Интерпретация собственного имени в русских сказках

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Имена собственные уже давно привлекают внимание ученых. История их происхождения, значение и смысл, связь с жизнью общества, с мировоззрением и верованиями людей, с окружающей нас природой, а также метаморфозы, происходившие с ними на протяжении разных эпох, изучались и изучаются представителями самых разных научных дисциплин – история, география, этнография, краеведение, психология, литературоведение.

И все же, имена собственные становятся объектом пристального внимания, в первую очередь, лингвистов. Это обусловлено тем, что любое наименование, любое имя собственное (независимо от того, к какому объекту живой или неживой природы оно относится: к человеку, животному, улице, городу, озеру, книге или даже космическому кораблю) – это слово, и поэтому оно входит в языковую систему, формируется по законам языка, согласно определенным законам, живет и используется в речи, претерпевает различные изменения.

В настоящее время считается, что в науке в целом, в том числе в литературоведении и лингвистике, окончательно утвердилась «антропоцентрическая парадигма научного знания» [1, с. 105]. Поэтому данная исследовательская работа на сегодняшний день актуальна и имеет перспективы дальнейшего развития проблематики.

Основными средствами для пополнения списка личных имен во все времена были Библия, литература, мифология, реальная жизнь.

Впервые П. Флоренский сказал о слове как о разновидности энергии: «Слово синергетично. Слово больше себя самого. И притом, больше – двояко: будучи самим собою, оно вместе с тем есть и субъект познания, и объект познания» [2, с. 167]. Действительно, слово – это и молитва (…совершая крестное знамение, произнеси…), и имя (дается при крещении; у язычников было два имени), и Бог (Сначала было слово…), и оружие (убить словом). Этот вид энергии ассоциируется с определенным источником, Флоренский связывает этот источник с именем человека, которое, в свою очередь, отражает культурную среду.

Имя у всех народов и религий всегда считалось священным, любое имя имеет свою этимологию, свое уникальное значение.

Точно так же и в литературе, имя – это особый приём, с помощью которого писатель рассказывает читателю о своем герое.

В русской литературе существует особая линия развития имени собственного в тексте произведения, отличная от традиции зарубежной литературы. Так, ученые: Чернец Л. В., Хализев В. Е. и Тюпа В. И. выделяют традицию персонажных заглавий в русской литературе. По их мнению, значительная часть заглавий русской и мировой литературы – это антропонимы, которые могут сообщить о национальности, родовой принадлежности и социальном статусе главного героя («Тарас Бульба» Гоголя Н. В., «Генрих фон Офтендингер» Новалиса). Для читателя имя собственное часто оказывается насыщенным дополнительными смыслами, это помогает восприятию произведения и прочтению его идейной сути.

Одной из особенностей фольклорной сказки является то, что она представляет собой не отдельно взятое произведение, а составную часть комплекса фольклорных произведений. В пределах данного комплекса произведений персонажи нередко переходят из одной сказки в другую. В результате образуется единообразная лексическая область русских фольклорных сказок, в которую входят и сказочные имена собственные.

Имена собственные русских сказок имеют свою специфику. Существуют нерешенные проблемы передачи устойчивых эпитетов в рифмованных именованиях типа Лягушка-квакушка, Волк – серый бок и имён собственных с отчествами таких, как Лиса Патрикеевна, Котофей Иваныч и т. д. Поэтому существует необходимость в определении оптимальных методов передачи фольклорно-сказочных имён собственных, их максимально возможной унификации и систематизации.

На сегодняшний день проблема использования имени собственного в текстах произведения в качестве художественного приема надо рассматривать не только с позиции литературоведения и этимологии, но и с позиции ономастики. Актуальность темы сейчас более чем высокая, потому что идеи антропоцентризма современной наукой рассматриваются как основополагающие. Данная проблема еще недостаточно исследована. В ряде исследований ставился и рассматривался вопрос о передаче имён собственных в целом и в художественной литературе. Также существует работа Венгреновской М. А., посвященная передаче русских и украинских сказочных ИС на французский язык.

Объектом дипломной работы являются русские сказки.

Предметом дипломной работы является имя собственное в русских сказках.

Целью данной работы является выявление особенностей интерпретации имени собственного как художественного приема в русских сказках.

Исходя из поставленной цели, необходимо решить следующие задачи:

1) систематизировать научные исследования в области имен собственных в русских сказках;

2) выявить характерные особенности употребления имени собственного в русских сказках;

3) выявить специфики номинативно-семантического и формально-структурного аспектов и категоризация русских сказочных ИС.

Научная новизна исследования: в настоящей дипломной работе выявлены номинативно-семантические и формально-структурного особенности имён собственных в русских фольклорных сказках; впервые выделена в качестве объекта лингвистического исследования и описана особая номинативная категория лексических единиц, имеющая промежуточный статус между именем собственным и именем нарицательным и специфичные для жанра фольклорной сказки, – функциональные эквиваленты имён собственных; впервые проведено сопоставление номинативно-семантических и формально-структурных особенностей русских фольклорно-сказочных имён собственных; впервые проведен анализ и оптимизация методов передачи фольклорно-сказочных имён собственных в русской традиции.

Теоретическая значимость дипломной работы заключается в выявлении особенностей и видов языковой номинации в специфическом контексте фольклорной сказки, а также в выявлении общих и уникальных особенностей языковой номинации в русской фольклорной сказке. Таким образом, работа вносит вклад в теорию номинации, общую и сопоставительную ономастику, сопоставительные исследования фольклора.

Практическая значимость дипломной работы заключается в том, что её выводы и рекомендации могут быть использованы в практической деятельности при подготовке к практическим занятиям, а также при написании курсовых, дипломных работ и рефератов по теме исследования.

1 НОМИНАТИВНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ И ФОРМАЛЬНО-СТРУКТУРНЫЕ СВОЙСТВА ИМЁН СОБСТВЕННЫХ ФОЛЬКЛОРНО-СКАЗОЧНОГО ОНОМАСТИКОНА

1.1 Общая классификация собственных имен общего и сказочного ономастикона

Порядок частей словосочетания «имя собственное» вариативен: допустимо использование как выше указанного варианта, так и варианта «собственное имя». «Словарь русской ономастической терминологии» даёт два синонима к понятию имя собственное (ИС) – оним и онома. В этом же словаре дана следующая трактовка понятия: «Собственное имя – это слово или словосочетание, которое служит для выделения именуемого им объекта среди других объектов: его индивидуализации или его идентификации» [3, с. 122]. «Лингвистический энциклопедический словарь» дает этому термину следующее определение: «Имя собственное – это имя существительное, обозначающее слово или словосочетание, предназначенное для именования конкретного, вполне определённого предмета или явления, выделяющее этот предмет или явление из ряда однотипных предметов или явлений» [4, с. 218]. Имя собственное в лексической системе языка противопоставляется имени нарицательному, поскольку имена нарицательные даются классам объектов и таким образом обобщают объекты внутри данного класса, а имена собственные, как следует из обоих представленных выше определений, даются индивидуальным объектам, выделяют эти объекты из класса. Изучением ИС занимает ономастика.

Онома́стика (от др.-греч. – νομαστική, ономастикэ́ – искусство давать имена) – термин, который имеет два определения. В широком смысле это комплексная наука об именах собственных, в узком смысле этим термином обозначают сами имена собственные. «Наука об ИС должна не только заниматься поисками ответа на вопрос, как какой-либо объект получает уникальное наименование, сферой ее интереса также должны быть вопросы, что именно называется, при каких условиях, почему и зачем имел место быть акт наречения, и с какой целью используется данное ИС» [5, с. 15]. Ономастика является вспомогательной дисциплиной для ряда наук, например, для географии, но, прежде всего, она представляет интерес для филологов, ведь ИС – это языковая группа, развивающаяся в соответствии с закономерностями языка и исследуемая с помощью лингвистических средств. Среди них можно упомянуть установление языковой принадлежности имен, определение фонетических и морфологических закономерностей, определение типов номинации и смысловой анализ.

Под семантикой имени обычно понимается информация о классе называемых знаком вещей с общими свойствами или классе внеязыковых ситуаций, инвариантных относительно некоторых свойств участников и связывающих их отношений [6, с. 56].

К числу наиболее дискуссионных проблем ономастических исследований и по сей день относится вопрос о наличии или отсутствии у ИС значения.

В научной литературе значение определяется как отношение слова-знака к предмету (денотат), к понятию (сигнификат), к условиям речевого акта и его участникам (прагматическое значение), как отношение знака к сфере или ситуа ции его употребления («стилистическое значение»), как отношения языкового знака к другим («структурное значение» или значимость) и т. д. (А. Ф. Лосев, Л.М. Васильев, И.А. Стернин) [7, с. 20].

Наиболее взвешенной представляется точка зрения Ермоловича Д. И., считающего, что к значению слова относится тот минимум наиболее общих и в то же время наиболее характерных отличительных признаков, которые необходимы для выделения и распознания предмета [8, с. 67].

Что касается наличия значения у ИС, согласно точке зрения одних исследователей (Дж. Ст. Милля, А. Гардинера, О. Функе, А. А. Реформацкого, А. А. Уфимцевой и др.), ИС не имеют лексического значения, в то время как другие исследователи наделяют ИС более богатым, по сравнению с именами нарицательными (далее ИН), значением (X. Джозеф, О. Есперсен, X. Серенсен, Г. Фре-ге, Б. Рассел и др.). Некоторыми учеными предлагается также и компромиссное решение данной проблемы – признание наличия у ИС речевого значения (Л. Вайсгербер, В. И. Болотов, М. В. Никитин, Б. И. Косовский, Е. Б. Шерешевская, А. В. Суперанская, Р. З.Мурясов, Дж. Серл, У. Лангендонк, Д. И. Руденко и др.). Данной концепции противостоит мнение, согласно которому антропонимы обладают полноправным, хотя и специфическим языковым статусом (С. Д. Кац-нельсон, В. А. Никонов, В. Н. Комлев, Н. Ф. Иртеньева, Л. П.Ступин, Л. А. Булаховский, Ю. А. Карпенко, Л. Г. Шеремет, Д. И. Ермолович, Н. С. Деренкова, Р. Я. Шапиро и др.).

Отсутствие единой концепции ИС во многом объясняется различием исходных положений и методов их авторов, а также тем, что поиски велись порой в диаметрально противоположном направлении [9, с. 366]. Ассемантические концепции ИС восходят к теории имен английского философа и логика Дж. Милля. Он разделяет значение (коннотацию) и обозначение (денотацию) и утверждает, что коннотативные имена (нарицательные) обладают понятийным содержанием (значением) и при этом обозначают (денотатируют) предметы действительности, в то время как неконнотативные имена (собственные), являющиеся исключительно денотативными единицами, называют объекты без приписывания им каких-либо качеств.

Впоследствии идеи Дж. Ст. Милля нашли отражение в теории жестких десигнаторов и каузальной теории референции С. Крипке, который относит ИС к жестким десигнаторам, на том основании, что они используются для обозначения референта во всех возможных ситуациях и мирах. Такая позиция связана с тем, что Крипке полагает, что механизм референции осуществляется без какой-либо опоры на знание существенных свойств референтов, а исключительно вследствие установления и сохранения «причинной цепи» от первоначального именования, крещения референта, ко всем последующим употреблениям ИС [10, с. 351].

Аналогичную позицию занимает О. Функе, согласно которому ИС представляют собой особые метки, позволяющие мысленно отличать индивидуумов друг от друга. Подчеркивая различительную функцию ИС, О. Функе отмечает, что имена-этикетки «прикрепляются» к референтам сознательно, однако механизм установления связи между именем и референтом им не освещается [11, с. 18].

На различительную функцию ИС указывает также А. Гардинер: «Собственное имя – это слово или группа слов, специфическим значением которых признается отождествление и которые выполняют или имеют тенденцию выполнять это назначение посредством различительного звука, независимо от какого-либо значения, присущего этому звуку с самого начала или приобретаемого им в результате ассоциации с объектом или объектами, отождествленными посредством этого звука» [12, p. 73].

Также Гардинер отмечает, что приложимость одного и того же ИС к разным индивидам совершенно не вызвана их способностью обозначать какие либо общие, совместные признаки, как это бывает у имен нарицательных [12, p. 22].

Как видно из изложенных выше концепций ИС, те авторы, которые отрицают наличие у ИС лексического значения, объясняют это его якобы неспособностью выражать понятие: «Общее свойство всех собственных имен состоит в том, что они никаких понятий не выражают» [13, с. 39]. Аналогичное мнение высказывает А. А. Уфимцева, называя ИС «лексически неполноценными, ущербными» в плане знакового значения и ограничивая их одной функцией – функцией обозначения, без указания на качественную характеристику референта. Основной дефект ИС она видит в неспособности выражать обобщенные понятия [14, с. 42]. Однако этому мнению противоречит тот факт, что отонимическая лексика имеет значение обобщения (например, гамлеты, донкихоты, донжуаны и т. д.) [15, с. 20].

Согласно другому подходу, ИС обладает более богатым значением, чем ИН. В основе данного подхода лежат исследования Б.Рассела, в частности, его дескрипционная концепция ИС. Данная концепция основана на философской гипотезе о существовании двух различных типов знания – знания по знакомству и знания по описанию. Знанию по знакомству соответствуют «логически собственные» имена, а знанию по описанию – обычные ИС. По мнению Рассела, «логически собственные» имена просто отсылают к непосредственным знакомым объектам, тогда как обычные ИС являются скрытыми определенными дескрипциями. При этом дескрипции сами по себе не имеют смысла и не могут обеспечить успешную референцию. Поэтому «кажущиеся ИС, т. е. свернутые определенные дескрипции, отсылают именно к тому объекту, который удовлетворяет дескрипции» [16, с. 48-53]. Мысль Рассела была подхвачена Г. Фреге, который утверждал, что разные носители языка обычно употребляют ИС в разных смыслах, хотя и с той же самой референцией, вследствие несовпадения их идиолектов [17, с. 181-210].

Положения, высказанные Г. Фреге, Б. Расселом, легли в основу лингвистической концепции «большего значения» ИС. Так по концепции датского лингвиста О. Есперсена, большим количеством признаков обладают ИС, а не ИН. Он считает, что «имена собственные «коннотируют» наибольшее количество признаков» [18, с. 71]. При этом он имеет в виду контекстуальное значение ИС, т.е. рассматривает значение на уровне речи, тогда как Милль писал о значении имени в языке. «Милль и его последователи слишком много внимания уделяли тому, что можно назвать словарным значением имени, и очень мало занимались его контекстуальным значением в той конкретной ситуации, в какой оно произносится или пишется» [18, с. 71].

