации общественной жизни России, являлись поборниками сельской общины, ратовало за возрождение совещательных Земских соборов, которые считались русской исторической формой общения царя и народа, противоположной парламентаризму. Славянофильское учение так и не доразвилось в целостную социально-политическую доктрину. Тем не менее, славянофильская идея широкого развития местного самоуправления на началах общинности и их традиционный постулат о возрождении Земских соборов оказали глубокое влияние на становление русской консервативной доктрины в начале ХХ века. Кроме того, в работах идеологов «позднего славянофильства», таких как С.Ф. Шарапов и Д.А. Хомяков, была дана критика капитализма в финансово-экономической и социально-экономической сферах, оказавшей существенное воздействие на идеологию и программы правых партий.

Разработка теоретической доктрины русского консерватизма была осуществлена в начале ХХ века выдающимся представителем русской монархической мысли Львом Александровичем Тихомировым (1852-1923). Человек легендарной судьбы, бывший член Исполкома «Народной воли», заочно приговоренный к смертной казни после убийства Александра II, затем революционный эмигрант и, наконец, ведущий публицист и теоретик правого лагеря[52] Л.А. Тихомиров привнес много нового в методологию консервативной мысли и тактику политической борьбы рубежа XIX-XX веков. Во многом под влиянием идей родоначальника сословно-корпоративного консерватизма К.Н. Леонтьева (1831-1891), он разработал доктрину монархического корпоративного государства. Как и его предшественники-консерваторы, Тихомиров, ссылаясь на опыт западных стран и мнения авторитетных зарубежных ученых, считал либеральный парламентаризм фикцией народного представительства. Реальным носителем политической власти в демократических странах, как следует из его работ, являлся не народ, а класс так называемых политиканов, - профессиональных представителей интересов народа. Не менее значим и следующий вывод Тихомирова: классическое либеральное («общегражданское») государство, устраняясь от социальной сферы, по сути, легализовало угнетение классом имущих неимущих. Поэтому либеральное государство, делал вывод Л.А.Тихомиров, являлось государством классовым, а именно, буржуазным. Тогда как, продолжал автор, государство обязано выступать в качестве силы надклассовой, играя роль арбитра социальных интересов и отождествляя свои интересы не с интересами отдельного класса, а с интересами всей нации. Народ в тихомировской концепции представлялся в виде сложного конгломерата социальных групп, - сословий, корпораций и др., - каждое из которых имело свои определенные интересы, зачастую противоположные интересам прочих сословий или корпораций (социальная группа, определяемая принадлежностью к той или иной сфере профессиональной деятельности). В связи с этим особая роль отводилась монархической верховной власти, не зависевшей от отдельных классов или сословий, а потому способной проводить независимую от них внутреннюю политику. Теоретик разработал систему местного самоуправления и народного представительства, основные положения которой были изложены в его фундаментальном труде «Монархическая государственность» (1905) и в ряде последующих работ. Тихомиров предложил создать орган народного представительства, совещательный по характеру и корпоративный по принципу формирования. По мнению теоретика, интересы того или иного социального слоя (корпорации) должны представлять исключительно представители данной корпорации, а не политиканствующая интеллигенция, как в парламенте.

Итак, русский консерватизм в конце XIX - начале XX века представлял собой самостоятельное социально-политическое учение, которое в работах Л.А.Тихомирова было развито в доктрину. В корне неверно господствовавшее до недавнего времени представление о консерватизме как реакционной идеологии. В консервативной мысли рубежа XIX-XX века становилось преобладающим направление, которое выступало за широкое участие народа в местном самоуправлении и центральном управлении при сохранении верховной монархической власти.

В отличие от либерализма и различных версий социализма, консерватизм, преуспев в теоретической разработке своих положений, существенно отставал в организационном плане, что объясняется целым рядом причин. Прежде всего, сама власть не нуждалась в поддержке со стороны организованного общества. Поэтому процесс организационного оформления русского консерватизма был вялотекущим. Первой правой организацией в России традиционно называют Русское собрание [53], возникшее в конце 1900 г. Эта организация, в состав которой вошли представители аристократии и правой интеллектуальной элиты, являла собой элитарный политический клуб националистической направленности. В руководство Русского собрания вошли князь Д.П.Голицын, князь М.В.Волконский, известный литератор В.Л.Величко, художники И.Е.Репин и Н.К.Рерих. Элитарный характер организации и ограниченная социальная база не позволили ей распространить свое влияние и превратиться в массовое объединение. Однако Русское собрание стало своего рода кузницей кадров и центром по разработке идеологии для будущих правомонархических партий.

