«Образ музыки в поэзии
Н. А. Львова и Г. Р. Державина»
Вступление
Музыка воодушевляет весь мир,
снабжает душу крыльями,
способствует полету воображения;
музыка придает жизнь и веселье
всему существующему... Ее можно
назвать воплощением всего
прекрасного и всего
возвышенного.
Платон
Музыка – это искусство упорядоченных звуков, издаваемых человеческим
голосом или музыкальными инструментами. Казалось бы, обыкновенные
звукосочетания, но как могут повлиять на состояние человеческой души. В
зависимости от тембра, лада, гармонии музыка может вызывать различные
эмоции и чувства, переживания. Она способна заставить плакать, радоваться,
грустить, способна вселить надежду или обескуражить, она даже способна
повлиять на наши мысли и взгляды…
Конечно, музыка, как бы сильно она не задевала человеческое сердце,
может быть понятна не всем, ибо она лишена конкретности, и чтобы «увидеть»,
что скрывается в нотах мелодии, приходится прибегать к фантазии. Ввиду
этого музыка нередко вступает в синтез с иными видами искусства. Образы
музыки часто встречаются в живописи, литературе, даже архитектуре,
скульптуре и т.д.
Остановимся на союзе музыки с литературой. На первый взгляд, язык слов
и музыкальный язык весьма далеки друг от друга. Однако музыка, точно так
же, как и речь, помогает нам общаться: в жизни бывают моменты, когда слова
не в силах раскрыть наши чувства, и тогда мы обращаемся к музыке. Вместе
искусство слова и музыка составляют единое целое: первое проигрывает
второму в передаче эмоций, в то время как музыка, как было сказано ранее, не
обладает конкретностью.
В моей работе речь пойдет об образах музыки в поэзии двух (схожих,
однако, между собой) авторов – Николая Александровича Львова и Гавриила
Романовича Державина.
Основная часть
1.
Николай Александрович Львов – довольно значимая фигура не только в
истории русской литературы, но и русской музыки, архитектуры и так далее.
Однако несмотря на все то, что было создано Львовым, не было чего-то
выдающегося, главного, с чем он вошел бы в историю.
Тем не менее, свидетельством значимости имени Николая Львова стал
сборник народных русских песен, в котором, однако, не указано имя
настоящего издателя.
Львов писал:
Я нашел с смычком некрашенный,
На разлад гудок нестроенный.
Я гудок взял не знаю как;
Задерябил на чудной лад,
Как телега немазана;
На колени играючи,
Поплелся ковыляючи.
Как ворона на застрехе.
Затянул было песенку,
Затянул, а неведь кому.
Не бессудьте, пожалуйте,
Люди добрые, русский строй;
Ведь не лира — гудок гудит...
Сам Николай Львов ввел вошедшее теперь в узус понятие «народная»
песня. Ранее крестьянские распевы имели наименование «мужицкие» песни,
они не считались музыкальными.
Пока Львов путешествовал по европейским странам (им были написаны
записки раньше, чем Карамзиным), он знакомится с европейской культурой,
желает освоить ее музыку. Он изучает современные ему музыкальные течения
и видит, как представители разных стран используют национальные мотивы в
своих произведениях.
Примерно с середины 1770-х годов Николай начинает собирать российские
напевы. Многие из них он слышал еще в детстве, в селе Никольском под
Тверью, а затем разъезжая по стране.
Когда сборник только находился на стадии разработки, Львов использовал
песни для оперы «Ямщики на подставе». Именно эти мелодии и
способствовали созданию славы постановке. В этой опере пел целый «хор
певчих ямщиков».
Гавриил Романович Державин, друг и покровитель поэта, говорил, что
«песня назначена природой для пения», а о творчестве Николая сказал так:
«Оно просто, ближе к природе, нежели к искусству».
Львов не подписывал своих собственных сочинений, тем самым, видимо,
пытаясь «слиться» с народной песней (ибо, как известно, народные песни
принадлежат народу, а не отдельному автору). К тому же, на премьере оперы
«Ямщики на подставе» имя Львова не значилось нигде.
Также Николай Александрович впервые выделил жанр городского романса.
Литература XVIII века насыщена отсылками к «гармонии», «мелодии»,
«лире», «арфе» и так далее. В это столетие слово и мелодию считали
нераздельными понятиями. Сформулировать образную целостность такого
понятия, как «музыка» по-настоящему удалось только Львову.