При анализе взглядов лингвистов в рамках двух противопоставленных концепций – «асемантичности» и «большего значения» ИС – обнаруживается недостаток, который заключается в вольном или невольном отрицании обобщающей способности ИС, что равносильно утверждению несловесного их характера, т. к. общеизвестно, что каждое слово обладает способностью обобщать.

Многие исследователи справедливо отмечают, что ИС, прежде всего, являются словами, и, следовательно, они называют и обобщают. Так, например, Кацнельсон С. Д. считает, что «все слова как единицы языковой системы выражают нечто общее. Даже собственные имена содержат в себе элемент обобщения» [19, с. 9].

Суперанская А. В. считает, что ИС в художественных текстах обладают двумя специфическими чертами: «во-первых, денотаты их конструируются на основе опыта художника, писателя, музыканта, но не обязательно существуют в действительности; во-вторых, они создаются по моделям имен реальных или нереальных предметов с учетом принадлежности их в определенному семантическому полю» [9, с. 148]. Другой известный ономаст, Ю.А. Карпенко, выделяет в специфике ИС в художественной литературе пять аспектов [20, с. 34]:

1) вторичность литературной ономастики: она опирается на общенародную ономастику, абстрагироваться от которой писатель не в состоянии. Именно поэтому литературная ономастика является «субъективным отражением объективного». Хотя писатель и видоизменяет ономастические модели, он не нарушает принципа узнаваемости;

2) различная причинная обусловленность появления литературной ономастики и реальной ономастики: жанр и стиль текста, а также замысел и предпочтения автора являются определяющими факторами для литературной ономастики, а для реальной таковыми будут социальные и исторические закономерности);

3) различие функций ИС в повседневной (гл. функция – дифференцирующая) и в художественной речи (гл. функция – стилистическая);

4) литературная ономастика – это факт речи: ИС переходит в язык лишь тогда, когда оно становится именем-символом/прецедентным именем. В этом случае информативность ИС гипертрофируется, и оно приближается к апеллятивам;

5) наличие литературно-художественном произведении заглавия – совершенно особенного типа ИС: заглавие в классификации ИС являются хрематонимами – названиями отдельных предметов, при этом они материально однородны с обозначенными объектами. Заглавия наиболее наглядно сочетают в себе информационную насыщенность и оценочность.

Предназначение ИС в тексте состоит в том, что они являются важным конструктивным и связующим элементом семантического пространства и внешней организации текста. Ономастическое пространство романа, повести или рассказа создается писателем не случайно, оно несет в себе авторский замысел и помогает раскрыть его. Текстообразующая роль ИС формируется на основе их функциональных, социокультурных и систематических особенностей. Немаловажную роль для раскрытия авторского замысла посредством ИС играет и их мотивировка. «Ономастический анализ текста через декодирование семантического содержания онимов приводит к пониманию системы образов, авторского замысла, художественного текста в целом» [21, с. 2].

Таким образом, имена собственные, наделенные богатством и разнообразием коннотаций и ассоциативных связей, являются неотъемлемыми элементами художественного произведения, актуализируя большой объем экстралингвистической информации. «Говоря о художественной семантике ИС, хочется отметить, что каждая единица художественного произведения вносит свою долю в построение образно-семантического строя произведения», – пишет Бакастова Т. В. [22]. В процессе получения новых коннотаций внутри произведения ИС претерпевают «семантическое приращение», формируют свою собственную семантическую структуру, в результате чего возникает художественно-лексическое (индивидуально-художественное) значение слова, существенно отличающееся от его общеязыкового значения. Особенно характерно это для так называемых имен-символов, превратившихся в явления общенациональной или мировой культуры в результате частого употребления в «культурных» текстах. Происходит это потому, что ИС вступает в связи с окружающим контекстом и обрастает в нем новыми связями. Контекстные коннотации способны трансформировать восприятие ИС читателем. Накопление разного рода коннотаций и семантических компонентов, идущих от ассоциаций в тексте и за текстом, Фонякова О. И. называет «суггестивностью» [23, с. 32], а Калинкин В. М. использует для развития ИС на протяжении действия художественного произведения термин «поэтонимогенез»: поэтонимы художественного произведения, даже коннотативные, кроме узуальных коннотем, всегда обладают коннотативной сферой, связанной тестом произведения. Она является неотъемлемой частью семантики литературного онима [24, с. 181]. Процесс накопления информации поэтонимом идет непрерывно, параллельно с развитием сюжета. Имя «впитывает» в себя всю информацию, связанную с ним. Таким образом, ИС полностью реализует весь свой объём значения, приобретаемого в художественном произведении, только на основе целого текста, причем неважно, идет ли речь о реальных онимах, онимах, составляющих культурный фонд отдельной нации (к этой категории относятся имена персонажей известных книг, мифонимы, имена деятелей культуры и названия произведений искусства), или о выдуманных писателем именах-фиктонимах. «На протяжении действия художественного произведения некоторые имена проходят путь от первого упоминания объекта номинации до аккумуляции всей информации о нем – идет естественное приращение, увеличение количества информации, содержащейся в имени» [24, с. 182].

Фридхельм Дебус выделяет следующие типы имён собственных в литературном тексте [25, с. 57]:

1) Говорящие имена – это те имена, лексическое и (возможно) этимологическое значение которых имеет характеризующее значение. Такими именами чаще всего являются прозвища, так как в их основе лежит характерный признак обозначаемого объекта. В литературе они использовались еще в античный период, затем их использование пережило новый расцвет в эпоху классицизма, но тем не менее они часто встречаются и в произведениях эпохи реализма. Их семантическая ясность не всегда лежит на поверхности, но при более подробном литературоведческом анализе ее достаточно легко обнаружить. Подтипом этих имен являются имена-символы.

2) Классифицирующие имена – это те имена, которые определяют принадлежность именуемого объекта к определенной группе по религиозному, национальному, социальному или другим релевантным для данного произведения признакам. Данный тип имен начал чаще появляться в текстах с 17 века. Отличие одного имени от группы других по какому-либо признаку может иметь большое значение (ср. имена Печорин, Вера, Бэла и Максим Максимыч из «Героя нашего времени»). К данной группе относятся также имена с социально маркированными суффиксами (например, -ке, характерный для славянских или нижненемецких имен).

3) Имена с символическим звучанием – это те имена, благозвучие/неблагозвучие которых имеет значение для художественного наполнения произведения. В данном случае очень большую роль играет субъективное восприятие.

4) «Реальные» имена – это те имена, которые обозначают реально существующие объекты и реальных личностей, исторических или современных, или имена литературных героев, которые автор «инкорпорирует» в свое произведение. Благодаря формальной идентичности достигается ощущение реальности фиктивного мира. Иногда такие имена могут быть незначительно изменены с целью получения эффекта «отчуждения» или языковой игры.

Как единица, играющая огромную роль в семантическом пространстве художественного текста, ИС были подробно проанализированы в функциональном аспекте. Исследователям удалось обнаружить регулярные проявления некоторых функциональных свойств ИС. Дело в том, что, обладая различиями в плане специфики использования в художественных и не художественных текстах, ИС выполняют в литературных произведениях несколько иные функции, нежели в других сферах употребления. Маслова И. Б. делает выводы о том, что топонимы и хрононимы обычно служат для формирования локально-темпорального единства в пространстве произведения: «В этом случае они передают канву описываемых событий, формируют фон повествования». ИС других разрядов чаще всего употребляются автором факультативно, с целью художественной детализации повествования, достижения максимальной убедительности и достоверности [26, с. 3].

Попытку охарактеризовать функции ИС в художественной литературе сделал также Бондалетов В. Д. Он выделил номинативную, идеологическую, характеризующую, эстетическую и символическую функции [27, с. 63].

Калинкин В. М. определяет функцию поэтонима как специфическую деятельность онима в создании образности художественной речи, и эта деятельность напрямую связана с грамматическими формами, с семантическими свойствами контекста и с информационным и эстетическим содержанием художественного высказывания [28, с. 279]. Данный лингвист придерживается мнения, что ИС в художественном произведении выполняют, прежде всего, характеризующую функцию, а также поэтическую функцию. Первая заключается в предоставлении довольного значительного пласта информации, «определяющей пространственно-временные координаты», а также национальные и идеологические характеристики. Вторая выделяемая им функция ИС будет рассмотрена чуть позже.

Среди попыток обобщить функции ИС нужно отметить работу А. Вилкона. Он выделял пять основных функций поэтонимов [28, с. 82]:

1) локализующую (пространственно- и темпорально-локализующая информация);

2) социологическую (указание на общественную принадлежность; характеризация следы обитания; отражение происхождения и национальности);

3) аллюзивную (более или менее зашифрованные намеки на людей, места, события);

4) содержательную (характеристика персонажа или места с помощью прямого или метафорического называния);

5) экспрессивную (экспрессивные и эмоциональные возможности ИС).

Одна из самых универсальных классификаций – это классификация Д. Лампинга. Она была составлена с учетом трех аспектов повествования: «технического», эстетического и тематического [29, с. 11]. В его работе каждой из семи выделяемых им функций посвящена отдельная глава.

Вот эти функции:

1) Идентификация. Данная функция не случайно стоит в списке на первом месте, так как она связана с самой главной функцией ИС вообще – с выделением объекта их класса ему подобных.

2) Создание иллюзии. ИС в тексте также служат для того, чтобы создать и поддержать иллюзию реальности происходящего. Это функция наиболее ярко реализуется при добавлении в повествование реально существующих ИС, например, исторических или географических. Таким образом, читатель моментально связывает в сознании мир реальный и мир вымышленный и начинает верить в существование последнего.

3) Характеризация. Эта функция ИС является одной из самых масштабных. Она базируется на экспрессивности имен, передаваемой ими эмоциональной оценке: Магазаник Э. Б. указывает, что «ИС образуют в языке определенные классы, разряды, обладающие разной экспрессией и относящиеся к различным сферам социального бытования. Вот этими-то «значениями», отражающими принадлежность данного имени к той или иной стилистической группе, чаще всего и пользуется художник» [30, с. 21]. Далее у него же можно найти: «С точки зрения характеристической функции ИС, используемые в литературе, можно разделить на имена прямой характеристики и косвенной». О прямой характеристике можно говорить в случае говорящих имен и имен с явным подтекстом, о косвенной – в случае переклички ИС с именем, фигурирующим в другом произведении. На эту функцию также «работают» другие аспекты значения, например, символические и ассоциативные связи, региональный и временной колорит, религиозные и социологические критерии и пр.

4) Выделение и группировка. Данная функция ИС служит для привлечения читательского внимания к определенному персонажу или группе персонажей. При помощи ИС действительно происходит «констеллирование» персонажей, в т. ч. пар, друзей, противников, связанных разными признаками групп. Также имя главного героя может противопоставляться именам всех остальных персонажей.

5) Перспективизация. Присвоение в художественном тексте какому-либо человеку/объекту определенного имени представляет собой выражение определенной позиции говорящего рассказчика. Данный тезис Д. Лампинга является прямой ссылкой на труд Успенского Б. А. [31, с. 33]. Последний утверждает, что «автор может использовать позиции тех или иных действующих лиц (того же произведения), которые находятся в различных отношениях к называемому лицу. Очень часто в художественной литературе одно и то же лицо называется различными именами (или вообще именуется различным образом), причем нередко эти различные наименования сталкиваются в одной фразе или же непосредственно близко в тексте.... Если мы знаем при этом, как называют другие персонажи данное лицо (а это нетрудно установить путем анализа соответствующих диалогов в произведении, а также исходя из общих соображений), то становится возможным формально определить, чья точка зрения используется автором в тот или иной момент повествования».

6) Эстетическая и мифологическая функции. К эстетической функции Лампинг склонен относить любую бросающуюся в глаза особенность имени и любую его нестандартность, ведущие, например, к комизму. Мифологическая же функция относится к тематическому аспекту ИС. Она связана с представлением о единстве имени и объекта, а также с функционированием ИС в качестве знаков и символов культуры [32, с. 89]. Его особенности обусловлены мифологическими представлениями о природе имени, отождествлением связи между именем и его носителем, верой в способность «замещения» человеком имени и т. п. Для языка культуры характерна символизация и семантизация имени.

Следующая функция не была предложена Васильевой Н. В. в своей монографии [33, с. 146].

7) Деконструктивная функция. Реализация этой функции наблюдается в том случае, когда культурно значимые имена подвергаются деконструкции в целях создания языковой игры или с помощью, например, редупликации слога или эпентезы (возникновение дополнительного, неэтимологического звука (согласного или гласного). Примером такого изменения может быть фамилия Додостоевский из повести В. Нарбиковой. В целом такой приём характерен для постмодернистских текстов.

В художественном тексте при попытке анализа функций каждого отдельного ИС в глаза бросается его полифункциональность. На основные (выделенные Суперанской А. В. и указанные выше) языковые функции ИС наслаиваются многие другие, делая оним своеобразной «платформой» для создания выразительных образов.

Различная причинная обусловленность появления литературной ономастики и реальной ономастики: жанр и стиль текста, а также замысел и предпочтения автора являются определяющими факторами для литературной

Все собственные имена, существующие в данное время у данного народа, составляют его ономастическое пространство. «Ономастикон – это не механически составленный список единичных понятий, это системно структурированное в соответствии с категориями единое целое» [33, с. 17].