В какой-то мере предшественниками правых партий и движений можно считать так называемые зубатовские организации. В отличие от Русского собрания, созданные под патронажем Департамента полиции легальные рабочие профсоюзы были достаточно массовыми, а в социальном плане - демократическими образованиями. Их создатели ставили перед ними не только решение определенных политических задач: борьба с революционной пропагандой, воспитание рабочих в монархическом духе, структурирование мощной политической силы уличного действия и т.д [54]. Хотелось бы обратить внимание на следующий факт, отчасти подтверждающий высказанную гипотезу: один из центров «полицейского социализма» - петербургский Путиловский завод - во время революции 1905 года станет одним из центров правомонархического движения.

Первые правомонархические партии возникали в ходе Первой русской революции. Весной 1905 г. на базе редакций основанных М.Н.Катковым ведущих монархических изданий - газеты “Московские ведомости” (редактором которой в впоследствии станет Л.А.Тихомиров) и журнала «Русский вестник» была образована Русская монархическая партия (впоследствии - Русский монархический союз), руководителем которой стал редактор этой газеты В.А.Грингмут. В том же году в Москве возник Союз русских людей. Социальный состав данной организации также был элитарным. Во главе организации стояли братья Павел и Петр Шереметевы, в состав Союза вошли видные представители правой интеллектуальной элиты, в том числе, Д.А.Хомяков.

Революционные события активизировали процесс структурирования правомонархических сил. За несколько месяцев по всей России были зарегистрированы десятки партий и союзов: Союз законности и порядка (Орел), Партия народного порядка (Курск), Царско-народное общество (Казань), Самодержавно-монархическая партия (Иваново-Вознесенск), Белое знамя (Нижний Новгород), Двуглавый орел (Киев), Союз русских православных людей (Шуя) и другие.

В ноябре 1905 г. в Санкт-Петербурге была создана самая мощная правая партия - Союз русского народа. Руководителями Союза являлись члены Русского собрания: детский врач А.И.Дубровин, доселе малоизвестный в правых кругах, и бессарабский помещик В.М.Пуришкевич. В отличие от вышеупомянутых политических организаций он быстро перерос региональные рамки и стал общероссийской партией. В течение полутора лет была создана сеть провинциальных отделов почти по всей России [55]. К Союзу присоединился ряд ранее самостоятельных черносотенных организаций: Иваново-Вознесенская самодержавно-монархическая партия, Курская партия народного порядка, Орловский союз законности и порядка, Петербургское общество активной борьбы с революцией и др. Программа Союза русского народа на одном из монархических съездов была признана наиболее удачной и рекомендована для распространения среди других правых партий [56].

Руководящим органом Союза русского народа (СРН) являлся Главный совет. Следующим звеном были губернские отделы со своими советами, далее городские и уездные - и так до сельских подотделов. Союз русского народа, по сути, объединял под своим контролем все правомонархические организации страны. Из 2229 отделов монархических партий и организаций 2124 входили в состав Союза русского народа. Во взаимоотношениях с другими правыми партиями и организациями Союз русского народа проявлял тенденцию к навязыванию им своих принципов. Многие провинциальные монархические организации были включены в Союз русского народа на правах отделов. Однако, как отмечает С.А. Степанов, «самым уязвимым местом была их слабая организованность»[57], поскольку так и не был создан единый координирующий центр правых. Это мнение находит подтверждение в мемуарах ряда лидеров Союза (Н.Е. Маркова и др.), в которых отмечалось, что потенциально СРН «с его 3-4 тысячами местных советов представлял великолепное ядро для образования… государственной организации всенародного монархизма». Однако этот же источник подчеркивает нежелание власти опереться на эту силу: «Если бы тогдашнее правительство… поддержало бы и осуществило бы правильную спасительную мысль о необходимости опереть верховную власть на организованную в мощные монархические Союзы лучшую часть народа, - история России была бы совсем иная»[58].

Центрами правомонархического движения являлись, прежде всего, западные и юго-западные губернии Российской империи (так называемая черта оседлости, где особенно остро стоял национальный вопрос), столицы, Центрально-черноземный район Европейской России, Поволжье. Черносотенцы создали ряд рабочих организаций, например, созданный по образцу зубатовских организаций киевский Союз русских рабочих, который, в свою очередь, имел отделения в других регионах страны[59]. Как отмечалось выше, одним из центров правомонарического движения являлся Путиловский завод.