Ода Николая Александровича под названием «Музыка, или Семитония»
была создана примерно в 1790-е годы и как бы подвела «поэтическую черту»
под музыкальной историей послепетровской эпохи. Это своеобразный
эстетический трактат и к тому же глубокий «научный» труд. Текст разделен на
семь строф или «тонов». В строфе восемь строк, и у каждой строфы автором
сделан краткий комментарий, раскрывающий смысл написанного им.
Музыка, или Семитония
Глагол таинственный небес!
Тебя лишь сердце разумеет:
событию твоих чудес
едва разсудок верить смеет.
Музыка властная! Пролей
твой бальзам сладкой и священный
на дни мои уединенны,
на пламенных моих друзей.
Как огнь, влечет, как гром, разит
закон твоей всесильной власти;
он чувства нежныя родит,
жестоки умягчает страсти.
Гармония! Не глас ли твой
к добру щастливых убеждает;
нещастных душу облегчает,
отрадной, теплою слезой?
Когда б подобить смертный мог
невидимый и несравненный,
спокойный сладостный возторг,
чем души в горних упоенны:
он строй согласный звучных тел
и нежных гласов восклицанье,
на душу, на сердца влиянье
небесным чувством бы почел.
Не ты ль с небес к нам в век златой,
богиня нежных душ спустилась?
Принесшая волшебства строй
жизнь смертных услаждать склонилась?
Ударил в воздух голос твой
Размером хитрым, неизвестным,
и тем же трепетом небесным
сердца отозвались на строй.
Как роза в вешни времена
хранит красы свои безценны:
так часто счастья семена,
в сердцах любовью насаждены
скрывает живость юных лет.
Как солнцем роза разцветает,
твой глас, так сердце растворяет,
огнь любви слезой блеснет.
Да будет мне неведом в век,
жестокой, строгой, злополучной,
нещастной, хладной человек
противник власти стройной звучной,
утехи не познает он!
Не встретит друга с восхищеньем,
сердечным не почтит биеньем
ни щастья плеск, ни скорби стон.
О сладкогласно божество!
На крыльях радости взвивайся;
греми победы торжество,
в разящих звуках раздавайся,
сердца и души восхищай!
Но к нам свирелью низпустися
умильной, нежною явися
и к щастью смертных увещай.
В первой строфе автором раскрывается «дефиниция и призвание музыки»:
объединение людей и влияние на них через сердце, а не разум. Вторая строфа –
действие музыки. По словам поэта, музыка беспрекословно служит
добродетели и облегчению страстей. В третьей строфе – то, чему «уподоблена»
музыка, звуковой строй и согласие музыки напоминает что-то «небесное».
Четвертая строфа говорит о том, «откуда музыка взялась и как действует»:
появилась она в «век златой», в самом начале существования цивилизации. В
пятой строфе говорится, «что она делает для любви»: именно благодаря музыке
любовь и зарождается. «Что с тем, кто не любит музыки» - об этом шестая
строфа трактата: неправильное восприятие музыки сулит одиночество,
бесчувствие, эгоизм. И, наконец, седьмая строфа рассказывает о формах
проявления музыки («Разделение на major и minor», по Львову): «сладкогласие»
выражается как в радостном тоне – мажоре, так и в «умильном», «нежном» -
миноре.
Ода не случайно названа «Семитония». Понятие тон многозначно. В
русский оно приходит, предположительно, через немецкий язык (нем. Ton –
«звук»). С древнегреческого это слово переводится как «натяжение», в чем
прослеживается некая связь с древними струнными инструментами. В более же
широком понимании слово «тон» - это впечатление слушателя от музыки,
также иногда данное понятие определяется как «вкус».
Поскольку Львов говорит о том, что музыку нужно воспринимать сердцем,
а не разумом, то его «Семитонию» можно понимать как «семичувствие».
Львовым словно проводится параллель между семью цветами радуги и семью
нотами – семь строф трактата рассказывают о музыке буквально все: и ее
историю, и ее природу, и назначение, и способы воздействия на людей.
Во многом восприятие музыки Львовым было сходно с мыслями Гавриила
Романовича Державина, о котором речь пойдет далее.
2.
Гавриил Романович Державин – личность гораздо более известная, нежели
Николай Александрович Львов, однако оба они имеют нечто общее.
Для начала, несколько слов о достижениях Державина: этот человек был
ценителем и исследователем музыки, автором большого числа текстов кантат и
ораторий, оперных либретто и просто государственный деятель и именитый
поэт.
До Державина (и после него, по крайней мере, до появления
профессиональных музыкальных критиков) никто не писал столь глубоко о
проблемах музыки. В разные времена он сотрудничал с такими композиторами,
как О.А.Козловский, В.А.Пашкевич, Д.С.Бортнянский и т.д. Удивительно, но,
наверное, не было ни единого направления, которое Державин не попытался бы
осмыслить.