Ономастическое пространство – это временной континуум, существующий в сознании людей разных культур и в разные эпохи заполненный по-разному. Помимо реально существующих/существовавших объектов в ономастическое пространство могут входить имена гипотетических объектов и субъектов. Многогранность ономастики позволяет классифицировать её, опираясь на различные параметры, например, на предметную соотнесённость ИС. Данный параметр представляется самым значительным, так как в соответствии с ним получают свое название отдельные области, на которые подразделяется ономастическое пространство. Существует несколько классификаций имен собственных по данному признаку, например, классификация Адольфа Баха [34, с. 256], ставшая основой для классификации Суперанской А. В. [9, с. 156]. Она разделяет ИС на следующие категории:

- антропонимы – обозначения людей (в т. ч. индивидуальные и групповые);

- зоонимы – обозначения животных;

- фитонимы – обозначения растений;

- топонимы – обозначения географических объектов (в т. ч. оронимы, гидронимы, урбанонимы и т. д.);

- собственные имена природных явлений (ветров, сезонов, стихийных бедствий и т. п.);

- космонимы – названия небесных объектов;

- хронимы – названия временных отрезков или точек;

- собственные имена праздников;

- собственные имена кампаний или мероприятий;

- названия учреждений и организаций;

- собственные имена транспортных средств;

- названия произведений (в т. ч. музыкальных, литературных, живописных и т. д.);

- названия СМИ (газет, журналов, радиопередач);

- хрематонимы – обозначения уникальных предметов;

- мифонимы – названия объектов, созданных фантазией людей;

- фиктонимы – имена героев, названия мест действия и т. п. в художественных произведениях;

- наименования гипотетических объектов, или гипотетионимы.

Представленный список достаточно обширен. Все ономастическое пространство может быть разделено на реальные имена собственные (к ним относятся почти все категории, указанные выше), выдуманные (мифонимы) и гипотетически существующие ИС. Реальные ИС, представленные в данной классификации, затрагивают почти все области жизни человека. Фактически можно утверждать, что мифонимы и фиктонимы на самом деле представляют собой группы ИС, которые точно так же можно поделить на составляющие их единицы (те же самые антропонимы, топонимы и т. д., например, Печорин – это фиктоним и в то же время антропоним, Schlaraffenland – мифоним и в то же время топоним).

Следующий параметр классификации ИС – это естественность их возникновения. Объекты могут получать названия как стихийно, так и сознательно. О сознательном именовании речь, прежде всего, идёт при переименованиях, которые могут быть связаны с религиозными или политическими мотивами (например, переименование города Хемница в Карл-Маркс-Штадт: первое название, естественное, было дано по названию реки, на которой лежит город, а второе было предложено правительством ГДР в 1953 году в честь Карла Маркса). Многие из искусственных имен выполняют мемориальную функцию, а также больше связаны с официальной сферой употребления (так, полные имена монархов зачастую состоят из десяти и более частей и используются только во время торжественных мероприятий).

ИС также могут быть разделены по линии «микро-макро», что особенно актуально для топонимов. Микротопонимы обычно локальны и известны небольшому количеству людей, негеографичны (сам топоним не отражает географической сущности объекта) и могут быть представлены в виде точки, а макротопонимы – названия местностей, известных почти всем людям за редким исключением, – обязательно связаны с крупными географическими объектами и занимают на карте довольно обширные области. Что же касается разделения антропонимов по линии «микро-макро», то под микроантропонимами следует понимать имена отдельных людей, неизвестные большинству, клички и т. п., а под макроантропонимами – имена известных людей, а также названия династий или известных семейств, например, Рокфеллеры.

Ещё один критерий, по которому можно классифицировать ИС – это хронология. Как уже упоминалось выше, имена собственные способны изменяться со временем, более того, в течение длительного промежутка может частично измениться даже ономастическая система определенного языка, например, может претерпеть изменения выбор средств образования ИС. Изучение данного аспекта ИС тесно связано со сравнительным и историческим языкознанием, о чем можно судить по цитате из работы Станислава Роспонда, лингвиста, занимавшегося хронологией антропонимов: «Для определения хронологической стратификации отдельных структурных схем важно установить типичные, общеславянские или даже унаследованные от праиндоевропейской эпохи именные базы первого и второго членов (имени собственного)» [35, с. 5].

Ермолович Д. И. разграничивает значение ИС (ФЭИС) и их мотивацию. На основе мотивации могут формироваться некоторые признаки значения, однако она остается в сфере номинативного аспекта ИС.

ИС могут обладать разной степенью мотивированности. В зависимости от степени мотивированности сказочные ИС можно разделить на немотивированные ИС (ИС с нулевой мотивацией), т. е. не обнаруживающие очевидной связи с каким-либо мотиватором: Левон Иваныч, Васька, Димеша, Ремеша, Жучка, и мотивированные ИС.

Под мотиваторами мы понимаем семантически значимые единицы языка, на основе которых образованы ИС.

В качестве немотивированных ИС мы рассматриваем личные имена, имеющие этимологически мотивировку, которая не является очевидной для современного носителя языка. Было зафиксировано 42 подобные единицы: Павел, Пров, Обросим, Глеб, Елизар, Ненила, (Иван) Микитов, Михайло По-тапыч (-ович), Лизавета Ивановна (лиса), Михайло Иваныч (-ович) (медведь), Петя (петух), Терентий (тетерев) и т. д.

Кроме этого, в данную группу мы включили онимизированные ИН, принадлежащие к диалектной или устаревшей лексике, не понятной современному читателю, например, Лутоня (вероятно, образованное от слова лутоха, лутошка – «липка, с которой снята кора, содрано лыко»).

Другим примером ИС, мотивация которого не очевидна, может служить именование Кащей (Кощей). Даль В. И. комментирует его происхождение следующим образом: «вероятно от слова каститъ, но переделано в кощей, от кости, означая изможденного непомерной худобою человека, особенно старика, скрягу, скупца и ростовщика, корпящего над своею казною.

Фасмер М. также указывает на возможное происхождение слова кощей от кость. Однако отмечает, что сближение скостить (бранить) маловероятно.

Также интересна мотивация имени Финист. Многие словари указывают на возможное происхождение имени Финист от имени Феникс. «Имя Финист представляет собой искаженное греч. феникс (др.-рус. «финике»)». Однако в настоящее время утрачена ассоциативная связь имен Финист и Феникс, и современный русскоязычный читатель воспринимает имя Финист как просто необычное личное имя, не содержащее указания на принадлежность референта к птицам.

Также к немотивированным мы относим зооним Жучка в силу того, что связь с ИН жучок у этого зоонима маловероятна.

К мотивированным ИС в сказках относятся прозвища. Среди них, однако, встречаются немногочисленные ИС, мотивация которых не формирует значение: Фролка-сидень, Крупеничка. В тексте никак не подтверждается связь указанных имен с мотиваторами сидеть и крупа.

Под неактуальной мотивацией мы понимаем мотивацию, не отражающую значение данного именования. Под актуальной мотивацией мы понимаем, соответственно, мотивацию, в которой находит отражение какой-либо из компонентов значения именования.

В первую группу входят такие именования, как Чучилка, Паучилка, Подмети-шесток, Подай-челнок и некоторые прозвищные имена типа Всеслав, а также указанные выше именования Фролка-сидень, Крупеничка. К группе ИС с актуальной мотивацией относятся все эквицентрические прозвища, за исключением отмеченных выше, и эндоцентрические прозвища, зафиксированные в сказках. Например: Никанор-богатыръ, Марфа-царевна, Анастасья Прекрасная, Буря-Богатырь Иван коровий сын, Илья Муромец, Алеша Попович, Никита Кожемяка, Ванька-вор, Матюша Пепельной, Шабарша, Жучок, Хромой, Кривой, Иван-дурак и Емеля-дурак и т. д.

Актуальной мотивацией обладают и псевдоантропонимы, в состав которых входит ИН, и антропоморфные именования: Лиса Патрикеевна, Котофей Иванович, Ёрш Ершович, Лисафья.

Среди ИС, обозначающих другие классы референтов, можно также выделить:

- немотивированные имена (зоонимы: Журка (собака), Васька (кот), {птица) Моголъ, (птица) Магай; топонимы: Вазуза, Волга, Зубцов, Питер, Хвалынск, Чернигов, Муром, Киев, Москва, Сибирь, Ростов, Крым-град, Русь, Грумант, море Кавстрийское, Сизма, Конома, Сла-венка, Кам-река, Шексна, Казань; именования фантастических существ: великан Венька);

- имена с неактуальной мотивацией (зоонимы: Арысь-поле, топонимы (река) Смородина, сват Наум, (остров) Буян, Трос-(река), (речка) Невестница, (село) Дальнее);

- имена с актуальной мотивацией (именования фантастических существ: Змей Горыныч, топонимы: море Хвалынское, Кубенское озеро, Ростовское озеро, геортонимы: день Гречишницы, Праздник Андрея Первозванного, Петров день, Ильин день, Иванов день (в качестве мотиваторов здесь выступают имена святых, в честь которых названы эти праздники)), зоонимы: Сивко-бурко, вещий воронко, Сивка-бурка, вещий каурка).

Все ФЭИС в фольклорных сказках относятся к именованиям с актуальной мотивацией. Интерес представляет анализ того, какие компоненты структуры значения отражаются в мотивации ФЭИС.

Так, признак денотата эксплицитно выражен в составе следующих единиц:

- ФЭ антропонимов: бабка голубая шапка.

В тексте сказки нет указания на то, что референт именования бабка голубая шапка носит подобный головной убор. Скорей всего, элемент голубая шапка употребляется для создания созвучия и рифмы с элементом бабка и не отражает характеристик референта. Таким образом, актуальным является только элемент бабка, в котором отражается признак денотата.

- ФЭ зоонимов: сорога-рыба, окунь-рыба, щука-рыба, налим-рыба, рыба Кит, карась-палач, лисичка-сестричка, Муха-горюха, плотичка сестричка, кошечка-судомоечка, ершишко-кропачишко.

Именования карась-палач, лисичка-сестричка, Муха-горюха, плотичка-сестричка, курочка-татарушка, кошечка-судомоечка также не содержат характеристик референтов. Так, карась-палач в сказке никого не казнил, лисичка-сестричка и плотичка-сестричка никому не приходятся сестрами, Муха-горюха (видимо, от слова горюн, горюниться) не горюет, кошечка-судомоечка не моет посуду. В данных именованиях актуальными являются элементы карась, лисичка, Муха, плотичка, курочка, кошечка, в которых отражается признак денотата.

- ФЭ топонимов: медное царство, серебряное царство, золотое царство, жемчужное царство, калиновый мост.

- ФЭ астронимов: Солнце, Месяц;

- именования персонифицированных природных явлений: Мороз, Огонь, Вихрь;

- именования фантастических существ: Змей;

- именования неодушевленных предметов: колобок.

В следующих единицах содержится не только эксплицитное указание на денотат, но и на те или иные характеристики референта:

- ФЭ антропонимов: мужичок с ноготок, борода с локоток, старичок – сам с перст, усы на десять верст, царица – золотые кудри и т. д.;

- ФЭ зоонимов: котишко-мурлышко, серый лобишко; кот-мурлыко; серый кот, бестолковый лоб , кот, серый лоб, серый волк, муха-шумиха, комар-пискун, собачка-пустолаечка, старый старичище, серый волчище, коза рухлена, половина бока луплена, еришшко-пагубнишко, рыба-сом с большим усом, из-за угла хмыстенъ (мышь), на воде балагта (лягушка), на поле свертень (заяц), на поле краса (лиса), гам-гам (собака), из-за кустов хап (волк), лесной гнет (медведь), мужик-серячок Михайло Иванович (медведь), косой, мурлышко, серый, Комар-пискун, Мышка-погрызуха, Лягушка-квакушка, Заюнок-кривоног – по горке скок, Лиса – при беседе краса, Волк-волчище – из-за угла хватыш, косолапый, Петушок-золотой гребешок, Серый волк, Волк – серый бок, Медведь-толстопят, конек-Горбунок, Жар-птица. В сказках было зафиксировано 37 таких единиц;

- именования персонифицированных природных явлений: Мороз красный нос;

- именования фантастических существ: Семиглавый змей.

По происхождению имена персонажей сказок можно разделить на канонические, неканонические, заимствованные и вымышленные, собственно сказочные.

Канонические имена наиболее распространены. Приведём мужские канонические имена, встречающиеся в сказках сборника А. Н. Афанасьева: Абросим, Агей, Адор от Иадор, Александр, Алексей, Алупа от Алипий, Амос и Анос (разновидность от Амос), Андрей (Андрюха), Антип, Антон, Арефий, Асон от Иасон, Афанасий (Афонька), Борис, Богдан, Вавила, Василий (Васька), Владимир, Влас, Гаврила, Георгий, Глеб, Григорий (Гришка, Грипко), Давид, Данило, Дементий (Демеша), Демид, Денис, Демьян, Дмитрий, Евстафий (Остап), Евсифей, Егор (Егорушка), Елизар (Еленя), Емельян (Емеля), Еремей (Ерема, Еремка), Ефим (Ефимьян), Ефрем (Охрим), Захар (Захарий, Захарко), Иван (Ванька, Ванюха, Ивашко, Ивашечка), Илья (Илюша, Илюшенька), Иуда, Карп, Клим (Климка), Козьма (Кузьма, Кузя, Кузенька), Константин, Корнило, Леон (Левон), Леонтий, Лука, Лукьян (Лутоня, Лутонюшка, Лутонька), Любим, Макар (Макарка, Макарий), Максим, Марк (Марко), Мартын (Мартынка, Мартышка), Николай (Никол, Николка, Микола, Миколка), Михаил (Михаиле, Миша, Мишенька), Назар, Наум, Нестер (Нестерка), Никанор, Никон, Никифор (Ничипор), Павел, Пантелей, Пафнутий, Пахом, Пимен, Петр (Петя, Петенька), Порфирий (Перфилий, Перша), Прохор, Пуд, Савва, Самон (очевидно, от Самсон?), Селиван, Семен (Сенька, Симеон), Сергей, Сидор, Сила, Симон, Соломон, Спиридон (Спира), Степан, Сысой, Терентий (Терешечка), Тимофей, Тит, Устин, Фаддей, Федот, Филипп, Флор, Фока, Фома (Фомка, Фомушка), Фрол (Фролка).

Итого около ста имён, не считая вариантов. Женские канонические имена, встречающиеся в сказках: Аксинья от Ксения, Акулина от Акилина, Анастасия (Настасья), Анна (Аннушка, Анюшенька), Ванилфа (очевидно, просторечно-разговорная форма от Манефа), Василиса (Василисушка), Дарья, Евдокия (Дуня, Дунька), Елена (Аленка, Аленушка), Екатерина (Катерина, Катюша), Ненила от Неонилла, Евпраксия (Оброкса), Елизавета (Лизавета, Лисафья), Мелания (Маланья, Маланьица), Марина, Марфа (Марфуша, Марфутка, Марфида), Марья (Маша, Машка, Машенька, Машутка, Маруся), Матрена (Матрюша), Наталья (Наташка), Ольга, Параскева (Параша, Парашка), Пелагея (Полюша), Татьяна (Таня), Софья (Сонька), Устинья, Феврония (Хавронья, Хаврошечка, Хивря), Фетинья.