В программе СРН отмечалось, что их организации, в отличие от других партий, выражают интересы всей нации. Действительно, в рядах Союза были представлены все слои русского общества: представители аристократии, интеллигенции, духовенства, средние городские слои населения, рабочие, крестьяне. Последние составляли подавляющее большинство правых партий. Зачастую в Союз вступали целыми селами и деревнями. К концу 1907 - началу 1908 гг. в 2229 местных организациях числилось, согласно данным МВД, более 400 тыс. человек. Таким образом, крайне правые опередили по численности все политические партии России вместе взятые.

Буквально в первые дни существования правых партий за ними утвердилось название «революционеры справа», которое сами монархисты отвергали. При Главном совете Союза русского народа была образована боевая дружина; были созданы аналогичные отряды и при других правых партиях на местах. Однако количество жертв, которые приписывают «революционерам справа», не идет ни в какое сравнение с данными террора настоящих революционеров. Как считали исследователи, можно говорить о прямом или косвенном участии некоторых рядовых членов Союзов в убийствах кадета Г.Б. Иоллоса. Убийство одного из лидеров кадетов, М.Я. Герценштейна, которое традиционно приписывали правым, Ю.И. Кирьянов считает инспирированным петербургским градоначальником В.Ф. фон Лауницем, который, являясь в свое время губернатором Тамбовской губернии, отомстил за «герценштейновские иллюминации» - поджоги помещичьих имений. Этот же исследователь отмечает, что основу тактики правых (по крайней мере, в рассматриваемый период) составляла посылка телеграмм и верноподданнических адресов; осуждался террор и погромы осуждались. [60]

В период между двумя революциями правые активизировали свою деятельность в учебных заведениях России. Они участвовали в преобразовании начальной, средней и высшей школы. Правые намеревались, по их словам, создать "здоровую русскую национальную школу" под руководством и надзором церкви и правительства. Местные отделы Союза русского народа следили за благонадежностью учителей и учащихся, вмешивались в деятельность родительских комитетов. Строгий контроль монархисты gsnfkbcm установили за содержанием учебной литературы.

Важным направлением деятельности правых стало инициирование и организация трезвенного движения. В 1909 г. вопрос о борьбе с пьянством был вынесен на обсуждение монархического съезда русских людей. Была создана весьма представительная специальная комиссия по борьбе с пьянством и выработана программа, направленная на сокращение потребления алкогольных напитков населением. Понимая, что одних запретительных мер для борьбы с пьянством недостаточно, монархисты развернули активную просветительную деятельность. Чтобы отвлечь народ от кабаков и винных лавок, правые открывали библиотеки, читальни, народные дома, организовывали благотворительные театральные представления, литературные вечера, концерты.

Отношение монархистов к Манифесту 17 октября и последующей трансформации русского государственного строя было крайне неоднозначным. С одной стороны, у многих из них оно вызвало чувство растерянности. С другой, являясь лояльными и законопослушными подданными, они были вынуждены подчиниться решению своего монарха.

Монархисты на выборах в I Думу потерпели жестокое поражение, отказавшись блокироваться с октябристами. На выборах во II Думу они несколько изменили свою тактику на местах, избрав более гибкие правила игры. Депутатами II Думы стали Пуришкевич и Крушеван. В ходе работы Государственной думы первых двух созывов правые избрали тактику, направленную на их разгон, поскольку считали, что они не выражают народного мнения, так как в них не представлены правые партии[61]. По этой причине они приветствовали разгон сначала первой, а затем второй Государственных дум.

Программные документы правомонархических партий строились на принципах сохранения "единой и неделимой России" при ведущей роли русского народа - единственного строителя великой державы. При этом в число русских включались малороссы (украинцы) и белорусы. Черносотенцы требовали предоставления только русским "права государственного строения и управления", русскому языку отводилась роль единственного государственного и "обязательного для всех подданных", придание Русской православной церкви прав господствующей. Вопреки распространенному мнению, еврейский вопрос не занимал центрального положения в программах правых партий. Более важное значение правые придавали борьбе с всесильной бюрократией и космополитичностью русской интеллигенции[67].