Однажды он написал о самом себе в эпитафии: «Мазилка, скоморох, солдат,
писец, толмач». И сделал здесь примечание: «скоморох» - «любил музыку»…
Державин начал свое музыкальное образование с игры на скрипке и всерьез
углубился в музыку, что позволяло ему высказываться об этом предмете
(кстати говоря, Н.А.Львов прислушивался к его суждениям). Державиным была
собрана внушительная музыкальная библиотека, содержавшая рукописи и
списки лучших сочинений того времени. Этой библиотекой пользовались
многие его друзья среди литераторов, художников, музыкантов.
Многое в жизни Державина определило знакомство со Львовым. Их
приятельские отношения отразились на архиве Гавриила (он посвятил своему
другу целый том) и способствовали формированию философских и
эстетических взглядов поэта.
Что касается отдельных записей Гавриила Романовича, многие из них, если
не большинство, были посвящены именно теме музыки. К примеру, афоризмы
или заметки: «Пение родилось вместе с человеком. Прежде нежели лепетал,
подавал он гласы»; «в древние времена главными законодателями народа
знатнейшия были музыканты» и т.д. Часть этого труда он закончил, озаглавив
его «Рассуждения о лирической поэзии».
«Рассуждения» по сути выражают мысль о том, что «музыка и словесность
суть две сестры родные» (автором этих слов является известный театральный
деятель России П.А.Плавильщиков). Сей труд можно рассматривать не только
как исследование поэзии, слова, языка, но и как трактат по музыке. Здесь он
пишет мысли об оде, опере, песне; кроме того, новые страницы включают в
себя размышления о кантате, сонате, серенаде, оратории (существование всех
этих жанров невозможно без музыки).
Крайне интересует его опера. «Долгое время опера была забавою только
дворов, и то единственно при торжественных случаях, но как бы то ни было,
ныне уже стала народною… Скажу более; она есть живое царство поэзии» - так
Державин пишет об этом жанре. По его мнению, опера проникла в народ, в
самые широкие массы населения и даже начала воздействовать на
исторические и государственные процессы. Важно отметить его слова: «Нигде
не можно лучше и пристойнее воспевать высокие сильные оды,
препровожденные арфою, в бессмертную память героев отечества, как в опере
на театре». Сам поэт пишет либретто для опер на исторические темы.
Также в своем «Рассуждении» Державин размышляет о таком жанре, как
песня, вспоминая здесь сборник своего приятеля Н.А.Львова «Собрание
народных русских песен». Державин подразделяет «российские песни» на три
статьи: протяжные, плясовые и средние. Поэт видит «множество любопытного
и разнообразного» в народных песнях, призывая увидеть это и других поэтов. В
своих сочинениях поэт глубоко увлекается темой, давая толкования каждой
своей мысли. К примеру, к стихотворению «Лиза. Похвала розе» он добавляет
примечание, служащее «путеводной нитью» для будущего композитора
(расписывает, каким образом должна быть построена композиция мелодии для
данного фрагмента и т.д.)
В других своих записках Гавриил Романович рассуждает о кантате (в
частности, российской), оратории и т.д.; также он делает беглые записи,
объединив их впоследствии в одно целое под названием «О художествах»
(здесь он размышляет о Поэзии, живописи, скульптуре, музыке).
Перейдем все-таки непосредственно к поэзии Гавриила Романовича. В его
творчестве заметно некое своеобразие в трактовке музыкальных терминов, во
взглядах на природу музыкального творчества и восприятия. Примечательно,
что в различные периоды жизни представление Державина о музыке в корне не
менялось. Постепенно поэт начинает все меньше использовать музыкальные
образы в стихотворениях, его мысли как бы переходят в его теоретические
труды.
В эстетике Державина важно понимание, как возникают музыкальные
звуки, какими они бывают, а так же то, как их воспринимает человек.
Последний вопрос был одним из главных для многих мыслителей XVIII века.
Особое место в воззрениях Державина занимает понятие «сердца». Он
определяет его «как воспринимающий центр» и «как источник творческого
вдохновения».
«Любителю художеств» (отрывок)
Небеса внемлите
Чистый сердца жар
И с высот пошлите
Песен сладкий дар.