Итого двадцать семь имен. Примерно в четыре раза меньше, чем мужских. Это объяснимо, так как женских персонажей несколько меньше; и к тому же в православном именослове было примерно в четыре раза меньше женских имен, чем мужских, что отразилось и на реальном употреблении женских имен в народе и на появлении женских имен в сказках.

В сказках предстают имена, наиболее частые в быту, что свидетельствует о тесной связи именника сказок с именословом в той его части, которая широко применялась в народе.

Неканонических имён в сказках мало: Бархат, Булат, Буслай, Выслав, Горох, Добрыня, Ермак, Змей, Злыдень, Кощей, Кручина, Логин, Мамай, Микула, Мороз, Мурза, Незнайко, Светозар, Соловей, Тугарин, Чурила, Полянин -- мужские имена и немногие женские имена: Лебедь, Чернушка. Это свидетельствует, вероятно, о том, что сказки отразили тот период в истории русской антропонимии, когда имена этого типа перестали употребляться и заменились каноническими.

Заимствованных личных имён также мало. Преимущественно это тюркские имена: Болдак, Булат, Еруслан (Руслан), Зилант, Мамай, Мурза, Саура (Саур-сабур). Из женских – Земира, фонетически упрощенное Земфира. К угро-финским можно отнести единичное имя Сарга. Из европейских языков (итальянского) Бова, Додон, Полкан, перешедшие из широко известной «Повести о Бове королевиче». Имя Аред – от библейского Иареда, сына Еноха. В русском языке это имя значило – «древний старик, злой ворчун, скряга, злой волшебник». Герой сказок, носящий имя Аред, по своим особенностям соответствует указанному значению.

Среди имён персонажей сказок есть заимствованные из других фольклорных и литературных жанров. Например, из былинного эпоса взяты имена богатырей: Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич, Чурила Пленкович, Никита Кожемяка. К именам, заимствованным из художественной литературы, относятся Миловзора, Милолика, Пленира.

В сказках используются также вымышленные, собственно сказочные имена. Ими обычно обозначаются фантастические персонажи: Баба Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч, Чудо-Юдо, одноглазое существо Верлиока, оборотень Арысь-поле, чёрт Ерахта.

Можно предполагать, что христианская религия запрещала наделять каноническими именами персонажей, связанных своим происхождением с языческими верованиями и представлениями, несовместимыми с воззрениями православной церкви. Возникли они, возможно, раньше православия и сохранялись в употреблении по традиции.

К вымышленным относятся и имена некоторых привилегированных особ (царей, королей, их детей), например царь Афрон, царь Ахридей, царевны –Дуаза, Лаота, Сиаза; имена богатырей – Горник, Горошник, Дубыня, Вернигор, Вернидуб, Вертигор, Вертидуб, Лукопер.

В качестве личных имён используются названия абстрактных понятий: Горе, Кривда, Правда, Кручина, Несчастье, Счастье; названия явлений природы: Буря, Ветер, Вихрь, Гром, Луна, Солнце; названия животных: Волк, Ворон, Орёл, Сокол, Лиса, Медведь. Причём эти семантические группы имен постоянно связаны с соответствующими группами персонажей.

По структуре имена персонажей сказок делятся на одночленные, двучленные и многочленные. Одночленные состоят из одного личного имени:

а) канонического – Данило, Гаврило, Семен, Аксинья, Дарья;

б) неканонического – Долмат, Логин, Лебедь;

в) заимствованного – Додон, Мамай;

г) вымышленного сказочного имени – Губрей, Одноглазка;

д) антропонимизированного нарицательного существительного – Вечер, Лихо, Удача; из прозвища: например, Жучок («Жил бедный да продувной мужичок, по прозванию Жучок»), Ребро, Брюхо («В некотором царстве жил-был барин: у того барина был лакей да кучер, лакей прозывался Брюхо, а кучер Ребро»).

Двучленные имена состоят:

а) из имени и прозвища – Иван Горох, Тимофей Колтома, Микулка Четвертной, Голь Воянский;

б) из имени и отчества, причем могут сочетаться канонические имена с каноническими – Илья Иванович, Василиса Васильевна; канонические с неканоническими – Болдак Борисьевич, Василиса Кирбитьевна, Добрыня Никитич; неканонические с неканоническими или вымышленные с вымышленными – Змей Горыныч, Зилант Змиуланович, Ворон Воронович.

К многочленным принадлежит немного имён, представляющих сочетание сложного имени и отчества – Белая Лебедь Захарьевна, прозвища и имени с приложением, характеризующим героя, – Горе-Горяин Данило Дворянин, Чудо-Юдо Морская Губа, Баба Яга Костяная Нога. Таких имён мало. На первом месте по употребительности стоят одночленные формы, состоящие из личного канонического имени, на втором – двучленные, состоящие из личного имени и прозвища, на третьем – из имени и отчества. Фамилии фактически отсутствуют. Двучленные антропонимические структуры типа Иван Квашнин, Иван Тютрин следует понимать как имя и отчество (Иван – сын Квашни, Квашня могло быть прозвищем отца или матери, Тютря –возможно, прозвище отца), которые использовались как отчества для выражения отношения к отцу. Также и имена Иван Петров, Фёдор Лыжников, Фома Беренников, т. е. сын Петра, сын Лыжника, сын Беренника.

Структура антропонимов в сказках отражает в известной мере структуру антропонимии, свойственную русскому народу в период XV-XVI вв. и даже ранее. Представителей социальной верхушки и уважаемых пожилых людей называли обычно по имени и отчеству, а представителей социальных низов только по имени, часто уничижительному, или по имени и прозвищу. Фамилии как компонент официального имени обычно отсутствовали, поэтому вполне закономерно, что они не нашли места в сказках. Представленные в сказках компоненты двучленных имён, совпадающие структурно с современными фамилиями, можно отнести к прозвищам или прозваниям, которые предшествовали фамилиям и были их образующей базой. «В России княжеские, а за ними и боярские фамилии возникали с XIV до XVI вв., а помещичьи формировались в XVI-XVII вв.; фамилии же горожан, за исключением именитого купечества, ещё не установились окончательно и в начале XIX в., а подавляющее большинство крепостных крестьян и до середины XIX в. еще не имело фамилий».

По употребительности имена персонажей сказок можно разделить на имена с единичным употреблением, такие, которые используются однократно применительно к одному герою в одной сказке, имена с малой употребительностью, повторяющиеся в нескольких сказках применительно к разным героям, и имена широкоупотребительные, встречающиеся в большом числе сказок применительно к разным героям (героиням). Единичны по употреблению многие канонические имена, например: Захар, Денис, Корнило, Назар, Акулина, Аксинья (носители их обычно крестьяне, батраки, солдаты), неканонические и вымышленные имена, принадлежащие персонажам, представителям социальной верхушки: Бархат (царь), Сиаса (царевна), и вымышленные имена фантастических существ: Чувилиха-ведьма, Ерахта-чёрт, Триглазка (трехглазая дочь ведьмы).

К единичным, «неповторяемым», относятся закрепленные за одним и тем же персонажем, хотя они и могут встречаться в разных сказках. Эти имена не повторяются, а переносятся вместе с персонажем и сопровождают его как обязательный атрибут образа. Это Баба Яга, Кощей Бессмертный, Чудо-Юдо, Змей Горыныч. Это типические имена отрицательных персонажей русских сказок. Их можно отнести к именам, связанным со славянской мифологией и традиционно используемым в русском устном народном творчестве.

К именам с небольшой частотностью употребления относятся некоторые канонические имена, которые используются в разных сказках применительно к разным героям. Например, Антон-крестьянин – в сказках; Данила Бесчастный, богатый брат, Данила-Говорила, дворянин – в сказках; Еремей, обычно в варианте Ерёма и Ерёмка – отрицательный персонаж, но всегда разный – в сказках.

Широко употребительны, т. е. используются применительно к различным персонажам в разных сказках, мужские имена Василий, Федор и особенно Иван; женские – Елена, Василиса, Настасья, Марья, Анна.

Иван – типическое сказочное имя молодого положительного героя сказок, представителя разных социальных групп: Иван-царевич, Иван-королевич, Иван – купеческий сын, Иван – крестьянский сын, Иван-солдат, Иван-батрак. Герой с именем Иван борется за справедливость, защищает обиженных и угнетенных и если иногда в начале сказки и выступает с эпитетом «дурак», то в конце ее он всегда оказывается самым умным и самым добрым.

Дифференциация персонажей, носящих имя Иван, достигается употреблением устойчивых эпитетов, приложений, определяющих социальную принадлежность героя (царевич, королевич, купеческий сын, крестьянский сын, солдат, батрак). Специальные прозвища также раскрывают характерные признаки героя: Иван Бесчастный, Иван Сильный, Иван-богатырь. Варианты имени, в которых используются различные словообразовательные средства, служат средством раскрытия возрастной (Ивашечка – ребёнок) или социальной специфики героя (Ванька, Ванюха – батрак).

Широкая употребительность имени Иван в сказках объясняется популярностью его в быту (это, в свою очередь, зависело от частотности имени в православном именослове, где оно встречается 70 раз). Распространённости имени Иван способствовали не только экстралингвистические, но и лингвистические факторы: это имя благозвучно, так как в его фонетический состав входят только гласные и сонанты (Иоанн, Иван – фонема «в», как известно, по своим особенностям приближается к сонантам); от этого имени образуются различные варианты субъективно-оценочного значения: ласкательное – Ивашечка, Ванечка, Ванюша, Ваня, Иванушка; уничижительное – Ивашка, Ванька, Ванюха.

Разнообразие структурно-семантических вариантов имени Иван служило также средством социальной дифференциации персонажей, носящих это имя. Если царский сын, то Иван, если же крестьянский сын, или батрак, или слуга, то Ванька или Ванюха, например: «Ну, Иван-царевич, – говорит Ванька (слуга), – держи меня за ноги. Я напьюся; а там и тебя напою; а то не достанешь – далече вода». Сейчас это Ванька начал пить, напился, а там стал царевича держать. Иван-царевич напился: «Ну, Ванька, вытаскивай меня!» Он ему отвечает: «Нет, уж будь ты Ванькою, а я буду Иван-царевич». – «Что ты, дурак, пустое болтаешь!» – «Сам болтаешь! Коли не хочешь, утоплю в колодезе!» – «Нет уж, лучше не топи: будь ты Иван-царевич, а я буду Ванька».

Такое употребление личного имени в сказках отражает реальное использование его в жизни, характерное для XV-XVII вв., когда и князья, и цари (Иван Калита, Иван Грозный), и их подданные различных социальных слоев носили имя Иван. Но если царя называли Иван и даже Иоанн, то подданный низшего сословия был обычно Ивашка или Ванька.

Имя Иван стало национальным именем русского человека и перешло в разряд понятийных слов, так же как Джон для англичанина, Сэм для американца (ср."устойчивые выражения: Джон Буль и дядя Сэм). А в русских народных сказках оно стало типичным традиционным именем положительного народного героя. Имя Иван встречается в сказках: Иван-царевич – в 42; Иван-королевич – в 3; Иван – представитель других социальных групп – в 33, вариант Ванька – в 8, вариант Ивашка(о) – также в 8. Причем Иван-царевич и королевич – в фантастических сказках, Иван – представитель других социальных групп – обычно в бытовых; Ванька и Ивашка – также в бытовых.

Довольно употребительны в сказках имена Василий и Фёдор. Имя Василий представлено в сборнике Афанасьева в 15 сказках: Василий-царевич, Василий-королевич, Вася – купеческий сын, Вася – крестьянский сын, Василий Петров – деревенский староста, Василий-поп, Василий Буслаевич. Имя Федор употреблено в 8 сказках: Федор-царевич, Федор-королевич, Федор –купеческий сын, Фёдор-приказчик, Фёдор Лыжников-богатырь, Федор – сын крестьянина. Имена Василий и Фёдор чаще носят царевичи.

Из женских имен наиболее употребительно Елена. Оно встречается в 24 сказках, в вариантах: Елена, Аленка, Алёнушка. Это имя обычно носит молодая героиня-царица или царевна, жена или невеста героя, оно сопровождается устойчивым эпитетом Прекрасная, реже Премудрая. Широкая употребительность имени Елена объясняется воздействием литературных жанров, а также положительной этимологией. Имя Елена связано этимологически с греческим словом «свет», гелиос – «солнце». Употребительности этого имени способствует и его благозвучность, обусловленная гласными и сонорными звуками в его составе, возможностью образования вариантных форм.

Имена Василиса и Мария занимают второе место среди женских имен. Василиса встречается в 12 сказках, с эпитетами Премудрая, Прекрасная, Золотая Коса, Василиса Васильевна, Василиса Кирбитьевна, Василиса-царевна. Популярности имени Василиса, возможно, также способствовала положительная греческая этимология, восходящая к греческому «базилевс» –«царственный». Возможно, здесь сказалось влияние «книжных людей», знатоков греческого языка, кроме того, это имя было популярно и в народе. Героиня, носящая имя Василиса, решает всякие сложные задачи и совершает всевозможные превращения, в связи с чем, и получает устойчивый эпитет Премудрая. Как показание уважения к этой героине часто используется отчество: Василиса Васильевна, Кирбитьевна, Поповна, хотя это и молодая героиня.

Имя Мария (обычно в просторечно-разговорной форме – Марья) по употребительности такое же, как и Василиса. Оно встречается также в 12 сказках: Марья-царевна, Марья-королевна, Маша, Машка-девица, красавица, по прозванью Маша Чернушка, Маруся – дочь ведьмы, невеста упыря. Анастасия появляется в десяти сказках: в трех в варианте Анастасия, в семи – в просторечно-разговорной форме Настасья. Это также молодая героиня-царевна, королевна и один раз купеческая дочь. Анна встречается в пяти сказках. Полная форма – в трёх сказках, в варианте Аннушка – в одной сказке, в варианте Анюшенька – также в одной.