Гарантом сохранения целостности и державного могущества страны выступала самодержавная власть. Правые, например, русская монархическая партия, ратовали за сохранение незыблемости самодержавия, против попыток превратить Россию в конституционную монархию или, тем паче, в республику. При этом в рядах правых не было единства в вопросе определения «идеального» самодержавия. Некоторые из них (Русская монархическая партия в период руководства ею В.А. Грингмута, часть Союза русского народа будущие дубровинцы и др.) выступали за возврат к дореформенным порядкам (то есть до Манифеста 17 октября 1905 г.), тогда как другая влиятельная группа монархистов (Н.Е. Марков, В.М. Пуришкевич и др.) считала необходимым принять новые «узаконения», исходящие от монарха. Наконец, существовала третья группа, слабо представленная в руководстве правых партий, но авторитетная в кругах монархистов, которая выступала за «народное участие» в управлении, но была противницей Государственной Думы, которую считала органом власти политиканствующего сословия, а не народным представительством. К этой группе, помимо Л.А. Тихомирова и Д.А. Хомякова, следует отнести также главу Астраханской народно-монархической партии Н.Н. Тихановича-Савицкого. По мнению последнего, "Самодержавие сошло со своего истинного пути! Охваченное со всех сторон цепкими когтями бюрократизма, оно разобщилось с народом, замкнулось и само себя упразднило, превратившись в абсолютизм". Исходя из этой установки, Тиханович-Савицкий подчеркивал необходимость поиска такой оптимальной формы государства, которая сочетала бы полноту власти монарха с институтом "верных советников от земли".

В своем стремлении защитить самодержавие от посягновений либеральной оппозиции правые не останавливались перед критикой постановлений правительства. Так, Л.А. Тихомиров посвятил целую серию статей в «Московских ведомостях» критике новых Основных законов Российской империи от 23 апреля 1906 г.[63] Тихомиров требовал отмены или редактирования ряда законов нового свода, ограничивающих права монарха и ставящих его законодательные прерогативы в зависимость от Государственной Думы.

Выступая против идей федерализма, не соответствующим историческим и политическим особенностям России, правые, в то же время, постоянно подчеркивали необходимость развития системы местного самоуправления. Сказанному не противоречит враждебному отношению правых к земствам, которые они считали рассадником либеральной смуты. В программных документах правых партий и правой публицистике предлагались проекты реформирования системы местного самоуправления, но с тем, чтобы «общественная самодеятельность» не противоречила «общей Государственной политике»[64]. Предполагалось реформировать эту систему в духе тихомировских предложений: включить органы местного самоуправлению в административную систему Российской империи и формировать их не по «общегражданскому», а по сословно-корпративному принципу. Важно подчеркнуть, что правые выступали либо за отмену имущественного ценза («которым от выборов отстраняются огромные массы русского народа и повсюду даются преимущества нерусским элементам, вообще более богатым»)[65], либо за его снижение. Взамен имущественного и образовательного ограничений правые настаивали на введении национального ценза, в частности, на ограничении числа еврейских депутатов Государственной думы[66].

Важное место в партийных программах и идеологии правых занимали экономическая и социальная проблематика. В финансово-экономической сфере монархисты выступали с резкой критикой финансовой реформы С.Ю. Витте, которая привела, по мнению их лидеров, к установлению в России режима финансово-экономической зависимости от Запада[67]. Их экономическую программу можно охарактеризовать как экономическую автаркию. Россия, по их мнению, должна опираться на собственные силы, не должна являться сырьевым придатком развитого капиталистического Запада. Иностранные инвестиции они считали формой закабаления российской промышленности, усиливающей, вместе с тем, и политическую зависимость страны.

Правые выступали за активную социальную политику государства, направленную на профилактику социальных конфликтов. Именно правые (не только в России, но и в Европе) первыми, до социалистов, подняли рабочий вопрос. Государство в их программах должно было выполнять патерналистские функции в отношении рабочих и, вообще, подданных. Автор проекта «зубатовских» организаций, Л.А. Тихомиров, предлагал перенести опыт социальной самоорганизации русского крестьянства в условия урбанизированной среды и, тем самым, адаптировать русский пролетариат к новым социокультурным условиям существования. В этом случае, был убежден теоретик, рабочие будут видеть, что государство выполняет возложенную на него функцию защиты от классовой эксплуатации[68]. В чем-то сходные рецепты предлагал Н.Н. Тиханович-Савицкий, который утверждал: "Народу нужен Царь самодержавный, богачам нужны - конституция и парламент... Государь, поддерживаемый трудящимся народом, всегда станет защищать его интересы от засилия капиталистов, которые стремятся захватить его власть и даже лишить его престола".

В своих программных документах правые требовали сокращения рабочего дня на производстве, улучшения условий труда, государственного страхования и т.д.[69] Однако наиболее болезненным для правых был аграрный вопрос. Здесь столкнулись экономически интересы дворянства, занимавшего руководящие посты в правых партиях, и крестьянства, из которых состояла их рядовая масса. Исходя из принципов незыблемости частной собственности и отрицательно относясь к требованиям отчуждения помещичьей земли, Союз русского народа выдвинул требования продажи по низким ценам казенных земель, организации государственной переселенческой политики, развития мелкого кредита, повышения земледельческой культуры и т.д.