Отсюда мы видим, что сердце, но лишь только «воспылавшее жаром»,
способно разуметь музыку как некий божественный язык. В этом же
произведении говорится о том, что сердце должно быть «нежным» и должно
иметь «изящный нежный вкус». Сердце руководит поэтом, оно, как уже было
сказано, - источник вдохновения. «Язык сердца», как определил понятие
музыки Плавильщиков, доступен не всем; его необходимо «воспитывать». Чуть
позже Державин использует это словосочетание и практически повторяет
Плавильщикова в стихотворении «Лебедь», где он пишет сам о себе и о своем
творчестве:
«Лебедь» (отрывок)
Вот то летит, что, строя лиру,
Языком сердца говорил
И проповедуя мир миру,
Себя всех счастьем веселил.
Державин, подобно Руссо, подразделял музыку на «природную» и
«человеческую». Но в отличие от Руссо, Гавриил Романович считал, что и
«природная», и «человеческая» музыка в равной степени оказывают
воздействие на сердце человека. Много строк в его творчестве было посвящено
воздействию «человеческой» музыки.
«Арфа» (отрывок)
Ее волшебный звук,
На розах дремлющий, согласьем тихострунным,
Как эхо, мне вдали щекочет нежно слух
Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным.
Конечно, такая тема, как «язык сердца» в поэзии Державина, требует более
глубокого погружения и изучения. Но основные мысли Гавриила Романовича о
сущности музыки здесь представлены.
3.
Как уже было сказано, восприятие музыки Львовым и Державиным было
сходно. Львов оказал достаточно серьезное влияние на мировоззрение Гавриила
Романовича, в том числе и на его представления о музыке, что, естественно, не
могло не отразиться в его творчестве.
«Сей человек принадлежал к отличным и немногим людям, он был
исполнен ума и знаний, любил науки и художества и отличался тонким и
возвышенным вкусом...» — писал о Львове Гаврила Романович Державин,
преклонявшийся перед его талантом. Он всегда советовался с ним перед тем,
как обнародовать очередное музыкальное сочинение.
Итак, оба поэта считают, что «язык сердца» необычен, и простыми словами
его невозможно передать, что рассудок не в состоянии понять этот «глагол
небес».
Ода «Музыка» (Н.А.Львов, отрывок)
Глагол таинственный небес!
Тебя лишь сердце разумеет.
Событию твоих чудес
Едва рассудок верить смеет.
Но Державин, как было отмечено, уточняет, что воспринимает музыку не
всякое сердце, а только «возвышенное», пылающее жаром вдохновения (ранее
в пример был приведен отрывок из произведения «Любителю художеств»).
Следует вспомнить здесь, что Львовым происхождение музыки связывается
с появлением человечества, как и Державиным («Пение родилось вместе с
человеком…»). Похожи их воззрения и на природу музыки: у обоих музыка –
это что-то неуловимое, невидимое, бестелесное («…невидимый и
несравненный, спокойный сладостный восторг…»; у Державина: «Музыка
изображает предметы невидимые…»). И, наконец, как уже было сказано,
музыка служит добродетели. Отвергая ее, человек предрекает смерть общества
(Державин говорил, что «театр – кафедра добродетелей…»).
Все это дает нам представление о том, насколько схожи были размышления
Львова и концепция музыки Державина. Эти две личности объединяли вокруг
себя множество единомышленников, составлявших знаменитый кружок
Державина-Львова.
Заключение
Выполняя данную работу, я узнала много нового о творчестве
Г.Р.Державина и неизвестного мне ранее Н.А.Львова. Оказалось, что Львов,
сделав так много не только для развития русской литературы, но и
архитектуры, и музыки, остался благополучно забыт «простым» народом, в то
время как Г.Р.Державин, на взгляды и воззрения которого оказал
непосредственное влияние Николай Александрович, известен гораздо больше.
Ранее мной уже было сказано, что Львову просто не удалось создать шедевра
или совершить некий прорыв. Державин же способствовал формированию
реалистического стиля в русской литературе, ввел в поэзию «обыкновенное
поэтическое слово»… Однако теперь благодаря данной работе я знаю, что
именно Н.А.Львов заложил в нем мысли, которые впоследствии развились в
нечто большее.
Музыка играла огромную роль в жизни обоих, что, естественно, не могло не
отразиться на их творчестве, и понимание музыки во многом у них было
одинаково. Образы музыки в поэзии этих авторов – яркий пример того, как они
похожи и как похожи их взгляды. Вдвоем они даже способствовали
формированию кружка Державина-Львова, кружка многочисленных их
единомышленников.
Все эти вышеизложенные мысли пришли ко мне в голову во время
выполнения данной работы, и именно ими я решила свою работу завершить.