Все эти пять имён называют молодых положительных героинь. Следовательно, широко употребительные мужские (Иван, Василий, Фёдор) и женские (Елена, Василиса, Мария, Анастасия, Анна) закреплены за молодыми положительными героями, в связи с чем можно говорить о понятийном значении этих имён применительно к персонажам сказок.

Таким образом, ИС – весьма специфичная категория языка, но говорить можно лишь о специфике, но никак не об «ущербности» ИС. При определении значения ИС необходимо четко разграничивать уровень языка и речи. Система ИС образует своеобразную рекурсию, повторяя саму себя. Мотивированные ИС можно также разделить на две группы по степени значимости мотивации: ИС с неактуальной мотивацией и ИС с актуальной мотивацией.

1.2 Семантический аспект имени собственного

Семантика (от греч. sзmaino – «указываю», «означаю») – это раздел языковедения, изучающий значения слов и их изменения.

Имена собственные признаны одной из языковых универсалий. Имена собственные – это слова, называющие объекты с целью их выделения из класса подобных и выполняющие функцию идентификации и индивидуализации данного объекта.

Проблемы имени собственного активно обсуждаются в последние десятилетия. Оно изучается в логическом, семиотическом, семасиологическом, социолингвистическом, лексикографическом и др. аспектах (В. Д. Бондалетов, Л. А. Введенская, Т. В. Иванцова, Н. В. Подольская, А. В. Суперанская, О. И. Фонякова и др.). Несмотря на открытый финал спора о наличии у имени значения, в конкретных ономастических исследованиях осуществляется разработка различных проблем ономастической семантики: тематических классификаций, семантических связей между онимами, специфики коннотативного компонента ономастической семантики, семантических трансформаций при деонимизации и др. При этом семантико-прагматические особенности имени собственного до конца не исследованы. Этой теме и посвящена данная работа. Отдельные разделы в работе посвящены семантике топонимов и семантике имен собственных, употребляемых в прессе.

Любой знак имеет внешнюю сторону (план выражения) и внутреннюю (план содержания).

Имя собственное в этом смысле не составляет исключения. При более или менее точном подобии плана выражения у имен собственных и нарицательных, план содержания их никогда не совпадает, а порой достигает явного противоречия (глупый человек по фамилии Разумов).

Апеллятивное значение может варьировать в собственном имени от ярко выраженного – болото Круглый Мох до условного – город Зеленый Гай (там сейчас леса нет), стертого – Сарагоса из Цесареа Аугуста и полностью неясного – названия Москва, Волга, Крым имеют десятки вероятностных объяснений и ни одного точного.

Если наличие или отсутствие апеллятивного значения не мешает собственным именам выполнять функции собственных имен, значит это их интегральный, а не дифференциальный признак. В речевой ситуации апеллятивное значение собственных имен может никого не интересовать, а имена будут все равно функционировать. Чем менее понятие апеллятива ощутимо в имени, тем более имя воспринимается как ортодоксальное собственное. Чем более чувствуется в нем связь с понятием апеллятива, послужившего основой имени, тем ближе данное имя стоит к разряду нарицательных. Такие названия, как Медицинский институт, Спортивная школа, Городской парк, отличаются от нарицательных лишь тем, что они закреплены в этой конкретной ситуации за одним определенным объектом, а это ведет к ослаблению их связи с понятием.

Если при длительном функционировании слова в качестве имени в нем редуцируется семантика нарицательного, послужившего для него основой, то следует отметить, что существует и немало недолговечных собственных имен (всякого рода прозвища), в которых эта редукция просто не успевает произойти. Кроме того, нередко она оказывается нежелательной. Такие имена бытуют в ограниченном кругу лиц и понятны в полном объеме лишь в среде, их создавшей. Как только по каким-либо причинам в них намечается семантическая редукция, они заменяются на более «злободневные». Поскольку подобные прозвища ни с какой официальной регистрацией не связаны, появление новых и частичное забвение старых именований происходит быстро и легко.

Для уточнения вопросов, связанных с семантикой имен собственных, необходимо остановиться еще на ряде общелингвистических категорий (и терминов), показав их специфику в ономастике. Это: знаменательность, значимость, ценность, информация, значение, функция.

Имеет место традиционное деление слов на знаменательные и незнаменательные, или служебные. Знаменательные слова могут называть вещи, могут быть членами предложения; служебные – не могут (за исключением тех случаев, когда они становятся объектом речи).

Значимость имени собственного выделяется в языковом плане. Она уравнивает собственные имена с другими частями речи, выделяя из не-собственных и, объединяя их друг с другом. При этом основным на уровне языка оказывается отнесение слова к именам собственным – этого обычно бывает достаточно для того, чтобы непосредственные участники речевого акта правильно поняли речевое произведение.

В связи с этим до известной степени правы те, кто ограничивает семантику имен собственных тем, что это имена собственные. Например, для того чтобы понять прочитанный текст и перевести его на другой язык, достаточно понять, что одно или несколько незнакомых слов – имена собственные. Этого понимания будет также достаточно для удовлетворительного (не художественного) перевода, как достаточно дать подстрочный перевод для всех прочих слов. Для самого общего понимания текста более детальный анализ имен собственных не нужен. Синтаксис предложения обычно дает указание, обозначает ли имя место, действующее лицо или что-либо еще.

Для более глубокого понимания текста требуется более расчлененное отношение к содержащимся в нём именам как к своеобразным лексемам. При этом общей значимости слов как собственных имен, достаточной для синтаксического анализа предложения, недостаточно для восприятия их информации.

При более детальном анализе собственных имен мы сталкиваемся с понятием об их ценности в системе.

Поскольку это понятие – порождение системы и вне системы не существует, о ценности отдельных имен можно говорить лишь в тех случаях, где рассматривается вся система имен в целом. Это относится, прежде всего, к синхронному описанию имен, бытующих на ограниченных территориях, а также в замкнутых коллективах, т. е. к региональным ономастическим исследованиям. В таких легко обозримых системах, основанных на современных и легко доступных каждому говорящему языковых средствах, каждый элемент наделен своей особой ценностью. Поскольку в живой ономастической системе все элементы понятны, изменения и перестройки системы происходят легко и незаметно. Перестройки, происходящие с одним или несколькими элементами, тем не менее, касаются всей системы в целом, поскольку они меняют роль и ценность каждого элемента по отношению к каждому, а не только двух «соседних» элементов относительно друг друга.

Различаются три типа информации имени: речевая, языковая и энциклопедическая. Они лежат в разных планах и существуют независимо друг от друга.

Речевая информация осуществляет связь имени с объектом и выявляет отношение говорящего к объекту. Это – в наибольшей мере массовая и в наибольшей мере «поверхностная» информация имени, присутствующая всегда и для всех. Именно в силу своей массовости она весьма неконкретна, объемнее, может меняться от одного говорящего к другому в зависимости от черт их характера и от экстралингвистических условий речевой ситуации.

Речевая информация имени предполагает, что первоначальное знакомство с объектом уже произошло; это – непременное условие для введения имени в речь.

Энциклопедическая информация – это комплекс знаний об объекте, доступный каждому члену языкового коллектива, пользующемуся данным именем. Не имея имени, объект не может получить и энциклопедической информации, поскольку она связывается с объектом через посредство имени. В ряде случаев (объекты со всемирной известностью) имена могут выступать даже своеобразными «заместителями» объектов. Энциклопедическая информация имени во многом субъективна и индивидуальна, так как не может быть объективной из-за индивидуальности восприятия. Для имен и объектов со всемирной известностью энциклопедическая информация будет значительно однороднее и больше по объему, чем для имен (и объектов) с локально ограниченной известностью. Но и в наши дни может встретиться человек, не знающий, кто были Наполеон или Сервантес.

К энциклопедической информации имени мы относим не только тот комплекс сведений, который появляется у говорящего в результате знакомств с объектом, но и сумму предварительной информации об объекте, которую он может получить, никогда не видев его. Минимум этой информации, необходимой для введения имени в речь, сводится к нахождению того родового определяемого (понятийного слова), с которым это имя соотносится. Например, Нирк – название острова, Василий – имя человека.

Языковая информация имени (кроме первичной и минимальной, что это имя) в наибольшей мере постоянная и неизменяющаяся часть его информации. Она заключается в характере и составе компонентов имени. Но, чтобы ее получить, необходимо детально проанализировать имя, что само по себе очень трудно.

Карпенко Ю. А. выделяет пять аспектов такой информации:

1) языковая принадлежность имени или слова, от которого оно образовано;

2) словообразовательная модель имени;

3) этимологический смысл;

4) выбор именно данной (а не другой) производящей основы;

5) локальная обстановка, ситуация в момент создания имени.

Собственное имя – слово и как таковое оно подходит под определение двусторонности слова, имеющего звучание и значение. Значение слова – это те понятия, ассоциации, которые возникают в сознании при произнесении слова.

Функция – это назначение; роль, выполняемая единицей языка при ее воспроизведении в речи.

Возможны следующие функции имен собственных в речи:

- коммуникативная (сообщение, репрезентация), когда имя, известное собеседникам, служит основой сообщения;

- апеллятивная (призыв, воздействие);

- экспрессивная (выразительная); обычно в ней выступают имена с широкой известностью, находящиеся на пути превращения в нарицательные;

- дейктическая (указательная). Нередко в этой функции произнесение имени сопровождается указанием на объект.

Перечисленные функции свойственны и нарицательным именам. Каждое слово, и в том числе имя собственное, в известных условиях может стать основой сообщения.

Помимо «вещей», которые могут иметь названия, и слов, служащих для этих целей, существует и понятийная сфера, которая (и на и слова и вещи) с давних времен подвергалась упорядочению в трудах логиков и лингвистов. Подобно тому, как совокупность собственных имен в их приложении и денотатам может быть названа ономастическим пространством, сфера идеального (смысл, значение как отношение слов к обозначаемым ими предметам) может быть названа семантическим пространством, которое делится на семантические зоны, или поля.

Представляется, что для ономастических исследований в наибольшей мереприемлемо толкование поля Реформатским А. А., поскольку собственные имена – это, прежде всего лексика, при всём этом лексика, обладающая особой системностью со сложными отношениями параллелизма и контраста, а также с ослабленной связью с понятийной сферой. Поэтому использование терминов «понятийное», или «ассоциативное», поле применительно к ономастической лексике возможно лишь в ограниченном числе случаев, когда имеются в виду имена со всеобщей известностью, которые могут в ряде ситуаций переходить в нарицательные.

Поле в ономастике – это, прежде всего, определенная сфера соотнесенности имени. Для участников речевой ситуации она обычно бывает определена экстралингвистически. Знание границ и иерархии ономастических полей необходимо для правильного употребления и понимания имен. Где границы полей не ясны, затруднено и восприятие имен.

На уровне лексики семантика имени собственного сводится лишь к тому, что это имя собственное; имя включается в одно общее нерасчлененное ономастическое поле, входящее в комплекс семантических полей. Это поле может быть разделено на более частные в связи с объектной соотнесенностью имен: антропонимическое, топонимическое и т. д. в соответствии со сферами, на которые делится ономастическое пространство.

Степень расчленённости ономастических полей и их иерархия для лиц, пользующихся именами, зависят от степени их знакомства с объектами, носящими эти имена. А поскольку это для каждого члена языкового коллектива индивидуально, то и выделение более частных ономастических полей в известной мере субъективно, хотя и существует для всех. Часто оно определяется профессией и степенью образованности и начитанности человека.

Для понимания одних имён (с широкой известностью) достаточно минимально очерченного ономастического поля: такие имена, как Репин, Лев Толстой, известны и понятны каждому культурному человеку. Для понимания других имен необходим ряд последовательных сужений поля.

Помимо далее делимого специального ономастического поля для имён собственных, особенно для антропонимов, может быть выделено и социальное поле (термин предложен Болотовым Б. И. в 1969 году), дающее внутри данного частного ономастического поля указание на ряд экстралингвистических отношений денотата и социума. Социальное поле обладает сложной иерархической структурой и объединяет в себе элементы как чисто лингвистические (слова), так и экстралингвистические.

Согласно Болотову Б. И., социальное поле строится на перекрещении отношений между членами социума, между множеством объектов, необходимых для жизни социума, и между множеством слов, денотирующих предыдущие множества. С социологической точки зрения, социальное поле представляет собой социальную группу (группу лиц, совместно живущих, связанных друг с другом различными социальными отношениями); с лингвистической точки зрения, – социальный диалект с его специфическим словарем, в полном объеме понятном лишь членам данного социума; с предметной точки зрения – типичный круг вещей, характеризующих жизнь данной социальной группы. Экстралингвистическое в своей основе, понятие «социальное поле» может, однако, служить для объяснения и уточнения ряда чисто лингвистических проблем.

Общество, т. е. поле деятельности конкретных людей, это первичное, реальное, экстралингвистическое.

Социальное поле антропонима – это языковое преломление экстралингвистических социальных отношений и закрепление их за определенными формами именований.

Исследование различного рода ассоциаций чрезвычайно важно при изучении любой номинации, в том числе и ономастической.

Ассоциации, имевшие место в момент создания имен собственных, как и связанные с именами в процессе их употребления в речи, широки и разнообразны. Они составляют комплекс, намного превосходящий круг ассоциаций нарицательных имен. Помимо ассоциаций, более или менее однозначно связывающихся у членов языкового коллектива с тем или иным именем, в индивидуальном употреблении у каждого человека имеются и свои, особые и неповторимые ассоциации. Если единообразные исторические, политические, бытовые и другие коннотации, связывающиеся у коллектива с именем, по своей силе и яркости перерастают его прямое географическое или антропонимическое назначение, имя может превратиться в нарицательное.

Превращение собственных имен в нарицательные (шевиот, бордо, утопия) – факт языка, один из путей пополнения его словарного состава. При этом, порывая с одним понятием (город, страна), связь с которым была опосредствованной, слова связываются прочной, логической связью с другими понятиями (ткань, вино, цвет, несбыточные идеи). Но это – раритетно для собственных имен, хотя и закономерно. Типичнее для них – ассоциация с именуемым объектом плюс комплекс различных сведений об объекте плюс комплекс эмоций, вызванных этим объектом у говорящего.