В большинстве своем правые осознавали экономические недостатки, связанные с сохранением общинной формой землевладения. Вместе с тем, у сельской общины, подчеркивали идеологи правых, помимо экономической имеется важнейшая социальная функция. Община препятствует обнищанию сельского населения, служит механизмом, обеспечивающим защиту интересов крестьянина. К тому же община являлась средой воспроизводства партиархально-монархического сознания русского крестьянства. Консерваторы справедливо полагали, что проекты чиновников-«прогрессистов», направленные на модернизацию русской деревни, не учитывали отмеченные выше факторы и вели к глубинным социокультурным сдвигам, что в итоге могло привести к крушению всей русской государственности. Поэтому в вопросе выбора социальной стабильности и социокультурной самобытности, с одной стороны, и экономической эффективности, с другой, большинство монархистов выбрало первое. Представляется, что этот выбор отвечал тогдашним социальным и культурным условиям страны и позволял несколько замедлить пролетаризацию русской деревни и рост революционных настроений.

Наряду с поборниками общинного землевладения в рядах правых присутствовали поборники столыпинской аграрной политики, в частности, курский помещик Н.Е. Марков, прозванный в Думе Марков-второй. Эта часть монархистов поддерживала курс на капитализацию сельского хозяйства, считала общину тормозом экономического развития России.

После принятия нового закона о выборах от 3 июня 1907 г. выборы в III Государственную думу для правых прошли удачно. Думское правое крыло составляло не менее трети всего думского состава (140 депутатов). Правые депутаты Думы проявляли большую активность в разработке новых законопроектов. За пять лет (1907-1912 гг.) с участием правых были разработаны и утверждены 2197 законопроектов, ставших законами. С думской трибуны правые поднимали вопрос о состоянии русской армии и флота, их боеспособности и вооружении. В думской деятельности правых большое место отводилось вопросам просвещения народа. Предложения, разработанные на съездах и частных совещаниях правых партий и организаций в 1908-1909 гг., легли в основу правительственного курса в области образования.

Однако в конце 1908 г. в стане правых произошел первый раскол: из Союза русского народа вышел В.М. Пуришкевич и ряд его сторонников, которые в создали Русский народный союз имени Михаила Архангела (СМА). Фактически этот раскол был инспирирован правительством П.А. Столыпина, которое считало необходимым не допустить единства монархических сил, к которым относилось как к оппозиции справа. К тому же, дубровинцы выступили с резкой критикой столыпинской аграрной реформы, защищая общину, возврат к дореформенным порядкам. В тактическом плане дубровинцам (которыми не ограничивался спектр крайне правых) соответствовали непарламентарные методы политической борьбы, вплоть до применения насилия, хотя в возможностях его применения они не могли конкурировать ни с одной революционной партией. Сторонники же Пуришкевича в СМА и Маркова в СРН использовали легальные способы борьбы: от думской трибуны до газет и листовок, лояльно относились к правительству Столыпина. Департаментом полиции был инспирирован и ряд последующих расколов внутри Союза. На сей раз конфликт происходил между А.И. Дубровиным и Н.Е. Марковым. В результате 1911-1912 гг. Союз русского народа распался на две партии - Всероссийский дубровинский Союз русского народа (ВДСРН) и обновленческий Союз русского народа. СМА и «обновленцы» опирались в основном на имущие слои населения, их поддерживало (по крайней мере, в конфликтах с дубровинцами) правительство.

Однако говорить о том, что СРН-обновленческий во главе с Марковым-вторым или СМА во главе с Пуришкевичем являлись той политической силой, на которую опиралось и которую поддерживало правительство, было бы в корне неверно. То, что именно правительство препятствовало объединению в правых в единую монархическую партию, подчеркивал в своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, а затем в своих мемуарах Н.Е. Марков[70]. К подобному выводу пришел и ряд современных исследователей[71].

Выборы в IY Государственную думу прошли для правых относительно удачно, хотя им удалось приблизиться к результату предшествующих выборов. Однако инициативу в IV Думе перехватили либералы. Правые перешли в оборону.