Функционирование лексемы в системе языка опирается непосредственно на информацию, которую эта самая лексема содержит в себе. Исключением из данной закономерности не являются и имена собственные. Суперанская А. В. утверждает, что ИС содержит в себе три вида информации, существующих независимо друг от друга [9, с. 259]:

- речевая информация – наиболее «поверхностная» информация имени, осуществляющая связь имени с именуемым объектом и выражает отношение говорящего к объекту;

- языковая информация – характер и состав компонентов имени, то есть материя, интересующая только ученых;

- энциклопедическая информация – комплекс знаний об объекте, доступный каждому члену языкового коллектива; данный комплекс знаний может как появиться в результате непосредственного знакомства с объектом, так и быть предварительно полученной информацией; она целиком экстралингвистична, но не существует без имени.

Васильева Н. В., наоборот, не разделяет информацию, содержащуюся в имени собственном, на типы, а утверждает, что «под ономастической информацией понимается имеющийся (или формирующийся) у говорящего комплекс знаний о ИС, куда входят информация о ИС как о языковой единице, информация о носители ИС, а также ассоциации/коннотации, которыми обладает данное ИС для отдельного языка и/или данного лингвокультурного общества» [33, с. 28].

Таким образом, значение ИС формируется на основе его соотнесенности с объектом, и без этой связи ИС не может функционировать в речи.

На основании вышеизложенного можно сделать следующий вывод: значение ИС равно информации носителя об объекте, обозначенным этим ИС. Данная мысль может быть подкреплена утверждением Арутюновой Н. Д. о том, что значение слова среди прочего формируется под непосредственным воздействием такого фактора, как «тип осуществляемой словом референции» [36, с. 1]. Имена собственные обладают свойством уникальной референции, и их наполнение зависит от признаков денотата. Не случайно, что ИС приобретает огромную значимость, когда известно, к какому денотату оно отнесено. Если сравнивать содержание значения имени нарицательного (далее – ИН) и ИС, то наполнение ИС будет большим и, более того, будет расти по мере получения информации об объекте. Объем же значения ИС всегда меньше, чем у ИН, из-за уникальной связи между ИС и обозначаемым им объектом. Единственным исключением из этого правила является использование ИС в качестве ИН (Твой иконный и строгий лик по часовням висел в рязанях).

В широком смысле в структуру значения ИС входят [37, с. 23]:

Коннотации ИС представляют собой огромный интерес для ономастики. «Коннотация не выражена эксплицитно, это семантическая модификация значения, включающая в себя совокупность семантических наслоений, чувств, представлений о знаке, понятии или некоторых свойствах или качествах объектов, для обозначения которых употребляется данное слово – значение» [36, с. 108] – такое определение коннотации дает Комлев Н. Г. Другая дефиниция гласит: «Коннотации – это несущественные, но устойчивые признаки выражаемого лексемой понятия, которые воплощают принятую в данном языковом коллективе оценку соответствующего предмета или факта действительности» [38, с. 157]. Основные свойства коннотаций – это воплощение несущественных, но устойчивых признаков объекта, компаративность, национальная специфика и непредсказуемость. На коннотации, возникающие в сознании отдельного человека, могут влиять мировоззрение, чувства, уровень знаний этой личности, т. е. коннотации зачастую являются сугубо личным явлением. Поэтому тот факт, что оценка, выражаемая именем собственным с помощью ПИ и его коннотаций посредством переносных значений, метафор и сравнений, подчеркнуто личностна, эмотивна и, как следствие, субъективна, представляется бесспорным.

Некоторые немецкие ученые также склонны выделять у ИС «категориально-семантическую нагрузку», выражающую такие аспекты характеристики ИС, как конкретное/фиктивное, идентифицирующее/ индивидуализирующее, регионально – специфическое, специфическое для времени, социально соотнесенное, приятное/неприятное и пр. [25, с. 31]. Каждое ИС несет в себе эти признаки, они являются для него «основной нагрузкой» (Grundausstattung) наряду с эмоциональной окраской (Gefühlswert). Поэтому было предложено говорить не о значении (Bedeutung), а о значимости (Bedeutsamkeit) имен собственных. «Значимость – это сумма связанных с ИС позитивных, нейтральных или негативных ассоциаций, представлений и чувств. Она возникает только на основе взаимоотношений названия и названного» [39, с. 11].

Стоит отметить, что необходимо разделять специфику семантики ИС в языке и в речи. «Значение ИС в языке оказывается гораздо более бедным, чем в речи. В речи же семантика ИС варьируется в очень широких пределах. Речевая вариативность формы ИС также гораздо шире. Форма и содержание ИС в речи идентифицированы, в языке эта индивидуализация отсутствует» [40, с. 81]. Эта особенность ИС реализуется в его функциях: Карпенко Ю. А. выделяет следующие функции ИС в речи: номинацию, идентификацию и дифференциацию. Данная классификация не является наиболее полной, поэтому рассмотрим более подробно классификации Суперанской А. В. и Фоняковой О. И. Суперанская А. В. среди основных функций ИС выделяет:

1) коммуникативную функцию (о ней речь идет в том случае, когда имя знакомо собеседника, а его упоминание составляет основу сообщения: Корнелиус Кабрун был в немецкой Юго-Западной Африке);

2) апеллятивную функцию (ИС обозначает человека, к которому обращен призыв: – Эй, Скрыпун! – кричит Амзель);

3) экспрессивную/выразительную функцию (её носителями обычно выступают имена с широкой известностью: А все эти впечатляющие – то неподвижно рельефные, то пантомимические картины! Верденская мясорубка);

4) дейктическую/указательную функцию (ИС сопровождается ссылкой на объект: Слева внизу – это Дееге).

Таким образом, приписывая именам собственным те же функции, которые являются характерными для ИН, Суперанская А. В. не рассматривает функционирование ИС и ИН как нечто существенно различающееся. Тем не менее, она утверждает, что ИС представляет собой явление более социальное, чем ИН, и значение ИС не исчерпывается одной лишь связью с объектом. В ИС присутствуют также внеязыковые компоненты, например, эстетический, аффективный, морально- и социально-оценочный [9, с. 266]. Данные компоненты значений обуславливают наличие у ИС специально ономастической функции – идентифицирующей, которая содержит в себе ряд подфункций, которые являются уточнением и членением коммуникативной функции: различение, адрес, выделение, дейксис, характеристику, описание.

Экстралингвистическими функциями ИС также признаются идеологическая, эмоциональная, харизматическая функции.

Фонякова О. И. иначе оценивает функции ИС. Она разделяет их с опорой на сегменты значения ИС [23, с. 16]. Первая группа, по ее мнению, это функции в сфере ономастической номинации. Они, в свою очередь, подразделяются на:

1. Языковые:

1.1. Номинативно-дифференциальная;

1.2. Идентифицирующая;

1.3. Дейктическая;

2. Речевые:

2.1. Прагматическая;

2.2. Апеллятивная;

2.3. Контактоустанавливающая;

2.4. Адресная;

2.5. Фатическая.

Следующая группа – функции ИС в сфере сигнификации:

Третья группа функций ИС по Фоняковой О. И. – функции ИС в сфере коннотации. Они так же, как и функции в сфере номинации, подразделяются на:

1. Языковые:

1.1. Стилистическая;

1.2. Эмоционально-оценочная;

1.3. Социально-оценочная;

1.4. Региональная;

1.5. Культурно-историческая;

2. Речевые:

2.1. Общая текстообразующая;

2.2. Эстетическая.

Таким образом, Фонякова О. И. выделяет 18 функций ИС, демонстрирующих их отличие от ИН. Имя собственное, содержащее в себе одну и ту же информацию, может одновременно выполнять несколько функций, представленных в данной классификации.

2 СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РУССКИХ ФОЛЬКЛОРНО-СКАЗОЧНЫХ ИМЁН СОБСТВЕННЫХ

2.1 Номинативно-семантические особенности русских фольклорно-сказочных имён собственных

Важной специфической чертой фольклорной сказки являются особенности номинативного статуса нарицательных и собственных имён, используемых в сказочных текстах, по сравнению с текстами других жанров. Эти особенности обусловлены функциональным сближением ИС и ИН в тексте  сказки [9, с. 259].

Микромир фольклорной сказки настолько ограничен, что в ней почти каждый персонаж единичен, и понятийный класс предметов (особенно в сфере референции к животным) обычно сужен до одного представителя этого класса Если в сказке есть волк, лиса, заяц, то практически никогда не бывает другого волка, лисы или зайца. Такая ситуативно­контекстуальная ограниченность, искусственно создаваемая жанром, сближает ИН с ИС по номинативной функции, а иногда и практически нивелирует номинативные различия между ИН и ИС. Поэтому в сказках легко возникает онимизация ИН, что выражается в их написании с прописной буквы: Волк, Лиса и т. п. 

Отсюда можно сделать вывод о неправомерности точки зрения, поддерживаемой некоторыми лингвистами, например, Карпенко М. В., согласно которой между ИН и ИС пролегает резкая граница. Выявление функциональных эквивалентов ИС подтверждает что существуют промежуточные категории номинативных единиц. Это согласуется с подходами когнитивной лингвистики, взявшей на вооружение, в частности, концепцию так называемых «нечетких (размытых) множеств» Л. Заде в определении и описании языковых категории (Дж. Лакофф). 

С этих позиций было обнаружено явление, ранее не отмечавшееся исследователями – особая номинативная категория лексических единиц, занимающая промежуточное положение между ИС и ИН (лягушка­квакушка, серый волк, Медведь, Щука, жар­птица, Старуха,  Морской царь). Данной категории было присвоено название «функциональные эквиваленты ИС». Эти единицы имеют форму ИН и могли бы, в принципе, использоваться для номинации класса объектов (денотата) или для каждого из нескольких референтов в рамках одного денотата. В то же время от ИН единицы данной категории отличаются устойчивостью референции к одному­единственному объекту в различных ситуациях на протяжении всего текста (индивидуализирующий контекст расширяется до всего текста, а иногда и многих сказочных текстов) и отсутствием вариативности. С ИС их сближает возможность написания с прописной буквы (хотя в реализации этой возможности наблюдаются колебания). Однако от ИС (в том числе и прозвищ) такие единицы отличаются отсутствием в их сигнификате индивидуализирующего компонента. Отсутствие индивидуализирующего компонента в сигнификате компенсируется индивидуализацией контекстом, аналогично ИН.

В целях исследования фольклорно­сказочных ИС необходимо уточнить их классификацию. В соответствии с признаком денотата были зафиксированы следующие категории ИС в фольклорных сказках: антропонимы, зоонимы, топонимы, астроннмы, геортонимы, именования фантастических существ, именования персонифицированных природных явлений и имена персонифицированных неодушевленных предметов [33, с. 146]. 

Как и единицы общего ономастикона, фольклорно­сказочные ИС подразделяются на единичные (заключающие в себе характеристику имплицитно, т. е. в виде формального понятия, общепринятого в рамках всего языкового коллектива) и множественные (т. е. совокупность дескриптивных признаков, связанная с данными ИС, может варьироваться в зависимости от речевой ситуации или коммуникативной сферы) (Ермолович Д. И.). 

Однако в фольклорных сказках грань между множественными и единичными ИС несколько менее четкая, чем в общем опомастиконе. Так, например, неустойчивостью статуса отличается именование Баба­яга. Остается открытым вопрос, принадлежит это именование одному персонажу, встречающемуся в разных сказках (аналогично тому, как воспринимается персонаж по имени Кощей Бессмертный) или многим похожим, но неидентичиым персонажам (с учетом различий в поведении Бабы­яги в разных сказках).

К множественным антропонимам относятся такие единицы, как Пётр, Анастасья, Василий и т. д.; а к единичным антропонимам – именования типа Добрыня Никитич, царь Пётр. Функционирование обеих категорий в фольклоре не отличается существенно от их общеязыкового использования. 

Внутри группы прозвищ также выделяются единичные (Илья Муромец, Алёша Попович, Никита Кожемяка) и множественные (Иван­царевич, который в разных сказках не является одним и тем же персонажем). Большинство прозвищ, представленных в русских сказках, являются множественными. По типу характеристики, заложенной в мотивации, множественные прозвища подразделяются на следующие категории (категории 11­13 ранее исследователями не выделялись) (таблица 1). 

Таблица 1 – Классификация русских фольклорно­сказочных множественных прозвищ по мотивационному признаку 

Значительное место в фольклорных сказках занимают зоонимы. Также, как и антропонимы, они разделяются па единичные (Ёрш Ершович, Сивка­бурка, вещий каурка) и множественные (Жучка, Васька, Буренка).

Своими особенностями обладает не только семантика сказочных ИС, но и их формально­структурный аспект. По этому критерию фольклорно­сказочные антропонимы не отличаются от ИС общего ономастикона. Интерес представляют зоонимы, особой чертой которых в фольклорной сказке является антропоморфность: животные могут именоваться антропонимами, близкими по звуковому составу к соответствующим ИН или образованными от них. Данные именования (псевдоантропонимы) могут быть представлены: одиночными личными именами или дериватами (Лизавета, Лисафья, Олисава­лиса, Миша­медведь, Кузя­козёл, Петя­петух, Терентий­тетерев) или двучленной антропонимической формулой (Котофей Иванович, Михаило Потапыч (­ович), Лизавета Ивановна, Левон Иваныч (волк)). 

Интерес представляет категория антропоморфных зоонимов, образованных по модели «имя+отчество», в которых в качестве личного имени и основы отчества выступает ИН (Ёрш Ершович, Кит Китович).

Аналогичные антропоморфные именования встречаются, хотя и реже, в рамках других категорий фольклорно­сказочных ИС, например, астронимов –Месяц Месяцович, именований фантастических существ – Змей Змеевич. 

Вышеуказанные категории фольклорно­сказочных именований, образованных по антропонимическим моделям, уникальны, т. к. не встречаются в общем ономастиконе.

В исследовании осуществлена также классификация функциональных эквивалентов ИС. В соответствии с характером классифицирующего компонента, функциональные эквиваленты ИС подразделяются на функциональные эквиваленты антропонимов, зоонимов, топонимов, астронимов и именований фантастических существ. 

Структурно эквиваленты антропонимов, зафиксированные в фольклорных сказках, представляют собой:

- одиночные ИИ: царь, горшеня, поп и т. д.;

- дескрипции (зачастую обладающие рифмованной формой): мужичок с ноготок, борода с локоток, старичок – сам с перст, усы на десять вёрст, царица – золотые кудри, бабка голубая шапка и т. д. 

Среди функциональных эквивалентов зоонимов выделены следующие структурные категории (таблица 2).

Таблица 2 – Структурные категории русских фольклорно­сказочных эквивалентов зоонимов

Таким образом, функциональные эквиваленты ИС – это нарицательные именования (иногда дескрипции) сказочных референтов, которые стоят на пути к онимнзацин, по не проходят этот путь до конца. 

2.2 Формально-структурные особенности русских фольклорно-сказочных имен собственных

Анализ структуры антропонимов видится чрезвычайно важным, поскольку даёт возможность сделать вывод о том, насколько фольклорные антропонимы отражают правила номинативной системы.

Для дальнейшего сопоставления рассмотрим русские сказки, записанные Афанасьевым А. Н. в период с 1855 по 1873 гг. Трёхтомник сказок включает огромное разнообразие фольклорных произведений, отражающих быт, традиции и культуру русского народа.

В период, когда Афанасьев А. Н. активно собирал фольклорные произведения, фамилии как компонент официального имени, как правило, отсутствовали, именно поэтому они практически не отражены в сказках. Тем не менее, представленные в сказках прозвища структурно совпадают с современными фамилиями, что позволяет сделать предположение о том, что прозвища предшествовали фамилиям и служили их формообразующей базой. В анализируемых русских народных сказках из трёхтомника Афанасьева А. Н. имена персонажей имеют следующую структуру: однокомпонентную, двухкомпонентную и многокомпонентную.

Однокомпонентное наименование состоит только из имени собственного. Оно может быть как неканоническим (мирским), так и каноническим (православным, церковным, агиографическим). Как правило, данные имена были взяты из православного календаря, где имена святых перечислены по месяцам и дням их памяти. Большинство канонических имён греческого (Дарья – греч. победительница), древнееврейского (Анастасия – евр. воскресшая, Анна – евр. милостивая) или латинского (Наталья/Наталия – лат. родная) происхождения [41].

Наиболее распространенные неканонические имена – Несмеяна, Жучок, Баран. Среди канонических имён встречаются такие, как Иван, Фёдор, Тарас, Дмитрий, Антон, Абросим, Мария, Фетинья, Аксинья.

Приведём пример православных имён из «Сказки про утку с золотыми яйцами»: «Жил-был старик со старухою: старика звали Абросимом, а старуху Фетиньею» [42, с. 53].

Однокомпонентное имя могло быть также заимствовано из других языков: Булат (тюркское заимствование), Лаота, Дуаза, Сиаса (согласно содержанию сказки, эти имена китайского происхождения). Так, в сказке «Кощей Бессмертный» фигурирует имя Булат: «Поскакал Булат-молодец назад и повстречал на дороге погоню» [42, с. 296].

Имена двухкомпонентной структуры преобладают в русских сказках. Обычно подобные имена состоят из имени и прозвища: Никита Колтома, Тимофей Колтома, Марко Бегун, Марко Богатый, Иванко Медведко, Елена Прекрасная, Василиса Премудрая. Подобные имена не только выделяют персонаж, но и подчёркивают определенные признаки, заложенные в прозвищах. Эти признаки имеют большое значение для характеристики образа, тем самым делая персонаж более запоминающимся для читателей сказок.

Например, в тексте сказки «Бедный и слепой богатыри» неоднократно говорится о мужестве, храбрости, физической силе и выносливости Марко Бегуна: «Вот однажды пробежал по этому полю Марко Бегун, увидел Ивана Голого, побратался с ним и со всех ног пустился в дремучий темный лес» [42, с. 72].

С точки зрения Репринцевой Н. И., в имени-прозвище персонажа отражается основная семантическая черта, которая означает его функциональное поле действительности [43, с. 76].

Семантика второго компонента наименования персонажа подтверждается в тексте сказки, например, Премудрая «хитрей и умней отца своего родилась», Прекрасная «такая красавица-раскрасавица».

Можно сделать вывод, что второй компонент имён женских персонажей отражает внешнюю привлекательность девушки (Анастасия Прекрасная) или же её умственные способности (Марья Премудрая).

Можно выделить всего несколько персонажей сказок, имеющих фамилию, но эти герои встречаются только в текстах бытовых сказок, которые были созданы и записаны гораздо позже волшебных. Следовательно, антропонимы отразили уже сформировавшуюся систему именования.

Прозвище сказочного персонажа Тарабанов вполне созвучно современной фамилии. Вероятнее всего, данная сказка зафиксировала тот период истории, когда люди именовались нетолько по имени, но и по фамилии. Сказка «Поди туда – не знаю куда, принеси то, не знаю что» [42, с. 120], в которой встречается это прозвище, иллюстрирует постепенный переход прозваний в фамилии. Формообразующий суффикс -ов, оформленный в патронимическое именование типа Тарабанов, использовался для создания семейных прозвищ. В дальнейшем суффикс -ов, наряду с суффиксом -ин, стал применяться при образовании индивидуальных прозвищ, которые вполне можно считать прообразами фамилий.

Морозова М. Н. пыталась объяснить семантику прозвища Тарабанов: во многих русских говорах тарабан означает барабан. Очевидно, что это прозвище шумного, весёлого, разговорчивого человека, или же того, кто играет на барабане [44, с. 114]. Фамилии персонажей также зафиксированы в сказках «Фома Беренников» («В некотором царстве-государстве жил-был мужик Фома Беренников») [42, с. 162] и «Иван-дурак» («Не через долго времени к тому же месту приехал Фёдор Лыжников» [42, с. 458].

Для двухкомпонентных имён также характерна структура «собственное имя + каноническое отчество» или «каноническое имя + неканоническое отчество». Модель «собственное имя + каноническое отчество» отражает один из способов христианизации сказочного ономастического пространства – соединение некалендарного славянского имени и календарного отчества. Проиллюстрируем утверждение примерами из сказок Афанасьева А. Н.: «В некотором царстве, в некотором государстве был-жил царь по имени Выслав Андронович» («Сказка об Иване-царевиче и жар-птице») [42, с. 331], «Иван-царевич поехал добывать живую воду и сладкие моложавые яблочки туда, где живёт Белая Лебедь Захарьевна» («Сказка о молодце-удальце») [42, с. 492].

Использование в роли отчества календарного имени служит свидетельством того, что христианские антропонимы выступают не только во всём основном богатстве, но и во всём словообразовательном разнообразии как полностью адаптированные личные имена [45, с. 179].

В имени персонажа Белая Лебедь Захарьевна встречается антропоним Захар. Данное имя на момент записи сказки входило в десятку популярных канонических имён, которые употреблялись сельскими жителями России. Интересным фактом является то, что модель «каноническое имя + неканоническое отчество» в сказках Афанасьева А. Н. представлена исключительно в женских образах. «Спрашивает Иван-царевич: «Кто побил это войско великое?». Отозвался ему жив человек: «Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королева» («Марья Моревна») [42, с. 301].

Рассмотрим семантику неканонического женского отчества Моревна. В древней языческой мифологии славян известен антропоним Моревна Никонова В. И. считает, что Моревна – типичный старо-русский патроним [46, c. 129]. В справочнике по русским именам, прозвищам и фамилиям, составленным Веселовским С. Б. [47], находим информацию о наличии в письменных памятниках XIV–XV вв. мужского имени и прозвища Море и отчества Морин: землевладелец Яков Морев (1498 г.) и посол в Царьград Полуект Васильевич МореГлебов-Сорокоумов (1443 г.). На выбор отчества Моревна мог повлиять и фонетический фактор – звуковая перекличка с именем Марья, в результате чего возникает фонетическая анафора.

Для номинации мужских персонажей характерен повтор корневой основы. Следует отметить, что в данной модели повторяется или дохристианское имя, или вымышленное, которое было создано на основе каких-либо ассоциаций или звукоподражания, например: Бел Белянин, Липан Липанович, Бухтан Бухтанович, Гагатей Гагатеевич. Так, в сказке «Солдатская загадка» читателю предстоит решить интересную головоломку, чтобы в итоге узнать, нашёл ли солдат в городе Горшанске Гагатея Гагатеевича: «Отвечает солдат: «Теперь вместо Гагатея в Горшанске служит Плетухан Плетуханович, не нашёл я никого» [42, с. 604].

Структурная модель «имя + приложение» считается наиболее типичной для двухкомпонентных наименований персонажей в русских народных сказках. Приложение – это единичное определение, выраженное именем существительным и согласующееся с определяемым словом вроде и падеже (например, Иван-царевич) [48]. Приложение может быть распространенным, например: Василиса золотая коса, Ирина мягкая перина. Подобные приложения имеют структуру «прилагательное + существительное» и могут функционировать как атрибутивные группы. Приложения в виде сложного словосочетания «существительное + прилагательное + существительное» встречаются крайне редко. В сказках Афанасьева А. Н. найден лишь один пример подобного приложения: Катома – дядька дубовая шапка. Сложное приложение дядька дубовая шапка выступает атрибутом к стержневому слову Катома. Приложения сжато передают самую разную информацию о персонаже сказки. Зачастую семантику наименования можно расшифровать или через контекст, или она может быть скрыта в самом приложении. Приложения могут содержать следующую информацию о персонаже:

1) возраст героя сказки: «Семён малыш юный сел под мостом и слушает» («Скорый гонец») [42, с. 341];

2) род деятельности, профессия: «пригласили с собой Ивана-полковника» («Елена премудрая») [10, с. 259]; «Жил-был Фомка-шут, умел шутить шутки хитрые» («Шут») [42, с. 536];

3) социальная принадлежность: «У короля была дочь красоты неописанной, звали её по имени Марья-королевна» («Рога») [42, с. 449].

Многокомпонентные модели антропонимов помогали лучше охарактеризовать персонажа, но они довольно редко встречаются в сборнике сказок Афанасьева А. Н. К данному типу следует отнести антропонимы, состоящие из прозвища и имени с приложением. Приведём примеры подобных наименований: «и обернулась она душой-девицей, Василисой Премудрою» («Царевна-лягушка») [42, с. 105], «Пошли добры молодцы: один называется Буря-богатырь Иван коровий сын» («Буря-богатырь Иван коровий сын») [42, с. 517].

В «Ономастиконе» Веселовского С. Б. [47] также можно найти примеры сложных имён, в состав которых входили прозвища. Как правило, прозвища происходили от имён собственных, т. е. носили отапеллятивный характер, например: князь Василий Андреевич Гага (гага – 1) утка; 2) лентяй, бездельник); князь Михаил Иванович Гагара (гагара – 1) водная птица; 2) весельчак, зубоскал). Указанные примеры из словаря реально существовавших имён подтверждают что подобные комплексные модели антропонимов встречались нечасто.

Бесспорным является тот факт, что рукописные памятники деловой письменности, созданные на территории бывшей Енисейской губернии в конце XIX в., отражают все структурные типы русских антропонимов, а именно, одно-, двух- и трехкомпонентные модели.

Однокомпонентные структуры представляют собой данные детям при рождении имена собственные. В архивных документах подобная структура используется при перечислении детей в возрасте от рождения до 12 лет. Обычно имена собственные используются в деминутивной (уменьшительно-ласкательной) форме, что соответствует требованиям делового письма, например: «у него четыре брата Сергушка 14 лет, Ярафейко 13 лет, Игнашка 12 лет, Петрушка 9 лет» [49]. По мнению Бахваловой Т. В., «одночленные именования моделей немогли самостоятельно справиться с выполнением сложной социально-различительной функции» [50, с. 28]. Период активного употребления однокомпонентных имён совпал с активным освоением территории Приенисейской Сибири. Развивались сложные экономические и торговые связи, поэтому личные имена должны были способствовать различению людей по социальному статусу и роду занятий. Именно двухкомпонентная структура именования способствовала выполнению антропонимами социально-различительной функции. Второй компонент модели уточнял первый и указывал на имя отца человека (патроним) или же специфическую особенность, характерную черту носителя имени.

Как свидетельствуют архивные источники, подобные модели стали довольно распространенными, поскольку в наибольшей степени соответствовали общественным требованиям того периода: Офонка Плетень, Фетка Сокол, Кирилко Соловей, Гришка Орешик, Ивашка Репа, Федька Масло, Олешка Лопата, Андрей Сметанаит и т. д. [51].

Существенной особенностью является то, что второй компонент довольно часто представлял собой оттопонимическое образование, указывающее на месторождения (прежнее местожительства) человека: десятник Гришка Казанец, служилой Осипко Белозерец, беглец Васька Москва [51].

Данные структуры выполняли ещё одну важную номинативную функцию – способствовали выделению человека среди жителей конкретного населенного пункта в случае совпадения личных имён [52, с. 97].

Трёхкомпонентная структура, в состав которой входит личное имя, отчество и прозвище, существенно уступает в употреблении двухкомпонентной и чаще всего используется при указании на лиц, занимающих высокое положение в социальной иерархии, а также при назывании владельцев земельных участков, дворов и торговых лавок. В архивных источниках можно встретить трехкомпонентные имена, содержащие нарицательные существительные (Онтонко Потапов Бук, Илюшка Андреев Кузнец, Митька Сергиев Репа); прилагательные, характеризующие внешние признаки человека (Якунка Онтонов Широкой, Юрка Дорофеев Кривой, Фёдор Савельев Малой, Ивашко Фомин Черной), а также различные топонимы или гидронимы (Андрюшка Петров Колуга, Дружынка Федоров Волга) [53].

В официальных документах часто встречаются трёхкомпонентные антропонимы, в которых фигурирует слово «сын», указывающее на принадлежность человека к конкретной семье: Кирилко Алексеевсын Горбунов, Оська Афонасьев сын Ярославец, Онисимко Леонтьев сын Говорухин [53]. В монастырских записях слово«сын» могло быть заменено на прозвище, например: Якунка Гаврилов прозвищем Байкал [54]. Четырехкомпонентная структура антропонимов встречается крайне редко. Выявлено всего два примера исторических антропонимов, отражающих данную модель: Федька Федоров Лошкин Вятченя, Левка Васильев Шапка Заворохин [55].