В целом правомонархическое движение накануне Первой мировой войны переживало тяжелый кризис. Череда расколов не могла не сказаться на состоянии дел на правом фланге. У многих лидеров правых наступило разочарование в той политической силе, которую они защищали. Некоторые авторитетные деятели правых (тот же Л.А. Тихомиров) отошли от активной политики. Сходная ситуация наблюдалась и на местах. Большинство местных отделов различных правых партий либо перестало существовать, либо вело пассивную деятельность. Падает влияние правых в рабочей и крестьянской среди и даже в дворянских кругах. По данным Департамента полиции, в конце 1915 г. правые перестали быть серьезной политической силой, их лидеры на местах либо были заняты вопросами организации помощи фронту, либо находились в распрях друг с другом.

Начало войны и общий патриотический подъем в стране на время активизировали работу правых. Из области культурно-просветительной работы в защиту самодержавия они перешли к практической помощи в тылу и на фронте. Часть активистов записалась добровольцами на фронт. Другие (В.М. Пуришкевич) занялись работой по организации помощи фронту, начали сбор пожертвований и т.д.

Военные неудачи весны - лета 1915 г. привели к резкому изменению политической обстановки. Создание Прогрессивного блока, в который вошла часть националистов и часть умеренно-правых, было воспринято монархистами как сплочение врагов самодержавия. В противовес Прогрессивному блоку была предпринята неудачная попытка создать «Консервативный» или «Черный» блок. В то же время правые активно выступали против деятельности Всероссийских земских и городских союзов, военно-промышленных комитетов, которые, по их мнению, занимались не столько оказанием помощи фронту, сколько подготовкой дворцового переворота[72].

Однако начинания правых в Государственной думе в борьбе с политическими противниками потерпели неудачу. Более того: один из лидеров крайне правых, В.М. Пуришкевич, включился в развязанную Прогрессивным блоком кампанию по дискредитации царской династии, произнеся в Думе нашумевшую речь о “темных силах” вокруг трона. Попытки Маркова-второго выступить на думской трибуне в защиту династии были остановлены свистом «прогрессивных» думцев.

После начала беспорядков в столице правые не смогли организовать действенной помощи правительству. Как оказалось, те черные миллионы, о которых говорил Дубровин, существовали только в воображении правых. Одними из первых актов Временного правительства стало запрещение правых партий, арест их лидеров и закрытие газет.

В качестве выводов сформулируем причины, обусловившие политическое поражение правого движения.

Во-первых, правомонархическое движение в России начала XIX века являлось составной частью истории русского консерватизма, который развивался преимущественно как направление политической мысли. Русские консерваторы, разумеется, вели и политическую борьбу: пытались пропагандировать свои идеи посредством печати, салонных диспутов и т.д. Но главным средством борьбы являлась, все же, борьба за умы правящей элиты и, прежде всего, самого императора. Воспитание наследника престола в консервативном духе, донесение до него мнения преданных монархии и России людей посредством непосредственного убеждения, писем или верноподданнических адресов, - эти приемы из арсенала консерваторов XIX века были в полной мере унаследованы и русскими монархистами ХХ века. Последние, несмотря на прикрепленный к ним ярлык «революционеры справа», являлись в подавляющем большинстве своем лояльными и законопослушными гражданами Империи. Монархисты были ограничены в применении арсенала средств политической борьбы, в отличие от своих политических противников, - не только революционеров-террористов, но даже либералов, которые использовали не менее опасное, чем террор, оружие - безответственные, по мнению правых, выступления с думской трибуны и страниц печати.

Во-вторых, консерватизм, являясь наследником мировоззрения и социальной структуры традиционного общества, априори не мог полноценно существовать и развиваться в рамках политической партии, феномена новейшего времени. Он же оказался не способным решать задачи нормального функционирования в рамках политической системы, которая начала формироваться в России после Манифеста 17 октября 1905 года. Попав в иную, чуждую ему социокультурную среду мировоззренческой и политической конкуренции, консерватизм фактически был обречен на поражение. Представляется, что так называемое черносотенство начала ХХ века представляло собой стихийное, более или менее организованное движение, а не политическую партию. В этом коренится та организационная слабость монархического движения, на которую постоянно ссылались и монархисты, и их противники.

В-третьих, как ни парадоксально, самые ощутимые удары по правым были нанесены «своими»: сначала инспирированными П.А. Столыпиным расколами в Союзе русского народа и целенаправленной политикой, направленной на недопущение консолидации монархических сил в одну партию, затем «министерской чехардой» и непоследовательной политикой двора и правительства, которые привели к катастрофичесокму падению престижа власти. Монархисты были вынуждены защищать непопулярное правительство, что, разумеется, сказывалось и на их популярности.