Таким образом, фольклорные антропонимы в сказках Афанасьева А. Н. в полной мере отражают тенденции именования, распространенные на тот момент в языке. Как в исторических источниках, так и в сказках наблюдается многообразие вариантов имени, а также наличие всевозможных структурных моделей (от однокомпонентной до четырёхкомпонентной, включая трёхкомпонентную модель, совпадающую с современной). Это позволяет сделать вывод о том, что в анализируемом историческом периоде (конец XIX в.) в антропонимической системе происходили значительные изменения, закреплялся статус фамилии, базой для которой служило прозвище/прозвание человека. Многочисленные примеры, приведенные выше, вполне подтверждают этот факт. Двухкомпонентную модель фольклорных антропонимов следует считать наиболее распространенной. Она состоит из христианского имени, зачастую в его неофициальной форме, и патронима (отчества на -ов, -ев, -ин). Тенденции изменения в системе языка прослеживаются не только на материале архивных документов, но и на страницах фольклорных произведений. Двойственные тенденции именования сказочных персонажей помогают довольно точно определить временные рамки, в которых происходит процесс становления антропонимов в том виде, в котором они функционируют и сейчас. Даже вымышленные имена фольклорных героев в полной мере отражали распространенные на тот период модели именования. Изучение фольклорных исторических антропонимов представляется исключительно важным для последующего всестороннего анализа данных языковых единиц, а также определения их роли в формировании менталитета и духовной культуры этноса.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одной из особенностей фольклорной сказки является то, что она представляет собой не отдельно взятое произведение, а составную часть комплекса фольклорных произведений. В пределах данного комплекса произведений персонажи нередко переходят из одной сказки в другую. В результате образуется единообразная лексическая область русских фольклорных сказок, в которую входят и сказочные ИС. ИС фольклорных сказок имеют свою специфику.

Сказки – своеобразный идейно-эстетический и этический кодекс народа, здесь воплощены нравственные и эстетические понятия и представления трудового народа, его чаяния и ожидания. В сказочной фантастике отражаются черты народа, её создавшего. В радостном и светлом вымысле отражена вера народа в победу над черными силами гибели, разрушения, вера в социальную справедливость.

Говоря об основных свойствах сказочной фантастики, можно отметить, что в сказочном повествовании нарушается правдоподобие. Однако смещение реального плана в изображении жизни не приводит в сказках к уходу от действительности. Глубокая истина сказок органически соединяется с конкретными художественными формами, в которых и выражена главная мысль сказок. Для уяснения особенностей сказочного жанра необходимо сказать о соотношении вымысла и жизненной правды.

Имена собственные в сказках играют очень важную роль, так как определяют дальнейшую судьбу персонажа. Имена отражают историю национальной и общечеловеческой культуры. Интерес к именам, знание их происхождения и смысла воспитывают чувства патриотической причастности, любовь к родине, к народу, его языку и культуре общения.

Имена отражают историю национальной и общечеловеческой культуры, быт, верования, фантазию и художественное творчество русских людей. Знание имен, фамилий позволяет расширить наши представления о прошлом нашей Родины, осознать нерасторжимую связь истории языка и истории народа. Интерес к именам, знание их происхождения и смысла воспитывают чувства патриотической причастности, любовь к родине, к народу, его языку и культуре общения. Наука, изучающая имена собственные, называется ономастикой.
Антропонимия – раздел ономастики, изучающий имена людей.

Антропонимы русских народных сказок концентрируют в своем значении разнообразные смысловые оттенки и ассоциации и являются носителями глубинных смыслов текста, одним из языковых средств создания художественного образа.

Большинство русских личных имён по своему происхождению не исконно русские. Церковь, обладавшая правом нарекать младенца именем, запрещала древнерусские имена как языческие и заменяла их христианскими.

Изучением значения слов и их изменения занимается семантика.

Прагматический потенциал имени собственного способствует раскрытию авторского отношения к персонажам произведения и созданию своеобразного семантического поля в художественном тексте. Поэтому ономастическое пространство художественного текста является важной и неотъемлемой частью его семантического контекста, а его изучение дает исследователю ключ к пониманию авторского замысла и возможность более глубокой и детальной интерпретации созданного им текста.

Имена собственные, в особенности антропонимы и топонимы, всегда занимали важное место в структуре фольклорной и литературной сказки. Семантика имени есть главный источник информации как о самом герое (его социальном происхождении, характере, основных чертах личности), так и о лингвокультурном сказочном пространстве. Поэтому в произведениях сказочного жанра практически нет нейтральных, стилистически немаркированных имен, а все чаще встречаются имена смысловые, «говорящие».

В литературном тексте имя часто играет настолько важную роль, что перестаёт быть маркером только одного персонажа, а приобретает социально-культурную значимость. В сказочном жанре смысловой («говорящий») антропоним, актуализирующий личное имя и наполняющий его коннотативным содержанием, или топоним, часто балансирующий на грани двух миров – реального и ирреального, являются символами, репрезентирующими специфику народного самосознания, рефлексию нации на собственную историю и культуру. Соотнесённость имени с персонажем дает дополнительный стимул для раскрытия контекста, что порой сказывается на неожиданной интерпретации самого произведения.

Изменения в системе языка можно проследить как материалах архивных документов, так и на страницах фольклорных произведений. Двойственные тенденции именования сказочных персонажей помогают довольно точно определить временные рамки, в которых происходит процесс становления антропонимов в том виде, в котором они функционируют и сейчас. Даже вымышленные имена фольклорных героев в полной мере отражали распространенные на тот период модели именования. Изучение фольклорных исторических антропонимов представляется исключительно важным для последующего всестороннего анализа данных языковых единиц, а также определения их роли в формировании менталитета и духовной культуры этноса.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1 Бромилевский, Д.Ю. О критериях разграничения имени собственного и нарицательного [Текст] // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. Языкознание. Сер. 2. – Вып. 3. – Санкт-Петербург, 1994. – С. 105.

2 Флоренский, П.А. Имена [Текст]. –  М., 1993. – 320 с.

3 Подольская, Н.В. Словарь русской ономастической терминологии [Текст]. – М.: Наука, 1978. – 386 с.

4 Лингвистический энциклопедический словарь [Текст] / гл. ред. В.Н. Ярцева. – 2-е изд., доп. – М.: Большаярос. энцикл., 2002. – 415 с.

5 Šrámek, R. Beiträge zur allgemeinen Namentheorie /Rudolf Šrámek; hrsg. von Ernst Hansack. – Wien: Praesens–Verl., 2007. – р. 15.

6 Апресян, Ю.Д. Избранные труды [Текст]. Т. 2: Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995. – 472 с.

7 Лукошкова, О. И. Система именований персонажей в русской народной и литературной сказках первой половины XIX в. [Текст]: На материале произведений В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, П. П. Ершова: автореферат дис. кандидата филологических наук / 10.02.01 / Тюмен. гос. ун-т. – Тюмень, 2000. – 21 с.

8 Ермолович, Д.И. Имена собственные: теория и практика межъязыковой передачи [Текст] / Д.И. Ермолович // М.: Р.Валент, 2005. – 86 с.

9 Суперанская, А.В. Общая теория имени собственного [Текст] / отв. ред. А.А. Реформатский. – 3-е изд., испр. – М.: Книжный дом «Либроком», 2009. ‒ 368 с.

10 Крипке, С. Тождество и необходимость [Текст] // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. М., 1982. – 366 с.

11 Номинация персонажей русских и монгольских волшебных сказок [Текст]: дис. кандидат филологических наук: 10.02.01 – Русский язык. Москва, 2001. –221 с.

12 Gardiner, A.H. The theory of proper names: A controversial essay. London: Oxford University Press, 1954. – 98 р.

13 Реформацкий, А.А. Принципы синхронного описания языков / О соотношении синхронного анализа и исторического изучения языков [Текст]. – М., 1960. – 86 с.

14 Уфимцева, А.А., Азнаурова, Э.С., Телия, В.Н., Кубрякова, Е.С., Арутюнова, Н.Д. Языковая номинация. Виды наименований [Текст] / Под ред.: Серебренников Б.А., Уфимцева А.А. М, 1977– 360 с.

15 Функционирование онимической лексики в художественном тексте и лексикографическое описание ономастикона романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» [Текст]: диссертация кандидата филологических наук: 10.02.01. – Москва, 1995. – 271 с.

16 Рассел, Б. Логический атомизм [Текст], 1982. – 332 с.

17 Фреге, Г. Смысл и значение [Текст], 1977. – 287 с.

18 Есперсен, О. Философия грамматики [Текст], 1958. – 324 с.

19 Кацнельсон, С. Д. Содержание слова, значение и обозначение [Текст]. М.; Л., 1965 – 116 с.

20 Карпенко, Ю. А. Имя собственное в художественной литературе [Текст] // Филол. науки. 1986. № 4. – С. 34.

21 Маслова, И.Б. Имя собственное как средство лингвистической интерпретации художественного текста: к вопросу о текстообразующей функции имен собственных (на материале очерков В.И. Даля) [Текст]. РУДН, 2000. – С. 2.

22 Бакастова, Т.В. Типы и функции семантизации имени собственного в художественном тексте [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://fitzgerald.narod.ru/critics–rus/bakastova–semantiz.html. Дата доступа: 20.05.2022.

23 Фонякова, О.И. Имя собственное в художественном тексте [Текст]. Уч. пособие. Ред. И.А. Сеина. – Ленинград: Печатно-множительная лаборатория ЛГУ, 1990. – 215 с.

24 Калинкин, В.М. Поэтика онима [Текст]. – Донецк: Юго–Восток, 1999. – 328 с.

25 Debus, Friedhelm. Namen in literarischen Werken: (Er)findung – Form – Funktion. Akademie der Wissenschaften und der Literatur, Mainz. – Stuttgart: Steiner, 2002 – р. 57.

26 Маслова, И.Б. Имя собственное как средство лингвистической интерпретации художественного текста [Текст]: к вопросу о текстообразующей функции имён собственных (на материале очерков В.И. Даля). РУДН, 2000. – с. 3.

27 Бондалетов, В.Д. Русская ономастика [Текст]. М.: Просвещение, 1983. – 298 с.

28 Wilkon, A. Nazew nictwow utworach Stefana Zeromskiego. – Wroclaw, 1970, c. 82-111 (цит. по: Калинкин, В.М. Поэтика онима. – Донецк: Юго-Восток, 1999).

29 Lamping, Dieter. Der Name in der Erzählung. Zur Poetik des Personennamens, Bonn 1983. – c. 11

30 Магазаник, Э.Б. Ономапоэтика, или Говорящие имена в литературе [Текст]. Ташкент, Изд-во Фан – УзССР. – 209 с.

31 Успенский, Б.А. Семиотика искусства [Текст]. М.: Школа – Языки русской культуры, 1995. – 167 с.

32 Толстой, Н.И., Толстая, С.М. Имя в контексте народной культуры [Текст] // Проблемы славянского языкознания. М.: Институт славяноведения РАН, 1998. – с. 89

33 Васильева, Н.В. Собственное имя в мире текста [Текст] / Отв. ред. д–р филол. наук Н. К. Рябцева; Рецензенты: д–р филол. наук С. Е. Никитина, д–р филол. наук А. В. Суперанская; Институт языкознания РАН. – Изд. 2-е, испр. –М.: Книжный дом – ЛИБРОКОМ, 2009. – с. 146.

34 Adolf, Bach. Deutsche Namenkunde. Band 1: Die deutschen Personennamen. Teil 1: Einleitung. Zur Laut– und Formenlehre, Wortfügung, –bildung und –bedeutung der deutschen Personennamen. – 3. Edition, 1978 (3., unveränderte Auflage). – Heidelberg, Universitätsverlag WINTER, 1978. – 331 Seiten.

35 Роспонд, С. Структура и классификация древневосточнославянских антропонимов (имена) [Текст] // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1965. – с. 5

36 Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека [Текст]. – 2-е изд., испр. – М.: Языки общей культуры, 1999. – I – XV. – c. 1.

37 Комлев, Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова [Текст]. Изд. 3-е, стереот. М.: КомКнига, 2006. – с. 108.

38 Апресян, Ю.Д. Коннотации как часть прагматики слова. Избранные труды. Т. 2: Интегральное описание языка и системная лексикография. – М., 1995. – с. 157.

39 Sonderegger, Stefan. Die Bedeutsamkeit der Namen. In: Zeitschrift für Literaturwissenschaft und Linguistik 17, Heft 67, S. 11–23.

40 Карпенко, Ю.А. Специфика имени собственного в языке и речи [Текст] // Proceedings of the 13th International Congress of Onomastic Sciences. – Warsaw. – Kraków, 1981. – V.1, c. 81.

41 Справочник значений имен [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://top-names.org/slovar-znachenij-imen. – Дата доступа: 20.05.2022.

42 Афанасьев, А.Н. Народные русские сказки [Текст]: в 3 т. М., 1984. 1512 с.

43 Репринцева, Н.И. Прецедентные антропонимы и их семантика [Текст] // Вестн. Камчатского гос. ун-та. 2010. – № 5. – С. 74–76.

44 Морозова, М.Н. Антропонимия русских народных сказок [Текст]. М., 2005. – 241 с.

45 Токмашев, Д.М. Теоретические проблемы фольклорной ономастики (на материале шорского фольклора) [Текст] // Вестн. Томскогогос. пед. ун-та (TSPU Bulletin). 2011. – Вып. 9 (111). – С. 179-185.

46 Никонова, В.И. Из истории русских имён. М., 2009. – 405 с.

47 Веселовский, С.Б. Ономастикон: древнерусские имена, прозвища и фамилии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.rodstvo.ru/rus/rusrod.html. – Дата доступа: 20.05.2022.

48 Словарь лингвистических терминов О. С. Ахмановой [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.classes.ru/grammar/Akhmanova/. – Дата доступа: 20.05.2022.

49 Государственный архив Краснодарского края. Ф. 214. Оп. 3.

50 Бахвалова, Т.В. Из истории развития личных имён в Белозерье (на материале памятников письменности XVI–XVII вв.) [Текст]. Вологда, 1974. –126 с.

51 Государственный архив Краснодарского края. Ф. Р. 850. Оп. 1.

52 Тучкова, Н. А. Топонимические модели в названиях селькупских поселений [Текст] // Томский журнал лингвистических и антропологических исследований (Tomsk Journal of Linguistics and Anthropology). 2013. Вып. 1 (1). –С. 97-116.

53 Государственный архив Краснодарского края. Ф.Р. 1048. Оп. 1.

54 Государственный архив Краснодарского края. Ф. 49. Оп. 3.

55 Государственный архив Краснодарского края. Ф.Р. 2214. Оп. 5