В-четвертых, социальная база русского консерватизма постоянно размывалась: поместное дворянство, купечество, духовенство, крестьянство в начале ХХ века переживали процесс социальных мутаций, сословия трансформировались в классы и корпорации. Многие представители этих «феодальных» и монархических слоев населения уже не придерживалась консервативных убеждений. Так, значительная часть крестьянства приоритетной задачей считало не отстаивание религиозных и национальных святынь, а решение социально-экономических задач. Программы же правых партий, нацеленные на долгосрочное решение аграрного вопроса, уже не могли удовлетворить завышенных ожиданий крестьянства. К тому же крестьяне, даже оставаясь инстинктивными монархистами, не могли вести политическую борьбу. Тем самым монархисты на социологическом уровне проиграли борьбу «прогрессистам» - либералам и социалистам, разделившим между собою симпатии русской интеллигенции, о чем свидетельствует, хотя бы, реакция на сборник «Вехи».

И, наконец, в-пятых, власть в пореформенный период повела Россию по пути «догоняющей цивилизации», фактически отказавшись от культурно-исторической идентичности. Модернизационные процессы протекали одновременно в политической, экономической, духовной и культурной жизни страны. Большинство русского образованного общества подпало под влияние прогрессистских идеологий и эрзац-идеологий. Еще задолго до политического поражения русской национальной власти монархисты проиграли мировоззренческую войну за интеллигенцию. Правые призывали к сохранению «мрачного» прошлого и «проклятого» настоящего с его бесконечной и непонятной войной, голодом и несправедливостью. Тогда как их противники предлагали заманчивые проекты будущего. В аудитории, не отличавшейся сколь-нибудь высоким уровнем политической и иной культуры ответ на вопрос, на чьей стороне будут симпатии большинства, был предрешен заранее.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Анотопов В. Народничество в России: утопия или отвергнутые возможности. // Вопросы истории. - 1991. №1. - С. 18.

. Рудницкая Е.Л. Петр Ткачев: русский бланкизм // История СССР.- 1991. -№3

. Герцен Л.И. Собр. соч. в 30-ти томах. - М.,1954-65. - Т. XII. - С. 309, 310, 433; - Т. XIV - С. 183

. Герцен А.И. Собр. соч. - Т. XIII. - С. 179.

. Литература партии «Народная Воля». - М., 1930. - С. 127.

. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. - М., 1956. - Т. 1.- С. 66.

. Чернов В. Перед бурей. - М.,1993. - С. 129.

. Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. X. - С. 558-559.

. Чернов В. Записки социалиста-революционера. Кн. 1. Берлин-Петербург-Москва. - 1922. - С. 15, 25-26.

. Чернов В. Записки социалиста-революционера. - С. 238, 239, 240.

. Чернов В. Записки социалиста-революционера...- С.131-132, 143, 185.

. Революционная Россия. - 1902. - №11.

. Чернов В. Записки социалиста-революционера... - С. 163-164.

. Революционная Россия. - 1902. - №8. - С. 11-12.

. Революционная Россия. - 1904. - №43. - С.З.

. Еремин А.И., Леонов М.М. Эсеры в революции 1905-1907 годов // Отечественная история. 1994. - №6. - С. 243; Леонов М.И. Партия социалистов-революционеров в 1905-1907 гг. - М.: РОССВПЭН, 1997.

. Проект программы партии социалистов-революционеров, разработанный редакцией «Революционной России»// Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Т. 1. - М.: РОССПЭН, 1996. - С. 119-123.

. Плеханов Г.В. Наши разногласия // Избранные философские произведения. - М.,1956. - T.I. - C.288-289.

. Бердяев И.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990. - С.89.

. Филиппов Р.В. Пионеры марксизма в России. - М., 1989. - С.45.

. Тютюкин С.В., Плеханов Г.В. Судьба русского марксиста. - М.: РОССПЭН, 1997; Тютюкин С.В. Шелохаев В.В., Марксисты и русская революция. - М.: РОССПЭН, 1995.

. Плеханов Г. Социализм и политическая борьба // Избранные философские произведения. - М., 1956. - Т. 1. - С. 110.

23. миликов П. Россия и ее кризис. - Лондон, 1969. - С. 246.

24. Струве П. Из размышлении о русской революции // Русская мысль. 1907. - №1.

. Изгоев А. С. Общественное движение в России // Русская мысль. 1907. - №1. - С. 131.

. Плеханов Г. Год на Родине. - Париж. 1921. - Т. 1. - С. 218.

. Философско-литературное наследие Плеханова. - М., 1973. - Т. 1. - С. 248.

. Плеханов Г.В. Год на Родине. - 1921. - Т. 1. - С. 188-189.

. Плеханов Г.В. Год на Родине. - 1921. - Т. 3. - С. 208.

30. Pipes Я. Slruve: Liberal on the Left. 1870-1905. - Can. - Mass., 1970. - P. 449.

31. Струве П. Критические заметки по вопросу об экономическом развитии России. - Вып. 2. - СПб., 1894. - С. 132.

. Бердяев II. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990. - С. 97.

. Плеханов Г. Год на Родине. - 1921. - Т. 2. - С. 178.

. Ахиезер А. Указ. соч. - Т. 2. - С. 29, 30-31.

. Ленин В.И. Поли. собр. соч. - Т. 8. - С. 242.

. Тютюкин С.В. Меньшевизм: страницы истории. - М.: РОССПЭН, 2002.

. Федотов Г.П. Россия и свобода. - Нью-Йорк, 1981. - С. 53.

. Б.Н. Чичерин и традиции русской социологии. - Тамбов, 1993. СП.

. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. Часть 3. - М.,1898. - С. 515; Часть 2.- С.41.

. Милюков П.П. Очерки но истории русской культуры. Часть 3.. - М., 1896. - С. 120, 131.

. Ковалевский М.М. Теория заимствования Тарда. - М.,1903. - С. 12-13.

. Освобождение. - 1902. - №1.

. Основной государственный закон Российской империи. Проект русской конституции, выработанный группой членов «Союза Освобождения». - Paris. 1905. - С.53-54.

. Там же. - С. 9-11.

. Шелохаев В. Идеология и политическая организация российского либерализма. - М., 1991; Его же. Русский либерализм как историческая и историософская проблема// Исторические судьбы и перспективы. - М.: РОССПЭН, 1999 - С. 43.

. «Освобождение». - 1905. Февр. - №66; 1905. Март. - № 67.

. «Освобождение». - 1904. Март. - №19 (43).

. «Освобождение». - 1902. - № 4.

. Струве П. Как найти себя? // «Освобождение». 31 мая 1905. - №71.

. См., напр.: Кирьянов Ю.И. Правые партии России. 1911-1917. -М., 2001. - С. 14-25.

51. Пайпс Р. Русский консерватизм во второй половине XIX в. Доклад на XIII Международном конгрессе исторических наук. - М., 1970.

52. См.подробнее: Милевский О.А. Тихомиров: две стороны одной жизни. - Барнаул, 2004.

53. Более подробно о Русском собрании см.: Рылов В.Ю. Деятельность правонсервативной организации «Русское собрание» (1900-1917)// Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее. - Воронеж, 2005., - Т.1.

54.См.: Спиридович А.И. Записки жандарма. - М., 1991 - С.96-106.

.Степанов С.А. Черная сотня. - М., 2005.

.Правые партии. Документы и материалы. 1905-1917 гг. в 2-х томах. - М., 1998 - Т.1.

.Степанов С.А. Указ.соч. - С. 125.

.Марков Н.Е. Войны темных сил. - М., 1993 - С.118.

.См.напр.: Стрелков С.Т. Черная сотня в Центральном Черноземье. - Курс., 2003.

.Кирьянов Ю.И. Правые партии в России. 1911-1917. - М., 2001.

.Правые партии. Документы и материалы. - Т.1.

.Программа Союза Русского народа// Программы политических партий и организаций России конца XIX-ХХ вв. - Ростов-на-Дону, 1992 - С. 105-108, 109.

.Тихомиров Л.А. Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос. - М., 2003. - С. 450-457.

.Программа Русской монархической партии. - С. 111.

.Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - М., 1998 - С. 392.

.Программа Союза русского народа. - С. 107.

.«Перед нами неизбежное государственное банкротство». Записка С.Ф. Шарапова о финансовом в России // Источник. - 1995 - № 5 - С.4-13.

.См.подробнее: Попов Э.А. Разработка теоретической доктрины русского монархизма в конце XIX - начале ХХ вв. Дисс.канд.историч.наук. - Ростов-на-Дону, 2000 - С. 123-126.

.Программа Русской монархической партии// Программы политических партий и организаций России конца XIX-XX века. - Ростов-на-Дону, 1992 - С. 111-112.

.Марков Н.Е. Указ.соч. - С. 16.

.См.напр.: Кирьянов Ю.И. Указ.соч. - С.394-396; Богоявленский Д.Д. Николай Евгеньевич Марков и Совет министров: «Союз русского народа» и самодержавная власть// Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее. - Воронеж.2005.

.См.: Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту. - М. 2003.